Каждый год фестиваль имел тему, и в этом году она называлась «Убийцы на страницах и на экране», поэтому в разных концах фойе стояло несколько Ганнибалов Лектеров и еще один улыбавшийся во весь рот парень с отпиленной верхушкой головы. Работники зала по очереди выглядывали из-за двери на кухню, чтобы поглазеть на него.
Ты что, всегда вот так развлекаешься? спросил меня Саймон, удивленный тем, что я могу получать удовольствие от общения с чудаками, переодевающимися в Джейсона и Фредди Крюгера, и от фильмов, которые уже никто не смотрит. Кто вообще приезжает на такие собрания?
Книжные люди, одинокие люди, просто ответил я, указав на переполненный зал. Здесь не нужно помнить о приличиях, и самое веселье начнется в полночь, когда все напьются. Слушай, ты же говорил, что у тебя жизнь слишком пресная. Вот тебе что-то новенькое для разнообразия.
Саймон выглядел неуверенно. Читал он мало, если вообще когда-нибудь читал, поэтому книжные стенды и литературные разговоры ему были неинтересны. Он принялся рассказывать о своихдетях, и слушать его было скучно. Я хотел, чтобы он стал тем парнем, которым я восхищался в школе. Впрочем, он не отказался выпить и в конце концов расслабился после пары бокалов крепкого местного пива, которое кружилось внутри стеклянных стенок, как темная песчаная буря.
Так что, все эти писатели ищут здесь вдохновения? спросил он.
В некотором роде. Вот возьми тему этого года. Нас интригуют мотивация, метод, развитие характера персонажа. Как правдоподобно изобразить убийцу? Из кого выйдет хорошая жертва? Говоря это, я думал о том, как приобщить Саймона к своему миру. Вот, к примеру, мы с тобой. Я здесь как у себя дома. Люди меня знают. Если бы я пропал, кто-то бы это заметил и стал бы задавать вопросы. А вот тычеловек посторонний. Когда-то ты был крутым парнем, одиноким байкером, которого никто не знал. Здесь тебя и подавно никто не знает, что делает тебя идеальной жертвой.
Почему это? Саймон не привык легко сдаваться. Его любопытство было задето, и он хотел разобраться.
Потому что потребуется определенная храбрость, чтобы тебя убрать. Это станет демонстрацией силы. Убийцы ищут славы, чтобы скрыть за ней свою неадекватность. Но при этом им доставляет удовольствие ощущение потери.
Саймон фыркнул.
И как это происходит?
Дело в том, что грусть имеет свое странное очарование, ты не замечал? Это что-то вроде горькой сладости. Вот возьми хотя бы готов и их увлеченность смертью и разложением.
Хорошо. Значит, жертву выбрали. А кто будет убийцей?
Посмотри вокруг. Кого бы ты выбрал?
Саймон окинул оценивающим взглядом стоящих у стойки.
Двойники Джейсона и Крюгеравряд ли. Это психи, которые от вида порезанного бумагой пальца в обморок падают. Они с удовольствием посмотрят, но сами постоят в сторонке.
Хорошо. Дальше.
Готы не станут никого убивать, хоть и ходят постоянно как в воду опущенные. Выглядят круто, но кишка тонка.
Превосходно.
А вот этот Он ткнул большим пальцем себе за спину. Этот выглядит так, будто пришел сюда, чтобы накупить книжек про парней, которые убивают своих матерей. Ему до настоящего убийства один шаг.
Да, на фестивали такие тоже захаживают. На интервью с авторами они садятся в передних рядах и всегда первые тянут руку с вопросами. Тут есть один тип, бывший врач, от которого даже мне не по себе. Я указал на бледного, как сама смерть, мистера Генри с сальной прядью поверх лысины и кожей цвета выгоревших на солнце книжных страниц. Он не пропустил ни одного фестиваля, хоть не был ни писателем, ни критиком, ни даже читателем. Он как-то рассказал мне, что собрал самую большую в стране коллекцию фотографий автокатастроф и кожных болезней.
Какая мерзость! Я знал, что тут будут такие извращенцы.
Расслабься. Он слишком очевидный претендент. Основное правило историй про серийных убийцглавным злодеем должен быть тот, на кого никогда не подумаешь. Ты заметил, что у бара вьются несколько симпатичных кучерявых девчонок?
Тут ты прав, нехотя признал Саймон, наблюдая за двумя девушками поверх кружки.
Иди познакомься, предложил я. А я тут поговорю со старыми друзьями о странных книгах, или наоборот.
После этого я ввязался в долгую дискуссию, переходящую в спор, о достоинствах второй и третьей частей «Психо», о Томасе Дише и Уильяме Хоупе Ходжсоне и о том, что нужно, чтобы написать хорошую книгу. При этом я совершенно потерял счет времени. На часы я посмотрел, только когда над баром начали опускать жалюзи. Попрощавшись с собеседниками, я побрел сквозь сырой речной воздух к гостевому дому.
Каким-то образом я пропустил тропинку и оказался на вязком от водорослей берегу гавани. Единственными звуками здесь были шелест волн и поскрипывание мачт. Вода прибывала, отчего лодки поднимались из своих могил, как ожившие трупы. Я, пьяный и веселый, вдруг почувствовал усталость, сел на коричневый песок и позволил морскому туману медленно раскрыть мне свои секреты. Вокруг меня образовалось заметное кольцо, похожее на облачко тумана в компьютерных играх, которое не отстает от тебя, как бы быстро ты ни бежал. У стены гавани стояла забытая лопата, которой, должно быть, копал червей какой-то рыбак. Рядом растянулись, как платки сирен, нейлоновые оранжевые сети в вонючих водорослях.
И через какое-то время сквозь туман я рассмотрел тонкую фигуру. Голова ее была немного наклонена набок, одна рука висела ниже другой, как у знаменитой сборной фигурки «Забытый узник» или как на обложке моей «Седьмой книги страшных рассказов издательства Пэн». Человек стоял так неподвижно, что был больше похож на поднявшуюся из-под песка резную фигуру на носу корабля, чем на живое существо.
Стоял сильный запах озона и гниющей рыбы. Фигура подняла мокрый изодранный рукав к черепу и потерла лоб, словно хотела сорвать кожу и обнажить кость. Выглядела она так, будто вышла из темных морских пучин.
Я упал с этого гребаного дока и еще и рукав разорвал. Блин, я сейчас умру, произнес голос Саймона.
Фигура покачнулась и рухнула спиной на песок с глухим звуком.
На следующее утро орущие чайки летали так близко к моей спальне, что я мог заглянуть им в клювы. Утреннее солнце било в окно, и его лучи просверливали дыры в моем мозгу. Во рту стоял вкус старого одеяла. Мне нужен был воздух.
Я постучал в дверь Саймона, но никто не ответил. Завтрак к этому времени уже закончился, и хозяйка куда-то ушла. Байкерский мотоцикл по-прежнему стоял на парковке за домом.
Прилив закончился, и туман ушел, оставив на береговой полосе серебристые морские черенки и причудливые узоры зеленых водорослей. По каменной дорожке над гаванью шла какая-то пожилая дама в круглой вязаной шапочке и с сумкой в руке. Кроме нее никого не было видно. Лишь чайки продолжали верещать и носиться кругами в воздухе. Я осторожно прошел по берегу к той точке, где упал Саймон, и опустился на колени. Найти это место удалось не сразу. Осторожно проведя рукой по мягкому бугорку, я открыл полный песка рот, забитые ноздри и налитый кровью, исцарапанный ракушками глаз, который безжизненно смотрел в небо. Я поднялся, наступил на лицо и покачался вперед-назад, чтобы его голова глубже погрузилась в песок. Потом я осторожно сгреб на него еще песка, разгладил, сверху забросал бесформенными пучками водорослей и добавил для пущей правдоподобности пару ракушек. Наконец я забросил как можно дальше в стоячую воду гавани лопату, которой перерубил его шею.
Когда я шел в гостиницу, чтобы прочитать лекцию «Случайная смерть. Роскошь злодеяния», меня охватило щемящее ощущение счастья. Я знал, что у меня достаточно времени, чтобы в полной мере насладиться восхитительной утратой моего старого друга. Впереди дни, месяцы, годы.
Марк СэмюэлсСТРАЖИ
Марк Сэмюэлс родился в лондонском районе Кланам. Онавтор двух сборников рассказов, «Белые руки и другие страшные рассказы» и «Черные алтари», а также новеллы «Лик сумерек». Его третий сборник, предварительно названный «Глипотех и другие мрачные процессы», должен в скором времени выйти в издательстве «Midnight House».
Рассказы Марка Сэмюэлса входили как в «Антологии лучшего современного хоррора», так и в книги серии «Лучшие фэнтези и хоррор-рассказы этого года», а также в такие сборники, как «Летние холода», «Инферно» и «Один на темной стороне». Дважды он был номинирован на Британскую премию фэнтези.
«Когда мой друг Адам Клейтон в 2000 году написал книгу Подземный город, вспоминает Сэмюэлс, ее публикация вновь пробудила во мне интерес к заброшенным призрачным станциям лондонского метро, и я начал изучать этот вопрос подробно. Эти исследования каким-то образом смешались в моем воображении с фильмом 1970 года Линия смерти, с моим любимым актером Дональдом Плезенсом. Его образ потрепанного жизнью полицейского в свою очередь смешался с мотивами произведения Смерть и буссоль Хорхе Луиса Борхеса. Мой рассказто, что из этого получилось».
Инспектору Грею пришлось принять участие в этом деле частично из-за неудачного стечения обстоятельств, частично из-за фотографии на обложке книги о лондонских городских легендах под названием «Тайное подземелье». Он вообще-то не должен был находиться в то время в той части Лондона, но ему пришлось задержаться допоздна у себя в кабинете, чтобы дописать несколько отчетов, которые его начальник требовал представить завтра утром. Если бы он проехал мимо того места на несколько секунд раньше, то ничего бы не заметил. В конце концов, он был не при исполнении, и интересовало его только одно: поскорее вернуться в свою грязную квартиру в Тафнелл-парке, пропустить пару стаканов виски и забыть об этом дне.
Для развлечения он запланировал почитать какой-нибудь дешевый романчик ужасов из своей небольшой коллекции. Телевизор сломался несколько месяцев назад, и, вместо того чтобы починить его, он пристрастился к чтению старых выцветших книг, сохранившихся еще с шестидесятых-семидесятых годов, с желтыми ветхими страницами и броскими обложками. Грей даже считал себя знатоком и ценителем обложек. Более того, он придерживался взглядов, напрямую противоречивших известной старой истине, что не стоит судить о книге по обложке. В душе он был убежден, что книги с жуткими фотокомпозициями на обложках несравненно лучше тех книг, на обложках которых изображены избитые символы жанра ужасов: черепа, змеи или, к примеру, готические замки.
В Скотланд-Ярде из-за его пристрастия к чтению над ним даже посмеивались. Большинство его коллег разговаривали только о том, что вчера вечером показывали по телевизору, или о порнофильмах, которые они брали напрокат в местном магазине «Обсин пабликэйшн». За спиной они даже стали называть его Таинственным Детективом, и однажды он, быстро развернувшись, увидел, что несколько констеблей, приложив указательные пальцы к зубам, изображают вампиров. С тех пор Грей озаботился тем, чтобы во время короткого обеда никто не видел его читающим любимые книги. Вместо них он стал разворачивать большую газету, когда за своим столом поедал принесенные из дома сэндвичи. Подобное отстранение от коллег было ему не в радость, и он начал подумывать о том, что без него работа в отделении шла бы более слаженно.
А увидел Грей вот что: проезжая на своей машине мимо станции метро «Кентиш Таун», он заметил низкорослое худенькое существо, которое смотрело сквозь решетчатые ворота. Одетое в черные бесформенные лохмотья, ростом оно было каких-то пять-шесть футов. Лицо его скрывала копна пыльных волос до плеч.
Грей проехал мимо станции ровно в час ночи, и закрылась она совсем недавно. Он остановил машину и обернулся проверить, не исчезло ли видение, но от него не осталось и следа. Наверняка, подумалось ему, коллеги из отделения посмеялись бы над ним сейчас, сказали бы, что он слишком много читает этих чертовых книг. Но сердце в груди Грея забилось учащенно. Он не мог так просто выбросить загадочное существо из головы. То, что он увидел, не было плодом его воображения. Там действительно кто-то стоял.
Станция уже закрылась, но это не значит, что в ней никого не осталось. Когда перестают ходить поезда, на платформах и в туннелях люди еще работают. Целая армия уборщиков, называемых «чистильщиками», ходит по путям, собирая мусор. Собирать необходимо все: пивные банки, недоеденную пишу, газеты, даже сбившиеся в комки человеческие волосы. Также в туннелях работают «проходчики»инженеры, проверяющие исправность путей. Возможно, Грей просто заметил какого-нибудь ночного работника, подошедшего к воротам отдохнуть, сходство которого с жутким существом на обложке «Тайного подземелья» было не более чем игрой света и тени.
Как бы то ни было, увиденное засело у него в голове и, когда он наконец заснул, наполнило его сон тревожными образами. Ему снились бесконечные темные подземные туннели и зловещая тишина, изредка нарушаемая отдаленными шорохами и шепотом. Если бы он не увидел того, что стояло у ворот (или того, что, как ему казалось, стояло у ворот), дело, которое попало в его поле зрения на следующий день, могло бы не показаться важным и заслуживающим расследования.
На следующее утро, сидя за своим рабочим столом с чашкой мерзкого растворимого кофе, Грей просматривал недавно поступившие дела. В последние месяцы его все сильнее и сильнее охватывало ощущение собственной ненужности. Суть в том, что расследования, которые ему поручали, оказывались пустой тратой сил и времени. Ранение, которое он получил несколько месяцев назад, когда ловил Монтроуза, серийного насильника, уложило его в больницу на несколько недель и стало причиной таких внутренних повреждений, с которыми, по совету врачей, ему следовало вести гораздо более спокойный образ жизни. Начальство, конечно, сделало все, что было в его силах, и нашло ему применение, правда, связанное с бумажной работой. Однако, хотя его прежние назначения у него не забрали, Грей заметил, что со временем ему стали поручать дела, практически не имевшие шансов быть раскрытыми. Чаще всего связанные с исчезновением людей.
Грей, и раньше не очень-то общительный, после этого замкнулся в себе еще больше. Избиение повлияло на его разум не меньше, чем на тело. Мало-помалу он отдалился от старых друзей. Нашлись тысячи причин не поддерживать с ними связь. Он чувствовал себя пустой раковиной, и любое соприкосновение с окружающими лишь усиливало это впечатление. Скотланд-Ярд предложил Грею помощь психолога, чтобы справиться с последствиями травмы, вызванной случившимся, но это показалось ему еще более отвратительным, чем предложение врачей пройти курс лечения антидепрессантами. Когда судьба бралась направлять его жизнь, он предпочитал не противиться, а приноравливаться. И все равно он чувствовал себя пропавшим человеком, которого назначили разыскивать других пропавших.
Грей провел языком по обожженным губам, в очередной раз проклиная слишком горячий и отвратительный на вкус кофе, и тут его внимание привлекло сообщение, поступившее всего несколько часов назад. Несмотря на то что заявление о пропаже человека обычно принимается через несколько дней после самого исчезновения (кроме случаев исчезновения детей), этому заявлению дали ход сразу, поскольку в данном случае не было сомнений в том, что пропавший не решил скрыться сам. Он был машинистом метрополитена (или оператором, как их теперь называли). Звали его Адам Дрейтон. Самое любопытное заключалось в следующем: он покинул поезд между станциями «Камден Таун» и «Кентиш Таун» на Северной линии. Это был последний рейс в тот день, и закончиться он должен был в 1:30 ночи. Более того, если в вагонах находились пассажиры, они тоже исчезли.
Рано утром заменяющий машинист отогнал состав на боковой путь. На обложке папки с делом какой-то шутник из отделения написал маркером: «Метро Мария Целеста? Дело для Таинственного Детектива?»
Но инспектор Грей, по какому-то совершенно невероятному стечению обстоятельств, оказался одним из немногих людей, которым имя Адама Дрейтона было знакомо в другой связи. Ибо так звали автора-редактора довольно странного сборника городских легенд, опубликованного под названием «Тайное подземелье», обложка которого не шла у него из головы.
Весь день Грей провел в комнате отдыха в депо у станции «Финчли сентрал», допрашивая коллег Дрейтона. Здесь машинисты коротали время между сменами, пили кофе, курили и читали газеты. Они оказались довольно разговорчивыми, хотя инспектор не мог не заметить, что к представителю закона они относились настороженно и с опаской. Кое-кто из них даже, похоже, считал исчезновение Дрейтона делом внутренним и полагал, что его расследованием должен заниматься профсоюз. Вмешательство извне, полиции или кого-то другого, здесь явно не приветствовалось, но нашлись два-три человека, сохранивших чувство индивидуальности, которые были способны понять, что Грей явился не для того, чтобы обвинить их в чем-то, а чтобы узнать, что могло заставить Дрейтона так поступить.