Здравия желаю, товарищ капитан.
Андрей уже собирался как-нибудь прикольно пошутить в ответ, но заметил, что от рукопожатия по лицу Дмитрия пробежала едва заметная тень. Он мог бы деликатно сделать вид, что не заметил этого, но он и так уже устал от бесчисленных загадок последнего времени, а потому просто спросил:
Здравствуй. Ты ранен?
Да, есть немного. Плечо зацепило. Но ничего серьёзного, кость не задета, кажется, вопрос не сильно Дмитрия смутил, но и отвечать на него распространенно он явно не собирался.
И с кем же это вы теперь сражаетесь, братья-тамплиеры?
Скажуне поверишь. Ничего не скажуобязательно подумаешь, что криминал. Мне-то скрывать особо нечего, но ты, Андрей, такие вопросы задаёшь, на каждый из которых пришлось бы по три дня отвечать, даже на еду не прерываясь. Потом, если захочешь, дам тебе весь расклад, а сейчас пока скажу главное: наш Орден никогда не вступает в бой ни с одной регулярной правительственной армией мира. Это наш основной и совершенно незыблемый принцип. И здесь, в Эфиопии, мы не поддерживаем ни одну из противоборствующих сторон.
Значит, вы не воюете на стороне русских?
Нет, конечно. Но и против русских не воюем.
А ведь ты в Дэбрэ, когда меня спас, горы трупов навалил.
Ну горыне горы Человек 20 точно положил. Но я тебе уже говорил: у меня там не было специальной боевой задачи, мне никто не поручал защищать вашу базу. Устав к слову сказать, мы живём по тому самому средневековому Уставу Так вот устав строго запрещает тамплиерам атаковать кого бы то ни было без приказа. Однако, есть исключение: «Если рыцарь Храма видит, что христианину грозит смерть, он может так поступать». Я всего лишь спас христианина, то есть тебя. А что касается тех, кого я перебил Разве они принадлежали к регулярной армии вашего противника? Да нет, они как раз были вашими союзниками, днем у вас с ладони ели, а по ночам резали своих благодетелей в любом доступном для них количестве. Эти подонки преступили все законы, божески и человеческие. В общем-то, именно таковы все те, по кому мы, тамплиеры, наносим удары.
А если в Эфиопии Америка победит?
Нас это нисколько не опечалит.
Вам наплевать на Эфиопию?
Нет, не наплевать. Мы любим Эфиопию, поверь. Мы не просто желаем блага этой стране, но и делаем для её народов немало доброго, не сильно, впрочем, об этом распространяясь. Но какая бы из сверхдержав здесь не победила, Эфиопии это блага не принесёт. Какая разница этой стране, какой именно хищник будет её терзать? Потому и нам без разницы. К тому же Эфиопия для нашего Ордена не основная точка приложения усилий, а только база. Наши цели и задачи разбросаны по всему миру.
Секретные, конечно же, цели и задачи.
Да не цепляй ты меня своими подковырками. Неужели ты не чувствуешь, что никакой таинственности я не нагнетаю. Всё я тебе расскажу про наши цели и задачи, когда ответ на этот вопрос будет иметь для тебя практическое значение. Если это когда-нибудь произойдёт. Ты лучше скажи, как тебе книги?
Да Книги Невероятные были мужики.
Мы и сейчас такие же.
Ну тогда ты мне объясни: ради чего тамплиеры терпели все эти лишения? Во имя чего так охотно шли на смерть? Если вам теперь без разницы, какая из сверхдержав победит в Эфиопии, разве тогда была разница, кто победит в Палестине: сарацины или франки?
Тогдабыла. Потому что тогда решались не столько вопросы политические, сколько духовные вопросы, хотя, увыи изрядной примесью политики. Но ни крестовые походы, ни Орден тамплиеров невозможно понять только через экономические и политические причины. Это было столкновение двух систем духовности. И побеждал тот, чья вера была крепче. Только вера в Бога делала тамплиеров такими храбрыми и помогала переносить невероятные лишения. Образ боя тамплиеров невозможно понять, не зная образа их веры. Безбожник и трёх дней не выдержал бы под знаменем Ордена.
Так неужели Бог хочет, что бы мы убивали друг друга?
Нет, конечно. Бог хочет, чтобы мы защищали друг друга. Бог хочет, чтобы Царство Небесное было для нас дороже всех земных благ. Бог хочет, чтобы мы понимали: продолжительность земной жизни не имеет никакого значения перед лицом Жизни Вечной. Тамплиеры всегда это понимали.
Но зачем они тогда так остервенело сражались за обладание Царством ЗемнымПалестиной? Какая разница, кому принадлежит эта земля, если все благана Небесах?
Эти вопросы логичны, но любовь выше логики. Тамплиеры очень любили Христа, а потому очень любили землю, по которой Он ходил. Для них была нестерпима мысль, что этой землёй владеют люди, ненавидящие Христа. Каждый служит Богу тем, чем владеет. А тамплиеры владели мечом.
Ты знаешь, всё это кажется мне набором красивых, но ничего не значащих слов.
Понимаю. Иначе и быть не может. Любое действие, определяемое верой, можно понять, только если сам имеешь такую же веру. Потому я и не хотел пока затрагивать эти вопросы, но ведь ты сам втянул меня в «раскрытие великих тайн». А ты хоть сам-то понимаешь, чего хочешь от меня? Чтобы я тебе в нескольких словах ответил на вопросы, которыми человечество мучается много тысяч лет?
Дмитрий устало замолчал. Его лицо, всегда такое иронично-мужественное, приняло выражение беспомощной растерянности. Эта метаморфоза была для Андрея очень неожиданной, ему стало неловко от того, что он достал мужика своими расспросами. Впрочем, рыцарь довольно быстро восстановил утраченное внутреннее равновесие и спросил:
Ты прочитал про Сафед?
Не помню Нет, кажется
Ну, конечно. Тебе очень понравились истории про лихих кавалеристов, а все что связанно с религией не вызвало никакого интереса. Но я тебе говорю: одно не понять без другого. Так вот Сафед. Замок тамплиеров в Святой Земле. В 1266 году этот замок был осаждён египетским султаном Бейбарсом. У тамплиеров практически не было шансов выстоять, но они держались и чрезвычайно утомили султана своим упорством. Бейбарс после нескольких неудачных штурмов предложил свободный выход из крепости всем местным жителям, составлявшим основную часть гарнизона. Солдаты собрались уходить. Рыцари им не препятствовали, не обвиняли в предательстве и не пытались задержать. Гарнизон замка был настолько ослаблен, что дальнейшая оборона становилась упражнением в самоубийстве. А надо тебе сказать, что Орден тамплиеров никогда не был клубом самоубийц. Храмовники вовсе не имели обыкновения за просто так выбрасывать свои жизни на кровавую помойку, при этом храбрость их была настолько общеизвестна, что обвинений в трусости они могли не опасаться.
Итак, командор замка послал к Бейбарсу парламентёра. Султан пообещал, что храмовники смогут покинуть замок беспрепятственно, пройдя сквозь ряды его войск. Но едва Бейбарс овладел замком и тамплиеры оказались у него в руках, как он утратил желание их отпускать. Султан сказал тамплиерам: «Либо вы принимаете ислам, либо вас убьют. Ночь на размышление». Представь себе эту ночь. Самых сильных духом людей размышления подобного рода могли бы превратить в покорных животных. Но тамплиеры не размышляли. Они молились. Они радовались, что у них есть время подготовиться ко встрече с Богом.
Поутру командор шагнул навстречу султану и сказал, что примет смерть, но не отречется от Христа. Понимал ли султан, что эта ночь переплавила бесхитростного рубаку-командора в Вечного Рыцаря, уже не принадлежащего Земле? Реакция султана показала его полную духовную дистрофию: он приказал содрать с командора кожу на глазах у братьев-тамплиеров. Теперь они не просто знали, но и наглядно убедились, что их ждёт. Ещё было не поздно отречься, и, тем не менее, ни один тамплиер не отрёкся от Христа. Султан не стал задавать своим палачам лишнюю работу, с остальных тамплиеров кожу уже не сдирали, им просто отрубили головы. Было их несколько десятков человек.
А мы с тобой красиво рассуждаем про источник безумной храбрости тамплиеров. Пойми, Андрюха, их храбрость не была безумной. Они умели ценить свою жизнь, понимая, что жизньдар Божий. Но как они умели умирать! Чтобы это понять, надо иметь ту же веру, что и у них. Может быть, не такую сильную, но ту же самую. А любые слова тут и, правда, будут выглядеть красивым, но абсолютно бесполезным хламом.
Сиверцеву показалось, что у него в душе зарождается свет. Необычный такой, в общем-то, невидимый, но он чувствовал, что это именно светочень ровный, спокойный, постепенно разгоняющий мрак его души. Он так же спокойно и мирно сказал Дмитрию:
Ты знаешь, я в общем-то тоже верующий. Я христианин. Только я мало что в этом понимаю.
Тут «понимать»не главное. Вераэто дар Божий. Чистое сердце самого безграмотного человека знает больше, чем самая гениальная всё на свете понимающая голова. Знаешь, почему ты мучился и места себе не находил?
Да я просто перестал понимать «что такое хорошо, а что такое плохо». Я хотел Родине служить, а Родина, кажется, не сильно в этом нуждается и сама служит неизвестно кому и чему.
Эти заморочкитолько следствие, а причина в другом. Ты тосковал по вере. Без веры нормальному человеку жить нестерпимо. Ты хотел служить чему-то высшему и пытался поставить Родину на место Бога. А Родина, само собой, не сумела заменить тебе Богаэто задача для неё невыполнимая. Но если ты обретёшь БогаОн вернёт тебе чувство Родины. Тебе и потом ещё будет очень тяжело, но никогда больше не вернётся жуткое ощущение абсолютной бессмысленности жизни.
Хорошо бы это так и было.
Да и пожрать, наверное, тоже было бы неплохо? Всегда считал, что наставлять и вразумлять голодного человекаэто верх цинизма. А сам так и делаю. Ногами ходишь? Ну и нечего тебе тогда сюда еду таскать. Значит, я пошёл, за тобой Саша зайдёт, оруженосец мой. Познакомились уже? Шустёр. Одежонку тебе принесёт. Только при нём не переодевайся, не принято у нас. Ах, ты и это уже знаешь? Он тебя в нашу столовку проводит. Возражений нет?
Именем Господа, мессир, Андрей сам удивился тому, что автоматически и не задумываясь, ответил уставной фразой тамплиеров.
* * *
«Столовка» в Секретум Темпли на самом деле ни сколько не напоминала советскую столовку армейского либо гражданского образца. Первое впечатлениешикарный ресторан, стилизованный под рыцарскую старину, но едва Андрей осмотрелся, как это впечатление развеялось, потому что пошлый ресторанный шик здесь напрочь отсутствовал. Никаких рыцарских доспехов, никаких мечей и алебард, развешанных по стенам. И камин в углу не пылал, и медвежьих шкур на полу тоже не было. Ощущение старины создавали закруглённые потолочные своды, державшиеся на четырёх столбах, которые расширялись кверху, с плавным изгибом незаметно переходя в потолок. Своды были идеально белыми и ничем не украшенными. Лишь в начале прямоугольного зала висело несколько больших икон, перед которыми горело множество разноцветных лампад. Аскетическая строгость этого зала дышала подлинностью, исключая всякую мысль о нарочитой стилизации.
Несколько минут назад в комнате Андрея бесшумно появился Саша и безмолвно протянул ему новый комплект эфиопской формы кофейного цвета без знаков различия. Едва Андрей переоделся, как Саша, опять не говоря ни слова, вышел в коридор. Пришлось самому догадываться, что надлежит следовать за ним. Андрею больше не хотелось донимать его вопросами. Рядом с Сашей очень хорошо молчалось. А коридоры здесь узкие, как будто они внутри крепостной стены. Двери встречались редко, табличек на них не было. Одна из дверей оказалась входом в «столовку».
Саша указал Андрею место за одним из длинных деревянных столов, единственным украшением которых была идеальная чистота. По обе стороны стола стояли человек десятькто в «гражданке», кто в натовском камуфляже, кто в эфиопской форме. Все были европейцами. Их стол был в самом конце зала. Перед другими столами так же в две шеренги стояли парни в чёрных плащах. Перед столами у самого иконостаса ту же позицию занимали все как один бородатые, но коротко постриженные мужчины в белых плащах, среди которых Андрей увидел Дмитрия. Во главемассивного телосложения старик с бородой, белизна которой не уступала стенам, а лица на расстоянии было не рассмотреть, да и неловко было рассматривать.
Андрей даже самому себе не пытался задать вопрос, почему до сих пор все стояли, что за разнокалиберный народец собрался за их столом. Он просто хотел «вписаться во все повороты». Понятно, что здесь уйма разнообразнейших правил поведения, ни одно из которых Андрею не хотелось бы по неведению нарушить.
О, Боже Да если бы он ещё совсем недавно оказался в кампании мужиков «задрапированных под рыцарей»весь изошёл бы на иронию и сарказм. Андрей искренне презирал всяких ряженых, он бесхитростно считал, что каждый человек должен быть самим собой и выглядеть соответственно, ни кого не изображая. Он даже в эфиопской форме чувствовал себя не вполне комфортно, потому что не был эфиопом, хотя последних любил, как свою мечту о неведомых мирах. А здесь он всей душой чувствовал, что эти мужики имеют куда больше морального права на рыцарские плащи, чем он на эфиопскую форму. Он всем нутром осознавал, что их «форма» вполне соответствует содержанию. И не потому что своими глазами видел, как работает на поле боя рыцарский меч. Просто чувствовал.
Тишина стояла, казалось, немыслимая для помещения, где находится несколько десятков человек. Никто меж собой не переговаривался и даже одеждой не шуршалв такой тишине это было бы слышно. Поэтому так отчётливо прозвучали вдруг слова, сказанные тем седым стариком: «Помолимся, братья». Разом десятки губ зашевелились в шепоте, который ровным гулом покрыл весь зал. Шёпот был на непонятных разных языках. Андрей с трудом вычленял отдельные звукосочетания: патер ностер кирие элеисон Потом послышался относительно понятный славянский: «Отче наш, иже еси на небесех Очи всех на Тя, Господи, уповают и Ты даеши им пищу во благовремении».
Потом разом всё смолкло и все дружно сели за столы, чему Андрей успел последовать незамедлительно. Тарелки с едой тут же начали появляться на столах, с невероятной скоростью и бесшумностью подносимые мужчинами в длинных чёрных одеждах, не похожих на рыцарские плащи. Если бы Андрея потом спросили, что он ел, он к собственному недоумению ответил бы: «Не знаю». Даже на вопрос «было ли вкусно», он вряд ли смог бы ответить. Нормально было.
Юноша за небольшой трибункой в начале зала начал читать лежащую там книгу. Язык был непонятен, а голос юноши удивителен: в нём вместе с юношеской восторженностью слышались и командирская строгость и дружеская доброжелательность. За столами никто не разговаривал. Соседи Сиверцева по столу немного искоса поглядывали друг на друга, как будто спрашивая: «Ну, а ты-то здесь какими судьбами?». Во всех ответных беглых взглядах читалось одно и тоже: «Долгая история».
Только теперь Сиверцев, наконец, понял, почему здесь не принято задавать вопросы без прямой практической необходимости. Вовсе не потому, что все здесь скрывают некие страшные тайны. Просто местные обитатели при самом искреннем желании не смогут ответить на самые незатейливые вопросы. Сам-то Сиверцев смог бы объяснить, почему до сих пор остаётся здесь, хотя уже давно оправился от ранения? Вот-вот
* * *
Вернувшись в свою палату, Андрей обнаружил на столе аккуратную чёрную папку из плотного картона. Дмитрий что ли забыл? Ладно, потом зайдёт, заберёт. Но Сиверцев тут же подумал, что Дмитрий никогда просто так ничего не забыл бы. Видимо, было в этой папке нечто такое, с чем ознакомиться Дмитрий не предложил, потому что не хотел навязывать. Просто дал возможность. Андрей открыл папку, обнаружив внутри пачку листов бумаги, испещрённых мелкими аккуратными буковками компьютерного набора. На первой странице вверху было написано: «Дмитрий Князев, командор Ордена нищих рыцарей Христа и Храма». «А Дмитрий-то у насписатель», подумал Сиверцев и начал читать.
БИТВЫ МАГИСТРОВ
Опус первый
Орден в горах
Гигантская змея крестоносного войска, поблёскивая на солнце чешуйками рыцарских доспехов, понемногу втягивалась в ущелье. Покинув Лаодикею, войско держалось горного хребта, отделяющего Фригию от Писидии. Рыцари ошалело и восхищённо вертели головами, хотя это было не так легко в тугих оберкахподшлемниках из толстой грубой кожи. Большинство из них впервые оказались в горах. Одни не могли оторвать взгляд от высоких и недоступных горных вершин, порождавших мысли о каких-нибудь невероятных сказочных существах, обязательно там обитавших. Другие заворожено поглядывали в бездонную пропасть, которая буквально высасывала взгляд. Третьи тупо и равнодушно смотрели под ноги своим лошадям. Вскоре этих третьих стало гораздо больше. Один рыцарь сорвался в пропасть вместе с лошадью, которая так же как и он не имела горного опыта и, видимо, слишком уверенно вступила на ненадёжный шаткий камень. Душераздирающий крик сорвавшегося рыцаря прервался очень быстро. Никто не сказал ни слова, но все поняли, что самым увлекательным и любопытным здесь является то, куда лошадь сделает следующий шаг. Тем, кто впервые оказался в горах требуется срок, что бы понять: горы не только изумительно красивы, но и смертельно опасны. Этот срок значительно сокращается, когда кто-нибудь гибнет.