А вам не приходилось слышать о Великих Древних? наконец собрался с духом и выпалил он во время одной такой беседыего мужество наверняка подогрели изрядные дозы выпитого нами рома.
Я отрицательно покачал головой:
Да нет, ни разу не слышал о таких. А что, это какая-то местная легенда?
Ну да хотя Боже ты мой! не выдержал мой собеседник. Местная, не местнаякакая разница, тут вообще непонятно, из какого мира эта легенда, а выместная
Ответ его впечатлил меня до крайности, однако расспросить доброго малого подробнее не вышло: бур резко сменил тему беседы и принялся непристойно и многословно распространяться о достоинствах местных женщин. На следующий день я сел в лодку и отправился вниз по реке с грузом припасов.
Оказалось, я зря терял время в беседах с хозяином фактории в Ушонгераскопки на Равнине Мегалитов уже завершились некоторое время назад, но никаких серьезных находок не далитолько уже знакомые нам россыпи мелких птичьих фигурок из камня. Поэтому Мэйхью обратил весь свой исследовательский пыл на монумент, названный «Акрополь», и там, в раскопе, уходившем под основание центрального и самого большого камня, и сделано было самое важное открытие нашей экспедиции.
Профессор продемонстрировал мне находку в дрожащем свете шипящей на разные голоса керосиновой лампы: трясущимися руками он развернул тряпицу, в которой лежал предмет странной формы. Я долго смотрел на негомоей душой полностью овладели благоговейный страх и удивление о да, таких чувств мне не приходилось испытывать с того самого вечера, когда я впервые увидел циклопические стены Зимбабве И, кстати, холодок предчувствия снова прошелся у меня по спинечто-то недоброе поджидало нас среди древних развалин, и я наверняка догадывался об этом.
Черный Камень
Он представлял собой десятигранникдесять сторон на вид очень твердого, почти прозрачного черного камня поблескивали в свете лампы. Я затруднился бы сказать, что это за минерал. Однако, судя по тому, как он оттягивал ладонь, это вполне мог быть слиток какого-то металла
Метеоритное железо, прошептал Мэйхью.
Глаза его лихорадочно блестели, стекла пенсне ловили мерцающие блики светаоно съехало и криво сидело на носу Профессора, но тот ничего не замечал.
Его иссекли из сердца падшей звезды И вы только посмотрите на эти надписи!
Я наклонился ниже и пригляделся: каждая из десяти скошенных граней сверкала безукоризненной полировкой, а поверхность покрывали столбцы крохотных букв, точнее, иероглифовязык был мне не знаком, однако мысль, что нечто подобное уже приходилось видеть, не отпускала. Значки совершенно не походили на египетские иероглифы демотического или иератического письма, более того, они вообще не походили на буквы какого-либо алфавита. Несколько я перерисовал в блокнот, и вы можете теперь их увидеть:
Профессор благоговейно перевернул металлический слиток.
Обратите внимание на рисунок на этой стороне, заговорщически прошептал он.
И я увидел странную, грубо намеченную фигурупрофиль чудища, похожего на отвратительную птицу. Тварь таращилась и разевала клюв, усаженный клыками. Изображение внушало столь инстинктивное омерзение, что меня передернуло.
Я посмотрел на Мэйхью, не решаясь задать вопрос.
Голгорот, едва слышно выдохнул тот.
Через неделю мы отправились в Соединенные Штаты. По правде говоря, я пустился в путь с облегчением и радостью. Да, экспедиция принесла блестящие результаты, мы совершили открытие, которое должно было потрясти научный мир, но С той ночи, как я впервые увидел Черный Камень, сон мой резко ухудшился. Возможно, конечно, меня зацепила тропическая лихорадка, но, так или иначе, ночь за ночью я ворочался и вертелся, и сны мои наполняли жуткие кошмары
А в одну из ночейнаособицумне снова приснилось Зимбабве, но не в руинах, как ныне, а на пике мощи и расцвета: к небу поднимались дымы жертвенных костров, призрачной пеленой заволакивая скалящийся, подобно черепу, голый лик луны, удовлетворенно взирающий на ряды камней с прикованными жертвамичерные тела извивались в муке и страхе, а между алтарей скакали в варварской и страшной пляске шаманы
Я точно знал: они хотят призвать из звездных пустынь некоего ужасного бога, однако как это знание пришло ко мне, я бы затруднился ответить. Но вдруг луну закрыли черные, хлопающие крыльями тени! Они кружили и пикировали, подобно огромным альбатросам, бросаясь на распростертые на алтарях тела, полосуя когтями и жадно разевая клювы И тут в лунном свете воздвиглась большая, странным образом искаженная птицеподобная тень, и я, оцепенев от ужаса, уставился на нависающий, почему-то бескрылый (какая гадость), но явно птичий силуэт. Тварь вместо перьев покрывали чешуйки, и мне хватило одного взгляда, чтобы узнать эту одноногую, одноглазую (о, этот страшный, буравящий взгляд!) фигуру с разинутым клювом, усаженным острыми зубами!..
Я проснулся с криком, а испуганный Мэйхью тряс меня за плечи, выпытывая причины столь бедственного моего состояния.
Одним словом, возвращению домой я обрадовался. С меня более чем достаточно было густых, отвратительно влажных джунглей, обступающих в смрадной, тяжкой тишине руины и словно подкрадывающихся, подкрадывающихся, подползающих ближе и ближе Хватит с меня и жуткого каменного города, чье невообразимо давнее прошлое хранило тайны, которые мне вовсе не хотелось истребовать у погруженных в гробовое молчание развалин
Причина нашего внезапного отбытия представлялась совершенно очевидной. Профессор Мэйхью отыскал то, что желал найти. Обнаружение Черного Камня Зимбабве обещало сделать его знаменитыма если он сумеет расшифровать надписи, его слава станет поистине великой. Ибо Профессор, кстати, тоже был близок к тому, чтобы опознать их. Мое смутное воспоминание, ощущение, что я точно видел нечто подобное этим любопытным иероглифам, терзало разуммне не удавалось ни выцепить нужный образ из памяти, ни изгнать привязчивую мысль.
Однако Мэйхью вспомнил, где он видел значки, подобные этим, и я тут же признал его правоту. Писания Понапе! Конечно, я видел эти иероглифы в какой-то статье из воскресного приложения к газете! Статье, посвященной старинной книге и снабженной фотографиями ее страниц! Однако Профессор в отличие от меня был прекрасно знаком непосредственно с самой книгой«Писания Понапе» хранились в библиотеке Кестера в Салеме, штат Массачусетс. Он изучал и собственно книгу, написанную на неизвестном языке, и ее вызвавший много вопросов и нареканий перевод на английский, подготовленный слугой Абнера Езекииля Хоуга, полинезийцем-полукровкой с острова Понапе.
Мэйхью прилагал все усилия к тому, чтобы отыскать ключ к непонятным письменам. Все время пути по морю он напряженно размышлял над этим, рассылая по всему миру радиотелеграммы.
Черчворд бы непременно нашелся с ответомно, увы, он уже покинул мир живых, бормотал Профессор. Его «Ключи Наакала» так и не увидели свет, однако я читал его теоретические работы о Тсат-йо и рльехианском Уверенсреди его черновиков наверняка отыщется что-то про понапианскую письменностьну или как она там называется
Однажды ночью, уже почти в виду берега, он ворвался ко мне в каюту, торжествующе размахивая желтым листком бумаги:
Вдова Черчворда позволила мне разобрать неопубликованные заметки и бумаги супруга! едва ли не прыгая от восторга, возвестил Мэйхью.
На щеках его проступил нездоровый румянец, а глаза сверкали лихорадочным блеском.
Это наш шанс!
По правде говоря, я в этом сомневался. Однако вслух не сказал ничего, дабы не омрачать радость патрона.
Мы сошли на берег и незамедлительно отправились в Салемв Университетском клубе профессор уже забронировал нам комнаты. На следующее утро Мэйхью оставил меня распаковывать записи, пленки и образцы находок, а сам отправился нетерпеливо бродить по городу в ожидании прибытия рукописей Черчворда. Их наконец доставили, и профессор целые дни проводил за чтениемкак я и предполагал, оказавшемся совершенно бесплодным занятием: автор «Затерянного континента Му» и других псевдонаучных трудов ничего и знать не знал о таинственном языке.
А что насчет бумаг Хоуга? решил внести я свою лепту в поиски. Возможно, его слуга составил что-то вроде словаря! Ну да, рукопись обнаружили в восемнадцатом веке, и дело давнее, ночем черт не шутит! раз уж «Писание» хранится здесь, в Кестере, отчего бы не попытать счастья: вдруг в фондах библиотеки отыщутся и остальные бумаги Хоуга!
В глазах профессора вспыхнул огонек надежды, и он с размаху треснул себя по лбу, да так, что пенсне свалилось со своего всегдашнего места.
Отличная идея, молодой человек! воскликнул он. Я знал, что делал, когда нанимал вас!
На следующий день я сопровождал профессора в библиотеку, где его репутация и бумаги, подтверждающие наличие ученой степени, сослужили весьма полезную службу: в нашем распоряжении мгновенно оказались небольшой уединенный кабинет для чтения и экземпляр старинной книги. Мэйхью жадно поглощал страницу за страницей, в то время как я поглядывал на книгу с плохо скрытой брезгливостью. На память мне пришло то немногое, что достоверно известно из ее любопытной истории: знаменитый «купец-янки» Абнер Езекииль Хоуг из семейства Хоугов из Аркхэма обнаружил старинную книгу в ходе одного из своих путешествий по Южным морям в 1734 годунегоциант, как известно, составил себе состояние на торговле ромом и копрой.
Это был странноватый документмногостраничный, причем писанный на бумаге из пальмовых листьев, да еще и разноцветными яркими чернилами. Листы переплели между двумя досками старинного дерева, сплошь покрытыми резьбой с непонятными рисунками. Книга испускала ощутимый запах старости, некоей вековой плесени и гнили, словно и впрямь лежала погребенная под спудом столетий
Я читал то, что знаменитый археолог и исследователь тихоокеанских островов Гарольд Хэдли Коупленд счел нужным написать об этой книге в своей вызвавшей столько споров и неприятия работе «Доисторическое прошлое островов Тихого океана в свете Писания Понапе»и надо сказать, воспоминания о прочитанном не добавляли приязни к книге. Бедный профессор Коупленд, некогда блестящий и смелый ученый, запятнал свою исследовательскую репутацию полными грубых неточностей и немыслимых допущений теориями о так называемом «утерянном континенте Му», который некоторые оккультисты и шарлатаны, подобные полковнику Черчворду, считали местом зарождения человеческой расы«тихоокеанской Атлантидой», как они ее называли.
Внезапно я заметил, что Мэйхью оторвался от чтения и смотрит на меня лихорадочно блестящими, возбужденными глазами.
Что-то удалось обнаружить, Профессор?
Слоун, мальчик мой ты был прав. Вот ониздесь. Загадочные значки, что мы срисовали с Черного камнявот они! Смотри, и он показал на несколько символов, вычерченных на твердой, как кожа пергамента, но осыпающейся от старости пальмовой бумаге. Здесь здесь и здесь.
Странно, что вы сразу их не опозналиа ведь так долго искали отгадку к письменности камня, глупо промямлил я, не зная, что тут толком можно сказать.
Профессор лишь нетерпеливо пожал плечами.
Я лишь мимоходом просмотрел оригинал, пояснил он. Меня тогда больше интересовал английский перевод Но посмотрите сюда. Я попытался сопоставить иероглифы с английским текстом и получил вот такие предварительные результаты
Я вгляделся в нацарапанное на листе блокнотаМэйхью возбужденно размахивал им перед моим носом. Сейчас мне трудно припомнить значения всех символов, однако из тех трех, что я уже приводил выше, один читался как «Йиг», второй«Мномква», а третий
Голгорот! благоговейно прошептал Мэйхью.
И тут меня снова пробрал нездешний холод, словно кто-то запустил ледяной сквозняк непосредственно в душу, и та сжалась от стылого дыхания.
Заведующий отделом рукописей Библиотеки Кестера, профессор Эдвин Уинслоу Арнольд, оказался круглолицым добродушным человеком с улыбкой херувима и проницательными голубыми глазами. Естественно, он не впервые слышал имя моего патрона, а я, в свою очередь, был наслышан о его академических трудахнужно ли говорить, что мы получили полное его содействие, и в наше распоряжение тут же предоставили разрозненные записки и бумаги, оставшиеся после Абнера Езекииля Хоуга. Конечно, большая часть семейного архива Хоуга хранилась в Историческом Архиве штата Массачусетс, однако навряд ли там могли оказаться бумаги, содержавшие интересующие профессора Мэйхью сведения. Документы, связанные с «Писанием Понапе», конечно, не выдавались на руки кому попалоиз закрытого хранилища их могли получить для ознакомления лишь признанные ученые.
Через пару дней в руках у Мэйхью оказалась долгожданная добыча: истрепанная, со следами воды на страницах записная книжка, которая явно принадлежала сопровождавшему Хоуга человеку по имени Йогаш. Этот самый Йогаш был доверенным слугой купца, который подобрал и пригрел его на одном из островов в Тихом океане. По слухам, в его жилах текла смешанная кровьполинезийская и какая-то восточная, хотя какая именно, непонятно (на память мне некстати снова пришли безумные писания бедного Коупленда: тот в «Доисторическом прошлом» умудрился заявить, что этот самый таинственный Йогаш былни много ни мало«потомком человека и Глубинного»; бедный археолог явно находился не в себе, выводя эти строчки, и что он имел в виду, оставалось решительно непонятным).
Так вот, Йогаш вел записную книжку, в которой английские слова перевода, зачастую помеченные на полях знаком вопроса, долженствующим передать сомнения переводчика в правильности эквивалента, располагались напротив столбцов тщательно выписанных иероглифов. Так выглядел ключ к языку «Писания», и, изучив его, Мэйхью надеялся перевести загадочные надписи на Черном Камне.
Все, все здесь! злорадно приговаривал профессор, поглаживая размытые, запятнанные страницы старинной записной книжки. Нуг, Йеб и мать их, Шуб-Ниггурат
А еще Йиг и Мномква, и сам Голгоротсобственной персоной!..
Это боги какого-то тихоокеанского пантеона? осторожно поинтересовался я.
Ну, если судить по «Писанию», то да задумчиво пробормотал в ответ мой собеседник.
Но как это возможно? Если это действительно так, то как, каким образом боги из Тихоокеанского бассейна почитались на другой стороне земли в джунглях Африки? воскликнул я.
Профессор внимательно оглядел меня с ног до головы через пенсне и после нескольких мгновений тягостного молчания заметил:
У меня нет объяснений этому явлению. Так же, как я не могу объяснить, как значки, обнаруженные на табличках с острова Пасхи, о котором писал Черчворд, попали в надписи на стенах Мохенджо-Даро на севере Индии.
Да этот Черчворд никакой не ученый, а просто оккультист! возмутился я. К его работам никогда не относились всерьез в научном мире!
Тем не менее таблички с острова Пасхи существуют, вы можете убедиться в этом, просмотрев замечательные фотографии в экземплярах «Национального географического вестника»даже специальные издания ворошить не придется. И я полагаю, что вам нет необходимости доказывать подлинностьесли не значение для наукинадписей, обнаруженных при раскопках Мохенджо-Даро?
Я покорно кивнул, ибо не находил никаких аргументов для возражения. Нокак? Как объяснить столь удивительное совпадение, если только не предположить существование некоей жившей по всему миру доисторической расы или общераспространенного религиозного культа, которые к тому же счастливо избежали до сих пор научного внимания?..
Сбитый с толку и ошеломленный, я решил заняться другими более понятными делами и перестать задавать себе и другим риторические вопросы.
С любезной помощью доктора Арнольда профессор Мэйхью и я вскоре обзавелись прекрасными и весьма четкими фотографиями страниц записной книжкиони понадобились нам для дальнейшего изучения и сравнения с надписями на Черном камне. Очевидно, что собственно оригинал записок Йогаша не мог покинуть стен Библиотеки Кестера, ибо составлял неотъемлемую часть хранящегося там архива семейства Хоуг.
В течение долгих дней мы занимались кропотливой работой по сравнению замысловатых символов, набрасывая их приблизительный перевод на английский. Грамматика и пунктуация, конечно, остались на совести профессора и моей, ибо записки Йогаша, увы, не снабдили нас исчерпывающими сведениями о том, как на неизвестном языке «Писания» передаются эти характерные для нашей письменности значения. Однако изучение записной книжки пролило свет на многие вещи, которые никак не затронули тогда моего внимания, зато привели в крайнее возбуждение Профессора.