Маньяков никто не любитдаже киллеры, ибо профессионалу претит сама идея безвозмездного убийства. Не жалуют их и прочие представители криминалитета, поскольку взбудораженные начальством стражи правопорядка принимаются хватать кого попало, чем сильно мешают работе. Что уж там говорить о вас, дорогой читатель! Признайтесь, прямота и чистосердечность милы вам лишь на словах, а стоит столкнуться с движениями человеческой души в их изначальном, неизвращённом виде, вы тут же бежите за помощью в милицию, причём не всегда добегаете.
По идее, сотрудник органов, выслеживающий маньяка, должен пользоваться общенародной поддержкой, а местами даже и любовью.
Если бы не одно обстоятельство.
Изловить маньяка очень трудно.
* * *
Вскоре на стол Алексея Михайловича Мыльного лёг так называемый профиль преступника, принесённый редкозубым блондинчиком, веры которому не было ещё с позапрошлого года, когда этот, прости господи, спец представил развёрнутый психологический портрет серийного убийцы, а убийца-то оказался даже и не личностью вовсе, а группой дебильных подростков
Впрочем, любое сообщество, от хулиганской компании до народа в целом, тоже, согласитесь, своими действиями напоминает дебила с маньяческими поползновениями. Немудрено и перепутать.
Тем не менее старший оперуполномоченный внимательнейшим образом изучил представленный документ.
«Несмотря на то, что на местах происшествий не найдено следов спермы, терпеливо читал Мыльный, сексуальные мотивы преступления очевидны. Вырезая на груди жертвы правильный вариант слова, убийца испытывает наслаждение, возможно, даже оргазм. Нечто подобное, предположительно, ощущают и некоторые учителя при проверке письменных работ учащихся. Цвет крови, несомненно, напоминает маньяку используемые педагогами красные чернила. Вывод: искать следует пенсионера, бывшего преподавателя русского языка и литературы в средней школе, тоскующего по прежней работе, вероятно, одинокого, не исключено, что состоящего на учёте в психоневрологическом диспансере. Лишённый возможности исправлять ошибки на бумаге»
Дочитать выдающееся произведение редкозубого блондинчика Мыльному не дали.
Алексей Михалыч!
Перед старшим оперуполномоченным стоял Санёк по прозвищу Карубция. Словечко это, употреблённое слушателем Высшей следственной школы в дипломной работе, прилепилось с тех пор к нему намертво и следовало за Саньком повсюду.
Ростом Саня-Карубция был невелик, но очень развит физически. У него даже мордень была мускулистой. И мордень эта сияла. Что-то, видать, раскопал.
Ну?
Порядок! выпалил молодой оперок. Не надо никакого фоторобота. Можно прямо фотографию размножать.
А подробнее?
Вот! на стол Мыльного лёг лазерный диск. У них там, оказывается, в интернет-кафе камера слежения. Засветился наш Потрошитель! Jack the Ripper! Пятнадцать ноль восемь. Тик в тик. Показать?
Показывай.
Санёк-Карубция кинулся к компьютеру, вставил диск, заелозил мышкой по коврику, но увидеть старшему оперуполномоченному так ничего и не удалось, потому что дверь отдела распахнулась вновь.
Алексей Михалыч! Тут к вам маньяк с повинной пришёл
* * *
Старательно перемалывая зубами таблетку анальгина, опер Мыльный в течение вот уже семи с половиной минут выслушивал излияния раскаявшегося серийного убийцы. Явившийся с повинной доверия не внушал ни малейшего. Особенно настораживало слово «чо».
Так, прервал его Алексей Михайлович. О мотивах потолкуем позже. Давайте по первому случаю. Вот вы говорите: пробили затылок молотком. Где он сейчас?
Кто?
Молоток.
Выбросил.
Прямо в парке?
Н-нет Выбросил в реку.
Место показать можете?
Д-да Да! Конечно.
Вот карта. Отметьте, где именно.
Поколебавшись, отметил.
Как попали в парк?
Пришёл.
То есть шли пешком от самого дома?
Нет. От домана троллейбусе.
Маршрут троллейбуса.
Не понимаю оскорблённо произнёс раскаявшийся. Я пришёл с повинной. Чо ещё надо?
Ваше дело отвечать, процедил Мыльный. Моё дело спрашивать. Маршрут троллейбуса.
Угрохали на убиенного Лаврентия минут двадцать. Взялись за Николая Пешко.
Чем на этот раз пробивали затылок?
Я ж сказал! Молотком.
Тем, который в реку выбросили?
Нет. Другим.
И тоже выбросили?
Да.
Куда выбросили?
И так битых полтора часа.
Ладно молвил порядком уже измочаленный Алексей Михайлович, доставая из ящика стола два листка бумаги. Контрольный оставил себе, а другой, где точки над «ё» проставлены не были, толкнул через стол сомнительному серийному убийце. Читайте. Вслух.
Тот пожал плечами и стал монотонно читать:
Осёдланный, осёдлый, отчёркнутый, отчёрпанный, очёсок, очёчник
Всё! не выдержал Мыльный. Свободен!
Чо такое «свободен»?
Свободензначит чеши отсюда, двоечник!
Не веря своим ушам, явившийся с повинной поднялся со стула.
Я буду на вас жаловаться, дрогнувшим голосом пригрозил он.
* * *
И ведь впрямь попёрся жаловаться, придурок. До полковника Непадло дошёл. Узнав о случившемся, Герман Григорьевич явился к старшему оперу личнодо такой степени был взбешен. Или всё-таки взбешён? Да, наверное, так.
Маньяками разбрасываешься? гремел он. К тебе с повинной идут, а ты
Псих он, а не маньяк! огрызался Мыльный.
А маньяк, по-твоему, не псих? Давай хоть на сутки его задержим!
Н-ну на сутки можно покряхтев, уступил старший опер, пряча в ящик стола оба листка с проверочными текстами. Посидит, подумает
Чёрт знает что! «Осёдланный»через «ё», «оседлый» почему-то через «е». Свихнуться можно.
* * *
Затем пожаловал толстенький и сильно встревоженный редактор газеты «Провинциальные вести».
Вот, с бледной улыбкой проговорил он, кладя на стол вскрытый конверт. Поступило.
Алексей Михайлович извлёк из конверта всё ту же листовку с одинокой жирной буквой «ё». Чёрная метка.
Ну. Поступило. И что?
Анонимка, чуть задохнувшись, пояснил редактор. Угрожающего содержания.
А в чём угроза?
Ну как же! вскричал редактор. Мы же «ё» принципиально не используем! У нас даже такая программа в компьютерах, чтобы уничтожала при вёрстке!
Кого уничтожала?
«Ё»! Корректоры в истерике. Плакатик сняли, уничтожили.
Что за плакатик?
«Ёшкенет!» В корректорской висел
А я тут при чём?
То есть как при чём? Мне грозят
Где?
Вот! Там на изнанке даже место и время обозначено!
Место и время чего?
Не знаю, вздрогнув, сказал редактор.
Мыльный перевернул листок. Обозначенные на изнанке место и время были хорошо знакомы старшему оперуполномоченному.
Делать вам нечего, утомлённо молвил он. Какая анонимка? Это реклама нового книжного магазина «Ё». А на изнанкеадрес и дата открытия. Презентация у них.
Быть не может не решаясь поверить, пролепетал редактор.
А не можетпереходите на «ё», не сдержался и уязвил Алексей Михайлович. От греха подальше.
Неужели и из других редакций побегут? Их же в городе штук десять, не меньше! Весело
* * *
В тот день к делу было подшито ещё три маньяческих письма (две распечатки, одно бумажное) примерно того же содержания, что и первое, однако вряд ли они принадлежали настоящему преступнику, поскольку содержали грубые орфографические ошибки. Грамотному прикинуться безграмотным относительно легко. А вот безграмотному грамотнымнесколько сложнее. Впрочем, нет худа без добра, поскольку круг подозреваемых резко сужается. Настоящих-то грамотеев ещё во время перестройки повыморили.
Странные, ей-богу, времена. На что только не решится человек, лишь бы присвоить чужую славу! Взять боевиков. Уж казалось бы, на что серьёзные людии те при случае так и норовят приписать себе на халяву чужой террористический акт.
Вместо четвертой главы
Часа за два до заседания литстудии её нынешний глава Сергей Овсяночкин (тот самый, с кем старшему оперуполномоченному довелось побеседовать в баре) заглянул к секретарю и застал его шумящим по телефону. Исай Исаевич был в сильном волнении и как никогда походил на серийного убийцу. Редкие седые прядки стояли дыбом над блистающим черепом секретаря.
Да, настаивал!.. зычно ухал он в трубку. А теперь раздумал Почему-почему По кочану!!!
Овсяночкин подсел к столу и, бесцеремонно забрав из-под носа начальства пепельницу, закурил. Из угла кабинета на литераторов сурово смотрел метровый бюст Пушкина, выполненный из белого мрамора. Впрочем, Александра Сергеевича в данном случае можно было опознать лишь по бакенбардам. Скульптор (видимо, большой патриот) ухитрился придать лицу великого арапа откровенно арийские черты.
Вот и давай лёгким движением пальцев. Секретарь разразился сатанинским смехом и бросил трубку. Всё! радостно объявил он Сергею. Чики нету
Кого? не понял тот.
Буквы «ё».
Как это? искренне подивился поэт. Где её нету?
В тексте. У меня ж книжка в издательстве верстается. Роман. «Спаси, сохрани и помилуй!».
И что?
Газет не читаешь? Круглые немигающие глаза уставились в упор. Маньяк-то на букве «ё» свихнулся! Попомни мои слова, всех теперь подозревать начнут А бережёного, знаешь, Бог бережёт Секретарь снял очки и перекрестился. Он всегда так делал. Странная эта привычка возникла у него ещё в 1991-м. Уверовав истово и бесповоротно, Исай Исаевич метал крестное знамение с таким размахом, что постоянно сбивал очки. Тут пару месяцев назад, понизив голос, сообщил он, какой-то громила приходил. Сто баксов предлагал
За что?
Объяснить, где «ё» пишется, где «е». Вот думаю сейчас: не дай Бог его работа! Скажут потом: проконсультировал
Исаич, глядя на него в изумлении, сказал поэт. Ты что, блин, ментовки больше, чем маньяка, боишься?
В смысле? встревожился тот и вновь впрягся в линзы.
Ну вот, блин, купит наш убийца твой роман, а там, блин, какой-нибудь «манёвр» через «е»
А он через «ё»? всполошился секретарь.
Через «ё». Не веришьу Ожегова посмотри.
Секретарь оцепенел в раздумье.
Где купит? неуверенно всхохотнул он наконец. Тиражтысяча экземпляров, в продажу не поступает, по библиотекам распихиваем
Или в библиотеку зайдёт.
Да ладно там! занервничал Исай Исаевич. Будет тебе маньяк по библиотекам ходить!
Этотбудет.
Да пока роман выйдет, его уж поймают
А Чикатилу сколько ловили?
Секретарь со страхом посмотрел на поэта и схватился за телефон.
Володя? взвыл он в трубку. Ты там ещё букву «ё» не убрал? Нет? Слава те Господи Отбой, Володя! Пускай всё остаётся, как есть Да! И вот ещё что!.. Рукопись кто вычитывает? Элеонора? Слушай, скажи ей: если увидит слово «маневр», так его, оказывается, тоже через «ё»
Белокурая бестия Пушкин смотрел из угла и, казалось, надменно усмехался краешками мраморных губ.
* * *
С красиво переписанным стихотворением в кармане Славик ступил в небольшой актовый зал, где под увешанной пейзажиками стеной составлены были столы и расставлены стулья. Судя по всему, прибыл он рановато: в помещении присутствовала одна старушка, сидевшая горбиком к вошедшему. Жидкие желтоватые волосёнки собраны сзади в трогательно куцый хвостик. Беззащитно торчат полупрозрачные розовые ушки.
Заслышав шаги, она поглядела, кто пришёл, и оказалась вдруг вовсе не старушкой, а старичком, улыбчивым, подслеповатеньким. Даже с бородёнкоймочальной, коротко подстриженной.
Литстудияздесь? спросил Славик.
Старичок умильно посмотрел на рослого юношу и радушно скукожился, личико брызнуло морщинками.
Здесь, здесь приветливо закивал он. А вы, я вижу, впервые? Стихи, небось, принесли?
Д-да один замялся Славик.
Зря, посетовал старичок. Надо было все.
А выруководитель?
Был, промолвил тот со вздохом. Пока не подсидели. С сегодняшнего дня студией моей правит Сергей Овсяночкин. Однако давайте знакомиться, предложил он, протягивая жёлто-розовую лапку. Пётр Пёдиков.
Славик осторожно пожал хрупкие пальчики, понимая уже, что таким деликатным инструментом затылка не пробьёшь. Даже с помощью молотка.
Вячеслав Иванов, представился он.
Ох ты! почему-то поразился старичок. А ударения сменить не пробовали?
Славик его не понял.
Что-то я о вас слышал, честно признался он, присаживаясь рядом. Пёдиков, Пётр Пёдиков А! Вспомнил Вы ж у нас главный ёфикатор?
Старичок замурлыкал от удовольствия.
Да, да Хотя опечалившись, добавил он. Боюсь, что меня и здесь успели подсидеть.
В смысле?
Ну этот маньяк Думаю, теперь главныйон. Пётр Пёдиков скорбно покивал. Пропаганда произнёс он с горечью. Убеждаешь, агитируешь А тут тюк кистенём по кумполуи вся пропаганда!
Отчество ваше не подскажете? спросил Славик. А то как-то
Да мы здесь попросту, без чинов, успокоил старичок. Поэты, Вячеслав, возраста не имеют. Раз начал, то уже не начинающий Кстати! Если питали какие-либо иллюзии относительно литературной средызабудьте. Помолчал и добавил меланхолически:Уж на что, казалось бы, Карамзин! И тот в каком-то смысле плагиатор
Карамзин?
Карамзин. Не изобретал он никогда никакого «ё».
А памятник в Ульяновске?
Вполне заслуженный памятник. Однако буковку изобрела княгиня Дашкова. Тогдашний министр культуры.
Но первую книжку-то
А первую книжку с буквой «ё» издал Дмитриев. А вся славаКарамзину! Везде одно и то же, Вячеслав, везде и всегда Так что добро пожаловать в наш маленький серпентарий.
Тут совершенно некстати сотовый телефон Славика заиграл «Мурку». Звонил Мыльный. Пришлось извиниться и выйти в коридор. Там было дымно и люднонарод подтягивался на литстудию. Славик выбрался в вестибюль, где выслушал совершенно несущественные, на его взгляд, установки начальства и собирался уже вернуться в зал, когда из распахнутой двери приёмной раздались звуки, несколько неожиданные для обители муз.
Заглянул краем глаза. В приёмной какой-то сильно подозрительный тип (вылитый доктор Лектор из «Молчания ягнят») лапал яркую блондинку, а та с визгливым хохотом била его по рукам.
Исаич! кричала она. Тыстарый сатир!
Это верно, с довольным марсианским уханьем отвечал тот. Ямужик юморной
* * *
Народ тем временем помаленьку перемещался из коридора в зал, а кое-кто и в примыкающий к залу барчик. Кажется, не соврал Пётр Пёдиков: были здесь и малолетки, и зрелые дамы, затесался даже какой-то бритоголовый отморозок. Похоже, музам было наплевать не только на возраст, но и на социальный статус тех, кого им припало посетить.
Потом внезапно открылась дверь бара, и на пороге возник уже знакомый читателю Сергей Овсяночкин.
Первое наше заседание, скорбно известил он, воссевши во главе стола, совпало, к сожалению, с печальным событием. Предлагаю встать и почтить молчанием поэта Николая Пешко. Трагически погибшего.
А кто это?
Понятия не имею. Говорят, приходил на студию.
Зашушукались встревоженно.
Кто такой?
Чёрт его знает
А что значит «трагически погибшего»?
«Трагически погибшего»значит, от руки маньяка, сухо пояснил новый руководитель литстудии.
А-а Того? Который «ё»
Загремев стульями, встали, примолкли. Сели.
Тем не менее жизнь продолжается, вмиг повеселевшим голосом объявил Овсяночкин. Предупреждаю сразу, блин: за ассонансы буду убивать.
Ассонансыэто что? тихонько спросил недоучка-филолог Вячеслав своего нового друга Петра.
Неполная рифма, шепнул тот в ответ.
Кто рифмует «простор» и «простой», неумолимо продолжал Овсяночкин, внутренне, блин, картав. Он картав мысленно. Слова ещё не произнёс, а уже скартавил
Служитьтак не картавить, а картавитьтак не служить, раскатисто произнесли на том конце составного стола.
Кто это сказал? вскинулся Овсяночкин.
Я-а невозмутимо отозвался некто осанистый и пучеглазый. Судя по выправке, отставной военный.
Нет, я спрашиваю, автор, блин, кто?
Генералиссимус Суворов.
Правильно мыслил генералиссимус, одобрил Овсяночкин.
А стихи писал плохо, уел Пётр Пёдиков.
И собрание взорвалось. Заспорили, зашумели. Да что там Суворов? В восемнадцатом веке один Богданович стихом владел! Па-зволь! А Державин? Достали уже своим Державиным!.. Пушкин о нём что говорил? Думал по-татарски, а русской грамоты не знал за недосугом!..