На кухню?
Зачем на кухню? А, это вы меня пытаетесь окончательно разозлить. Нет, не на кухню. Нужно зарыбить новое водохранилище. Новое море, если хотите. И рыба нужна не снулая. А бодрая нужна рыба, свежая, способная к размножению и борьбе за свое существование. Вот мы ее и стимулируем в процессе перевозки. Бодрим, поддерживаем тонус! выкрикнул Стоян и замолчал.
Потом усмехнулся.
Марк, что там у нас с результатами? спросил Стоян.
Нормально у нас с результатами, ответил инфоблок. Уровень искренностиблизко к единице у обоих, статус конструктивный, отклонений нет. В смысле чего-то неожиданного.
Молодцы, сказал Стоян, отлепил инфоблок от пульта и спрятал в карман. Собственно, мы и не сомневались, но всегда приятно убедиться в том, что оптимистические ожидания оправдались. Всегда приятно!
Стоян встал, подошел к двери. Та предупредительно отъехала в сторону, но руководитель группы наблюдателей не вышел. Повернулся к вахтенным:
Я приношу свои искренние извинения за причиненное беспокойство. Честно. Мое предложение для вас, Илья, остается в силе. От имени Корпуса колонизации я благодарю вас за сотрудничество и объявляю, что все вы, каждый член экипажа первого корабля класса «Ковчег», получаете премию в трехкратном размере вашего жалованья и, по возвращении на Землю, возможность досрочного выхода как на пенсию, так и перевода на диспетчерскую или инструкторскую должность. С сохранением вашей полетной заработной платы с надбавкой за риск. И сегодня у васвыходной. Через десять минут сюда придут Стефенсон и Котов, сменят. Еще разизвините за причиненные неудобства.
Стоян вышел, дверь за ним закрылась.
Сволочь, одновременно сказали Макс и Капустин.
А через десять минут пришли Котов и Стефенсон. Командир подтвердил, что разрешает наблюдателям заступить на вахту, скороговоркой перечислив для протокола пункты инструкции, разрешающие пассажирам, имеющим специальный допуск, оказывать помощь членам экипажа.
И все равносволочь, повторил Макс, когда все, за исключением наблюдателей, собрались в столовой.
И никто не стал возражать.
Разговор за столом вообще как-то не заладился, экипаж старательно поглощал еду, избегая взглядов друг друга.
Такое чувство, что нас всех поимели, сказал Макс. Меня Стоян подловил на фразочке и раскрутил. А у вас что?
Стенфенсон, сука, предложил посмотреть картинки с пятнами и сказать, что мы видим. Синицкий отодвинул тарелку с недоеденным завтраком и посмотрел на Джафарова. Пятнышки мы посмотрели, Муса возьми да и ляпни, что похоже на взрыв корабля типа «Ковчег»
Что значитляпни? не слишком уверенно возразил Муса. А на что еще может быть похожа багровая клякса на ярко-желтом фоне?
На что угодно! На закат. На медузу. На кровавый понос! быстро перечислил Синицкий. Да просто на взрыв. Так нет, ему нужно было обязательно упомянуть «Ковчег» Стефенсон оживился, картинку убрал в папочку и предложил поговорить о «Ковчеге» и колонистах.
И ты, конечно, не смог сказать ничего хорошего? Указал со всей непримиримостью на то, что это толпа бездельников, уродов и вообщепассажиры Стокман похлопал в ладоши. Мы с кэпом и доктором честно держались с полчаса, пока Котов не стал просто задавать вопросы по колонистам.
И кто прокололся вторым? поинтересовался Макс.
Почему вторым?
Смотри, Макс загнул палец на руке. Ты распсиховался первым. А кто вторым?
Так уж и распсиховался сказал Стокман. Ну, сказал пару ласковых. А доктор поддержал.
Значит, вторым был Холек констатировал Макс. А на какой минуте к плеванию и брызганью яда подключился кэп?
А он не подключился. Я прям, когда это осознал, даже в драку с Котовым бросаться не стал. Сам посудия бегаю по отсеку, размахиваю руками, Доктор разные нехорошие слова говорит, а Ян Хофман, блин, сидит и высокомерно рассматривает нас поверх книги.
Я такой, подтвердил Хофман. У нас в роду у всех нервы крепкие.
Угу, кивнул Холек, только книгу он держал вверх ногами. Не так?
Хофманы тоже не железные, ответил командир. Нас обычно хватает минут на сорок, а потом Про германский ужас слышали? Это про нас.
Но нет худа без добра, решил попытаться разрядить общее настроение доктор Холек. У нас всехвыходной. И, если не ошибаюсь, нас ждет особый обед от щедрот Корпуса колонизации. Давайте, джентльмены, искать в происходящем позитивные моменты
Макс вышел из столовой.
Вот пойти сейчас к Стояну и набить ему мордубоксер он там или не боксер, подойти, вломить чем-нибудь тяжелым На глаза очень удачно попался огнетушитель на стене. Вот огнетушителем и вломить, подумал Макс. Так, чтобы
Макс вздохнул и пошел к своему отсеку. Каюту в этом месяце он делил с Синицким. Вообще-то, Бронислав занимал верхнюю койку, но Макс решил, что сегодня техник обойдется и нижней. А он, Макс, будет сутки лежать, отвернувшись от всех. Нет, не так. Макс будет сутки лежать, повернувшись ко всем задницей. Демонстративно и из идейных соображений.
Спать совершенно не хотелось. Сволочи, пробормотал Макс, вспомнил о камерах наблюдения и почувствовал, как между лопаток началось жжение, переходящее в зуд. Захотелось повернуться и осмотреть потолок и стены, сантиметр за сантиметром. Ощупать, простучать, а потом, когда камера будет обнаружена, изничтожить ее каким-нибудь особо зверским способом.
Макс зажмурился сильнее, перед глазами вспыхнули россыпи звезд и галактик.
Рыбы, черт возьми. Живые рыбы. Нужно сохранить кондицию. Поддерживать тонус. Их гоняют по коридорам «Ковчега», впередназад, впередназад. Тонус поддерживают.
Они об этом догадываются?
Ни на обед, ни на ужин Макс не вышел. Лежал, глядя в стену, и молчал, даже когда Бронислав попытался его все-таки позвать в столовую. Правда, Синицкий не слишком и настаивал. Сам большую часть дня провалялся на койке, разглядывая фотографии родных.
Утром Макс заступал на дежурство со Стокманом. В столовой у него что-то спросили, он даже, кажется, что-то ответил.
Вахта тянулась бесконечно.
Макс механически, не отдавая себе отчета, а подчиняясь выработавшейся за девять месяцев привычке, переключил монитор на камеру наблюдения. Девочки, как обычно, играли в волейбол в купальниках.
Стокман оторвался на мгновение от книги, глянул на девушек и отвернулся. Макс смог заставить себя смотреть еще минуты три, борясь с тошнотой, потом картинку с монитора убрал.
Это не людион сам это сказал. У него это вырвалось помимо воли, вывалилось из тайников души, вскрытой ловкой рукой Стояна.
Взмах ланцетоммерзкая, липкая и зловонная мысль смачно шлепнулась на пол. Лежит и благоухает.
Они не играют, эти сочные девицы. Они поддерживают кондицию. Сохраняют и даже повышают тонус мышц. Потом рыбки по команде поплывут на кормежку. Потомна работу. Потомна отдых. И, если позволит рыбовод, совокупляться. Море нужно зарыбливать. Рыба с икройвкуснее.
Черт. Черт-черт-черт-черт
Все было так хорошо, так весело!
Они научились переносить полеты почти безболезненно. Да, после рейса они наверняка недели три не будут общаться, разбегутся в разные стороны кто куда. Но потом начнутся созвоны, рассуждения на тему, а не встретиться ли нам, да по пивку и девочкам И когда закончится отпуск, они снова залезут в одну консервную банку и отправятся к черту на рога
Перед самым отлетом пошел слушок, что теперь можно пробивать Тоннель вдвое дальше. Значит, рейс туда и обратно получается в четыре года. В четыре, блин. Но они бы, наверное, все равно выдержали. Они научились держать свое дерьмо внутри себя, не вываливать его на всеобщее обозрение.
И что из того, что в мыслях Макс всегда относился к пассажирам не самым лучшим образом? Наружу-то это не лезло. Не лезло!
Чертовы наблюдатели! Все испоганили, а теперь вот и начали прятаться.
Они старательно не попадались на глаза экипажу. Кто-то из Наблюдателей заходил перед приемом пищи в столовую и забирал порции. Ели эти упыри в своей лаборатории, которая раньше была кают-компанией.
Жрали и рассматривали своих рыбок и членов экипажа. Тоже, наверное, рыбок. Если вдуматься.
Это тоже злило Макса. Мысль, что он тоже подопытное животное, вызывала раздражение и желание что-нибудь разнести вдребезги. Так, чтобы со звоном, осколками, можно даже брызгами и клочьями.
Прошла неделя.
Парни старательно не вспоминали последнего теста. Просто не вспоминалии все. Они даже наблюдателей не вспоминали. Словно тех и не было на борту. Столкнувшись случайно, отводили в сторону взгляд и шли себе дальше по своим делам.
Наблюдателей это, похоже, устраивало не меньше, чем членов экипажей. Если раньше они дежурили возле своей аппаратуры посменно, то к концу недели пребывали в лаборатории безвылазно.
Холек обратил внимание на это, предположил, что у наблюдателей что-то там не ладится, но ему тут же сказали, что это их собственное собачье дело, специфические проблемы, и вообще, возможно, у них сейчас время особо пристального наблюдения за аквариумом. Обычно спокойный Джафаров высказал настолько затейливое пожелание по поводу личной, специфической и сугубо наблюдательской интимной жизни, что Синицкий молча встал и пожал Мусе руку. Под аплодисменты присутствовавших.
Еще через неделю в столовую вошел Стоян.
На него, естественно, внимания не обратили.
Приятного аппетита, сказал Стоян.
А я ей и говорю, как ни в чем не бывало продолжил Стокман. Можно, конечно, окрутиться и до рейса, но тогда получится нечестно. Я-то по определению не смогу тебе изменить. А ты
А она? спросил Холек.
А она сказала, что любит меня, будет ждать и все такое. Заплакала, ясное дело, Стокман выгреб из тарелки остатки еды и облизал ложку. Вот чего мне не будет хватать на пенсии, так это вкусной и полезной еды из корабельного рациона. Сами подумайте, ну разве может сравниться с этим какой-нибудь кусок жареной говядины? А?
Такой с кровью? уточнил Макс. И хрустящей корочкой?
С дымком от барбекю да под ледяное пивко? подхватил Холек. Не может. Это ж только для печени сколько ущерба! Понимаете, парни, в жареном мясе столько холестерина! Склероз, ожирение, инсульт с инфарктом
То ли дело у нас Макс перевернул над тарелкой полную ложку.
Содержимое, вязкая мутно-зеленая жижа, стало формироваться в огромную каплю.
Командир, мне нужно с вами поговорить, сказал Стоян.
«Ляп!»сказала похлебка.
И еще куриные крылышки по-мексикански, мечтательно протянул Стокман. С перчиком, прожаренные. Жир так и капает с них Какой ужас!
Командир, сказал Стоян. Мне нужна помощь.
Хотите об этом поговорить? спросил Макс. Тогда вам к доктору. Он у нас большой специалист по вопросам психологии. Психоанализа, конечно, не проведет, но клизму так поставит, что вы забудете обо всем, кроме нужника. Помню, в позапрошлом рейсе
Стоян смотрел на Хофмана. Смотрел так, будто никого, кроме них двоих, в столовой не было.
Хофман медленно вынул изо рта пустую курительную трубку.
Запишитесь на прием, медленно сказал командир и сунул трубку обратно в рот.
Задумчиво погрыз мундштук, снова вынул трубку и вальяжным тоном никуда не спешащего человека добавил:
На следующей неделе у меня, возможно, найдется время.
Трубка вернулась на место.
На лице Стояна дернулись желваки, но он сдержался. Макс, Холек и Стокман выдохнули одновременно даже с некоторым разочарованием.
Хорошо, сказал Стоян. Я сейчас вернусь.
И вышел.
Кто знает, у него случайно нет с собой какого-нибудь ствола? с самым меланхоличным видом поинтересовался Макс. А то ведь сейчас вернется с пушкой.
Или позовет своих парней для физического воздействия, предположил Стокман и принялся массировать кулак правой руки. Мне всегда в полете не хватало возможности набить рожу ближнему своему.
Кэп, спросил Макс. А если он полезет в драку, это будет считаться бунтом на корабле? Ты сможешь достать свой шикарный пистолет и пристрелить кого-нибудь из пиратов? Нет, лучше бы, конечно, повесить, но за неимением лучшего сойдет и
Стоян вернулся и молча положил на стол инфоблок.
Оп-па, сказал Стокман. А как же драка?
У меня вышло из строя оборудование, снова Стоян смотрел только на капитана. Что-то в корабельных коммуникациях. Котов и Стефенсон не смогли найти дефект. А нам срочно нужно
Илья, Хофман невозмутимо повторил процедуру с выниманием трубки изо рта. Когда у вас плановая проверка?
Вообще-то, плановую я закончил две с половиной недели назад. Теперь по регламенту могу спокойно реагировать только на текущие поломки.
И?
Наше оборудование, Капустин выделил «наше», работает идеально. И-де-аль-но!
Капустин даже языком щелкнул, демонстрируя, насколько хорошо работает вверенное ему оборудование.
Значит, медленно, со вкусом произнес Хофман, всем остальным придется ждать до следующей профилактики. А это у нас
Перед обратным стартом, закончил Капустин. Тут осталось всего ничего. К тому же, если я не ошибаюсь, экипаж не имеет права даже прикасаться к имуществу группы наблюдателей из Корпуса колонизации при Организации объединенных наций. Мне потом нужно писать объяснения или, не дай бог, задним числом оформлять доступ к особо секретным материалам.
Стоян протянул руку к инфоблоку.
Так вы хотите записать? обрадовался Капустин. Давайте, я могу повторить слово в слово. Врубайте на три-четыре. Как включитемахните рукой.
Рука Стояна замерла в сантиметре от инфоблока.
Смелее! подбодрил наблюдателя Макс. Вы же все равно за нами подглядываете? Продолжайте.
Стоян взял свободный стул и сел на него верхом.
О-о Я, пожалуй, пойду, сказал Стокман, провел рукой по своим бороде и усам, словно проверяя их наличие, и встал.
Сядь, негромко приказал Стоян.
Ральф удивленно посмотрел на него.
Я же сказалсядь! повысил голос наблюдатель.
Сядь, не вынимая трубки изо рта, сказал Хофман. Если просит такой уважаемый человек. Человек же просит?
Да. Я прошу вас задержаться, чуть помедлив, кивнул Стоян.
Ну, если командир приказал Ральф развел руками, улыбнулся и сел на свой стул. Послушаю. У нас так мало развлечений.
У васпять минут, Хофман достал из кармана золотой брегет и открыл крышку. Четыре минуты пятьдесят секунд.
Вчера у нас вышла из строя связь с «Ковчегом», Стоян положил руку на стол возле инфоблока. Вырубились все мониторы. Даже на ваши мониторы изображение с камер слежения не поступает. Мы проверили. Котов предположил, что проблема или в кабеле, или в подключении. Но доступа к корабельному оборудованию мы не имеем
Ясно дело, широко улыбнулся Капустин. Пассажиры доступа к нему иметь и не могут. В самом крайнем случае они могут подежурить у пультов в режиме безрукого наблюдателя. Заметив изменение в показаниях или услышав сигнал неисправности, безрукий наблюдатель должен продублировать его голосом. Убрав подальше еще и ноги
Стоян терпеливо дождался конца монолога Ильи и включил инфоблок.
Над столом возник шар голопроекции.
Площадка для волейбола.
На ней необычно людно, толпа человек в полтораста стоит возле натянутой сетки. Звука, естественно, нет, но видно, что люди молчат. Посреди площадкисвободное место. Дощатый круг.
Посреди круга лежит человек. Девушка, если судить по остаткам одежды. А судить можно только по ним, потому что по остаткам тела что-либо разобрать нельзякровь, разодранная в клочья плоть. Из алого месива выглядывают белые кости. Обломки белых костей. Кажется, ребра. Головы нет.
Пол залит кровью. Кровавая дорожка тянется от тела в сторону, к выходу из зала. Люди стоят так, чтобы не затоптать этой дорожки.
Это что? спросил Макс.
Этовторая смерть за два дня, холодным тоном произнес Стоян. Вотпервая.
Картинка в голопроекции сменилась.
Теперь люди толпились возле обезглавленного мужского тела. Труп сидел на земле, прислонившись спиной к стволу дерева. На коленях лежала сломанная ветка.
Оранжерея на пятом уровне, сказал Стоян. Насколько мы понялиеще трое считались пропавшими без вести. И считаются.