Марк! Марк! Вернись!
Ясное дело, парень освободился от путмедленно, осторожно, затем внушил ему шум приближающихся людей, а сам смылся. Но куда?
Пещера была глубокой, но заканчивалась глухой стеной. А мимо него Марк проскочить никак не мог. Следовательно?
Сол обогнул костер. Он вытащил нож и приблизился к большому валуну, привалившемуся к стене пещеры. Улыбаясь, он постучал по валуну рукояткой ножа. Затем поднял нож так, словно намеревался с размаху пронзить валун.
Стой! закричал Марк.
Валун исчез. На его месте сидел Марк. Сол придержал руку с ножом. Огненные блики плясали на его щеках. Глаза горели безумием.
Не вышло у тебя, прошептал он. Он протянул руку и вцепился пальцами в горло Марка. Марк молчал, только напрягал мышцы, но глаза его светились иронией. Они как бы говорили Солу вещи, которые он и без того знал.
Если ты убьешь меня, говорили глаза, куда сгинут все твои грезы? Если ты убьешь меня, куда исчезнут все ручьи и горные потоки? Убей меняубей Платона, Аристотеля, Эйнштейна Да, убей всех нас! Валяй, души меня. Ну давай же!
Сол разжал пальцы.
У входа в пещеру мелькнула тень.
Оба повернули головы.
В пещеру входили остальные изгнанники. Все пятеро, измотанные долгой дорогой, задыхающиеся.
Добрый вечер, засмеялся Марк. Входите, джентльмены, добро пожаловать.
Когда рассвело, ругань и споры все еще продолжались. Марк сидел среди свирепо сверкающих глазами спорщиков и растирал только что освобожденные от пут кисти рук. Он превратил пещеру в облицованный красным деревом конференц-зал и сотворил посреди нее мраморный стол, за которым и сидели все эти небритые, грязные, потеющие, алчные люди, пожирающие свое сокровище. От них исходил тяжелый запахзапах самого Зла.
Договоримся так, сказал наконец Марк, для каждого из вас устанавливаются определенные часы или дни для встречи со мной. Я буду обходиться с вами одинаково. Будем считать, что яобщественная собственность, обладающая правом свободы передвижения. Я думаю, это справедливо. Что касается Сола, то ему будет назначен испытательный срок. Если он оправдается в моих глазах, я снова дам ему сеанс-другой. До этого времени я не хочу иметь с ним никаких дел.
Остальные изгнанники ухмыльнулись, глядя на Сола.
Извини, сказал Сол, я сам не знал, что делаю. Сейчас я уже пришел в себя.
Увидим, ответил Марк, давай не будем спешить. Месяц, я думаю, достаточный срок на размышление.
Остальные еще раз ухмыльнулись в сторону Сола.
Сол ничего не ответил. Он молчал, уставившись в каменный пол пещеры.
Теперь с вами, сказал Марк. Понедельник будет твоим днем, Смит.
Смит кивнул.
По вторникам я примерно в течение часа работаю с Питером.
Питер кивнул.
По средам занимаюсь с Джонсоном, Холцманом и Джимом, вот.
Трое названных переглянулись.
Конец недели должен быть мой, вы оставляете меня совсем одного, слышите? сказал им Марк. Может, это немного, но это лучше, чем ничего. Если вы не согласны на эти условия, то я вообще не буду устраивать сеансов.
Мне кажется, ты их будешь устраивать, сказал Джонсон. Он скосил глаза и перехватил взгляды остальных. Ребята, нас пятеро, а он один. Мы с ним можем сделать все, что хотим. Если мы дружно возьмемся за дело, то устроим себе хорошую жизнь.
Не будьте дураками, предупредил остальных Марк.
Дайте мне сказать, продолжал Джонсон. Он говорит нам, что он намерен делать. Почему бы теперь ему не послушать, что мы будем делать? Разве мы не сильнее его? А он угрожает нам тем, что не будет давать сеансов! Прекрасно, дайте его мне! Можно загнать ему под ноготь деревянную щепочку, можно слегка обжечь ему пальчики раскаленным напильником Тогда и посмотримоткажется ли он давать сеансы. Почему бы нам, хотел бы я знать, не иметь представления каждую ночь, всю неделю?
Не слушайте его, сказал Марк. Он сумасшедший. Ему нельзя верить. Знаете, что он с вами сделает? Он расправится с вами поодиночке, убьет одного за другим, так, чтобы остаться одномучтобы остались только он да я. Это такой тип.
Мужчины переглядывались, моргали глазами, смотрели то на Марка, то на Джонсона.
И вообще, заметил Марк, в этом деле ни один из вас не может доверять другим. Это какое-то сборище идиотов. В ту самую минуту, когда кто-нибудь повернется спиной к остальным, он будет ими убит. У меня такое ощущение, что к концу недели вы все будете трупами или умирающими.
Холодный ветер продувал комнату из красного дерева. Комната растворилась и снова превратилась в пещеру. Марку надоела его шутка. Мраморный стол расплылся, деформировался, растекся по полу и испарился.
Изгнанники глядели друг на друга звериными сузившимися зрачками, их глаза светились. Они знали, что все сказанноеправда. Им мерещилось будущеезасады, убийства, схваткидо тех пор, пока последний счастливчик не останется, один, чтобы самому насладиться доставшимся ему интеллектуальным сокровищем.
Сол глядел на них и чувствовал себя очень одиноким и несчастным. Стоит совершить ошибку и как же трудно потом признать свою неправоту, вернуться назад, начать сначала. Все они неправы. Они давно уже были погибшими душами, а теперь они еще хуже, чем погибшие.
И что хуже всего, сказал под конец Марк, у одного из вас есть револьвер. А у остальных только ножи. Но один точно имеет револьвер, я знаю.
Все вскочили на ноги.
Обыщите друг друга! сказал Марк. Отыщите того, с револьвером, или вам всем конец!
Они послушались. Они метались и суетились, не зная, кого первого обыскать. Они хватали друг друга за руки и орали, а Марк с отвращением следил за ними.
Джонсон упал на спину, шаря рукой у себя за пазухой.
Ну, хорошо же, кричал он. Раз так, то получайте! Вот тебе, Смит!
И он выстрелил Смиту в грудь. Смит упал. Остальные завопили и бросились врассыпную. Джонсон прицелился и выстрелил еще два раза.
Стой! закричал Марк.
Вокруг них из камней вырос Нью-Йорк. Солнце горело в стеклах высоких башен. Грохотали надземки. В гавани гудели буксиры. Зеленая дама с факелом в руке глядела в воды залива.
Глядите, дураки! сказал Марк.
Центральный парк сверкал созвездиями весенних бутонов. Ветерок нес волны запахов над свежеподстриженньми газонами.
А в центре Нью-Йорка барахтались перепуганные люди. Джонсон выстрелил еще три раза. Сол побежал к нему. Он налетел на Джонсона, свалил его на землю, стал выворачивать ему руку с револьвером. Револьвер выстрелил еще раз.
Все замерли.
Сол держал Джонсона за руки, придавив ему грудь коленом. Но тут они прекратили борьбу.
Наступила ужасная тишина. Нью-Йорк погружался в море. С шипением, бульканьем, вздохами. Со скрежетом ломаемого металла и гибнущих старых времен огромные конструкции деформировались, расплывались, таяли, проваливались в никуда.
Марк стоял среди зданий. В его груди зияла аккуратная красная дырочка. Затем он беззвучно упал, как и созданный им город.
Сол застыл, глядя на его тело, на лица остальных людей. Потом встал, держа в руках револьвер.
Джонсон не шевелилсябыл слишком напуган, чтобы шевелиться.
Они все закрыли глаза, потом открыли, думая, что это поможет оживить лежащего перед ними человека.
В пещере было холодно.
Сол стоял, отрешенно глядя на револьвер в своей руке.
Затем он выбросил его из пещеры и не стал смотреть, где тот упадет.
Они глядели на тело, как будто не могли поверить своим глазам. Сол нагнулся и тронул безжизненную руку.
Леонард? он встряхнул руку. Леонард!
Леонард Марк не шевелился. Его глаза были закрыты, он не дышал. Его тело уже начало остывать.
Сол поднялся на ноги.
Мы убили его, сказал он, ни на кого не глядя. Во рту он ощущал какой-то отвратительный привкус. Единственного, кого мы не хотели убивать, мы и убили.
Он поднес к глазам трясущуюся руку. Остальные стояли, не двигаясь.
Принесите лопату, сказал Сол. Похороните его.
Он отвернулся.
Не хочу иметь с вами никаких дел.
Кто-то побрел за лопатой.
Сол так ослабел, что не мог двигаться. Ноги его вросли в землю, как корни, глубоко погруженные в одиночество, страх и холод ночи. Костер почти погас, и только две луны освещали верхушки голубых гор.
Послышался стук лопаты, вгрызающейся в землю.
В любом случае, он нам не нужен, сказал кто-то слишком громко.
Лопата продолжала копать. Сол медленно побрел прочь, наткнулся на темное дерево, опустился на песок, прислонился к его стволу и сложил руки на коленях.
«Сон, думал он. Теперь нам остается только сон. По крайней мере, этого-то у нас предостаточно. Заснуть и видеть сны, быть может Быть может, Нью-Йорк или еще что-нибудь»
Он устало закрыл глаза, ощущая, что в носу и во рту, и под дрожащими веками скопилась ржавая кровь.
Как это он делал? спросил он усталым голосом. И уронил голову на грудь. Как это он переносил сюда Нью-Йорк, так, что мы могли ходить по его улицам? Может, попробовать? Это, должно быть, слишком сложно.
Думай! Думай о Нью-Йорке, прошептал он, погружаясь в сон. Нью-Йорк и Центральный Парк, и Иллинойс весной, и цветущие яблони, и зеленая трава.
У него ничего не получилось. Это было совсем другое. Нью-Йорк исчез, и он ничего не мог сделать, чтобы вернуть его. Каждое утро он будет просыпаться и выходить на дно мертвого моря и глядеть на него, пытаясь найти здесь Нью-Йорк; до последних дней своих он будет ходить по Марсу, пытаясь найти здесь Землю, и никогда он не найдет ее. А под конец когда иссякнут силы он будет лежать, пытаясь найти Нью-Йорк в собственной голове, но и там ничего не отыщет.
Последнее что он слышал перед тем, как заснуть был звук лопаты, копавшей яму, в которую погружался Нью-Йорк с его красками, запахами, шумом и золотым туманом.
Всю ночь он плакал во сне.
Джордж СмитОтверженные
Старый, изъеденный ржавчиной космический корабль летел вокруг планеты Олимпия по орбите, близкой к орбите станции космического контроля. Лену Сесмику, который стоял у иллюминатора, в директорском кабинете, он показался невероятно древним. Словно не настоящий корабль, до которого всего несколько миль, а картинка, вырезанная из учебника истории и наклеенная на какой-то черный фон.
Просто не верится, что он настоящий, сказал Лен, оборачиваясь к Джексону Таунли, директору станции. В жизни не видал такой древней посудины.
И я тоже, Лен, сказал Таунли, хмуро и озабоченно глядя на своего молодого помощника. Но я его ждал. Сегодня утром получено сообщение с Азгардской контрольной, так что я знал, что он появился в нашей системе. Только не ждал его так скоро.
Что-нибудь неладно, сэр? С этим кораблем?
Да, Лен, в раздумье ответил тот. Боюсь, что да. Это "Теллус-2", в самом скором времени он запросит у нас разрешения на посадку и придется ему отказать.
Отказать? Но, судя по его виду, он пробыл в космосе многие годы. Должно быть, все припасы кончаются, а людям необходимо почувствовать твердую почву под ногами и глотнуть свежего воздуха. Вы не знаете, что это такое, когда
Я и сам был астронавтом, Лен, так что я все знаю, сказал Таунли.
Тогда в чем же дело? Не понимаю.
"Теллус-2" в карантине. Ему не разрешено садиться ни на одну цивилизованную планету, это распоряжение Совета Галактики.
Вы хотите сказать, у них на борту заразная болезнь?
Да. На "Теллусе" одно из самых опасных заболеваний, известных человеку.
А, значит, карантин временный, сказал Сесмик, подходя к радиофону. Я вызову Новую Тулсу, пускай пришлют врачей и сестер
Доктора и сестры тут без надобности, негромко сказал Таунли.
Но неужели мы ничем не можем помочь? Они же там просто сойдут с ума.
Когда они попросят разрешения сесть, мы позволим им выйти на нашу орбиту, но только для того, чтобы произвести необходимый ремонт и погрузить провизию и топливо.
И это все, сэр? Неужели вы больше ничем им не поможете? Лену вспомнились долгие перелеты, в которых он участвовал, и тоска, которая разъедает душу, тоска по голубому небу, по глотку свежего воздуха, по твердой почве под ногами.
Больше мы ничем не можем помочь. Азгардская контрольная даже и в этом им отказала.
Но почему?
Пять лет назад Сириус-три разрешил "Теллусу" опуститьсяи теперь там бесплодная пустыня. Впервые за двести лет "Теллусу" разрешили посадкуи сейчас же разразилась катастрофа. Это космический Летучий Голландец, он будет странствовать от планеты к планете, пока не распадется на части, так было когда-то с "Теллусом-1. Тогда его команде дадут другой корабль, и эти люди и их потомки опять будут скитаться по Галактике в поисках планеты, которая пожелает их выслушать.
Не понимаю Я
Может, так оно и лучше. У Совета Галактики есть серьезные основания держать корабль в карантине, и мы будем исполнять приказ. Вернее, исполнять будете вы, сказал директор, взглянув на часы. Через час я должен быть на заседании Планетарного совета. Предпочел бы не сваливать все это на вас, но, если мы хотим получить новые ассигнования, мне необходимо быть на совете.
Хорошо, сэр. Я прослежу, чтобы все было в порядке.
Директор Таунли посмотрел в сторону "Теллуса";
Волк-359, солнце Азгарда и Олимпии, осветил ржавые бока древнего корабля.
Я постараюсь вернуться как можно скорее, но в ближайшие два-три дня командуете вы, Лен.
Хорошо, сэр. Постараюсь быть на высоте.
Верю, Лен, но помните, что от распоряжения совета о "Теллусе" отмахнуться нельзя, его надо выполнять без всяких изменений.
Через несколько минут после ухода Таунли в дверь постучали, вошел радист, и Лен с виноватым видом вскочил с директорского кресла.
У видеофона капитан "Теллуса", он вызывает директора, мистер Сесмик.
Директор отбыл на планету, ответил Лен. Говорить буду я.
В радиорубке у космического видеофона собрались четверо или пятеро сотрудников станции. Они уже видели древний корабль и сгорали от любопытства.
А вот и исполняющий обязанности директора, сказал главный связист Пол Норуич, увидев Лена. На его угрюмом лице появилась улыбка, за которой он надеялся скрыть свою неприязнь к Сесмику.
Не обращая внимания на Норуича, Лен сел перед видеофоном. С экрана на него в упор смотрел высокий человек с коротко остриженными седыми волосами, держался он так прямо, будто линейку проглотил. На нем был костюм незнакомого Лену покроя из блестящей, но уже потертой материи. Чуть позади стояли несколько мужчин и девушка лет двадцати. Она была высокая, стройная, коротко стриженая.
Это вы и есть, мистер Сесмик? напористо спросил седовласый.
Да, это я, ответил Лен, не понимая, почему незнакомец так явно нажимает на слово "мистер".
Мы просили разрешения на посадку и хотели бы знать, почему в нашей просьбе отказано, холодно и вызывающе продолжал тот.
Потому видите ли Лен не в силах был оторвать взгляд от высокой девушки. Она тоже глядела на него пристально, но сурово и недружелюбно. Это распоряжение Совета Галактики, ни одна цивилизованная планета не вправе разрешить "Теллусу" сесть
На лице капитана "Теллуса" выразилось презрение.
При чем тут Совет Галактики? Лен выслушал еще какие-то резкие слова, потом прервал эту тираду:
Вам будет разрешено находиться на орбите, пока вы не закончите необходимый ремонт. Провизию и топливо, сколько требуется, вам доставят.
Тут вперед порывисто вышла девушка.
Мистер Сесмик, сказала она, я взываю к вам, как человек к человеку. Мы в отчаянном положении. Нам просто необходимо опуститься на планету. У нас на борту двадцать человек больны космической депрессией.
Лен нахмурился. Он знал: если жертвы этого заболевания не проведут несколько дней на твердой почве какой-нибудь планеты, они сойдут с ума и до конца своих дней останутся буйно помешанными.
Непонятно, чем вызвано распоряжение совета, но оно слишком сурово. Разве могут повредить целой планете каких-нибудь несколько сот людей?
Он обернулся к Норуичу.
Составьте сообщение для передачи на базу Тулсы. Сообщите, что на "Теллусе-2" есть случаи космической депрессии, и что исполняющий обязанности директора Сесмик рекомендует снять карантин и разрешить посадку.
Через четыре часа пришел ответ:
"По вашей рекомендации разрешаем "Теллусу" посадку. Посадка может быть произведена только на острове Карсон в Тайронском море. Необходимые припасы и наземный персонал доставить на остров. Корабль может пробыть на острове не больше недели. Никому, кроме жертв космической депрессии, покидать корабль не разрешается. Больных держать под наблюдением врачей и сразу же по выздоровлении отправить обратно на "Теллус". В 13.00 вернется Таунли и сменит вас, а вы немедленно возглавите операцию на острове. Этона вашей совести".
Радиограмму подписал Дэвидсон, глава совета.
В назначенный час Лен Сесмик и два его помощника в легких костюмах поднялись по трапу "Теллуса-2".
Капитан корабля Боулак шагнул им навстречу и стал навытяжку. Одет он был еще пышнее прежнего, и, как и надеялся Лен, рядом с ним стояла темноволосая девушка.
Добро пожаловать, сэр. Прекрасно, что вы решили посетить нас. Капитан зачем-то приложил руку к фуражке. Лен, не поняв, что означает этот жест, как раз протянул руку, чтобы обменяться рукопожатием, и на миг наступило замешательство.
Капитан опомнился первым и, повернувшись к девушке, представил ее:
Моя дочь, лейтенант Кэтрин Боулак. Девушка тоже почему-то поднесла руку к голове, а капитан тем временем обернулся к другим встречающим и сказал с гордостью:
А это наш вождь, барон Курт Шустер. Барон держался еще прямее капитана, и волосы его были острижены еще короче. Он щелкнул каблуками и, не замечая протянутой руки Лена, деревянно поклонился,
Вы очень любезны, капитан Боулак, что пригласили нас на корабль, несмотря на прием, который мы вам оказали, сказал Норуич, когда их ввели на корабль.
Глаза девушки сверкнули.
Нас не впервые так встречают, сказала она. Проклятие Совета Галактики всюду нас преследует. Капитан кивнул в знак согласия.
За последние двести лет этот корабль садился на планеты всего шесть раз.
Конечно, мы должны исполнять распоряжения совета но на этот раз я их не понимаю, сказал Лен.
Мы идеалисты, сэр, произнес барон. А в этой Галактике идеалистам больше нет места.
Мы подготовили небольшую церемонию в вашу честь, мистер Сесмик, сказал капитан. Может быть, когда вы посмотрите, вам все станет яснее.
Но прежде надо предложить господам прохладительного, вмешалась Кэтрин.
Ну, разумеется, сказал барон. Гости у нас такая редкость. Не угодно ли пройти в мои апартаменты, господа?'
Апартаменты барона были необычайно просторны и роскошны даже для такого огромного корабля, как "Теллус". Со стаканом отличного виски Лен расположился в глубоком кресле в гостиной и прислушивался к беседе барона и капитана с Джонсоном и Норуичем.
У нас всегда хватает средств на наши нужды. Любой корабль, странствующий между разными солнечными системами, может иметь на борту достаточно товаров, чтобы извлекать из них выгоду. Торговать-то нам разрешают, с горечью говорил капитан. Наши товары они не считают разносчиками заразы.
Лен оторвал взгляд от золотистой жидкости, светящейся в его стакане, и заглянул в фиалковые глаза Кэтрин Боулак. Она в ответ посмотрела на него так пристально, что он отвел глаза и принялся рассматривать развешанные по комнате полотнища. Они свисали с палок, и на их золотом поле красовалась зеленая планета. Кажется, он что-то читал о таких вот полотнищах. Как же их называют? А, да, флаги. Что-то древнее, историческое, из двадцать первого века, а то и еще раньше. Жаль, что Олимпия такая окраинная, такая "провинциальная" планета. Будь у него возможность больше читать о прошлом, он, быть может, разгадал бы загадку "Теллуса".
Не знаю, что бы мы делали, если бы Олимпия обошлась с нами так же, как Азгард, продолжал капитан.
Мистер Сесмик, неужели вас не удивляет, что они не позволили нам даже запастись всем необходимым? спросила Кэтрин.
Похоже, они что-то скрывают, заметил барон.
Скрывают? повторил Сесмик, и все три олимпийца недоуменно переглянулись. Что вы хотите этим сказать? Чего ради они станут от вас что-то скрывать?
Барон снисходительно засмеялся.
Да не от нас. Похоже, они что-то затеяли и не хотят, чтобы это стало известно вам.
Уже при первом упоминании об Азгарде лицо Норуича потемнело, а теперь он резко спросил:
Что у вас на уме? Выкладывайте! Барон так стремительно к нему повернулся, словно вдруг почувствовал, что они могут найти общий язык.
Я хотел сказать ну, допустим хотя бы, что азгардианцы вздумали высадиться на Минерве, второй планете вашей солнечной системы
Да на что она им? смеясь, спросил Джонсон. Там жара, как в преисподней.
Помолчите, сказал Норуич, Мне это интересно.
Барон улыбнулся, и в разговор вступил капитан:
Представьте, что они решили захватить Минерву и сейчас стягивают для этого космический флот. В таком случае им вовсе ни к чему, чтобы поблизости околачивался посторонний корабль, разве не так?
Захватить? Я не понимаю, что это значит, сказал Лен. Если бы жители Азгарда решили, что им почему-либо нужна Минерва, они просто обратились бы в Совет Галактики за разрешением.
А ведь азгардианцы, кажется, не гуманоиды? вмещался барон.
Сесмик был сбит с толку.
Не гуманоиды? Вы хотите сказать, что они биологически отличаются от нас, олимпийцев?
Я хочу сказать, что они ведут свой род не от нашего древнего племени, не от таинственного племени Матери Земли.
Да да, они не гуманоиды. Они родом с какой-то планеты неподалеку от Сириуса.
Так я и думал, с торжеством изрек барон. И большинство в Совете Галактикине гуманоиды, не так ли?
А ведь верно! воскликнул Норуич. Как это я раньше не подумал!
Лен выпрямился в кресле.
В совет входят представители двадцати различных видов разумных существ, сказал он. Не понимаю, к чему вы клоните.
Да ни к чему. Право же, ни к чему. Просто мы думали
Стук в дверь помешал барону закончить свою мысль. Вошел молодой человек, приложил руку к фуражке и громким голосом отрапортовал, что люди к смотру готовы.
Вот этого мы и ждали, сказал барон. Это мы и хотим вам показать, господа. Быть может, тогда вы нас поймете.
Когда все поднялись и прошли за бароном, Лен ухитрился приотстать и оказался рядом с Кэтрин. Ему давно хотелось поговорить с ней с глазу на глаз, и он воспользовался случаем,
Как странно вам, должно быть, живется, ведь вы всегда на корабле, начал он, Неужели вам не хотелось бы, чтобы у вас было больше друзей и знакомых? Неужели вы не тоскуете по простой, обыкновенной жизни?
Наверно, тосковала бы. Все мы тосковали бы, не будь у нас нашего Дела, У нас есть цель, а вы, привязанные к своим планетам, ее лишены, ответила она с гордой улыбкой.
Какая же цель? Что у вас за дело? спросил Лен. Выражение ее лица позабавило его.
Дело, которому служит "Теллус", то, что пытались навсегда отнять у человечества, когда триста лет назад отправили первый "Теллус" скитаться в космосе.
Вот как! А какова же ваша роль в этом деле? Девушка расправила плечи, и лицо ее стало почти неправдоподобно гордым и заносчивым.
Рожать детей. Рожать детей для Земли! Рожать человечеству воинов. Рожать самых храбрых, самых прекрасных солдат на свете!
Лен от удивления раскрыл рот.
Солдаты? А что это такое?
Губы Кэтрин искривила презрительная усмешка.
Вас, я вижу, превратили в покорное стадо. Это все виноваты ваши правители, ведь настоящие ваши вожди были уничтожены или изгнаны в космос. Вы даже не знаете, что такое солдат! Не удивительно, что вами правят какие-то пауки!
Лен даже и не пытался скрыть растерянность.
Право, я никак не пойму
Ну, еще бы! Где вам понять, за что стоит мой народ! Только мы и есть настоящие сыны человечества. Мызаконные правители. Триста лет назад, во второй межзвездной войне, над нами взяли верх, отняли у нас оружие, обрекли вечно скитаться в космосеи вообразили, что с нами покончено. Но они не могли отнять у нас наши идеалы. Сейчас вы сами увидите, мы уже почти дошли до зала собраний.
Лен глядел на нее и не верил глазам: хорошенькое личико Кэртин исказилось, точно какое-то мерзкое существо вселилось в нее и стало распоряжаться ее мыслями и речами. Она источала ненависть, слепую, бессмысленную ненависть. Неприязнь к какому-либо определенному человеку Лен мог понять, вот и они с Норуичем недолюбливают друг друга, но такое
Эти болваны собрали со всех планет цвет человечестваполитиков, аристократов и военныхи изгнали их в космос. Они не ведали, что творят, во что превращают человечество! Девушка стиснула его руку, впилась в нее ногтями. И вот, докатились людьми правят какие-то нелюди!
Она отпустила руку Сесмика и снова горделиво расправила плечи.
Но недалек день, когда нас опять призовут. Этого мы и ждалии мы, и наши отцы, а еще прежде наши деды. Вы сами увидите. У вас в жилах течет не кровь, а вода, но, может, и вас проймет. Мы ничего не забыли. Мы сберегли знамена, и песни, и ненависть к врагам. Все это досталось нам в наследство от доброго старого времени.
Они вошли, видимо, в самое просторное помещение корабля, и у Лена голова пошла кругом, он растерянно огляделся. Что он натворил? Зачем ввязался в эту дикую историю?
В зале собралось человек пятьсот, они стояли, выстроившись в ряды и колонны. Барона и капитана встретили приветственными кликами. Этот дружный грозный клич, казалось, издавали не глотки, а каждый мускул напрягшихся тел. Барон поднял руки, и все смолкло.
Народ "Теллуса", к нам прибыли гости. Спойте им, скомандовал он, и все как один тотчас запели:
Если забуду тебя, о Земля,
Горы твои и моря,
Забуду леса твои и поля,
Откуда родом я
Кэтрин снова схватила Лена Сесмика за руку.
Слушайте их, слушайте! Слыхали вы что-нибудь подобное? Это песнь Земли. Космический легион пел ее перед битвой за Титан. Слушайте!
Если забуду тебя, о Земля,
Значит, я слеп навек!
Забуду тебя, планета моя,
Значит, я нем навек!
Капитан Боулак и Норуич вполголоса беседовали неподалеку, сквозь напыщенные слова песни до Лена доносился их разговор.
Прежде мне это не приходило в голову, говорил Норуич. В самом деле, если они присвоят Минерву, их жизненное пространство будет вдвое больше нашего. Они обгонят нас числом и через двадцать лет раздавят нас.
Вооружитесьи не раздавят, возразил капитан. Если у вас будет оружие, не раздавят.
Песня наконец была допета, и люди зашагали мимо них.
Впереди шли мужчины, не свободно и прихотливо рассыпавшись, как шли бы олимпийцы, а ровными рядами, как по линейке, и все в ногу.
Вот маршируют настоящие мужчины, сказал барон, блестя глазами. Вы когда-нибудь видели, как маршируют?
Нет, не видал, ответил Лен.
Ах, как много, как бесконечно много потеряло человечество! И всему этому мы могли бы вновь его научить. Вот перед вами проходят ветераны. Конечно, это не сами ветераны, а потомки героев, тех, что были изгнаны с Земли.
А что это за палки у них на плечах?
Просто палки, мистер Сесмик, ответил барон. Но придет время, и у нас будут винтовки. Когда нас изгнали, нам не позволили взять с собой ни инженеров, ни машин, так что настоящего оружия у нас нет.
А вот проходят Верные Дочери! воскликнула Кэтрин. Она вся дрожала от возбуждения, глядя, как шагают рослые женщины. Посмотрите, как они выступают! Они знают, что сегодня совсем особенный день!
Великолепно, а? обратился капитан к Джонсону. Ведь правда, на это нельзя смотреть без волнения?
Они и в самом деле умеют ходить в ряд, равнодушно ответил Джонсон.
Смотрите! Вот он, Первый штурмовой батальон! в упоении воскликнула Кэтрин, когда появились полсотни молодых мужчин в черных рубашках и рыжевато-коричневых брюках. Они несли какие-то нелепые копья, глядели прямо перед собой, и лица у них были, точно у истуканов.
Форма! вдруг сказала Лен. На них форменная одежда. Теперь я вспомнил. Я видел людей в форме в какой-то старой книге.
Да, вы правы, сказала Кэтрин; глаза у нее так и сияли. Это форма. Уже почти триста лет никто не ходит в форме. Как это должно быть скучно! Она с презрением посмотрела на белый тропический костюм Лена. Не понимаю, как женщина может спать с мужчиной, который никогда не носил форму!
Большинству женщин это нисколько не мешает, довольно резко ответил Лен.
Но Кэтрин была слишком поглощена зрелищем и не обратила внимания на его тон.
Смотрите, вот идут матери-патриотки. Сколько сыновей они народили! Посмотрите, какие лозунги они несут.