Бред какой-то Нет, ну надо же, «Губернатор Кавказа» Наместник Луны! Чекун хмыкает и потрясённо мотает головой.
Я молчу Ни они, ни все эти чокнутые «претенденты на престол», никто не знает всего того кошмара, что ещё ждёт этот растоптанный сапогом Провидения мир.
Пережив первые последствия, практически все уверовали, что пронесло. Что самое ужасное позади.
Не ведая о грядущем, и эти придурковатые самозванцы, эти новые Годуновы, и куда более серьёзные «куньи шапки», пока ещё никак не проявившие себя, и жалкие остатки смердящего человечества, никто, разве что кучка чудом уберёгшихся «Знаек», разбросанных по всему миру, не в состоянии знать о грядущем.
А уж если кто из этих «прохвессоров» и заикнётся о куда более худшем будущем, ему либо заткнут рот, чтобы не расстраивал людей по пустякам, не баламутил массы. И так, мол, натерпелись!
«Не будет, не может быть больше ничего страшного с этим миром! Всё, кончилось! Понятно?! Не будет, не будет более кошмаров!!!
А посемумолчи, молчи, вшивый пёс! Не кликушествуй».
А то и намылить шею могут. Перед надеваемым верёвочным «воротничком».
Не раз и не два ещё не сгнившие столбы и чахлые деревья украсятся повешенными «умниками». Я знаю Я это точно знаю.
И не могу, не нахожу пока в себе сил рассказать им, огорошить их всех ещё более страшной новостью. Пусть для всех пока всё идёт так, как идёт. Может, так оно и лучше?
Не прошло ещё и трёх месяцев с той поры, как мы получили своё первое «страшное чукотское предупреждение».
Накарябанное на почти истлевшем клочке хрупкого, высушенного невесть где ватмана, да за подписью «преподобного Андре», оно не вызвало ничего, кроме гомерического хохота населения нашего «городка».
Его приволокло под наши стены оборванное, всё в язвах, молодое существо с дикими глазами. Густо усеянное к тому же прыгающими, по заросшему неряшливой порослью лицу и одежде, мерзкими насекомыми.
Ни дать, ни взять«сюрреалист» с Арбата! Насмотрелся я их в своё время. И этот Такой же чокнутый и «продвинутый». Ходячий «креатив» с трижды пробитой насквозь башкой. Некогда весьма модные лохмотья теперь развевались на ветру, подобно обгоревшему знамени полка.
Сквозь зияющие прорехи которого было видно абсолютно голое и идеально грязное тело. Воняло при этом от этого воплощения «свободы от всяческих обязательств» так, что мы прослезились даже на собственном заборе.
Несло от тела воинствующего дурака то ли гнилой рыбой, то ли больными немытыми гениталиями, что неудивительно при такой-то жизни. Половые инфекции уже нагнули большую часть выживших несчастных.
От этого никуда не деться, у огромной части человечества нет и ещё долго не будет средств их остановить. Похоже, мы здесь понемногу откатились к средневековью, когда от сифилиса и проказы вымерла половина Европы.
Зато воспалённые глаза его были преисполнены странного огня, одухотворённостью одержимого и жаждою немедленных, безусловно решительных и конкретных действий. Казалось, дай ему поручение обмотать нитками земной шаркинется выполнять.
И выполнит, не задумываясь.
«Ради всего и во имя в частности», что называется. А измочаленное и нереально худое тело его, казалось, абсолютно не ощущало сырого холода, вновь наваливающегося с севера.
И ко всему прочему оно беспрестанно бормотало и выкрикивало что-то про «волю Господню» вкупе со «спасением душ наших грешных». Правда, почему-то спасением душ, как удалось нам уловить из потока его горячечных слов, занимался некий бывший хирург.
Как я понял из визгливых кликушеств прокажённого, того загадочного эскулапа «посетили видения, и принял он сан святой»
Уж не знаю, преуспел ли зело, но ведь и Магомет, когда начинал, вёл за собою максимум две тысячи сторонников. А через годдругой мусульманство стало, считай, второй религией мира
«Оно» и огласило нам криком тогда сей «список», нервно подпрыгивая, словно шаман на раскалённой сковороде, поскольку никто из нас не рискнул бы взять из его жутко грязных когтей этот «документ».
Не крикни тогда тому «свободному художнику» Бузина, чтоб стоял «там, где стоишь», как пить дать разнесло б бедолагу вместе с его «гумагой» по окрестностям. Ибо не понимал он, по-моему, ни черта из написанного на табличках.
«Остановитесьстреляют без предупреждения!», «Вниманиемины!»для него это так и осталось тайною за семью печатями. Видимо, шибко занят был парень идеями о всеобщем братстве и единении, раз не замечал упорно элементарных вещей.
Зато проповедовал, ещё сверх прочитанного бреда, всякую чушь почти час, пока даже добрый и всегда спокойный Иен не сжалился над кретином и не пришиб слегка, увесистым камнем, пущенным меткою рукою.
После чего тот поперхнулся обиженно на полуслове и удрал, напоследок осыпая нас проклятиями и обещаниями скорой кары небесной.
На этом бы и закончить судьбе нас смешить и расстраивать, однако через три недели Сабир, что нёс дежурство у «полевой радиостанции», засёк чью-то передачу на «центральных» частотах.
Собранное «недоразумение техники» на базе армейского образца, из всякого разнокалиберного хлама Луцким и Бузиной.
Это наше «радио» практически бесполезно шипело и потрескивало несколько часов кряду в день. Старательно и трудолюбиво выжирая с такой экономностью и тщанием заряжаемые нами батареи.
Но мы продолжали прилежно и со всей ответственностью «нести вахту» по очереди, всё ещё надеясь на маленькое чудо, ожидая, что эфир пронзит чей-нибудь голос
Взволнованный и красный Сабир влетел в помещение и заорал так, что зазвенели кастрюли на полках:
Мужики, передача идёт!!!
Все, кто был на тот момент свободен, сообразив, о чём он так орёт, кинулись, гомоня и толкаясь, в пристройку. Где перед слабо топящейся «буржуйкой» стоял низкий столик, всё пространство которого и занимало это электронное убожество.
И оно говорило, чтоб мы были здоровы! Говорило! Живым, человеческим голосом!!!
Как оказалось, Сабир, будучи в этот день дежурным, зашёл на «радиопост» чуть раньше обычного, и как раз ставил на плиту чайник, дабы попить травяного чайку. Внезапно рация ожила, чихнула и прокашляла в эфир что-то неразборчивое и несуразное, вроде позывного.
Думая, что кто-то ещё вошёл в «рубку», кавказец буркнул, чтобы плотнее закрывали двери, а затем замер, осознав, что такой тембр голоса он где-то уже слышал
Помнится, мы успели почти к самому началу передачи. Напрягши до предела уши и вытянув шеи, мы жадно и с волнением вслушивались в приглушённое расстоянием и помехами бормотание неизвестного «радиста».
А потом Круглов кинулся к аппарату, включил микрофон
Прошло ещё три дня, долгих три дня, прежде чем мы, ликующие, как дети, и обманутые, как лохи, поняли, что все эти «передачи от имени Временного правительства «Обновлённой России»есть не что иное и не более, чем дурная игра, затеянная выжившим радиооператором откуда-то с Приморья.
Всё это время мы с самыми противоречивыми чувствами внимали его ахинее. Он нёс что-то о «скором воскрешении страны», о наведении порядка, реформировании остатков армии и о необходимости проведения какого-то референдума о признании независимости
Какая, к свиньям собачьим, независимость?!
От кого?!!
И тут нам, наконец, стало ясно, что парень практически неадекватен. Почти не отвечая на наши попытки завязать диалог, он всякий раз вяло приветствовал нас, а потом вновь и вновь монотонно бубнил застарелые (и самолично, видимо, изобретённые) политические речи, как заводной попугай на торжище.
Словно читал по ветхой газете монологи лидеров разных почивших в бозе партий
Правда, однажды он ненадолго снизошёл до почти десятиминутного разговора с нами, в ходе которого как-то слабо поинтересовался нашим числом, бытом и возможностями. А затем, будто внезапно утратив к нам интерес, снова предался своему речитативу.
За что Нос в сердцах прозвал его «рэппером».
Легко себе представить наше разочарование и гнев, когда до нас дошло, что мы денно и нощно, организованно и с блаженными рожами, словно разомлевшие селяне у первого на деревне радио, слушали бред сумасшедшего!
Вспыхнувшая было надежда остро, словно жгучим перцем, ожгла морды краской позора и унижения.
В порыве какой-то дикой злобы я хотел было раздолбить проклятую железяку, однако Иен мягко перехватил мою занесённую было руку, и остановил меня:
Сэр, этот агрегат может быть нам нужно в дальнейший время. Никто не знать, где взять потом такой агрегат. Он подкупающе улыбнулся и слегка пожал плечами.
Он был прав, прав, этот чёртов, вечно умный и невозмутимый англичашка Вечно спокойный и рассудительный, как сто Каа.
И я, скрипя до изжоги зубами, вырвал руку, бросил-таки уже схваченный увесистый молоток, и ушёл, не забыв, однако, плюнуть в сердцах в сторону поганой машины.
Мы едва успели успокоиться от этих двух событий, как на тебе.
Верно я говорю: если в дом зачастила шиза, держи наготове успокоительное средство.
Похоже, в этом году нам придётся готовить до полного комплекта и смирительные рубашки
Потому как теперь мысчастливые обладатели почти «документа».
И, несмотря на то, что большинству из нас попросту смешно, мы улыбаемся уже вымученно и растерянно. Как улыбается до смерти вымотанный проблемами человек шалостям трёхлетнего карапуза.
Что-то именно в ЭТОМ листке подспудно не даёт мне покоя.
Сэр! Вы думать, что этот бумага есть серьёзный причин беспокойство? Пожалуй, лишь Лондон трезво смотрит на всё даже во сне.
Вот и сейчас я перехватываю его напряжённый взгляд. И устало киваю ему:
Да, Иен. Уж не знаю, почему, не знаюно именно ЭТО кажется мне куда серьёзней, чем весь предыдущий шапито
Снова впиваюсь глазами в плоскость листа, испещрённого ровным, почти каллиграфическим почерком. В нём заложена масса всего интересного.
Для наблюдательного глаза
Вот видишь, это писал человек грамотный и образованный. И он уже имел дело с властью. С организацией какого-либо процесса. Возможно, был руководителем какого-то органа, сектора, отдела Да козьего выпаса, наконец! К нам начинает прислушиваться Вурдалак.
Пока ещё с долей скрытого сарказма он, сложив на коленях руки, уставился в пол на отстукивающие какой-то такт собственные носы ботинок.
Я думать, Вы правы, сэр. Этот человек очевидно, что имеет грамотность. Уверенность и аккуратность в письме и ведении дело Онпедант. Лондону хорошо виден край листа, и он исподволь поддерживает мои размышления.
Да что вы, в самом-то деле, мужики?! Из крайности да в крайность! Упырь уже не выдерживает. Очередной даун, пусть даже и образованный! Может, ещё с посольством к нему выехать? Санным обозом! Или ссаным
Я не спешу со спорами и объяснениями, но знаю, что их придётся дать. И не только Упырю. Не только себе и Иену.
И когда я призываю всех к порядку и начинаю говорить, мне и самому, всё чётче и чётче, становится ясным, что не зря, ой, не зряявился тот урка-лихоимец под наши ворота
- Начнём с того, что те, два предыдущих случая хохот и оживлённое шушуканье среди присутствующих.
Так вот, господа хорошие, к своему и вашему великому прискорбию сообщаю вам: те два случая, которые мы с вами имели счастье пережить, по сравнению с данным «ультиматумом», похоже, не более, чем скалка против нейтронной бомбы
При этих словах в помещении воцарилась недоумённая тишина. Уж не тронулся ли дражайший Босс? Что он несёт?
В представлении подавляющего большинства людей ультиматум, нота чьего-то грозного, но бесполезного протеста, чокнутый указ или любой пришибленный законэто бред, конечно. Но зато одновременно этоцелая чехарда торжественно обставленных событий.
Полных помпы и приседаний, с радостным «гуканьем» и восторженным похлопываниями ладонями по щекам.
Занудливое, надоевшееи вместе с тем именно официальное зрелище.
Стандартный сценарий, чьи глисты отложились в подкорке народа со спокойных времён. Когда какая-либо высохшая умом чурка, с жилистым кошельком и витыми рогами собственника половины страны, занимала добротный пост где-нибудь в МИД.
Когда она с удовольствием играла в приёмы всяких там делегаций, в торжественные ужины по случаю приезда очередного крашенного клоуна Буаглы Дуонгло Жыглына, с выдачей верительных грамот и полной индульгенций на невозврат выдаваемых его горному Тыквостану кредитов
Всё это сопровождалось таким дикими затратами и множеством условностей, что иного развития подобных событий никто из присутствующих (за исключением, пожалуй, нескольких человек) не мог себе и представить.
Там, в таком далёком и прекрасном прошлом, экраны заполняли дорогие костюмы, шикарные машины, расфуфыренные дамы и сиятельные рожи, сытые и кормленные, чьи слова и жесты, блеск и улыбки оплачивались и обеспечивались весом целых стран, с их экономической и военной мощью, ресурсами и запасами.
Там несли ересь от имени держав, пороли всякую чушь и мололи абсолютную чепуху за деньги народа. Законным, заметьте, образом! А тут
Тут явился под забор задрипаный мужичонка в занюханном зипуне, притащил какую-то сраную бумазейку
Ту, в которой неведомый даун накарябал, пусть и красиво да складно, пару угроз, да шлёпнул «печатькой» И уже наш железный Босс испугался, уже запаниковал
Во всяком случае, я всё им именно так и преподнёс.
Уж я-то знаю, что в ИНЫХ от мирных условий ультиматумы приносят и нацарапанными на камнях. На коре и листьях пальм, на упругом мякише чужого глиноподобного хлеба; на тыльной стороне засаленного ремня, который скукожился в сухарь от пропитавшего его вонючего солдатского пота и крови. На содранной и подсушенной коже со спины или ягодиц молодой девушки, не познавшей ни сладостных мук любви, ни счастья материнства.
Или выжженными по букве, на каждом из составляющих целую гроздь отрезанных ушах. Нанизанных при этом на нитку, словно сушёная хурма Так, смеха ради.
Ну, могут и на атласном платочке начеркать. Или на коробке дорогих конфет. Это уже от эстетов. Тех, кто сидит в кабинетах, а не ползает по говну и грязи на брюхе, а за недостатком золоченых «Паркеров» карябает буквы ножом, штыком или патронной пулей.
Так я им и выдал.
Надо сказать, теперь впечатление на них это произвело. Пожалуй, не было ещё случая, когда моим словам не верили. Притихшие и подавленные, сидели «гражданские до корня ушей» товарищи. И лишь наша «боевая пехота» угрюмо молчала, как-то неловко и словно стесняясь, глядела в потолок, вздыхая о чём-то своём
Они были, конечно, наслышаны о подобном методе «переговоров». Но, насколько я понимаю, воочию ни с чем из этого не сталкивались.
А сказка на ночьона ведь существенно отличается от некоторых кошмаров наяву.
А наяву, если я правильно всё это понимаю, факты могут быть таковы. Некто, обладающий реальной силою и властью, каким-то совершенно загадочным, непостижимым для нас образом, выжил.
И не просто выжил, но и собрал под своё начало изрядный «коллектив». Другого слова я пока подобрать не могу. Орда это, или организованное сообщество, мы увидим потом. Понятно другое, он, этот Икс, будем называть его пока так, возник со всей своей «братией» явно не вчера.
И не сегодня.
Смею предположить, что зачатки своего «ударного кулака» он собрал давно. Не удивлюсь, если окажется, что с самого Начала и заранее. Как мы. Или удачливее. И до поры, до времени ничем не проявлял себя. Копил силы. А теперь
Босс, а что же жрала эта коварная и тихая собака всё это время? Чем жила? На что содержала свою так называемую «гвардию»? Голос Глыбы заставляет резонировать натянутые в помещении струны для просушки белья.
Да! Чем? Как?! собрание зашумело и задвигалось. Этот извечная тема, тема выживания при полной голодухе и раздрае была, пожалуй, самой злободневной всегда. И навеки. Несмотря на то, что в нашем рукотворном «раю» особых дефицитов и деликатесов не наблюдалось, мы были «на коне» в пищевой лавке наличествующего бытия.
И тем не менее
Вы бы видели, каким лихорадочным блеском загорелись глаза наших «мещан», едва только встал вопрос о том, чем же запихивается в свободное от подлостей время и в перерывах между драк оставшаяся в живых часть человечества!
Как колыхнулись ряды стоящих и сидящих членов Семьи