Мир, окружавший меня, был гигантским и жестоким. Не знаю, как сегодня насчет жестокости, но что касается размеров, то в мире, из которого я явился, все сильно измельчалонасекомые, растения, животные Чуть было не добавиллюди. Но люди появились гораздо позднее. Здесь их, к сожалению, еще не было. А, может быть, к счастью. Не хватало еще попасть к каким-нибудь людоедам.
На берегу было пусто. Противоположная сторона была едва видна сквозь влажное марево, стоявшее над рекой. Солнце припекало все сильней, и было жарко, как в бане. Вместо потерянного лопуха я нацепил на голову порванную рубашку, сделав из нее что-то вроде тюрбана, а куртку надел на голое тело. Я знал, что если перегреюсь, то может случиться солнечный удар.
Очень хотелось есть, но я совершенно не представлял себе, что тут съедобно. Ни бананов, ни апельсинов, ни хотя бы каких-нибудь лесных орехов я не приметил. Были какие-то огромные грибы, похожие на детсадовские беседкискорей всего, ядовитые. Надо было выбраться из леса. Тут не успеешь оглянуться, как кто-нибудь тебя слопает. На берегу хотя бы все видно на сто шагов вокруг.
Вооружившись палкой, я двинулся вдоль реки. Берег был песчаный, но так завален камнями, что часто я терял из виду опушку тропического леса, откуда можно было ждать всяких неприятностей. Вскоре они действительно начались.
Сначала это был муравейверней, его далекий предокпра-пра-пра-пра(и так далее) дедушка. Этот «прадедушка» был размером с собаку и, завидев меня, сразу свернул со своей тропы и побежал навстречу. Я едва успел забраться на огромный, похожий на мяч, камень. Муравей встал на задние лапы и заскреб по камню передними, чтобы достать меня, но, на мое счастье, камень был гладкий, как яйцо. Муравей угрожающе повел в мою сторону своими усами размером с настольную телевизионную антенну, и я услышал писк, как у нас дома в телефоне, когда мы переключаем его на факс.
Видимо, это был муравей-разведчик, потому что буквально через несколько секунд мой камень был со всех сторон облеплен гигантскими муравьями, яростно скребущими по нему передними лапами. Я знал, что даже наши обычные крошечные муравьи могут заживо съесть человека, упавшего в муравейник, а об этих и говорить было нечего. Эти гиганты набегали со всех сторон, и новоприбывшие лезли вверх по спинам товарищей. Я колотил их палкой, и они сваливались вниз, задрав ноги, но на смену им лезли другие. Прямо как при осаде крепости. Жить мне оставалось считанные минуты
Вдруг вместе с сильным порывом ветра что-то ударило мне в спину, и я полетелтолько не вниз, а вверх. Даже не полетел, а взмыл. Подо мной остался круглый валун, облепленный моими растерянными врагами, а поодаль я увидел и сам муравейник, размером с трехэтажный дом. Брр
Но радоваться было нечему. Я просто на несколько минут отдалил свою гибель, попав, что называется, из огня да в полымяменя нес в когтях птеродактиль.
Крылья у него были, как два дельтаплана, а головы я даже не виделтолько кожистые ноги, похожие на два ствола, выдернутые из земли вместе с корнями. Эти корни-когти и вцепились в мою куртку, к счастью, не причинив мне ни малейшего вреда. Куртка была хоть рваная, но крепкая, джинсовая. Я уже не думал о том, влетит мне за нее или нет. Не до того было.
Птеродактиль летел над рекой прямо к своему гнездутам он разорвет меня на кусочки и раздаст своим мерзким птеродактилятам, пра-пра-пра-пра- (и так далее) внук которых, видимо, и ущипнул меня в сыром подвале нашего дома.
Времени для размышлений не былопока под нами вода, я еще могу спастись. Я, хоть и не без труда, расстегнул пуговицы и выскользнул из куртки, как змея из старой кожи, только гораздо быстрее.
До воды было метров пять, но я вошел в нее без лишнего плескасолдатиком. Так мы с мальчишками ныряли с моста. Вода сомкнулась над моей головой, а когда я вынырнулнад рекой, громко крича, кружил птеродактиль. Голос у него был, как у трубы.
Заметив меня, он щелкнул длинным клювом, а скорее пастью размером с байдарку-одиночку, и стал опускаться. В когтях у него болталась моя куртка, как будто он хотел мне ее вернуть. Лучше бы летел восвояси.
Я уже стал прощаться с жизнью и забормотал молитву, впрочем, без всякой надежды, что Бог поможет, потому что до рождения Христа оставалось еще примерно сто миллионов лет. А если человек создан по образу и подобию Бога, то, стало быть, до человека и Бог был вроде животного, ну, как в Древнем Египте какой-нибудь Анубис, и как ему молиться, я не знал.
И все-таки Бог явилсяв лице другого птеродактиля, который, тоже заприметив меня, изо всех сил спешил к лакомой добыче. Как будто не могли найти что-нибудь более подходящее, из своей эры. Он был дальше, чем первый птеродактиль, но, видимо, крупнее и сильнее, потому что еще издали трубил о своих правах на меня.
Однако первый птеродактиль оказался неробкого десятка, и они схватились прямо над моей головой. Я нырнул, а когда вынырнулметрах в пятидесяти от меня на воде шел страшный бой: коричневые крылья метались, как оборванные паруса двух пиратских кораблей, а клювы били друг друга, как два огромных меча. В небо, под вой, стон и клекот, взлетали фонтаны брызг
Трудно было поверить, что весь этот сыр-бор из-за меня. Я так и не узнал, кто победил. Наверно, никто, потому что за мной ни один из них так и не прилетел. Или оба пошли ко дну, или просто забыли, из-за чего подрались. Ведь у них совсем мало мозгового вещества.
Если бы на этом мои злоключения закончились, то можно было бы сказать, что я отделался легким испугом. Увы, самое страшное было еще впереди. Если бы я знал, что меня ждет, то заранее умер бы от страха. Но я ничего не знал, и быстрое течение, которому я помогал руками и ногами, несло меня неведомо куда.
Течение все набирало скорость, и вдруг я почувствовал, что это не к добру. Далеко вперед я стал различать какой-то ровный грохот, с каждой секундой он становился все грознее, и я понял, что там водопад.
О том, чтобы пробиться к берегу, не могло быть и речи. Что-то садануло меня в боктолстая ветка, и сам не зная почему, я ухватился за нее. Так утопающий хватается за соломинку. Ветка оказалась целым деревомего притопленный ствол ходил ходуном под моими ногами и дрожал, словно от напряжения. Теперь и сам я задрожал как осиновый лист. Эта торчащая из воды ветка помогала мне удерживаться на поверхности, но дела мои были плохи.
Все вокруг бурлило и клокотало. Мимо проплыло какое-то животное, я успел разглядеть только серую облезлую спину, и не мог определить, к какому виду оно относится. Но будь это, скажем, лось или корова, и я бы решил, что течение снесло меня в мое время.
Рев водопада перекрыл все остальные звуки, и впереди, в пелене вставших в полнеба брызг, я увидел радугу. Это было мое последнее впечатление о мире, который остался там, наверху, куда я больше не вернулся. В следующий момент мы уже обрушились с огромной скалыя и дерево. Видимо, мне свело мышцы рук, потому что я до удара о камни так и не выпустил ветку. Вернее, удар приняло на себя деревоменя же, как я потом попытался объяснить себе чудо своего спасения, спружинившая ветка выбросила, как из пращи, дальше, и, пролетев в воздухе, я бултыхнулся в глубокую ванну, выбитую в каменном ложе водопадом нижнего каскада.
Я не помню, как из нее выбрался, потому что и ванну эту, и водопад из трех каскадов я впервые увидел лишь несколько дней спустя. Почему я уверен, что миновало несколько дней, а не часов? Потому что я помню светлое время и темное время, смену тьмы и света, которая происходила не раз и не два. Но где я был все это время, знаю точнов пещере саблезубого тигра.
Вернее, это была тигрица, принявшая меня за своего детеныша. Видимо, накануне она потеряла своего новорожденного тигренкав сосцах у нее было молоко. Оно и спасло мне жизнь. По ночам она ложилась со мной рядом и согревала меня. И еще вылизывала, как кошка котенка. Не скажу, что мне это нравилосьязык у нее был, как щетка, а на мне, кроме штанов, ничего не было. Но я притворялся ее младенцем и терпел этот массаж. Однако я очень боялся, что она разоблачит меня как самозванца и съест. Еще я боялся, что, того гляди, явится саблезубый папочка, и тогда мне точно крышка. Надо было бежать, а я едва передвигал ноги.
Пока тигрица пропадала на охоте, я изучал пещеру. В дальнем ее конце я обнаружил груду костей. Мне совсем не хотелось пополнить ее своими.
На третий или четвертый день к нам явился страшный гость. Я был один, когда чья-то большая тень перекрыла свет, падающий в пещеру. Я думал, что это тигрица, и притворился спящим, но от дикого вопля подскочил, как каучуковый мячик. На меня, выставив короткие передние лапы, не спеша двигался хищный динозавр. Судя по его огромным челюстям, оснащенными кинжалами зубов, это был тираннозавр собственной персоной. Похоже, этот зверюга был здесь не впервой и уже глотал слюну в предвкушении очередного лакомства.
За минувшие дни я не раз думал о своем положении и пришел к окончательному выводу, что бояться не имею права. Страхэто для меня смерть. Еще я пришел к выводу, что поскольку нахожусь на конце эволюционной цепочки, а мои нынешние прародичи лишь в ее начале или где-то посередке, то должен намного превосходить ихне силой, конечно, но интеллектом.
Не скрою, мысль, что я умней их, здорово укрепляла дух.
Я отбежал к груде костей и бросил самую большую кость тираннозавру. Он, как собака, на лету поймал ее своей огромной зубастой пастью и проглотил, даже не распробовав. Вторая кость хрустнула у него на зубах, и динозавр нехотя отправил ее в глотку, но на третью кость он не позарился, только сердито рыкнул и, отшвырнув ее короткой лапой, как вратарь шайбу, пошел на меня, тяжело стуча о землю огромным хвостом с шипами.
Увы, он оказался гораздо умней, чем можно было ожидать. Если бы я умел, как таракан, бегать по потолку, я был бы уже там. Но я оставался внизу, на земляном полу пещеры, и на меня грозно надвигалась смерть. Она была совершенно отвратительной, и я пожалел, что не погиб раньшеот кого-нибудь хотя бы немного посимпатичней. Даже птеродактиль показался бы красавцем рядом с этим уродом.
Но тут в пещере раздался рев моей приемной материсаблезубой тигрицы, и я увидел, как она бросилась динозавру на спину. Они схватились. Теперь тираннозавру было не до меня.
Не знаю, как мне удалось выбраться из пещеры, не попав под удары огромного шипастого хвоста, гвоздившего землю тут и там. Я побежал прочь, но еще долго мне вслед раздавался грозный рык тигрицы и сопение тираннозавра. Потом ноги у меня подкосилисья упал и впервые за все это время заплакал.
Что же теперь? Прежде у меня была хотя бы река, за которой угадывались очертания другого берега и, может быть, другого времени, а здесь, внизу, были лишь непроходимые джунгли и болота, поглотившие реку и время вместе с ней. Однако пути назад не было, и я пошел куда глаза глядят.
К счастью, лес вскоре перерезала цепь маленьких холмов, и я пошел верхом, где было светлей и суше. Голову я снова прикрыл большим листом какого-то неизвестного мне растения, посчитав, что это хороший камуфляж от тех, кто высматривает добычу сверху. Ноги обмотал какими-то кожистыми листьями, которые, однако, часто рвались, и мне приходилось менять их на новые.
Лес кончился неожиданно, будто за ним захлопнули дверь, и я очутился на краю обрыва. Внизу расстилалась долина странного серо-голубого цвета. Ни деревца, ни клочка зелениголый лунный ландшафт. Вся она была в каких-то воронках и лужах, над которыми поднимался пар. Скользя в тепловатой глине, я спустился вниз. Повсюду вспухали и лопались грязевые пузыри.
Я вспомнил, что грязевые ванны имеют лечебное действиедаже снимают усталость. Я выбрал небольшое корытцене горячее и не холодное, снял листья, брюки и лег в него. Уф, здорово! Даже закрыл глаза от блаженства. Открыв, я увидел в метре от меня торчащий из грязи большой рыбий хвост. Ой, укусит! Я как пуля выскочил из корытца, шлепнулся на живот и пополз, перебирая маленькими ножками, похожими на плавники. За мной, оставляя в мягкой глине канавку, тащился рыбий хвост.
Я, конечно, узнал себянедаром получал только пятерки по биологиия превратился в кистеперую рыбу, дальнюю родственницу всех четвероногих животных. Звали меня латимерия. Сначала я очень расстроился, а потом, пораскинув умом, решил, что в этих ваннах-корытцах возможны и обратные превращения, надо только подобрать себе правильную эволюционную цепочку.
Знал бы я, что латимерия дожила до двадцать первого века нашей эры, не занимался бы этими глупостями. Нырнул бы в мировой океан и вынырнул где-нибудь в Балтийском море, поближе к дому Главное, что я пока сохранил свои умственные способности, так чтовперед!
Ванные с теплой водой или грязью тянулись одна за другой и, не мудрствуя лукаво, я плюхнулся в первую же. И не ошибся. Из нее я выполз ихтиозавром, вроде современного дельфина, только покрупнее и позубастей, и поплюхал дальше, опираясь на ласты и отталкиваясь хвостом. Как пели мои бабушки и дедушки: «Нам нет преград на море и на суше!»
На пробу я сунул ласту в очередную ванну, и она на моих глазах стала вытягиваться в огромную ногу, покрываясь шерстью мамонта. Ого! Дело шло быстрее, чем можно было бы предположить. Я победно затрубил, задрав хобот, и покачивая тяжелыми загнутыми вверх бивнями, потрусил дальше, рассчитывая тут же превратиться в нормального слона.
Но получилось что-то ужасное. После очередного купания я стал маленьким головастиком из отряда хордовых, где-то в самом начале зарождения жизни на Земле. С великим трудом, путаясь в мыслях и теряя остатки сознанияему просто негде было поместитьсяя переполз через борт какого-то бочажка, упал в воду ио горе мне! снова превратился в кистеперую рыбу
Это было что-то вроде игры в рулетку, как будто я попал не в Долину Жизни, а в казино. Кем я только не перебывал в тот день: ихтиостегом и трилобитом, эдафозавром и плакодонтом, трицератопсом и пятиугольной морской звездойхоть награждай себя ею за проявленный героизм.
Под вечер я почувствовав, что мозг отказывается мне служитьон заявлял о своем присутствии, только когда очень хотелось есть. Я уже бросил попытки снова превратиться в человека и сидел, пригорюнившись, на теплой кучке глины, обыкновенным орангутаном. Я знал, что теперь смогу стать человеком только в процессе труда, но на это не было ни времени, ни сил
Парадокс заключался в том, что я и так мыслил, как человек, и прекрасно помнил обо всем, что со мной произошло, включая тот же футбольный мяч и дворничиху.
Я вернулся к водопаду, чтобы попробовать где-нибудь подняться обратно, коль скоро руки у меня теперь были вдвое длиннее. Увы, скалы оказались неприступныдеревья и кустарники, тянущиеся друг к другу сверху и снизу, разделяло метров тридцать голой каменной стены. Я обратил внимание на то, что весь этот нижний мир находился как бы в тени верхнеговоздух был настолько насыщен испарениями, что солнце здесь угадывалось лишь блеклым пятном.
Да, чтобы перекочевать в верхний мир, нужно было быть птицей. Напрасно я остановился на обезьяне. Вот бы подманить какую-нибудь большую птицу и уцепится за нее, как Нильс за гуся из норвежской сказки. Ведь приняли же меня за саблезубого тигренка, почему бы еще раз не попытать счастья Но, похоже, птиц тут еще не было, а птеродактилями я был сыт по горло. Пора было поискать какое-нибудь убежище, с расчетом, что в него не пролезет крупный хищник. Мелким хищникамто бишь насекомымя еще мог дать отпор.
Но прежде я решил хорошенько помытьсяпосле этих грязевых ванн я выглядел, как чушка. И хотя грязь придавала моему облику некоторую воинственность, мой интеллект убеждал меня, что я не должен уподобляться окружающей дикости и что залог моего спасенияв противостоянии ей.
Я смело зашел в озерцо, спасшее меня недавно. Видимо, оно было довольно глубоким, если я упал с высоты пятнадцать метров и не достиг дна. Водопад гремел рядом, а здесь было относительно тихо и спокойно. Задрав голову, я посмотрел на стену падающей воды в облаке тумана и белой бахроме брызг. В трех каскадах сияли сразу три радуги. Если бы я был в своем времени, я бы стоял и любовался на это чудо природытеперь же мне было совсем не до него.
Мое озерцо было диаметром метров десятья окунулся в него и поплыл, но тут же вода вокруг меня забурлила, и из нее поднялся миллиард пузырей, словно кто-то огромный выдохнул изнутри. Я не успел выскочить, и меня вдруг стало крутить, как в воронке. Чтобы вырваться из нее, нужно поглубже нырнуть, вспомнил я, но меня и без того затягивало все глубже и глубжеперед глазами поплыли круги, а уши больно сдавило. Казалосьеще мгновенье, и голова моя лопнет, как воздушный шар.