Но как?! Как такое может быть?
Вопрос Лизы можно было истолковать двояко. Возможно, она спрашивала о выросшем на крыше здания лесочке, а может, ее интересовало то, каким образом мы сюда угодили. Выбор был за мной, и я предпочла вопрос более легкий.
Чердаки раньше часто засыпали землей. Ну и пыли здесь скопилось за десятки лет предостаточно листва там, помет птичий, еще и пепла навалило от сгоревшего настила. А потом ветер занес семена, птички свою лепту добавили вот и разросся лесок. Тут и земляника стала появляться правда, правда! В прошлом году я сорвала ягод пять или шесть. Вкуснотища!
Я не про ягоды, тихо сказала Лиза. Я про другое.
Про другое, подруженька, примерно то же самое, улыбнулась я. Один ветер семена перенес, другой нас подхватил.
Я серьезно!
Если серьезно, значит, ты материалистка.
А ты нет?
Была когда-то.
Запрокинув голову, я подставила лицо солнцу.
В ресницах немедленно зашебуршились золотые червячки, ветер ласково огладил щеки. Удовольствие неописуемое! Так бы часами и сидела
Не раскрывая глаз, я неторопливо поведала Лизе историю про шестерых пропавших школяров, про то, как видели их спустя несколько лет и искали, про то, как постепенно разрастался нездоровый бум вокруг здания.
Понимаешь, это уже и не руины теперь, это ЗБ. Место, где весь материализм сыплется прахом. И без причины здесь ничего не происходит.
Но как же ученые? Кто-нибудь из них проводил здесь опыты?
А зачем? Все опыты сегодня ставят с сугубо прикладными целями: первая цель изобрести побольше лекарств ото всех людских болезней, вторая изобрести чудо-оружие, чтобы истребить всех вылеченных и невылеченных, и третья это индустрия развлечений: жрачка, жвачка, гаджеты, новые драндулеты и спорт.
Жестко ты!
Это не я это мой папуля сформулировал. Но, в общем, я с ним согласна. Так что наше ЗБ это чудо в белых перьях. Только чудеса свои оно редко демонстрирует. Иногда месяцами здесь ничего не происходит. Народ ходит, зевает, многие разочаровываются. А потом раз! и кто-то своего двойника в коридоре встречает или голос мертвеца из шахты слышит, и снова расползаются слухи. А еще круче, если «Корону» кто примерит и совет какой-то получит. Есть у нас тут такая картинка на стене. Ну или на «Крыльях», как мы, переместится.
«Крыльях»?
Ага, они на стене нарисованы лет уж семь, наверное, как появились. Надо всего лишь встать рядом и прижаться к ним лопатками.
И что?
Если ЗБ решит, что ты того стоишь, тебя переместят.
Куда переместят?
Да куда пожелаешь.
Лиза покачала головой:
Мистика какая-то
Вся наша жизнь мистика.
А может, мы просто не в состоянии многое объяснить?
По мне, так и хорошо, что не в состоянии.
Это почему?
Да потому что мир окончательно стал бы плоским и до последнего пятнышка изученным.
А так не должно быть, понимаешь? Кто-то из древних сказал, что самое страшное начинается тогда, когда тебе кажется, что все понятно.
Лиза кивнула.
Потому что тормозится развитие?
Ну Вроде того. Или даже хуже. Потому что человек, которому кажется, что он все знает, стопудово ошибается. Сомнение удел мудрых.
Как-то ты говоришь это больно уж уверенно
Я хмыкнула:
Это верно, подружка! Значит, не хватает пока мудрости. Дура, как и большинство вокруг.
Мы рассмеялись.
Ты-то зачем за нами поскакала? вспомнила я. Меня, что ли, спасать?
Лиза немного подумала, осторожно кивнула:
Ну да. Разве это плохо?
Не плохо, конечно, но глупо. Я-то ладно давно в этих болотах квакаю, а ты-то реально рисковала.
Но я же теперь не одна я с тобой.
И что? Вот отметелили бы обеих, и явилась бы домой вся в синяках да шрамах. А того хуже в больницу увезли бы.
В больницу я и там у себя сто раз могла попасть. И в больницу, и на кладбище. Лиза снова «огладила» меня своим удивительным взглядом.
Я даже смутилась. Собственные мудреные словеса показались вдруг вычурными и абсолютно ребяческими. Сразу вспомнилось, откуда она приехала, и снова всплыло то самое словечко «беженка», из-за которого разгорелся весь сыр-бор.
Странное тут место, снова заговорила Лиза. Очень похоже на наши подвалы. Мы в них от бомбежек прятались. Земля вздрагивала, а мы жались друг к дружке и ждали.
Чего ждали?
Снаряда большого, тяжелого, безжалостного. Сидишь и представляешь себе, как он пробивает стены, потолок, пробуривает целый тоннель, а по пути крошит бетон, рвет арматуру. А потом Потом он зависает над нашими головами, точно робот-убийца, сканирует все вокруг и снимает наши испуганные лица.
Снимает?
Ну да! Мы ведь все за мгновение до смерти становимся самими собой. Вот этот робот-снаряд и впитывает в себя наши страхи, наши мечты, наши желания и только потом взрывается. Я это всегда как вспышку себе представляла. Удар света по глазам и всё. Я даже думала, что так оно проще и лучше. На улице-то от осколков многие калеками становились, кровью истекали, а тут сразу и без мучений.
Что-то не то ты говоришь, подруга, хрипло отозвалась я.
Лиза качнула головой, точно соглашалась.
Не то, конечно. Но мы там ко всему привыкли. Это поначалу тряслись да переживали, а потом уже и спали, и ели, даже сказки малышам рассказывали.
Разве к такому можно привыкнуть?
Человек ко всему привыкает. Жить-то надо. Даже самые маленькие переставали бояться и вздрагивать. Засыпали при любом обстреле Лиза вздохнула. Вот наружу вылезать было страшно. Потому что всякий раз выбираешься и не знаешь, что вокруг будет. Но нам везло: обычно только руины и пепелище видели. Совсем как тут. И никого кругом ни единой живой души.
Мне стало не по себе. Она точно мысли мои читала. В нашем-то ЗБ тоже не водилось ни кошек, ни собак, ни даже птиц. Я это давно приметила. Вроде заходи да живи, никто ведь не гонит, а их нетути зверюшек, значит. Чуют, видно, что нечеловеческим духом пахнет. Мы не чуем, а они чуют. Может, даже видят что или слышат. А если забредает кто, так тут же с ума сходит как тот бешеный пес, что прыгнул на меня в коридоре
Тут многое напоминает мой дом. Лиза погладила ствол ближайшей березки. Даже здесь, на крыше. Сама не знаю почему.
Я нахмурилась. Потому что неожиданно подумала, что знаю ответ. Дело заключалось не просто в руинах или подвалах, а в том, что любые постройки они ведь тоже страдают. Может, даже душа у них есть, у каждого здания своя, отдельная. И когда их разрушают взрывающимся металлом, что-то с ними происходит. Они словно просыпаются. Совсем как люди. Пока ведь не порезался, ничего не чувствуешь, а распорол рану, укололся или ударился и заболело. Вот и разрушенные здания тоже начинают болеть да мучиться. Может быть, надеются, что придет неведомый строитель-врач и вылечит их. Возможно, даже жалеют тех, кто прячется в их ненадежной скорлупе. Ведь действительно, здание ЗБ приняло Лизу как родную перенесло вместе со мной. Может, потому, что она была не случайной гостьей, а гостьей оттуда из тех сгоревших подвалов и руин
Тут всегда так тихо?
Смотря где. я огляделась. Хотя что-то и впрямь нас долго не тревожат. Обычно здесь каждые четверть часа кто-нибудь появляется.
Наверное, дети в основном?
Днем да, а позднее и взрослые. Иногда целыми делегациями забредают. Совсем редко одиночки вроде меня, чаще группы по пять и более человек.
Я вспомнила про журналистов, снимавших здесь репортажи, но далеко они не заходили. Отщелкивали положенное количество кадров, бубнили что-то в микрофоны и смывались. Вот фотографы-экстремалы те могли и в подвалы забраться, и на крышу.
Посмотреть тут было на что. И граффити местное часто снимали, потом на форумах выкладывали. Чистые-то стены в ЗБ давно стали редкостью: всюду красовались стихи, пожелания, привычные глупости. Вроде «Не ешь су́ши зри в душу!» или «Сдохнем все под музыку Вивальди!». Но особое место занимали рисунки, и главными среди них были, конечно, знаменитые «Крылья желаний» с «Короной». Если верить байкам, «Корона» помогала решать застарелые проблемы, подсказывала верные решения, ну а «Крылья» переносили в то место, куда просило сердце. Такое вот немудреное волшебство! А еще был «Кулак», проламывающий стену, и дыра, пронзающая сразу две комнаты. Считалось, что тот, кто умудрится соединить свою силу с изображенным кулаком, станет на какое-то время непобедимым. Ну или что-то типа этого.
Неудивительно, что многие в подобное отказывались верить. Скажем, туристы из сталкеров и диггеров тупо отправлялись в подвалы. Чудеса им на фиг были не нужны просто желали пощекотать нервы, бродили по тоннелям, ведущим в разрушенные мастерские, прачечную или морг. Лезли в любые дыры, крючья в стены вбивали, по шахтам лифтовым спускались. Таких ЗБ нередко наказывало: кто-то падал и ломал кости, кто-то голоса начинал слышать охи там, вздохи разные, ну и улепетывали со всех ног.
Находились и коллекционеры, мечтающие подобрать на память какую-нибудь уцелевшую склянку. Знали ведь, что уносить из ЗБ ничего нельзя, а все равно тащили. Раритеты потом продавали на тех же форумах. Ладно, хоть не мусорили, с этим тут всегда обстояло строго. Никто, понятно, не штрафовал, не следил, но как-то народ сам соображал, что за подобные шалости можно получить по маковке в прямом и переносном смысле.
Сошедших с ума поминали часто, была и история про одного буяна, разбившего в вестибюле второго этажа с полдюжины бутылок. Он их попросту метал в стену, на которой поверх одного из граффити намалевал что-то вроде простенькой мишени. Минут через пять подобного цирка хрустнул потолок, и на голову «шервудскому стрелку» рухнула хороших размеров доска. Если верить рассказам, чувак провалялся без сознания несколько часов, а когда очнулся, прибрал за собой осколки и даже мишень попробовал со стены стереть. Во всяком случае, из ЗБ он убрался живехоньким.
А в общем В общем, всякое тут бывало и веселое, и не очень. И смерти людские ЗБ видело не раз и не два. Обо всем этом я также поведала Лизе.
Тут и карнизы смерти имеются. я указала Лизе в сторону арочных окон. Самые безбашенные по ним бегать любят. Храбрость свою прове-ряют.
Ты по ним тоже гуляла?
Я поморщилась: хвастать тут было особо нечем.
Ну да, было дело. Гуляла несколько раз Но только когда никто не видел.
Боялась?
Да вроде нет, не очень. Вот на других смотреть куда страшнее.
Лиза, поднявшись, приблизилась к арочному окну, выглянула наружу. А я и без того знала, что она там увидит, купола далеких церквей, махины навороченных высоток, в том числе ту, с которой меня углядела Пигалица, а еще зеленое хвойно-лиственное море парка. Ну и само ЗБ можно было получше рассмотреть левое крыло здания, кирпичным мысом выпирающее в парковое море, средний полуразрушенный корпус с черными глазницами окон, одноэтажные кирпичики морга и прачечной. Сейчас мы располагались на самом высоком, чердачном, уровне, и панорама отсюда открывалась впечатляющая.
Я тоже поднялась и подошла к Лизе. Все было именно так, как я себе и расписывала. Разве что с правой стороны, на уровне уличных фонарей парка, маячила корзинка с оранжевым человечком. Что-то там чинили то ли провода, то ли лампы.
Хочу попробовать. Лиза неожиданно перекинула ногу через кирпичную кладку и ступила на карниз.
В пестром своем платьице, легонькая и беззащитная, она показалась мне мотыльком, присевшим на солнечный абажур. Я сразу представила, как идет она по бетонному карнизу сперва до ближайшего арочного окна, потом до поворота, и вот там Там воображение мое взбунтовалось, и внизу живота запульсировал пугающий холодок. Нет, я по-прежнему видела успокоительно-толстую плиту карниза, но вот черная стена снизу, а после оглушающая пропасть в шесть этажей это в моем сознании никак не укладывалось. Я точно вспышку увидела ту самую, о которой рассказывала Лиза. И рука моя сама собой стиснула кисть новенькой.
Не надо!
Лиза чуть нахмурила брови:
Почему? Ты сама говорила: подростки тут вовсю бегают.
Сердце мое скакнуло раз и другой. Я прямо печенкой чувствовала, что Лизе ходить туда нельзя, да только язык словно прирос к нёбу, объяснить что-либо внятно я не могла. А вот пальцы мои знали, что делали, и еще крепче стиснули Лизину кисть.
Ты чего?
Я с шумом выдохнула, резко качнула головой:
Не знаю, но я тебя прошу: не надо
В недрах здания что-то утробно просело, где-то тяжко рухнули несущие балки, градом посыпались камни и кирпичи. Ничего этого мы, понятно, не видели, зато рассмотрели, как часть карниза вблизи поворота, отзываясь на позвоночный хруст здания, с треском провисла. Горсть потревоженной пыли облачком слетела с наклонной плоскости, распахивающимся вширь парашютом поплыла к далекому асфальту.
Лицо Лизы побелело, мое же, наоборот, побагровело еще больше. Зато сердце стукнуло раз и два все равно как часовой, четко приставляющий к ноге приклад винтовки, а после пошло биться в прежнем бесшумном ритме.
Мы поглядели с Лизой друг на друга, и губы мои разъехались в кривой и, должно быть, не самой красивой улыбке.
Ты знала? прошептала Лиза.
Дело не во мне, объяснила я. Дело в тебе, подружка.
Во мне?
Ага. Похоже, нашему ЗБ ты понравилась. Вот оно и предупреждает.
Кстати, оно или она? Лиза спросила это все тем же шепотом. Больница это ведь женский род, значит, она.
Может, и женский, только то, что здесь обитает, это уже совсем иное. Потому и ЗБ это оно
Я сама прислушалась к тому, что сказала, и подумала, что получилось глупо и неубедительно. Однако Лиза и не думала хмыкать. Доверчиво кивнула и ответно пожала мою руку.
Глава 5. Этот сладкий иномир
Помню, как нервировала меня фраза: «язык твой враг твой». Это папа с мамой мне в разное время повторяли, да и сама я знала, что язычок мой способен на любые фокусы. Сначала трижды подумай, а потом промолчи. Это, кажется, еще французский поэт Анри Ренье изрек и тоже ведь в точности про меня! Только беда всех истин, что не доходят они до иных умишек. Вот и я забывала подумать и промолчать. Никак у меня это простое правило не вытанцовывалось. С той же Вервитальевной, нашей классной, не так давно у нас вышла мощнейшая ссора. А всего-то и требовалось пропустить слова учительницы мимо ушей. Она тогда по итогам годового диктанта разорялась ну и сорвалась, понятно:
«Вас учат, учат, а вы! Да вы просто циничные, неблагодарные свиньи!..»
До этого класс пребывал в спокойствии, а тут все разом оживились, многие захихикали. Во всяком случае, на «свиней» просто нужно было реагировать, и я прямо с места ляпнула:
«А вот Чехов Антон Павлович однажды сказал такую удивительную фразу: Умный любит учиться, а дурак учить».
Стоило видеть нашу классную в тот момент! Во всяком случае, такую гамму разнополярных эмоций я наблюдала впервые. От неожиданности она опешила, от ужаса онемела, от осознания сказанного пришла в бешенство. Соответственно, и лицо ее сперва побледнело, потом приняло зеленоватый оттенок, а после стало наливаться багровым заревом. Еще и глаза опасно вылезли из орбит. Короче, это было нечто! Разумеется, пошел ответный шквал цунами и землетряс в одиннадцать баллов.
Но если уж говорить о Чехове, то его фразу прежде всего следовало отнести ко мне самой. Получается, что и я пыталась поучать Вервитальевну. А значит, мало чем отличалась ото всех тех поучителей, от которых ломило зубы и разыгрывалась мигрень. И если уж совсем честно, то в жизни своей я многих поучала. По глупости, понятно. За то, верно, и получила ответку. Лучших моих подружек судьба разбросала по свету, все прочие от меня разбежались, не выдержав нотаций и поучений. Короче, скользкая это вещь чужие советы.
Однако сегодня мне самой хотелось слушать, впитывать и учиться. Потому что Лиза действительно оказалась уникумом. Что-то такое она знала какой-то рецепт, помогающий контакту с заброшенной больницей. Я-то на контакт с ЗБ шла годами, да и сейчас была не уверена в нашей дружбе с этим загадочным строением. Лизе же все давалось с лёту. Ведь не меня ее подхватило и перенесло незримым тоннелем в безопасное место. О ней побеспокоилось здание, заботливо предупредив про ненадежный карниз. Значит, было в ней что-то особенное возможно, то самое, что привезла она с полыхающей огнем родины. Только вот вытягивать клещами такие тайны невозможно, да и вопросов правильных я не знала. Вместо этого я решила устроить ей маленькую экскурсию по самым интересным местам ЗБ.
С крыши мы перешли на дальний чердак и там, нырнув в узенькое оконце, спустились по качающейся лестнице на один пролет. Далее ступени заканчивались, и человек оказывался над темной пропастью. Понятно, что большинство любопытных здесь притормаживало, поворачивая назад. Но я-то знала, куда дальше двигаться. Рядом с лестницей провисал одинокий кабель, и с помощью него мы, точно альпинисты, спустились на лестничную площадку, заваленную обломками. Перебравшись через груду досок и обломанной штукатурки, мы наконец-то проникли в хирургическое отделение.