На заре этого августовского дня Роза почувствовала странное возбуждение и беспокойство. Она покинула родную нору и отправилась в Данктонский Лес. Роза никогда не анализировала подобных импульсовони имели собственную волю и цель, постигнуть которые кротам не дано. Обычно им сопутствовала и некая внешняя причина. Роза знала одноесли ей нужно куда-то отправиться, значит, кому-то потребовалась ее помощь. При этом она не знала, кто в ней нуждается, где находится этот крот и что именно с ним приключилось. В данном случае импульс этот неким странным образом был связан со сбором черемши, хотя она сделала необходимый запас этой травы еще в июне, когда у растения началась пора цветения. Впрочем, свежая черемша всегда лучше сушеной... Если уж внутренний голос говорит тебе: «Иди и собирай!», к нему следует прислушаться.
Роза нисколько не удивилась, встретившись с незнакомой кротихой, хотя в глубине души ожидала, что та будет нуждаться в ее помощи. Видимо, причина состояла в чем-то ином.
В довершение ко всему, судя по некоторым ее замечаниям, Ребекка знала о растениях намного больше, чем ей это казалось. Знание ее было чисто инстинктивным. Почувствовав это, Роза решила не углубляться в материи, неосознанно затронутые Ребеккой. Как объяснить, почему запах дикого чеснока кажется более сильным на расстоянии? Почему маленькие дозы целебного снадобья действуют сильнее, чем большие?
Объяснение же того, как растения «говорят» с Ребеккой, могло серьезно повлиять на работу ее органов чувств.
Роза давно поняла, что знание существенно отличается как от мудрости, так и от здравомыслия и часто стоит на пути и того и другого. Невинная мудрость дочери Сары и Мандрейка заставила ее умолкнуть. Она почувствовала собственное невежество, но это ее нисколько не задело. Из-за крайней усталости, преклонного возраста и постоянного одиночества она совершенно забыла о том, что каждому кротутак же как и каждому растениюприсущи свои определенные свойства. Ребекка, вне всяких сомнений, обладала множеством талантов, можно было только изумляться, как щедро одарил ее Камень.
Все эти мысли пришли в голову Розе, пока она размышляла над вопросом Ребекки о звездах. Она вздохнула, сожалея, что не обладает должным даром слова, который позволил бы ей ясно и внятно отвечать на подобные вопросы (надо заметить, что она обладала таковым даром в куда большей степени, чем все прочие кроты).
Роза вздохнула еще раз, думая, с чего ей лучше начать. Она обвела взглядом заросли черемши, колючий кустарник, темные листья, светлые небеса... Ей помог тихий шелест листвы высоко над головой.
Ты можешь представить себе верхушку дерева?спросила она у Ребекки.
Конечно!ответила Ребекка.Ведь мы видим упавшие сверху ветви, на которых растут листья.
А ты помнишь, когда увидела их впервые?спросила Роза.
Да... Какое я испытала тогда разочарование!Ребекка замолчала, но, заметив, что Роза выразительно смотрит на нее, продолжила:Я хотела сказать... Прежде чем увидеть, ты их себе... представляешь, не так ли? Корни у деревьев такие огромные, а их верхушки так шумят на ветру... Я даже думала, что деревья достают до самого неба, а верхушки у них больше, чем весь наш Данктонский Лес! Ну а потом мне показали настоящую верхушку дерева...
Роза добродушно рассмеялась. Некогда она испытала подобное же разочарование.
Но послушай, милочка, верхушкаэто ведь не просто веточки да листики. Скажи, ты видела шум ветра? Наверняка нет. А все ветви разом? Тоже нет. Существует масса вещейи вещей крайне важных,которых ты никогда не сможешь увидеть. Ты сможешь узнать о них как-то иначе. По одной верхушке трудно судить о всех верхушках. Цветы черемши похожи на звездывсего лишь похожи, ты понимаешь? Глядя на них, ты можешь составить какое-то впечатление и о самих звездах.
Но откуда кротам известно, как они выглядят?настаивала на своем Ребекка.Кто знает, может быть, их там вообще нет!
В этот миг Ребекку неожиданно озарило. Она вдруг совершенно ясно поняла, что Роза не сможет ответить на ее вопрос. Возможно, она заметила нежелание той говорить на эту тему или поняла, что Роза просто знает о существовании звезд, хотя никогда их не видела. В то же мгновение Ребекка поняла и нечто совершенно иноена свете существовало много такого, о чём можно знать, но невозможно говорить. До последнего времени ей казалось, что она знает о верхушках деревьев едва ли не все, но ведь на деле это было совершенно не так! «Наверняка они именно такие, какими я представляла их в детстве!»осенило ее внезапно. Роза знала, что звезды действительно существуют, при этом они могли выглядеть как угодноэто не имело никакого значения. Когда-нибудь это же знание могло прийти и к ней, Ребекке.
Если б я могла ответить на твой вопрос!воскликнула Роза.Объяснить возможно далеко не все. Если, к примеру, ты станешь говорить другим кротам, что ты общаешься с растениями, они...
Я пыталась говорить с ними об этом,вздохнула Ребекка.Они не понимают.
То же самое можно отнести и ко многому другому. Если ты что-то узнала, ты это знаешь, но сообщить знание разговорами о нем просто невозможно! Если некоему кроту или кротихе и суждено приобрести определенные знания, нет смысла ускорять этот процессвсе произойдет лишь тогда, когда произойдет, не раньше и не позже! Мы можем разве что ободрять друг друга!
Ребекке нравилось разговаривать с Розой еще и потому, что та говорила с ней как с равной. С ней она не чувствовала себя незрелой молодицей и твердо стояла на всех своих четырех лапах.
Теперь,сказала Роза,мне нужно закончить с черемшой. Сиди тихонько. Если хочешь, можешь слушать. Наверняка тебе захочется задать мне множество вопросов, но, пока я буду разговаривать с растениями, я тебе на них не отвечу.
Глаза Розы светились любовью. Она вновь забралась в заросли дикого чеснока и запела свою странную песнь. Голос ее звучал то громче, то тише, то дальше, то ближе, обволакивая стебли и листья черемши подобно утренней дымке, которая бывает в начале июня.
Ребекка обратила внимание на то, что Роза обращается главным образом к двум или трем растениям. Они казались ей такими же, как и все остальные, но, видимо, это было не так. Они... находились не только здесь...
Дикий цвет, добрый цвет,
Радость для скорбящих.
Дикий цвет, добрый цвет,
Снадобье болящих.
Сладостью и силой
Одари всех хилых
Листья для несчастных,
Стебель для унылых.
С этими словами Роза стала обрывать стебли тех растений, на которых было сконцентрировано ее внимание, при этом она нежно поглаживала лапой прочие части этих растений. Покончив с этим, она вернулась к тому месту, где ее поджидала Ребекка, и положила стебли на землю.
Все,сказала она, позевывая.Ох, как я сегодня устала!После этого она обратилась к Ребекке:Растения нужно срывать вовремя, впрочем, ты, кажется, это уже знаешь...
Ребекка задумалась, вернее, попыталась собраться с мыслями, а Роза продолжала:
И еще... Никогда не срывай лишнего. Чем меньше возьмешь, тем дальше пойдешь. И так во всем. Потому-то на расстоянии и запах кажется сильнее.
Я не понимаю вас,покачала головой Ребекка. Только что вы говорили...
Роза вновь перебила ее на полуслове. Она громко рассмеялась и сказала:
Ребекка, милочка, забудь слово «понимать» как можно скорее, и тогда ты «поймешь» все куда лучше! Я сама не понимаю ничегошеньки! И в то же самое время я, как ни глупо это звучит, в этом не нуждаюсь. Я знаю, что ты должна использовать все то, что у тебя есть, иначе ты многое потеряешь...
Я опять ничего не понимаю,вздохнула Ребекка, чувствуя, что так и не услышит ответов на свои вопросы.О чем это вы?
Вот о чем: собирать растения лучше всего тогда, когда они тебе для чего-то понадобились. В Данктоне есть некий крот или кротиха, которым нужна как я сама, так и эта черемша. Именно поэтому я сюда и пришла.
Время близилось к полудню, прогревшийся лесной воздух навевал сонливость. В это время годав отличие от весны и раннего летаптицы уже умолкали, лишь изредка слышались трели и посвистывание овсянки и зеленушки, доносившиеся откуда-то с лесной опушки. Где-то в вышине парил ворон, хриплый крик которого раздвигал лесные пределы, уходя в неведомые просторы и дали, исполненные летнего покоя и блаженства.
Трудно было представить, что в такой день кто-то может заболеть... Ребекка автоматически последовала за Розой, направившейся к лесной опушке, и неожиданно вспомнила, что все последние дни ею владело странное беспокойство.
Роза?
Да, милочка, в чем дело?
Можно мне пойти с вами?
Нет, моя хорошая, пока не стоит. Вот когда ты будешь к этому готова...
Роза...
Что, милочка?
Но кто сейчас заболел?
В ее голосе прозвучали искренняя озабоченность и тревогаона живо представила себе страдающего крота, взывающего о помощи, и образ этот заставил ее сердце сжаться от жалости, ей казалось, что страдает она сама. Ребекка озадаченно посмотрела по сторонам, словно надеялась увидеть этого несчастного крота воочию.
Не знаю... тихо ответила Роза.Сначала я слышу зов о помощи и только потом узнаю, что же случилось и кто меня зовет.
Ребекке вдруг стало тревожно, она внезапно с беспокойством ощутила близость и реальность чьих-то страданий. Чужая боль словно вела ее за собою... Но куда? Ребекка вновь обвела взглядом тихий лес, но увидела только поглощенных работой; муравьев и лениво жужжащих пчел и ос.
Роза?Она произнесла это имя так, словно звала на помощь.Но что вы чувствуете, когда кому-то становится плохо? На что это похожена ветер, влекущий тебя за собою, на туннель, вбирающий тебя в свои глубины, или на уносящий тебя вихрь? Ответьте мне, Роза.
Роза внезапно почувствовала облегчение, какое случается испытывать, когда возвращаешься в свою теплую, уютную нору, где тебя никто не тронет, где можно спать сколько угодно. Она только раз слышала описание сострадательной любви, которая и заставляет целителякаким бы усталым он ни былпокидать свою нору и отправляться на поиски несчастных больных кротов. В прошлый раз ей говорила о такой любви старая-престарая кротиха, которая и научила ее целительству. За эти долгие одинокие годы она успела забыть о том, что кротовий голос может быть таким мягким и теплым.
С того самого момента, когда Роза почувствовала приближение Ребекки, овеянной ароматом доброты и юности, ей казалосьпусть она и боялась в это поверить,что она встретилась со своей преемницей. Все, о чем говорила ей Ребекка, указывало, что инстинкт не подвел ее, но она все еще боялась ошибиться, боялась принять желаемое за действительное: собственную надеждуза волеизъявление Камня. Теперь же, когда Ребекка описала ей тот импульс, что заставляет целителя отправляться к больному, она знала, что перед ней действительно целительница.
Да,ответила Роза.Этот импульс именно таков, Ребекка. Таким же он будет и впредь.
Если бы она могла оградить это юное создание от боли и страданий, которые сопутствуют превращению крота в целителя... Впрочем, она давным-давно поняла: существуют такие вещи, которые от кротов не зависят. Кротовья свобода состоит единственно в том, что он может обратиться мордочкой к Камню, и это позволит ему познать истину тьмы и света.
Раз так,сказала Ребекка без тени сомнения,значит, крота этого зовут Брекен. Вы найдете его в Древней Системе... Он был другом Халвера, когда Халвер... Халвер... просил меня заботиться о нем, правда я никогда не видела Брекена... Ребекка посмотрела на юг, в сторону Древней Системы, и, повернувшись к той части леса, где находился ее дом, продолжила, но теперь уже куда медленнее:Халвер просил меня помочь Брекену... но, может быть, достаточно и того, что я называю вам его имя... Меккинс говорил, что Брекен погиб, но я уверена, он ошибся. По-моему, вначале он чувствовал себя совсем неплохо, теперь же с ним что-то не так... Я испытываю какое-то странное беспокойство уже несколько дней, но причина его до последнего времени оставалась мне неведомой... Именно поэтому я и пришла сюда.
Она замолчала. Роза покачала головой, поразившись силе и глубине чувств своей новой знакомой.
Я позабочусь о нем, милочка... Не волнуйсявсе будет в порядке...
Но кто он, Роза? Что в нем особенного?
Роза покачала головойответить на этот вопрос она не могла. Она понимала, что и сама Ребекка являет собой нечто в высшей степени особенное, хотя об этом не знала ни сама юная кротиха, ни кроты, жившие в Данктонском Лесу. Ее пылкая невинность, открытость и добросердечие не могли не очаровать старую целительницу.
Предоставь Брекена мне. Я о нем позабочусь, можешь не сомневаться.Роза нежно ткнулась рыльцем в шею Ребекки. Хорошая ты моя...
Взяв в зубы черемшу, она направилась к лесной опушке, решив вдоль нее подняться к Древней Системе.
Глава десятая
Древняя Система приняла раненого Брекена так, как мать принимает свое больное дитя. Она ласкала его безмолвием, утешала темнотою, ее лабиринты дарили ему пространство, в котором он вновь смог бы ощутить себя самим собой.
Рана оказалась серьезной. Левое плечо, в которое вонзил свои когти Мандрейк, вскоре загноилось,окажись Брекен сейчас на обрывистом склоне, ему ни за что не удалось бы удержаться на этом узком спасительном уступе, с которого он и перебрался в туннели Древней Системы. Единственное, что было ему по силам, это ползать и собирать червей и жуков.
Первые два или три дня он пытался найти проход к центру системы. Ему удалось попасть в просторный большой туннель; светлая, богатая мелом почва хорошо отражала свет, сочившийся со стороны провала.
Однако вскоре интерес к Древней Системе совершенно оставил Брекенаяд, источавшийся раной, отравил его до такой степени, что он потерял желание ползать и теперь просто лежал посреди туннеля, постанывая и поскуливая от боли.
Болезнь его была вызвана не только и не столько раной, сколько испытаниями и унижениями детства, тяжелыми дорогами юности, приведшими его к Камню, стоявшему на вершине холма, и страшной картиной смерти крота, в присутствии которого Брекен впервые в жизни почувствовал себя самим собой.
Каждый новый день казался куда дольше и тягостнее дня предыдущего. Боль распространялась все дальше, пока не охватила все телотеперь уже ныло и болело все. В то же время дух, поселившийся в нем под влиянием Халвера, стал слабнуть и чахнуть по мере того, как надежда и интерес сменялись в нем отчаянием и усталостью. С каждым днем шерсть его становилась все более блеклой и скомканной, мордочка и пасть покрылись язвами и болячками.
Охота на червей тоже превратилась в сущую мукуот него умудрялись сбегать не только обычные черви, но и медлительные личинки жуков. Однажды он увидел прямо перед собой упавшего на спину жука-краснокрылку. Все происходило словно в кошмарном сне: Брекен наблюдал за тем, как жук пытается перевернуться, и одновременно следил за собственной лапой, медленно двигавшейся к насекомому. Лапа эта казалась ему заскорузлым, засевшим в земных глубинах корнем; к тому времени, когда он опустил ее в нужном месте, жук успел подняться на ноги, нащупать усиками путь к отступлению и благополучно ретироваться. Его яркие надкрылия скрылись в кромешной темени туннеля, тут же исчезнув и из истерзанного сознания Брекена.
Тем не менее Брекену время от времени удавалось чем-то поживитьсяпорой это были черви, пороймолодые корешки, которых здесь было немало. Разумеется, столь скудный рацион не мог поддержать его силони таяли час от часу. Недостаток пищи и влаги, а также постоянно усиливавшееся действие яда привели к тому, что он совершенно лишился чувства времени, места и, самое главное, жизнионо сменилось ощущением неизбывного страдания и тоски. Неделя проходила за неделей, лето шло своим чередом, Брекен же чах буквально на глазах. Время потеряло для него всяческое значение.
Его стали посещать яркие болезненные воспоминания. Рут, Уиттир, Буррхед... Сколько страданий... Обрывок одной из историй Эспен... как он будет после нее плакать... Слезы бегут из его глаз ручьямигорячие соленые слезы,он чувствует их вкус. Порой ему слышались пронзительные крики, обращенные к нему, или оглушительные звуки преследования, но он тут же ловил себя на том, что слышит собственные хрипы и скрежет когтей по земле.
От туннеля, в котором лежал Брекен, брали начало другие туннели Древней Системы, расходившиеся в разные стороны. Вот уже много поколений они полнились лишь бесплотными ритмами безмолвия. Время от времени откуда-то издалека доносились еле слышные мягкие звукигде-то осыпались рыхлые своды, где-то ползали черви, где-то распрямлялся выросший за ночь корень.