Янтарку переполняло отчаяние. Ночекрыл оказался прав. Она не хотела превращать Бена в человека. Голова, может быть, и была согласна, но сердце решительно возражало.
Нужно было срочно идти спасать Бена.
«Но даже если я его найду, думала она, как я справлюсь с могучим колдуном?»
Она посмотрела на сладко спящих мышей, уткнувшихся друг в друга носиками и похожих на гладкие и серые, как галька, камешки на дне ручья. Она отвечала за Бена и всем своим сердцем хотела исправить сделанные ошибки но она отвечала также и за остальных друзей. Ячменная Борода сказал когда-то, что ей судьбой предназначено освободить всех мышей мира Это и должно было стать делом всей ее жизни.
И вот она освободила нескольких мышей, но для чего? У них теперь нет ни дома, ни убежища. Они ничего не знают о том, как найти себе пропитание в полях, как вырыть нору, как спрятаться от ястребов и сосновых змей. Что же, она освободила их лишь затем, чтобы они погибли на воле?
«Нет, решила Янтарка. Я должна найти им новый дом».
Бушмейстер, позвала она. Как ты думаешь, старый Вербений согласился бы принять у себя моих друзей? Научить их всемукак найти еду и самим не стать чьей-то едой?
А то! весело воскликнул Бушмейстер. Он же такой всезнайка. Учить другихему это только польстит.
Отлично! Если этот нетопырь отправился на запад и нам все равно туда же, забросим по дороге зоомагазинную братию к Вербению и двинемся на помощь Бену.
Янтарка подбежала к ближайшей пицце и принялась кричать:
Подъем! Пора в дорогу. Совы уснули, ястребы еще не проснулись. Поспешим! Время отправляться в путь!
Тут Янтарка остановилась. Как же похоже это было на старого Вербения!
«Однако я, видать, сильно повзрослела за последнюю пару дней», подумала она.
Она принялась тыкать мышей носом в теплые толстые животики, и они одна за другой начали просыпаться. А уже через пять минут на столах у пиццерии шевелились лишь утренние тени.
* * *
Утреннее путешествие мышей выдалось до крайности сырым. Они пробирались полями, где трава поднималась прямо из оставленных вчерашней грозой луж. Вода была повсюду; грязь стояла озерами, что в общем и целом делало путь куда безопаснее, чем в прошлый раз: из-за периодически заряжавшего снова дождя все кошки и ястребы сидели по домам, оставив мышей в покое.
Самым опасным участком маршрута были железнодорожные пути.
Мыши выбрали не перелезать через них поверху, а пройти низом через дренажную трубу. Но даже и там проходящие поезда так сотрясали землю, что впору было подумать, будто мир окончательно спятил и разваливается на кусочки.
Потом случилось ужасное. Поезд наверху решил свистнуть. Звук, усиленный трубой был столь ужасен, что некоторые мыши, и без того ослабленные дорогой, попадали в обморок.
Янтарке и Бушмейстеру пришлось долго приводить их в чувство.
По утрам будь особенно острожна, предостерегал ее Бушмейстер. На рассвете громкие звуки могут быть особенно опасны для мыши. Твой организм знает, что тебе в это время надо спать, и поэтому звук, который ничего плохого не сделал бы тебе ночью, может контузить или даже убить тебя утром.
Янтарка и понятия об этом не имела и теперь аккуратно подшила новые сведения в папочку в голове. В этом и правда был свой смысл. По утрам бывало так, что все звуки казались ее ушкам неестественно громкими и в результате раздражали и сердили.
К полудню вышло солнце, и мыши, миновав луг, поднялись на возвышенность. Двигались они крайне неспешно. В мире было столько чудес, которые еще только предстояло открыть для себя зверькам, проведшим полжизни в клетках, капли росы и божьи коровки, дикий шиповник и старые зеленые бутылки.
Бушмейстер и Янтарка вели своих подопечных очень осторожно. Прыгни, остановись, оглянись. Прыгни, остановись, оглянись.
Лишенная магии, Янтарка превратилась просто в еще одну мышь, такую же, как все остальные. И ответственность теперь еще тяжелее ложилась на ее плечи, давя и пригибая к земле.
* * *
И так случилось, что тем же вечером Дунбарра совершенно случайно обнаружил тритона.
Сюда! позвал их сахарный поссум, когда мышиная процессия взбиралась на гряду холмов, что за мельничной запрудой.
Они нашли егоящерицу с шоколадной спинкой и оранжевым брюшкомна крошечной прогалинке, сплошь покрытой мягким мхом. Капли воды звонко стучали там по маленьким камням, словно по целой батарее барабанчиков, под сенью лазурно-синих горных орхидей. Тритон сражался с крупным дождевым червем, пытаясь вытащить того из норы за хвост. Как червь, так и тритон обменивались сдавленными ругательствами: первый ругался из-под земли, в то время как у второго был занят рот.
Э-э-э позвольте, я помогу, сказала Янтарка, которой ввиду далекоидущих целей было очень нужно понравиться тритону.
Она ухватила червяка за середину и выдернула его из земли, словно мягкую скользкую веревку. В следующее мгновение он уже исчез в пасти тритона, крича:
Эй, я же разумное существо! Я мыслю, следовательно, я существую. И как раз сейчас меня глотают. Помогите!!
Последние слова разобрать уже было трудно.
А! сказал тритон, наслаждаясь ощущением того, как прохладный извивающийся обед проскальзывает в его желудок. Это был прекрасный червяк. Упругий и сочный, с легкой ноткой компоста. Благодарю вас.
Ну что вы, не за что, вежливо ответила Янтарка. Она помолчала, пытаясь как можно точнее сформулировать свой вопрос.
Э-э Вы не могли бы мне помочь? Я ищу злого нетопыря. Он колдун и похитил моего Друга.
Золотой взгляд тритона стал далеким. Щели зрачков расширились, заливая глаза чернотой. Голосом низким и глубоким он произнес:
На три вида вопросов получить ты сумела б ответ, но один лишь задать поспеши: о том, что теперь, что грядет, иль о том, что быть может, спроси.
«Три ответа? засуетилась Янтарка. О том, что теперь?»
Ага, сказала она. Так вот. Я хочу освободить всех мышей мира, и одна из нихмой друг Бен. Как они связаны между собой и где я их найду?
Она беспокойно посмотрела на тритона. С технической точки зрения вопроса было два, и она боялась, что он это заметит. Она погрузила взгляд в его глаза, и они внезапно стали алыми и прозрачными, как стекло.
Она летела высоко над миром, над разноцветным шариком, в котором преобладали голубые и зеленые тона, окутанным вуалью белых облаков. И она видела мышей этого мира в клетках. Там были тысячи мышей. Сотни тысяч мышей. Миллионы и миллиарды мышей.
Это было целое море мышей, белых и коричневых и черных, и каждая из них молила о свободе.
Они были везде, в городах и в деревнях, от белой шапочки арктических льдов до такой же на Южном полюсе.
А потом она увидела пустыни Америки и стаи бегущих по ним мышей. Они сбегались отовсюду, дикие мыши, хитрые и скрытные.
Все они стремились к черной дыре, зиявшей в земле, но даже тритоново магическое зрение не могло открыть ей, что скрывалось там.
И эта тьма, эта нора в земле сознавала присутствие Янтарки.
Пробиравшиеся через заросли жесткой пустынной травы, карабкающиеся по скалам мыши были едва живы.
Многие из них выглядели изможденными, от недоедания сквозь шкуру проглядывали кости. Однако, приглядевшись, Янтарка поняла, что самый ужас заключался отнюдь не в этом.
Плоть гнила и опадала с их костей и черепов, видневшихся сквозь проплешины выпавшей шерсти.
«Это что, символ? думала Янтарка. Я должна освободить мышей от смерти? Или действительно есть где-то черная дыра в земле, в которую они все уходят?»
Она внутренне содрогнулась, припомнив предостережение Вербения: все мыши в этих местах исчезли, ушли и уходили всю зиму.
Нет, это не была метафора смерти. Это было реальное место, и мышей тянуло туда.
Янтарка вперила взгляд в эту черноту, в глубь великой дыры. Кругом расстилалась красная пустыня. Дыру окаймляли острые камни, похожие на раскрошенные от старости зубы.
Она попыталась приблизиться к ней и, ей показалось, увидела некоторое шевеление во тьмекакие-то формы. Лисицы и совы, возможно.
«Дело не только в людях, подумала Янтарка. Есть и еще что-то, с чем придется разобраться, колдовство».
А потом это видение рассеялось, и она увидела Бенамерзкий маленький клещ цеплялся за рыжеватый мех злобного на вид создания с крыльями и большими ушами. Вот он, нетопырь, поняла Янтарка. Вцепившийся в его шерсть Бен выглядел ужасно жалким.
Нетопырь делал из животных жутких мутантов, соединяя в одно целое куропатку и слизняка, скрещивая пиявок с пауками, он создавал себе армию, которая сможет поколебать равновесие мира. Судя по выражению жестокой радости на морде, он только что закончил сотворение очередного безобразия.
И верногромадная гремучая змея наполовину ползла, наполовину ковыляла по земле. Она была метров тридцать длиной, а на спине красовались орлиные крылья, к которым в комплекте прилагались еще и орлиные лапы с когтями и острый клюв, основная же туша оставалась змеиной.
Узрите мой шедевр! вскричал Ночекрыл. Се грядет Червь-Победитель!
Кругом раздались вопли его чудовищных клевретов, и в голосах их слышалась жажда крови, звучало стремление к войне. Нетопырь зашелся маниакальным хохотом, складывая уши и закрывая их крыльями, чтобы защитить от жуткого шума.
Что-то дернулось у Янтарки в голове, и раздался шепот тритона:
Ответа три ты получила днесь: в запасе боле нет ни одного.
Ой, только и могла сказать Янтарка. Так он все-таки заметил!
О да, тритон заметил, что она задала два вопроса в одном, но и дал ей три ответа, показав не только Бена, но и мышей в клетках по всему миру, и мышей, стремящихся в черную дыру в пустыне.
Янтарку словно потащило прочь от Бена, прочь из пещеры, через Жуткий Лес ползучих лоз, ядовитой крапивы и куч костей, окружавший твердыню Ночекрыла под Землероечной Горой.
Ее тащило и тащило над бесконечными лесами, над иззубренными горами, мимо бурливых рек и бескрайних озерпока наконец она не осознала, что снова стоит подле тритона.
Когда видение растаяло, ее сердце чуть не остановилось. Вопль отчаяния вырвался из ее горла.
Я же никогда не смогу преодолеть такое расстояние! Я никогда его не спасу!
Глава шестнадцатаяГЛАЗ ТРИТОНА
Тот, кто лучше подготовлен, выигрывает битву, еще даже не ступив на поле брани.
На три вида вопросов получить ты сумел бы ответ, но один лишь задать поспеши: о том, что теперь, что грядет, иль о том, что быть может, спроси.
А тем временем в Ночекрыловой пещере чудовища наконец-то укладывались на покой.
Нетопырь бодрствовал целый день, творя из пленников новые кошмары и натравливая их друг на друга, пока не вывел совершенного воинаЧервя-Победителя. Лишь после этого он приказал своим клевретам:
Идите, обыскивайте леса и поля. Доставьте мне орлов и гремучих змей в количестве тех и других не менее тысячи. С ними я создам армию, которой не сможет противостоять никакая КОМАНДа!
Бена уже давно мутило от дикости происходящего и от бесконечных кровопролитий.
Он и рад был бы улизнуть, но слишком хорошо помнил, какая судьба постигла Дарвина при попытке к бегству. Вместо этого Бен попытался найти хоть какое-то утешение в мысли о том, что один день его рабства уже подошел к концу. Если ему предстояло служить Ночекрылу месяц, то осталось всего ничегодвадцать девять дней.
Спустилась ночь. Под ее покровом часть чудищ ушли охотиться на орлов и змей. Бен подозревал, что с утра миру будет явлена целая новая раса монстров, готовых встать под темные знамена Ночекрыла. А еще через пару дней они все отправятся на войну.
Сейчас же пещера была почти пуста; лишь несколько стражей несли ночную вахту.
Прежде чем отправиться на боковую, нетопырь подозвал Славного Клыка.
Принеси-ка мне свежего тритона, велел он.
Коричневая, резиновая на вид ящерица извивалась в пасти змея, тщетно пытаясь вырваться. Клык подполз к повелителю и уронил тритона к его ногам.
Только съешь меня, и ты умрешь, сказал пленник, съежившись на каменном полу. У меня ядовитая кожа, и ты об этом знаешь.
Знаю-знаю, кивнул Ночекрыл. Но кожа мне твоя не нужна, я предпочту глаз. Ты покажешь мне то, что я хочу, или вырвать его у тебя из глазницы?
Взгляд тритона стал пустым. Глубоким и низким голосом он произнес:
На три вида вопросов получить ты сумел бы ответ, но один лишь задать поспеши: о том, что теперь, что грядет, иль о том, что быть может, спроси.
Покажи мне моего старинного врага, повелел Ночекрыл, Руфуса Мухолова, ректора КОМАНДы.
Глаза тритона вспыхнули зеленым. Бен жадно уставился в их огненную глубину.
Ему предстал великолепный вид. Над болотом, где-то далеко-далеко, алел закат. Зеленые стрекозы лениво чертили зигзаги на фоне неба, залитого золотыми лучами засыпающего солнца. Кипарисы отбрасывали синие тени на темную воду.
Повсюду на разные голоса пели лягушки. Они квакали так громко, что Бену на миг показалось, будто он на стадионе во время футбольного матча. Там были леопардовые лягушки, лягушки-быки, зеленые лягушки, древесные лягушки, весенние квакши, лягушки-плотники и другие. Их кличи были громкими, разнообразными и настойчивыми; Бен никогда в жизни не слышал ничего подобного.
Видение приблизилось. «Камера» скользнула над корнями большого старого кипариса. Там, на корнена отполированном водой деревянном колене, поднимавшемся прямо из черного болота, сидел красивый крупный лягух. Мелкие аллигаторы патрулировали воды позади него, словно почетный караул; прекрасная белая цапля держала под наблюдением обрыв берега, а пара флоридских черепах сидела неподалеку на бревне. Светляки танцевали в воздухе вокруг его головы, их зеленые фонарики порхали то вверх, то вниз.
Бену ужасно захотелось взять банку и наловить этих порхающих огоньков.
Руфус Мухолов объяснял молодым лягушкам, большинство которых еще не вполне утратили хвост, особенности восстановления поврежденных крылышек у светляков.
Проблема в том, говорил он, что светлякине мухи. Если вы рассмотрите светляка повнимательнее, вы поймете, что на самом деле перед вами жук и, как у всех жуков, настоящие крылья у него спрятаны под жесткими хитиновыми надкрыльями, или элитрами. И эти тоненькие настоящие крылышки, постоянно бьющиеся о надкрылья, изнашиваются куда быстрее, чем крылья стрекозы, сражающейся с торнадо.
Изумительно, хихикнул Ночекрыл, глядя на лягуха. Выглядит просто изумительно.
Он прошипел какое-то заклинание и, усилив голос, проревел, обращаясь к картинке:
Я приду за тобой, Руфус! Я приду за тобой!
Через глаз тритона Бен услышал эхо Ночекрыловых слов, там, на болоте, голос, казалось шел отовсюду сразугремел с небес, отражался от воды, наполняя каждый уголок кипарисовой чащи.
Светляки заметались в воздухе, молодые лягушки и почти-еще-головастики страшно расквакались и попрыгали в воду. Даже аллигаторы сочли за лучшее благоразумно затонуть.
Но Руфус Мухолов остался спокойно сидеть на укрытом мхом кипарисовом корне, и лишь зеленая ряска колыхалась вокруг него на взбаламученной беглецами воде.
Ночекрыл? спокойно сказал он. Так ты еще жив? Думал, из тебя уже давно делают тосты сам-знаешь-где.
Я куда живее, чем ты думаешь, рявкнул в ответ нетопырь. Час твой пробил.
Ты все еще занимаешься этим твоим САДИСТом? Ты его называешь магической школой? И какую же магию ты там преподаешь?
Как и в большинстве других школ, важно ответил Ночекрыл, преподаваниене главное направление нашей деятельности.
Ах ты, бедный больной молокосос, вздохнул Руфус. Это все зло, скрытое в твоей душе, оно отравляет тебя. Я уже пытался однажды исцелить тебя. Но ты вцепился в него, как крошка-поссум вцепляется в шерсть своей матери. А сейчас настал такой этап, что, если ты сам целиком и полностью не освободишься от гнездящегося в тебе зла, тебя просто сметут.
Спасибо тебе за заботу, старый учитель. Но исцеления я не хочу. Мне нравится быть больным молокососом. Это единственное, в чем я по-настоящему хорош.
Руфус Мухолов печально покачал головой.
Ты был когда-то человеком. Человеком, который мог околдовать слушателей одним звуком своего голоса. Ты просто стоял перед ними и читал им стихи, и все они раскрывали рот от изумления и восторга. Женщины бросались к тебе и лишались чувств у твоих ног. Скажи мне, что случилось с тем парнем?
Ах, с ним пробормотал Ночекрыл. В последние несколько сотен лет поэты неоднократно попадали в немилость у толпы.