Ваш сон значит очень многое, мадам, говорит Катрин уважительно и веско. Мадам вся во внимании. Мне редко удается встретить человека, чьи сны так полны знаков судьбы. Ваш ангел-хранитель говорит с вами через них, не иначе. Он предупреждает вас об опасности. Слушайте же меня внимательно.
Посетительница взволнована, и это тешит Катрин. Теперь они поменялись местами. Кто теперь чувствует себя хозяином положения? Жаль, разговор идет не по-русски, тогда Катя-Катрин смогла бы подобрать слова еще более красивые, еще более стройные и в то же время таинственные, заставляющие мадам поверить в свою исключительность. К сожалению, ее français пока что далеко не идеален. Слово «ангел» до сих пор кажется ей странно чужеродным. Ange. «Онж». По-английски и немецки звучало бы куда роднее и ближе.
Катрин растолковывает сновидение, не без удовольствия для нее самой. Много символов, которые можно толковать с точки зрения психоаналитика. Она находит параллели с матерью и детством, посетительнице нравится.
Мимолетом толковательница упоминает, что в доме у мадам была строгая атмосфера с музейной чистотой, и та удивляется, откуда Кати это знает? Кати не отвечает на этот вопрос, но многозначительно смотрит на мадам с заботой и легким снисхождением. «Еще бы у тебя дома было не так», думает она. «Сидишь, как будто спину к доске привязали, не шелохнешься. Как солдат на посту». Действительно, может, отец военный? Нет, скорее, рулила мать, сейчас мадам ей и подражает. А отец была ли в ее жизни вообще такая фигура, может, подкаблучник? Стоит предположить. Сейчас она такого подкаблучника и ищет. Мужчина, имя которого проскользнуло в ее речах, Давид он явно не такого склада человек, такой не прогнется. Вот она, опасность, про которую я буду рассказывать.
Итак, Давид и есть та невзгода, о которой ангел-хранитель предупреждает посетительницу. Ох уж этот мужчина, мадам хлебнет горя, если решит построить с ним свою судьбу. Он будет неуправляем. Он будет где-то шататься и не отчитываться о своих передвижениях. Он будет все делать по-своему.
Мадам в ужасе, а Катрин думает, что этот Давид, если бы знал о происходящем, почувствовал бы себя ей обязанным. Она только что спасла его от мегеры-жены, которая ему совершенно не подходит.
Посетительница берет себя в руки и хмурится. Кого же ей тогда избрать в качестве спутника жизни, если не красавца-Давида?
Если вы расскажете еще пару знаковых снов, то я, быть может, смогу истолковать и образ вашего будущего супруга.
Конечно же, такие сны у нее были. Только на той неделе ей грезилась lamour с Бандерасом. Посетительница буквально боготворила его, и ее фанатизм вызвал у Катрин глубочайшее раздражение.
Нам суждено быть вместе?
Нет, это только сон, сказала Катрин намного более резким тоном, чем требовалось. Расскажите мне еще.
Та говорила еще и еще. О, а как-то давно она видела себя в короне и богатом платье, окруженную слугами, значит ли это, что она выйдет замуж за очень богатого человека? Нет, не значит. Может, в окружении мадам есть скромный человек ее сосед, или с работы?
Вы о Доминике?
Катрин кивнула. К ее неожиданности, мадам нахмурилась и резко отодвинулась от стола, скрипнув стулом по паркету.
Этот идиот?! Чтобы я променяла Давида на него? Какая ересь! Шарлатанка!
Мадам вскочила со своего места и выбежала прочь из комнаты. Боже, какая темпераментная. Ладно, сегодня не угадала. Вот так всегда, хочешь как лучше, а получается наоборот.
Меньше, чем через минуту, в комнату ворвалась хозяйка салона, Шанталь Бонне, сразу заняв все пространство не столько физически, сколько психологически, подавляя Катрин одним своим присутствием. На ее виске пульсировала нервная жилка, а густо накрашенные губы злобно сжались в тонкую нитку.
Ты что, опять напророчила гадости? Сколько раз я тебе говорила, толкуй хорошее! Бери пример с Люсиль ни одного недовольного клиента. Ни одного!
Никаких гадостей я не говорила, ответила Катрин, пытаясь напустить на себя скучающий вид, чтобы скрыть чувства. Только правду, и ничего кроме правды. Я что, виновата, что люди не любят слушать правду?
Так лги им! и Шанталь ушла, грозно цокая каблуками. Из коридора послышалось ее бормотание: «Дура, вот же дура».
Когда Катрин в первый раз услышала крик хозяйки, то не выдержала и разревелась, а потом не могла успокоиться еще три дня. В ее голове сутками вертелись злые слова Шанталь половину из них она в тот день даже не поняла, хотя усвоила одно ею очень недовольны. Тогда она была еще непривычной к такой оценке своих действий, в университете она была отличницей и примером для подражания, а тут sotte
Постепенно Катрин научилась быть более толстокожей и не показывать виду, когда Шанталь (и не только она) пыталась оскорбить ее, хотя самолюбие все так же закипало внутри. В то же время она научилась большей витиеватости, поняла, как пускать пыль в глаза, и хотя девушка все еще пыталась толковать сны согласно психоанализу, она все реже говорила «Ваш сон ничего не значит. Это только ваша фантазия» и все чаще несла чушь про ангелов-хранителей и мистическое предвидение.
Если повторится, пулей полетишь в свою Россию, вдруг снова послушался голос Шанталь. Каблуки процокали по коридору мимо комнаты, но хозяйка не упустила случая снова выплеснуть на Катрин свои малоприятные измышления. К Путину своему, добавила она на обратном пути.
Причем тут вообще Путин? И, Катрин была уверена, что никуда она не полетит. Во-первых, рабочие места ограничиваются не одним гадальным салоном Бонне. Во-вторых, эта склочная баба ее только для того в салоне и держит, чтобы было на кого вылить ушат грязи, когда припрет. Хорошо, что ее характер скорее исключение из правил в этой стране, где люди привыкли доставлять друг другу колкости еле различимым (но оттого не менее обидным) сарказмом.
По крайней мере, подумала Катрин, французские слова больше не вылетают из головы после криков Шанталь. Уже прогресс.
«Меньше страха, но главное не давать дерзости начать брать верх. Иначе чем я буду лучше нее?»
Однажды Катрин заметила, как заполняет документы ее начальница, и еле удержалась, чтобы не съязвить на тот счет, что даже иностранка пишет грамотнее Шанталь.
«Не опускайся на ее уровень. Вокруг столько классных людей, с которых стоит брать пример» подумала она.
Да кто, с кого брать пример? С Люсиль, которая сочиняет сказки, глядя на карточки с картинками? С Зоэ, которая, надо отдать ей должное имеет более сложную, чем Люсиль, работу, сочиняя сказки не по картинкам, а по полоскам на ладони? Скоро и она будет сказки сочинять. «Психолог».
Катрин нестерпимо захотелось курить. Она бросила около года назад, муж настоял. Заявил, что больше не хочет целоваться с пепельницей. Катрин тогда взяла в руки сигарету, сказала: «Это последняя», и, закончив с ней, больше к куреву не прикасалась. Но пачку с остатком не выкинула, нет. Она и сейчас, должно быть, валяется где-то на дне сумки.
«Я сильная, потому что смогла так сразу бросить, или слабая, потому что так сразу согласилась с Максом?»
Как только рука нащупала знакомые очертания в сумке, Катрин тут же понравился второй вариант.
«Я слабая и пошла на поводу. Он и так решил за меня, где нам жить, каждый день решает, что нам есть и куда пойти. Не ему решать, какие привычки мне заводить, и какие бросать!»
Пальцы сжали пачку, смяв ее. Запоздавший подростковый бунт.
Катрин вышла в коридор. Несколько занавешенных тяжелыми портьерами дверных проемов не для интерьера, а потому, что на двери не хватило денег. Единственная лампа над лестницей, по которой надо спуститься. Бетонные ступени.
Только одна сигарета. Только одна, и все. Катрин закурила на крыльце, оставив позади две двери одна вела на лестницу, с которой она только что спустилась, другая в кафе, что раньше было на первом этаже, да закрылось. У мужа тоже есть кафе. Катрин подловила себя на том, что хочет, чтобы этот его бизнес обанкротился.
Рядом большой, старинный фонарь, Катрин ни разу не видела, чтобы он горел. В большом стекле фонаря ее отражение, вид сверху. Что это, лысина? Катрин взволнованно ощупала макушку свободной от сигареты рукой. Вроде бы все в порядке Русые волосы отрастают, вот в отражении и привиделось бледное пятно на голове.
Надо ткнуть взгляд куда-нибудь еще. В окне стеклянной двери с табличкой «Fermé» виднеются силуэты стульев и столиков, осиротевших без посетителей, видно то, что на противоположной стороне кафе разбиты все окна. Пройдет еще немного времени, и там поселятся бомжи. Удивительно, как еще не разбили саму дверь.
Почему людям надо все крушить, ломать все, что без хозяина, или у чего хозяин далеко? Уезжая из России, она думала, что нигде больше такого не увидит. Но люди везде одинаковые. Москва и Петербург на центральных улицах тоже сверкают, полные лоска, а на окраинах что? Везде будто бы одна глубинка. Так и люди при встрече выпячивают свои «центральные улицы» и «достопримечательности», а копнешь глубже и наткнешься на битые стекла.
Девушка отерла рукавом пыльное стекло на двери. Рукав тут же посерел, и Катрин чихнула от пыли.
Будьте здоровы, послышалось ей в ответ.
Спасибо, она обернулась и увидела субтильного мужчину с громоздким пакетом. Он был одет в плащ, но шел по дождю с непокрытой головой с волос стекали струи воды. «Без зонта. Непредусмотрительный», отметила Катрин про себя. «Рассеянный ли по натуре, или из-за обстоятельств надо будет уточнять». Он прошел мимо нее в дверь, ведущую на лестницу. Второй этаж салон Бонне. Третий сэконд-хенд с вещами для беременных и младенцев. На будущую маму визитер не походил, на типичного посетителя салона тоже не особо.
Бордель следующее здание, крикнула Катрин ему вслед. Тот сначала приостановился, а потом прибавил шаг. Как неудобно вышло. Может, хочет ребенку одежки прикупить? Заботливый отец. Вот бы и ее папаша был таким
Топ-топ-топ. Судя по всему, зашел все-таки на второй этаж, в салон. Катрин бросила окурок на землю. А можно ли сорить в пригородах Парижа? Она переворошила в уме все правила поведения для туристов и эмигрантов, которым ее учили, но про мусор не могла вспомнить ни одного.
«Да что со мной? Сорить нельзя нигде».
Девушка наклонилась, чтобы поднять окурок. Он оказался не единственным только другие намокли, посерели, потому она и не обратила на них внимание сразу. Да уж. Культурная столица мира, Париж. Выпрямившись, Катрин осмотрелась в поисках урны. В поле зрения не было ни одной.
Чтоб вас, пробормотала она, бросая свой бычок обратно к остальным. Не в сумку же его класть. Вот и я теперь немножко свинтус.
Письмо, сожженное в 2001 году
«Милая Оленька!
Я тебя очень-очень люблю и скучаю. Ты даже не представляешь, как. Пишу, и слезы текут, а ведь писать только начала Я хочу сказать тебе много разных вещей, но у меня рука устанет писать их все, так что расскажу самое главное.
После того, как ты ушла, папа совсем расклеился. Раньше я просила фей, чтобы они отучили папу пить пиво, видимо, допросилась. Теперь он пьет водку. Когда совсем напьется, то кричит на меня. Будто это я виновата в том, что ты
А если я и правда виновата? Прошу, скажи, что это не так. Приди во сне и скажи Хотя в последнее время я не вижу снов.
Зачем мы пошли купаться в тот день? Ты помнишь, кто предложил первой, ты или я?
Мне кажется, от страха я разучилась плавать. Видеть сны тоже. У меня их будто украли, но это не самое страшное. У меня еще украли семью, сразу двоих в один день, и тебя, и папу.
Ты не помнишь, каким он был, когда ушла мама, потому что ты была еще маленькая. Он тоже пил, но не так. Раньше я не боялась, что он меня изобьет. Вчера он тоже не ударил, только кричал, но я думала, что вот-вот, и Мне страшно. От него постоянно пахнет, не только спиртом, а чем-то еще непонятным, и от этого второго запаха меня тошнит.
Ух, рука устала. Тетя Света надоумила меня писать это письмо. Сказала, что мне станет легче, если я тебе выговорюсь, а потом сожгу, что написала. С дымом мои слова улетят на небо. Она прочитала такое в книжке.
Я попросила тетю Свету отвезти папу на лечение. Не знаю, что из этого получится. А если совсем ничего не получится, попрошу ее забрать меня к себе.
Не хочу больше загадывать никаких желаний. Один раз загадала, и стало только хуже. Но если я когда-нибудь загадаю, я скажу: пусть Оля вернется, пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста!!!
Жду тебя,
Катюша»
Оникс
Скульптор суматошно озирался в поисках какой-нибудь тряпки, чтобы вытереть руку, чернильная слизь вызывала у него тошноту и омерзение настолько сильные, что он предпочел бы окунуть руку в армейский толчок, нежели еще раз ощутить на своих пальцах останки этой мыши.
Наконец Ониксу попалось на глаза что-то аляписто-цветное, а главное тканевое. Он тут же принялся елозить находкой по пальцам и успокоился только, когда его кожа окончательно потеряла тактильное воспоминание о контакте со слизью. Оникс бросил почерневшую тряпку на пол, гадая, что же это была за вещица в мире простых смертных. Ему пришло предположение, что это мог быть шарф или платок Мари. Он представил, как жена повязывает на голову этот платок, весь в пятнах слизи, и его опять замутило.
Оникс взял швабру, подцепил ею тряпку и так и спустился с нею на улицу, как с опущенным штандартом. Снаружи тряпка и вовсе почернела до последнего волоконца как-никак, шел дождь, тоже черный. Но, его капли не были такими отвратительными на ощупь. Просто вода, теплая чернильная вода. Всем остальным она кажется холодной.
Оникс швырнул тряпку вместе со шваброй в мусорный бак и поплелся в сторону магазина. По дороге ему встречалось множество причудливых существ, но в большинстве своем мерзких и пугающих. Оникс вспомнил, как боялся их первое время. Прошел не один год, прежде чем он привык к ним и даже научился различать, где человек, а где скиталец, не имеющий никакого воплощения в материальном мире. Иногда пелена прозрения рвалась, и он видел жизнь такой, какой она была для него раньше. «Подумать только, какую красивую обложку видят смертные», подумал он.
Над городом шагал гигантский паук, он и застилал людям солнце, а те видели лишь плотную рыхлую тучу. Быть может, синоптики говорили об этом. «Добрый день, дорогие телезрители! Со стороны Бельгии к нам приближается паук колоссальных размеров, приносящий в нашу страну холодный фронт и неспокойное геомагнитное поле» Не было ли в последнее время каких-нибудь конфликтов с Бельгией? Вроде нет.
Иногда самообладание покидало Оникса, и он желал вернуться в те годы, когда тучи были тучами, а дождевая вода дождевой водой. Но Морфеус, хранитель красной и синей таблеток, все так и не приходил, не предлагал выбор между забытьем и спасением мира; так что скульптору ничего не оставалось, кроме как смириться и выстроить для себя стену из утверждений, чем его прозрение лучше забытья. Чтобы в очередной раз получить для себя подтверждение, он как бы невзначай завязал разговор со случайным прохожим. Им оказался, судя по логотипу университета на толстовке, студент из Реймса. Морда у реймсца была преотвратная, вся в каких-то шелушащихся наростах. Верхняя губа оттопыривалась, обнажая кривые желтые зубы. Какой контраст с тем, что он сам видит в зеркале.
Если бы вам предложили возможность видеть истинную сущность людей и вещей, вы бы отказались? обратился скульптор к студенту, который имел неосторожность спросить у него дорогу. Чисто гипотетически.
А невидимость не предлагают? Или уметь телепортироваться, лазером из глаз стрелять? усмехнулся студент. Ладно. Согласился бы, а что нет-то? Это же вроде как читать мысли?
Оникс пораздумал и согласился, что эта «сверхспособность» в философском роде сходна с чтением мыслей. Пусть будет так.
Но тогда вы были бы шокированы, сколько вокруг вас тьмы, и в окружающих вас людях. Тех, которых вы считаете своими друзьями В итоге может случиться так, что вы и вовсе разочаруетесь в жизни.
Ну, у всех есть темные мыслишки, сказал тот. Все не без греха.
Вы даже не представляете масштаб этого греха, продолжал гнуть свое Оникс.
А, я понял, к чему все это. Не теряйте время, я убежденный атеист.
Студент поспешил удалиться, так и не узнав правильный маршрут к пункту своего назначения. К сожалению, кроме них двоих на улице никого не было она и в солнечные деньки была малолюдной, а в такой ливень и подавно. Оникс даже не испытал желания крикнуть студенту вслед, что он идет совершенно не в ту сторону.