Оттого всё кажется тревожным, грозным, значительным.
И слова звучат величественно и значительно, будто рассказчик и впрямь вдохновлен и наполнен необыкновенной, с иной стороны, из астральной стороны изошедшей силой.
«Некрона. Так мы называет находящихся в бардо и сохранивших самость посланников, с которыми мы сохранили связь.
Бардо это переходное состояние. В вашем случае»
Ремень затягивается, пережимая кровоток. Покрытое подсыхающими экскрементами и серыми блевотными потёками тело переворачивают на бок
«Мы устали тебя мыть» шепчет санитар, подкладывая ладонь под спину.
и удерживают в таком положении. Санитар зажимает артерии на шее.
«Текло из тебя непрестанно» не умолкает санитар.
Тиши ты! Мешаешь слушать
Крикнуть бы, но сил на крик уже нет.
«это переход между двумя жизнями. Не думаю, что вам удастся избежать следующей жизни. Но вы же этого и не хотите? Вам не нужно растворение, вам не нужно единство с Исходным. Вам нужен второй шанс, и мы вам его даём.
Итак, что требуется?
Не утратить контроль над самим собой. Мы не знаем, в каком именно мире вы окажетесь. Мы не знаем, куда занесёт вас поток космической реки, в каком из миллионов промежуточных миров вы откроете глаза, как будут вас знать, какие ложные воспоминания и впечатления навеет вам Мара и неблокированные вами мусорные остатки вашего псевдосознания.
Это сложно объяснить, но в целом можно сказать, что в промежуточном мире Бардо посмертного состояния ваша личность будет представлять собой необыкновенно пёструю и эклектичную смесь нескольких псевдоличностей, сформированных потоками нереализованных желаний, влечений и чувств, весьма причудливо соединённых с остатками вашей личности минувшего Бардо жизни, пропущенными через частое сито смерти.
При этом, судя по результатам наших предварительных исследований, чем больше у вас было накоплено нереализованных страстей и чем более были они причудливы, тем сильней и опасней будет родившееся в промежуточном бардо существо.
Именно по этой причине ваши слабости уже уходящей жизни»
Хрип. Гул нарастает. Свет бледнее, желтеет, из красного превращаюсь в тускло-оранжевый.
«становятся источником вашей силы в мире бардо.
Понимаете, почему вы выбрали именно вас?»
Стон в ответ. И слабый хрип.
«о взаме»
«Что взамен? Новая жизнь.
Наши маги сохранят с вами связь с помощью технологий Белого шара. После смерти ваш ещё неостывший мозг будет помещён в это устройство, что позволит нам сохранять информационно-управляющий канал, который позволит некронавигатору безошибочно вывести вас на объект преследования.
Этот объект нежить. Обитатель мира Бардо посмертного состояния. Ни в одном мире нет постоянных обитателей, все приходят и уходят, пересекая границы. Но ваш противник существо особого рода.
Он был создан в мире бардо земными магами для того, чтобы обеспечить астральное прикрытие тому мерзавцу, который искалечил вашу жену и походя выбросил с сточную канаву всю вашу жизнь.
Этот человек важный правительственный чиновник и по понятным причинам нисколько не боится земных судов. Но вот кармический суд страшен. Не ему нет, в силу ограниченности интеллекта о кармическом суде он не имеет ни малейшего представления.
Страшен тем людям, великим магам, которые обеспечивают безопасность корпорации правительственных чиновников свободных территорий.
Эти люди создают Протекторов, потусторонних существ, чья задача блокировать негативные кармические воздействия, в том числе приходящие из промежуточных бардо, и прикрывать астральные тела «младенцев» от воздействия Закона.
Да, таких, прикрытых, чиновников мы называем «младенцами». Якобы чисты, якобы непорочны, спасены и в этом мире и в любом ином.
Если верить магам-защитникам, «младенец» не получит воздания, но чистым перейдёт в новую жизнь.
Протектор могучий дух.
Наш некронавигатор, использую канал связи, выведет тебя на того, кто прикрывает от гнева пробуждённых существ бардо твоего, лично твоего негодяя.
Твоя сила и необыкновенные способности, которые непременно проявятся у тебя в новом мире, помогут тебе»
Пузыри на губах. Кровавые ручейки текут по ногам.
«уничтожить Протектора. Лишившись защиты»
Долгий стон.
Анастасий, он потерял сознание, шепчет капитан.
И кричит санитару:
Шар готовь! И пилу!
Звенят цепи карусели. С тяжёлым, прерывистым гудением всё быстрей и быстрей вращается вибрирующий, из стальных секторов сваренный карусельный круг.
Взлетают, поднимаясь всё выше, кресла.
Быстрей, быстрей, быстрее!
Чёрные листья летят навстречу, чёрным, под ветром шевелящимся облаком проносятся возле самого лица, едва не задев кожу, улетают прочь, обдав дождевыми синими брызгами, улетают, чтобы на следующем круге вновь понестись навстречу и в последний миг, по логике карусельного движения, вновь отвернуть, пролетая мимо.
Быстрее
Всё надсадней гул двигателя, всё тяжелее давит звук на перепонки, и вылетают уже из деревянного основания карусели красные снопы предпожарных искр и, зацепившись за ветер, вытягиваются длинной вертикальной спиралью, поднимаясь к сливающимся в кольцо верхушкам деревьев, и сами свиваются в огненное кольцо, змеем Уроборосом стараясь поймать себя за хвост.
Жар нарастает и
Застегивают головной обжим с контрольными датчиками.
Провода тянутся к Белому шару.
«Как видите, название вполне соответствует внешнему виду прибору. Шар действительно белый. Это изобретение мага Эгреуса, идею которого он почерпнул в одном из средневековых гримуаров, авторство которого современные эксперты некромантии приписывают одному из учеников великого Джона Ди.
Собственно, изначально это было лишь средство фиксации терминальных психовитальных параметров преагонального стадии Перехода.
В последующем, проведя некоторые усовершенствования, маги смогли превратить этот прибор в своеобразный некропередатчик, позволяющий не только вести записи терминальных процессов, но и поддерживать канал связи с тем, кто совершает Переход.
Последняя же модель Белого шара, которую мы приберегли для вас, Тимофей, позволяет не только осуществлять связь (к сожалению, одностороннюю из-за некоторых особенностей состояния психика пост-переходного «Я»), но и воздействовать на некро-объект.
То есть, на ваше перерождённое сознание
Чёрт, что за отвратительный запах! Позовите уже санитаров За какой пилой? Рано
Сейчас идёт запись»
Волны света бегут по проводам к шару. И шар начинает светиться изнутри.
«а потом, как я и говорил, мозг, представьте себе, ещё не остывший, будет помещён Что позволит сохранённой информации поддерживать иллюзию существования личности в те критические мгновения, когда осуществляется пост-пространственный скачок, именуемый Переходом»
Санитар тянет шланг. Вода льётся на пол.
«да, и отмойте пол»
Анастасий наклоняется к умирающему. Прислушивается к стихающим стонам.
И шепчет последнее, что хотел досказать:
«Как ты узнаешь, что не обманут нами? Пожалуй, я дам тебе подсказку. В мире, где ты, вероятнее всего, окажешься жарко и душно. Там бывают туманы, есть реки и трясины. Встречаются даже леса!
Но данные наших навигаторов свидетельствуют о том, что в этой стране проблемы с осадками. Что-то там с небом не в порядке. Не знаю, как там умудряются выживать растения Впрочем, у того мира свои законы, и откуда нам знать, какие они. Всё же иллюзорно, да и наш мир, признаться, тоже иллюзорен. При переходе одна иллюзия сменяется другой, и й той, другой, картинки могут быть причудливей привычных.
Как только ты выполнишь программу, совершится переход»
Да он вас не слышит! кричит капитан. Хватит!
Но Анастасий продолжает:
«Признаки этого перехода таковы: начнётся дождь. И когда ты почувствуешь его»
Умирающий хрипит. Тяжкий, долгий выдох.
Чегоди трогает Афанасия за плечо.
Время дорого, маг!
Смотрит на браслет-органайзер.
Восемь часов сорок три минуты Приступаем!
Больно, Тима!..
Он замер, схваченный внезапным посреди апрельского полдня острым, жгущим кожу морозом.
Подбежал к жене, склонился над ней. И
Стих рёв турбин красного ситикара.
увидел, что от колёс машины к тому месту на обочине, где лежит, скорчившись, его жена, тянется широкая, тёмная полоса.
Крови.
Тимофей протянул руку, попытался поднять жену.
Она застонала, попыталась подняться. Но после первой же попытки тяжело осела на землю.
Не могу глубоко дышать Кажется, рёбра
С шипением открылась дверь ситикара и медленно, озираясь по сторонам, выбрался из салона водитель.
Молодой круглолицый парень со слегка вытаращенными то ли от испуга, то ли от природы глазами.
Губы его кривились и прыгали.
«Презрение или страх?»
Я помощь вызову! крикнул жене Тимофей и побежал к машине. У меня же страховка есть!
Он подбежал к машине и схватил водителя за локоть.
Вызови медицинскую службу! Вызови! Слышишь?
И затряс руку.
Водитель, разом придя в себя, отстранился брезгливо.
И, разжав правую ладонь, показал Тимофею синие линзы на потной коже.
Видишь, гад? Оптокрректоры, импортный вариант! На биоклее! Вылетели И ещё я из-за вас об руль ударился! Грудью
И, сморщившись, левую ладонь поднёс к сердцу.
В суд подам! Какая служба? Я вам ничего не должен! Ничего! Убирайтесь!
И, глянув в опасно заблестевшие глаза голодранца, попятился к машине.
Не закричал уже, а зашептал, по возможности грозно, предпредительно:
Со мной шутки плохи! Мы с районным прозекутором лучшие друзья. Так и знай Стой, не подходи! Я тебе ничего не должен, вы сами под колёса полезли!
Сволочь! преодолевая удушливый спазм, прошептал Тимофей. Здесь люди гуляют, здесь вообще проезд запрещён. Ты мою жену сбил! Она беременна!
Сорвавшись на крик:
Подонок! Вызови!..
Отбросив линзы куда-то в лесную траву, круглолицый, развернувшись, залетел в машину и нажал кнопку экстренной блокировки.
Дверь, с важным и протяжным шипением, а с быстрым, почти реактивным свистом, закрылась и отчётливо щёлкнул блокировочный замок.
Сам разбирайся! рявкнул динамиком ситикар. Сам со своей женой разбирайся! Я вас не знаю! Впервые вижу! Шантажисты! Голодранцы, и голодранцев плодят! Вас на органы давно пора пустить! Уйди, а то полицию вызову! Да я
И динамик захрипел, захлебнувшись в истерическом плаче.
«Больно, Тима»
Открой!
И Тимофей, подбежав к ситикару, ударил кулаком по капоту.
И увидел, как быстро задвигались, набирая обороты, лопатки турбин. И затягивающий, плотный поток полетел в широко раскрытые воздухозаборники.
Стой! Не смей уезжать! Не смей, ей помощь нужна!
Ситикар, кормой проламывая себе дорогу в зарослях барбариса, задним ходом задвигался в сторону заброшенной трассы «Балчуг».
Остановись же! закричал в отчаянии Тимофей.
«Здесь глухое место! Здесь нет телестанций! Здесь никого нет!»
Ситикар ускорил ход.
Тимофей побежал вслед за ним.
Споткнулся, упал головой вперёд.
И, взглядом наткнувшись на показавшийся из травы камень, протянул руку.
«Не уедешь, сволочь! Нет!»
Двадцать пятое апреля, одиннадцать сорок два, отозвался ситикар. Установлена связь с управлением полиции кондоминиума «Центр», вызов
Тимофей поднялся. Вытер кровь с разбитой губы.
В ладони тяжелел камень.
«Тима, пойдём домой Мне плохо, тошнит»
Размахнулся.
Камень рикошетом отлетел от стекла.
И трещины серебристым узором пошли по тёмно-синей тонировке.
Старик открывает книгу, читает.
«Жизнь есть величайшая милость, смерть величайшая немилость. И, посему, надо прожить большую часть жизни ЗДЕСЬ И СЕЙЧАС! Нет ни небес в сиянии славном, ни ада, где жарятся грешники. Здесь и сейчас день наших вечных мук! Здесь и сейчас наш день наслаждения! Здесь и сейчас наш шанс! Выбери же этот день, этот час, ибо спасителя нет!»
Пальцем показывает ан потемневшие стропила потолка.
Антон Шандор Ла Вей! Вот так, малыш
Откладывает книгу. Подходит к печке и, прихватив полотенцем за раскалённые ручки, снимает кастрюльку с супом.
Бурду мою похлебаешь?
Принюхивается, блаженно зажмурившись.
Сегодня аппетитная бурда получилась. На заброшенном огороде я раздобыл пару картофелин, а потом, заприметив высохший на августовском солнышке хвостик, выкопал и луковицу. Небольшую, но на суп хватило. К сожалению, масла у меня нет, даже синтетического, оттого применить древний метод улучшения заправки при помощи пассировки, я не смог. С мукой, кстати, та же история, что и с маслом. В общем, бурда не слишком сложна по составу, не богата всевозможными ингредиентами, не облагорожена заморскими специями, но
Зачерпнув чёрной от времени мельхиоровой ложкой жидкость с краешку кастрюли, попробовал, причмокнув радостно, и завершил речь радостным восклицанием:
Но всё же вкусна необыкновенно! Присутствие натуральных продуктов в сей кастрюле помогло чуду свершиться, и при минимальных затратах бедный сумасшедший учёный сможет, пожалуй, предложить своему гостю вполне приличную похлёбку, которую я, понятно, лишь в силу природной кулинарной скромности именую «бурдой». Кстати, тарелки у вас с собой, конечно, нет?
Гость пожал плечами. И вздохнул.
Так я и знал! воскликнул старик. Люди совершенно разучились бродяжничать! Когда я покинул свой дом, то, помимо флеш-карт с записями, прихватил ещё и кружку, чашку, две пластиковых тарелки, складной ножик и деревянную вилку, которую когда-то на досуге сам вырезал из вишнёвого поленца. Сначала хотел вырезать две вилки, но уж больно много дерева ушло в расход Да, и ложку! Чудесную алюминиевую ложку тоже взял с собой. Она, кстати, до сих пор цела. А у вас, молодой человек, и ложки с собой наверняка нет! Я прав?
Гость виновато опустил голову.
Старик великодушно махнул рукой.
И ладно! В конце концов, превратности бродяжьей судьбы учат не только мудрости и смирению, но и отказу от совершенно излишней при таком образе жизни брезгливости. Будем с аппетитом хлебать бурду одной ложкой из одной кастрюли. Потому что взятые мной когда-то из покинутого дома тарелки слишком мелкие и для супа совершенно не годятся. Сам-то я ем прямо из кастрюли, которую когда-то нашёл в покинутом доме на краю Рублёвской пустоши Да!
Он подвинул гостю табуретку.
Вместо стола, как видите, вот эта деревянная коробка Так что устраивайся сам, в меру изобретательности. А я стоя При моём росте это не проблема.
Гость благодарно промычал что-то невнятное в ответ. После чего попытался пристроиться на табуретке, бывшей одновременно косолапой (ножки её были нерадивым столяром развёрнуты под совершенно неподобающими табуреточным ножкам углами) и колченогой (ибо ножки, к прочему, были ещё и разной длины, что при отсутствии весовых нагрузок было практически незаметно, но при наличии таковых заметно весьма).
Пару раз чуть не упал на пол, едва не утратив равновесие в битве с непокорной мебелью.
Но потом всё же устроился. И замер в полной неподвижности, глядя прямо перед собой на сбитую из едва оструганных досок стену барака, на которой в полном беспорядке и нарочитой бессистемности развешаны были закреплённые ржавыми канцелярскими кнопками и гнутыми из медной проволоки крючками семейные, посеревшие от многослойной пыли фотографии.
Семьёй моей любуешься? осведомился старик.
Черпнул ложной суп и, сделав глоток, передал её, обгрызенной ручкой вперёд, гостю.
Тот промолчал в ответ. И даже не кивнул в знак согласия, хотя смотрел явно на фотографии, а не на что-нибудь ещё.
Впрочем, на что ещё можно было смотреть?
Иных украшений на стене не было, если, конечно, не считать таковым висевшую в углу на гвозде плетёную из красной ивы корзину, заполненную до краёв сухим зверобоем и крапивными стрелами.
Да, у меня была семья, с гордостью сказал старик. Вот жена
Он показал на одну из фотографий.
Памятный снимок Очень дорог для меня. Это было на моём шестидесятилетии. Великолепный зал в дорогом ресторане. Множество гостей, тосты, поздравления, подарки, аплодисменты, поцелуи, цветы и торжественные гимны Рукопожатия, похлопывания по плечу и так далее, так далее Подумать только, каких-то семь лет назад всё было именно так, я не шучу! Да, какие уж шутки Видишь, малыш, брошь на её платье? Даже сквозь пыль лучится! Ещё бы! Между прочим, с изумрудом. Мой подарок, да Тогда я ещё мог позволить себе такие подарки. Мог позволить себе иметь семью Да что семью, жизнь! Интересно, рискнёт кто-нибудь из моих тогдашних гостей протянуть мне руку, преодолев естественное чувство брезгливости? Или похлопать по плечу, не боясь переселения блох с моего живописного наряда на вычищенный слугами элегантный и солидный офисный костюм или министерский мундир? О, меняется жизнь Я не утверждаю, что к худшему, вовсе нет! Она просто меняется. И, если уж быть честным перед самим собой, то надо признать, что разительная перемена образа жизни была следствием сделанного мною выбора. Добровольного и сознательного, между прочим И ещё между прочим замечу, что вы уже сдали пять глотков, в то время как я всего один!