Слух уловил шуршание.
Саша выскочил из кухни. Свет в коридоре погас. Зато горела красная лампочка уоки-токи. Будто глаз, выискивающий добычу. Шкала громкости колебалась. Держась у стены, Саша добрался до выключателяи люстра засверкала поддельным хрусталем. Громкость на шкале рации опустилась до нулевой отметки. Ни шороха, ни чужого дыхания из динамиковдыхания, которое ощущаешь физически: теплые волны воздуха и смрад раскопанной могилы.
Все хорошо, сказал Саша пустой квартире.
* * *
В ванне, зажмурившись, он залепил зеркало пакетом. Если там и было какое-то лицо, то лишь сморщенное отпечатанное на целлофане лицо Анджелины Джоли.
Похвалив себя за усердие, Саша стал раздеваться.
Жизнь начиналась. Как его только не дразнили за семнадцать лет: очкариком, прыщавым, чебурашкой. Он избавился от очков. Прыщи исчезли с возрастом. Скоро он разбогатеет и сделает пластическую операцию, чтобы уши не торчали. Поступит в университет, где никто его не будет называть Чижиком. А Катя пусть как угодно зовет, лишь бы рядом была.
Саша вытащил линзы, положил в контейнер с раствором. Поморгал. Очертания занавешенного зеркала, стиральной машинки, рукомойника привычно троились. Струя ударила из раструба, Саша встал под душ, наслаждаясь горячей водой. Он любил, чтобы кожа раскраснелась от почти кипятка.
Ванну заволокло паром.
«Катя, размечтался Саша, усердно избегая мыслей о тенях за порогом. Сладкая, длинноногая, волосы благоухают цветами. А губы»
Он агрессивно драил себя мочалкой. Воображал Катю: она входит в ванную, на ней белое кружевное белье.
«Защити меня», говорит Катя, и он клянется: «Никому не позволю причинить тебе боль».
«Мой рыцарь»
Он улыбнулся, втирая шампунь в шевелюру. Клок волос спикировал, прилип к эмалированному дну. Саша поднес руки к глазам. Зарождающаяся эрекция тут же сошла на нет. Пальцы были облеплены волосами. Он ощупал затылок, нашел проплешины. И на висках. И на темечке.
Струи омывали плечи, сбивали отчекрыженные патлы. Ванна напоминала пол в парикмахерской после хорошей стрижки. Саша заскулил от ужаса. Отдернул шторку; локоть задел кран, и серебристый «гусак» спихнул в раковину контейнер с линзами. Прозрачные лепестки канули в слив.
Но не линзы тревожили Сашу.
Пакет больше не завешивал запотевший многогранник.
Черт, черт, черт! Саша перешагнул через бортик, целлофан мокро чавкнул под пяткой. Приплюснулась Джоли. Гадство! наполовину ослепший, Саша близоруко щурился. Абрис головы двоился в многограннике. Пар казался химическими ядовитыми испарениями.
Отпечаток руки возник на зеркале, словно невидимка шлепнул ладонью. Незримая пятерня съехала вбок, очищая амальгаму от конденсата.
«Я ей не нужен, думал панически Саша. Ей Анька нужна».
Он вылетел из ванной, разбрызгивая воду. Но туман никуда не девался.
В коридоре шипело. Уоки-токи дразнился помехами. Свет опять погас. Саша метнулся на кухню, где оставил телефон: белый прямоугольник сливался с белой скатертью, Саша нашарил его вслепую.
Она была здесь, за спиной. Она отражалась в защищающем экран стекле. Щупальца-отростки ползли по обоям.
«Аньку забирай! Не меня! Не»
Невероятной силы лапа схватила за волосы и подняла. Босые ступни болтались в двадцати сантиметрах над полом, капала вода, падали хлопья пены. Саша замычал от болислезы омыли зыбкий деформированный мир. Корни волос трещали. С хрустом тело врезалось в холодильник. На дверцах отпечаталось красное пятно.
Зазвонил оброненный телефон.
«Мама», загорелось на дисплее.
Саша брыкался в воздухе, сучил ногами, тщетно отбивался. Щупальца обвили запястья, распяли. В живот вонзился металл. Пара лезвий проткнула кожу и жири стало горячо. Ножницы чавкнули, кровь хлестала из раны. В расфокусе проступило лицо. Пылающие дикие глаза изучали человека. Под их лучами мышцы ослабли, моча оросила столешницу.
Ножницы щелкнули, вырезая багровый шмат, суставчатая рука подплыла к пасти. Пиковая Дама поглотила кровавый бутон.
«Это мой пупок», подумал Саша отрешенно.
Спина врезалась в какую-то преградупосыпались осколки, ветер опалил голое тело, замельтешило: небо-земля-небо.
И жизнь закончилась.
18
Редкие автомобили катили по влажно мерцающей междугородней трассе. Салоныкак компактные аквариумы со светом и фигурками пассажиров внутри. Филиалы уюта в ветреной ночи. Люди спешили домой, болтали по телефонам, строили хрупкие планы. А окрест простирались холодные угрюмые леса. Пики сосен покачивались на фоне беззвездного удушающего неба. Облака проглотили луну и поливали асфальт ледяным дождем.
Антон крутнул ручку магнитолыбессмысленная болтовня диктора сменилась энергичным свинговым проигрышем.
Дворники скребли по лобовому стеклу.
Антон был раздосадован. Как он мог даже допустить существование зеркального чуда-юда? Приколы тинейджеров, брак фотопленки, банальные сны объединить в некий заговор мистическое преступление! Смешно же!
Нет, не смешно.
Он видел снимок из прозекторской: парящее над трупом костистое лицо. И это ни черта не брак пленки.
Он слышал щелканье ножниц в белом шуме тех, приснившихся, с ржавой пуговкой крепления и неровными кольцами.
Разве Чижик врал, заверяя, что нет второй рации?
Не врал
Антон ударил по рулевому колесу.
Сосны сливались в сплошной каскад черной хвои. Фантазия срежиссировала сценку: Антон бредет по лесу, а на опушке, оплетенное корягами, погруженное на треть в бурелом, стоит продолговатое растрескавшееся зеркало и что-то бьется изнутри: птица с щелкающим железным клювом.
На пассажирском сиденье завибрировал мобильник.
«Бывшая», подсказал дисплей.
Антон сбросил скорость.
Да?
Голос Марины дрожал. Антон съехал к обочине, притормозил.
Что ты сказала?
Гул ветра и скрип дворников сопровождали ее слова:
Саша погиб.
Кто?
Чижик.
Мозг ошалело переваривал информацию. Он же болтал с пареньком полтора часа не прошло
Из окна выпал или выбросили его.
Ты уверена?
Блин, да. Одиннадцатый этаж, всмятку.
Антон помассировал висок.
Аня в курсе?
Да. Во дворе полиция, скорая. Соседи на ушах.
Он отказывался верить. Слева прогрохотала фура, заставила вздрогнуть.
Антон, что происходит? Два мальчика из нашего подъезда умерли. Это что-то типа «Синего кита»?
Взгляд упал на зеркало заднего вида. За отбойником, среди лоснящихся стволов, маячила женщина. Ветки торчали вокруг ее силуэта, как рога вокруг лосиной головы. Тонкие руки шевелились, перебирали в воздухе длинными пальцами. Словно подзывали.
Антон моргнул. Едва не выпустил телефон.
«Вот ты где, сука».
Щупальца мрака ползли по взрыхленной грязи. Женщина не таилась, показывала себя.
Из динамиков просочилась далекая мелодия. Колыбельная болот и распадков, ледяных ущелий, полярной вьюги. Песня, которой мертвецы убаюкивают мертвецов в заброшенных таежных деревняхпод взором закопченных икон.
«Папочка, говорила крошечная Аня, в гардеробе Худое привидение». Настоящее, невымышленное привидение отступило и растворилось за растопыренными сучьями.
Ты здесь? донеслось из телефона. В салоне играл свинг. Алло?
Да, здесь. Как Аня?
Напугана.
Ждите меня.
Он бросил мобильник на сиденье. Минуту разглядывал черный неприветливый лес. Адаптировался в этом новома на самом деле древнеммире, где из нарисованных помадой дверей выползали костлявые чудовища.
Не бред. Не сон. Не дурная шутка.
Пиковая Дама существует.
Хорошо же, процедил Антон, сдавая назад и разворачивая «вольво».
Деревья за окнами мелькали, как слайды свихнувшегося диапроектора, как картинки на вогнутой поверхности крутящегося зоотропа.
* * *
Во дворе мигали проблесковыми маячками служебные «приоры». Отсветы скользили по ребристому цинку ограды. Полицейские беседовали с продрогшими пенсионерками.
Антон не знал Матвея, зато знал Чижика. Безвредный остолоп, вся жизнь впереди
А Аня? Онаследующая в списке? И что это за список? Накарябанные задом наперед имена смертников: «ашас», «яна»
Полицейский в дождевике преградил дорогу, потребовал документы. Полистал паспорт, вернул, когда из подъезда выбежали Марина с дочерью.
Аня обняла отцавпервые за долгое время. Он вспомнил, как взял ее на руки в роддоме, и сердце заныло. Теплая беззащитная девочка дышала ему в грудь, хваталась за одежду.
Все хорошо, сказал он. Я никуда не уйду.
Пап, это она. Я знаю.
Все хорошо, повторил Антон.
Чмокнул Аню в макушку, посмотрел на приблизившуюся Марину.
Это же чушь, сказала бывшая жена, терзая сумочку. Объясни ей.
Садитесь в машину, скомандовал Антон.
Зачем?
Переночуем у меня, а там разберемся.
Он махнул в сторону «вольво». Сам направился к подъезду.
Куда ты? испугалась Аня.
Садитесь в машину, не оборачиваясь, крикнул Антон. Я сейчас.
Из лифта пропало зеркало, и Антона это устраивало. Не хотелось видеть своего клона, навечно застрявшего за грязным стеклом. Он вдавил кнопку, и кабина поехала вверх. На полу Антон приметил треугольный осколок. Выходит, зеркало разбили. Кто-то из спектрофобов? так мысленно он обозвал компанию Ани. Теперь и он был в их числе. Посвященный. Тот, на кого положила глаз щелкающая ножницами нечисть.
Мог ли затравленный Чижик свести счеты с жизнью? Он даже малодушно обрадовался, узнав, что Пиковой Даме нужна Анька. Или уже дома узрел нечто такое, что заставило броситься в пропасть? В многоэтажную бездну
Осколок отражал лампу под потолком кабины. По треугольнику ползала муха. Антон наступил ботинком. Убрал подошву. Муха упорхнула вниз, в глубины осколка.
«Твои фокусы, тощая дрянь?»
Лифт выплюнул пассажира на десятом этаже. Тени бродили по лестничным клеткам, в пролетах выл ветер.
Антон позвонил. Металлическая дверь приоткрылась. Катя глянула в щель, закрыла дверь и сняла цепочку.
«Молодец, осторожничает».
Лифт, гудя, пошел вниз. Где-то залаяла собака.
Катя распахнула дверь. В атласном халате на голое телоАнтон старался не опускать взор на взгорья грудей. В присутствии Кати Антон странно тушевался.
Прими мои соболезнования.
Катя посмотрела Антону через плечо, будто выискивала что-то в полутьме подъезда.
Я последняя с ним разговаривала.
Считаешь, он
Покончил с собой? Катя фыркнула. Он светился от счастья. Я поцеловала его в щеку. Здесь, на этаже. Девушка коснулась припухших губ. Ты знал, что он был влюблен в меня?
«А какой бы пацан в тебя не втюрился?»
Вслух Антон сказал:
Мы уезжаем на дачу.
О! Лицо Кати вытянулось. Стало быть, поверил.
Творится какая-то фигня.
Убийственная фигня.
Как бы там ни было, поехали с нами.
Катя покачала головой.
Не поеду.
Тебе может грозить опасность.
Поздняк метаться.
Собирайся, и
Нет, перебила Катя. Тетка скоро приедет. А вамхорошей дороги.
Постой. Антон сунул ногу в уменьшающуюся щель, придержал дверь. Запоминай, он продиктовал адрес.
Ну, запомнила, безразлично сказала Катя.
Если чтодавай к нам.
Катя улыбнулась грустно, и щель сомкнулась.
«Она не верит, подумал Антон, не верит, что есть шансы спастись».
19
Дачный поселок напоминал город-призрак. Нигде не горели окна, не звучали человеческие голоса. Марина держала за руку дочь и изучала соседние здания, запертые, пустые. Сотни вопросов будоражили душу. Как связаны естественная смерть Матвея и предполагаемый суицид Сани Чижика? Что сказать дочери, потерявшей за неделю двух приятелей? Почему Рюмины не дома, почему приехали к Антону? Кто-то преследует ребят?
Женщина из зеркала?
Марина вспомнила пиликающую рацию, щелканье ножей и мелодию, ввинчивающуюся сверлом в мозг.
Вспомнила еще кое-что: случай, о котором не рассказывала никому.
* * *
Марине было двенадцать, как Ане сейчас. Каждый год она ездила к бабушке в деревню, в Псковскую область. Вольготная река, грибной лес, цветочные полянычудесное время. И был в деревне домзаброшенная развалюха на отшибе. Выбитые стекла, отвоеванный бурьяном и пыреем двор.
Соседка, Лера, сказала, что в доме жил маньяк. Он похитил ребенкадавно, родители того мальчика умерли уже, а ровесники состарились. Милиция явилась к отшельнику, заподозрив неладное. Труп обнаружили в подвале. Частично съеденный. Людоед не отпирался. Его судили и приговорили к расстрелу, но ходили слухи, что призрак убийцы до сих пор обитает в доме.
«Давай проверим», предложила бойкая Лера.
Долгий летний день никак не заканчивался. Девочки пролезли под забором, продрались через бурьян. Было еще светло, а значит, нестрашно, однако, как ни уговаривала себя Марина, страх прилип репейником.
Они прокрались вдоль облупившейся стены и заглянули в окна, зубастые от торчащих из рам осколков стекла. В комнате не было мебели. Вообще ничего не былотолько мелкий мусор, тряпье, шевелящиеся на полу комья газет. Паутина серебрилась в углах, потолок вздулся пузырями, как обваренная кипятком кожа.
Скучный старый дом
Непоседливая Лера уже придумывала следующие приключения: айда к водонапорной башне, там русалку видели.
Марина окинула окно прощальным взором.
В углу, замаскированный тьмой, вырисовывался нечеткий силуэт.
Марина протерла глаза. Просто тень. Тень от
Мужчина выплыл из-за подоконника, как пловец из озера. Он был черным. Не как негр, а как человек, купавшийся в мазуте. На черной морде сверкали белые глаза, заточенные белые зубы блеснули в пасти. Мужчина протянул руки: чтобы схватить Марину, втащить в свое логово и съесть живьем.
Ну, ты идешь? окрикнула Лера.
Марина смотрела сквозь осколки на мусор, паутину и ползущих по стенам мокриц.
Людоед ушел в дальние комнаты из дома доносился низкий гул. Так урчит голодный желудок.
Иду, сказала Марина.
Дома она спросила у бабушки о людоеде. Не стала рассказывать про черную фигуру в окне, а просто спросила, кем был детоубийца. Бабушка рассмеялась.
Людоед? В нашей деревне отродясь не пропадали дети, а в той мазанке два брата жили, оба на Афганской войне погибли.
Но если Лера сочинила про людоеда, тогда кого она видела в окне?
Проекцию, подозревала Марина, повзрослев. Ее разум стал кинопроектором. Лера загрузила пленкужутковатую историю, и фантазия слепила картинку в сумерках покинутой хаты. Призрак человека, который никогда не существовал.
«Так и Пиковая Дама, думала Марина, входя в дом бывшего мужа. Дети придумали ведьму и поверили байкам настолько, что воочию видят ее».
Знал быубрался, смущенно сказал Антон.
Ничего, мы дежурная вежливость застопорилась на устах. Марина осмотрела пол в следах грязной обуви, батарею винно-водочной стеклотары. Ужаснулась: как он живет на этой промерзшей даче?
А мы здесь в безопасности? спросила Аня.
В полной, солнышко. Марина помогла дочери снять куртку. Поискала вешалку, но крючки углового шкафа были отломаны.
Кидайте одежду на кушетку.
Антон потрепал Аню по волосам и ушел в комнату справа.
Вымой руки, сказала Марина.
А зеркало?
Марина открыла и, поразмыслив, закрыла рот.
Постой-ка.
Створчатое зеркало над раковиной отразило усталое лицо. Чувствуя, как проваливается в средневековье, она занавесила зеркало полотенцем. Ругнулась мысленно.
Изучая антикварное дело, она читала небылицы про якобы проклятые вещи, несущие хозяевам смерть. Два, или три, или тысяча человек задохнулись во сне на кровати, принадлежавшей питерскому душителю. Финский шкаф, пользовавшийся плохой репутацией, стал последним приютом для маленького сына владельцев: его нашли, посиневшего, в ящике для белья; до того в этом ящике находили дохлых ласточек и мышей. Где-то хранилось трюмо екатерининской гувернантки, повинное в смерти музейного сторожа: заглянув ночью в зеркало, он перерезал вены и написал кровью на стекле: «ОНО ПОЛЗЕТ».
Придавая поступку логический окрас, Марина сказала себе: «Если бы дочь боялась, например, цветов, я бы прятала от нее цветы».
* * *
В спартанской гостиной Антон завешивал тканью ростовое зеркало. Так герои фильмов про зомби заколачивают убежище изнутри, чтобы оградиться от мертвых прожорливых армий.