Что... что это такое?!
О боги милосердные, да зиждется Сила ваша на небесах, да снизойдёт покровительство на обитающих во страстях юдоли земной, рабов ваших...
Мама... мама родненькая... матушка...
Стоять! рявкнул Тавос, молниеносно выхватывая меч. Не дёргаться. Кто побежитлично прикончу! Берём ублюдка в кольцо... Давайте же, трусы! Без приказа не атакуем! Ударим все, разом!
Удивительно, но сработалолюди медленно стали окружать переминающееся на трёх ногах нечто. Один из солдат не выдержал и бросился на тварь раньше времени, гневный вопль Тавоса его не уберёг. Сразу две руки, молниеносно перехватили клинок, еще две сомкнулись на шее бедолаги, а две оставшихся, неведомо откуда вытащив увесистые тесаки, вспороли ему живот. С мерзким хлюпом, на пол шлёпнулись кишки. Солдат всхлипнул, дёрнул ногами и обмяк.
Победоносно хрюкнув, Нечто отшвырнуло труп в сторону и бросилось на оставшихся. Закричали люди, замычал монстр, зазвенела сталь. Пока Содал опомнился, еще один солдат упал с распоротой шеей; второму, оно отрубило руку у локтя. Тавос, прыгая вокруг монстра, с громким хаканьем нанося ему удары, заорал:
Твою мать! Сука! У него даже кровь не идёт!
Это... еле выдавил парализованный от ужаса Содал. Это порождение Некроманта. У него нет ни крови...
Сделай что-нибудь, чародей! Ну же! Пока мы все здесь не издохли!
Очередной удар Тавоса, Нечто поймало тесаком, ударило вторым, но командор, оказавшись ловчее, увернулся. Тут же пудовый кулак врезался ему в челюсть и отшвырнул на добрых пару ярдов. Содал, наконец, скинул оцепенение, распалив Стамнос во всю мощь и вытянув руки, ударил потоком молний.
Искрящиеся и обжигающие глаза, трескучие стрелы, набросились на монстра, как оглодавший пёс на кусок мяса. Тварь, зарубив еще одного солдата, двинулась на последних двух, когда её накрыло крошащей камни силой Бури. Мёртвая плоть моментально стала плавиться и кусками опадать на пол; сильно запахло палёным, прогорклым мясом. Монстр пошатнулся, повернул голову, потянул дырой-носом. И словно увидев цель пустыми глазницами, заковылял к чародею.
Содал, в страхе отступая, усилил поток. Жгутики и отростки молний, поползли по полу, стали лизать стены; пещера наполнилась ярко-бирюзовым светом. Трещало и жужжало так, что казалось, будто сами небеса обрушились на логово мономана. Нечто приближалось рывками, Содал медленно отходил пока не упёрся спиной в стену. Движения монстра замедлялись; плоть отваливалась чёрными, исходящими паром, кусками.
Когда тварь подобралась вплотную, Содал почти опустел и едва не упустил ослабевший поток молний. Монстр, словно почуяв победу, вскинул тесак. Чародей осознал, что сейчас умрёт, но тут неожиданно налетел Тавос и отрубил руку монстра. Тварь, нависая над Содалом, обиженно замычала, повернула голову к командору. Чародей, ослабив поток и собрав остаток Силы на ладони, скатал искрящий шар и вонзив его в монстра, отпустил сдерживающие цепи. Шаровая молния, взвизгнув, пробила широкую грудь насквозь и, оставив дыру размером с голову, растворилась. Монстр пошатнулся, раскрыл пасть и грузно обрушился на пол. Больше не шевелился.
Какое-то время висела пронизывающая тишина. Содал слушал удары бешено стучащего сердца. Тавос тихо выругавшись, пнул окончательно умерщвлённое порождение некромантии, сплюнул и повалился на задницу. Лицо командора заливала кровь из широкого рассечения на лбу.
Пока таких мертвяков убивать будешь, пробормотал он, сплёвывая красную слюну, сам скопытишься. От усталости.
Содал тихо вздохнул и, облокотившись о стену, медленно сполз на пол. Двое выживших солдат, словно близнецы, стояли в сторонке с раззявленными ртами и молча смотрели на убитое чудище.
«Мы победили, подумал Содал устало, но тут же сам себя одёрнул. Хотя, рано радоваться... Еще предстоит схватка с некромантом...»
Словно прочитав его мысли, позади двух солдат вырос их товарищ. Со вспоротыми брюхом. Тот, что погиб первым. Резким ударом меча, он развалил голову первого, затем воткнул клинок в шею второго, продырявив её насквозь. Оба бойца беззвучно рухнули на пол. Мертвый солдат, с волочащимися по полу кишками и неестественно склонившейся на бок головой, смотрел в одну точку, не моргая, сжимая в руке окровавленный меч. Тавос медленно встал, попятился, остановился возле Содала.
Это... как так? прохрипел он, сдавленно. Это... неправильно... так не бывает.
Это некромант, еще тише отозвался Содал, встав рядом. Он уже здесь.
Мёртвые солдаты один за другим, стали подниматься с земли: медленно, вяло, ломко, заваливаясь на бок, с трудом держась на кривых ногах, с пустыми, ничего не видящими глазами, распахнутыми ртами, вывалившимися языками. Все шестеро, сжимая мечи, взяли Содала и Тавоса в полукольцо, остановились.
Всё, обречённо произнёс пожилой вояка. Видимо, помрём сейчас. Или Можешь распылить их своими молниями?
Нет, горько отозвался Содал. Все силы ушли на ту тварь. Одного-двух, еще смог бы, но с шестерыми не справлюсь...
Тогда точно помрём, спокойно, видимо, уже смирившись, кивнул Тавос. Жаль, ублюдка так и не нашли.
Содал хотел ответить, когда ощутил вливание чужеродной Силы. Чародейским видением заметил потоки Энергии, которые, словно чёрные ниточки кукловода, тянулись к мертвецам из темноты зала. Затем он различил Стамнос, горящий холодным, тёмно-синим, почти чёрным, светом. И тут разглядел самого некроманта. Он стоял в глубине, за колоннами, во тьме. Вытянув руки, он был полностью занят укрощением оживших мертвецов. Двинув пальцами, некромант послал марионеток вперёд. Тавос выставил меч перед собой. Содал зачерпнул Силу со дна своего Стамноса и понял, что у него есть лишь одна попытка.
Когда до мертвецов оставалось не больше трёх шагов, чародей резко вскинул руку, сплёл искрящий сгусток на ладони и ударил. Яркий росчерк стрелой пронёсся мимо мертвецов, ушёл во тьму и, на мгновенье осветив высокую фигуру, ударил некроманта в грудь, швырнув его в стену. Солдаты, не дойдя двух шагов, повалились на пол, как перезревшие груши с ветки дерева. Содал напряг чародейское видение и понял, что больше не видит врага. Стамнос некроманта угас. Они победили. Они выжили. Они справились с мономаном.
Тавос, ошалело глянув на Содала, тряхнул головой. Подошёл к одному из мертвецов, пнул ногой и, спрятав меч, зашёлся истерическим хохотом, больше похожим на кашель.
Неужели, всё? смеялся он неверующе, со слезами на глазах. Прям всё, да? Победили? Прихлопнул его, да? Поджарил ублюдка?
Да, еле ворочая языком, ответил страшно измотанный Содал. Но, надо... удостовериться... что наверняка.
Тавос снял со стены факел. Вместе, устало переставляя ноги, они двинулись к некроманту. Его труп в обгоревшей чёрной одёжке вонял горелым мясом и палёным волосом. Исходя паром, лежал на боку. Тавос ногой перевернул его на спину, но лицо, все еще скрывалось под глубоким капюшоном. Командор наклонился, стянул капюшон. Содал поражённо вздохнул.
Перед ними, с обгоревшей бородой, набухшими синими венами на лбу, с перекошенным и обожжённым лицом, лежал Дован вар Дан, барон Мортонарский. Ввалившиеся глаза были закрыты, старческая кожа туго обтягивала череп, щёки впали. Он больше походил на мумию, а не на человека. Содал долго не мог ничего сказать. Затем, не узнав свой голос, выплюнул:
Не могу поверить... Как же крупно я ошибался.
Верно, глухо отозвался Тавос. Все мы время от времени ошибаемся. Такова жизнь.
Содал жадно вглядывался в лицо покойника, пытаясь осознать, где и как он допустил ошибку. Почему сразу не понял, не увидел. Он настолько глубоко задумался, что едва не упустил момент, когда веки мертвеца дрогнули. Мономан еще был жив! Содал, охнув, повернулся к Тавосу, собираясь сказать ему, чтобы он быстрее прирезал некроманта, пока еще есть время... но натолкнувшись на хмурый взгляд пожилого вояки, подавился словами. Слишком уж хмурый взгляд.
Все мы ошибаемся, чародей. Все.
В следующую секунду тяжёлый кулак Тавоса врезался в его висок. Земля резко прыгнула на Содала и он провалился во тьму.
***
Содал с трудом поднял веки, сощурился от режущего глаза света. Руки отекли, болезненно вздулись и вскоре грозились отняться. Вокругтумбы, инструменты, еще один стол. Чародей попытался понять, где находится, увидел рыжие волосы, и всё вспомнил. Он висел прикованный к вертикально поднятому столу, на месте Мезина. РядомНалли, её стол развёрнут почти спиной, видно лишь свесившуюся на грудь голову. Мастера наук нигде не было, впрочем, как и трупов солдат. Видимо, их уже оттащили. Лишь по полу, в другой зал, тянулись кровавые следы. Содал попытался позвать девушку, но пересохшее горло смогло издать только хрип. Чародей сглотнул, попытался снова. На этот раз ему удалось выдавить несколько слов, жалким и тихим голосом:
Налли... ты меня слышишь?
Тишина. Девушка не двигалась. Сердце Содала упало.
«Что же делать? подумал он. Надо выбираться... но как? Надо попробовать... придумать что-нибудь... что угодно...»
Содал попытался зачерпнуть глоток Силы из Стамноса, но наткнулся на невидимую стену. Он больше не чувствовал своего дара. Лишь сводящую с ума пустоту. Страшное ощущение, жуткое. Как будто тебе отрезали руку, но всё еще кажется, что она есть, что она шевелится, болит, чешется, отзывается на команды мозга. Чародей поднял голову и увидел на запястьях тёмно-серые браслеты с кривыми письменами вдоль обода, которыми он был прикован к столу. Круадий. Сплав железа с примесью особого металла, который блокирует связь носителя с магией. Никакие чары не смогут пробиться сквозь круадий. Значит дело совсем дрянь. Но всё же нельзя сдаваться! Содал дёргался, рычал, пытался вырваться и всячески боролся с пленом, пока силы его не оставили.
Молодой человек, прошелестел откуда-то из темноты хриплый, низкий голос. Меня поражает ваша жажда жизни. Она столь... прекрасна своей искренностью... своей страстью, и отчаянием.
На свет, подволакивая ногу, вышел Дован вар Дан. Он кутался в тёмный длинный балахон, опирался на трость, капюшон скинул. Обожжённая голова с редкими пучками обгоревших волос выглядела ужасно. Лицо, в ожогах и чёрных пятнах перекосило, губы полопались, левый глаз смотрел в сторону, отдельно от соседа, одна щека обвисла и опустилась. Выглядел барон, как ходячий мертвец, что было недалеко от истины.
Потрепали вы меня сильно, заслужили уважения, проскрипел он, остановившись у Налли. Попасть с такого расстояния, да еще и так быстро создать чары, что я даже не успел защититься... красиво, ничего не скажешь! Жаль, что консул, а не боёвик, верно?
Содал стиснул зубы, решил, что не будет отвечать, не даст ему увидеть страх в своих глазах, даже перед неминуемой гибелью.
Хорохоритесь? Хорошо. Не люблю, когда мужчины начинают ныть и размазывать сопли. Нет хуже зрелища, чем обмочивший портки мужлан, который лебезит и призывает к милосердию, тфу! Все рано или поздно умрём. Так чего позориться, когда наступает час расплаты?
Содал вновь не ответил. Ждал. Честно надеялся на чудо, впрочем, понимая, что его скорее всего не произойдёт. Барон стоял перед Налли, смотрел на неё, покусывал губы. У Содала сжималось сердце. Наконец, Дован произнёс:
Хорошая девочка. Умная, покладистая, тихая. Смелая! Не то, что её дядя... тот перед смертью обделался, да визжал, как свинья. Я думал, не выдержу этих воплей, удавлюсь.
Содал опустил взгляд, увидел запёкшуюся лужу крови под своим столом. Тело покрылось мурашками, внутри всё заледенело от ужаса.
Забавно, не правда ли? продолжил рассуждать некромант. Мезин являлся трусом и размазнёй, но питал ненормальный интерес к покойникам. Особенно к тем, кого зверски истерзали. А его брат, Хагольд, наоборотмужчина был крепкий, из жёсткой, несгибаемой стали, но когда людей кромсал и резал на части, каждый раз блевал и ныл, что девка. Иной раз так, извиняюсь, обрыгивал материал, что с ним потом работать было просто невозможно!
Содала трясло крупной дрожью. По лбу стекали холодные капли. Сердце, казалось, сейчас вырвется из груди.
Мне Тавос рассказал о ваших догадках по поводу моего сына. Знаете, что хочу сказать? Браво! Действительно поражает то, как вы, сумели докопаться до истины. Ваш вывод был абсолютно верным, от начала до конца: и Печать разглядели, и про кровное родство братьев и девушки догадались, и уличили разбойников в пособничестве, и даже про смерть крестьянина прознали, уже почти покинув мои земли. Единственное, в чем просчитались, так это в подозреваемом. Рано моему сыну еще овладевать семейным искусством. Но, когда-нибудь придётся, как и мне однажды пришлось. С Тавосом, правда, тоже просчитались. Он вообще-то муж крепкий, сильный, не страдает излишними моральными дилеммами... идеальный солдат! Лишь один изъян у него имеетсяслабость к маленьким деточкам. К мальчикам и девочкам. Но, куда уж мне его осуждать, верно? Вот я и не осуждаю. А вместо осуждения, время от времени, даю ему то, чего так желает его грубое, солдатское сердце. И он отвечает мне верной службой. Но, вам откуда было знать об этом. Так что не корите себя. Это даже за ошибку нельзя считать. Просто неудачное для вас стечение обстоятельств.
Барон провёл сухим и костлявым пальцем по щеке Налли, откинул прядь, всмотрелся в бледное лицо.
Девочку правда жаль. Вот, не хотел я её трогать! Но тут вы подвернулись... заинтересовались ею... да еще Мастер наук, позорный, позвал её к себе, в неподходящее время. Пришлось бедняжку прихватить. Если бы не всё это, клянусь, оставил бы в живых.
Отложив трость, он закатал рукава балахона, взял с тумбы тонкое лезвие, поднёс к груди девушки. Содал хотел крикнуть, издать хоть какой-нибудь звук, сделать что угодно, что могло бы остановить барона, но из горла вырвался лишь сип. Тем временем Дован уже приступил к делу: быстро и умело надрезал, отложил лезвие, взялся за расширитель. Когда грудина Налли, под воздействием сложного механизма, сухо треснула, Содал не выдержал и разрыдался. Он плакал и плакалказалось бы, слёзы были бесконечны, как бескрайний и холодный океан, но затем и они иссякли. Осталась лишь пустота, безразличие и едва заметная дрожь.
Барон закончил, подошёл к чародею, пихнул ему что-то под нос. Из-за опухших век и помутневшего зрения, Содал сначала не понимал, что именно держит Дован. Но, когда в глазах прояснилось, он увидел окровавленные по локоть руки и... вырезанное сердце. Обвитое венами, в красной, сверкающей на свету, жиже, оно еще минуту назад билось. В катакомбах было холодно. Сердце Налли исходило паром. Барон усмехнулся и принялся отрывать куски жёлтыми зубами. Жевал долго и тщательно, проглатывал и вгрызался вновь. Содал не удержался, выблевал себе на грудь.
Вот и всё, улыбнулся измазанным ртом, барон. Мерзко лишь поначалу. Но после третьего начинаешь втягиваться. С пятым даже вкус уже нравится. Искусство!
По.. чему...
Что?
Поче... му... вы не... умерли?
Ах! Я честно ждал, что вы зададите мне этот вопрос, молодой человек. Вы ведь знакомы с некромантией? Учились противостоять Запретным Искусствам?
Содал едва заметно закивал. Во рту было горько. Кисло. Хотелось умереть, как можно скорее.
Посмотрим же, как хорошо вы усвоили материал, произнёс барон менторским тоном. Кем становится некромант, достигнув определённого уровня в познании Искусства Некромантии?
Ли...
Громче!
Личем...
Верно. Существом, перешагнувшим за грань смерти, но не умершим. А как можно убить лича?
Уничтожив его... филактерию... предмет, в котором... хранится часть его Силы...
Содал не знал, зачем он отвечает. Наверное, чтобы не сойти сума.
Блестяще! воскликнул барон. Вы действительно учились прилежно. Тело моё, конечно, потрепали, но, чтобы убить меня, этого недостаточно. У вас был шанс найти мою филактерию, но увы, вместо поисков, вы были заняты кувырканием с этой милой девочкой. Не могу вас обвинятьбыл бы я моложе, сам бы кувыркался, но, к сожалению, годы берут свое. Однако, я хочу поблагодарить вас, молодой человек.
Содал, находясь где-то на краю бездны сознания, ощущая смертельную усталость, апатию и близкое безумие, почему-то, всё еще говорил с мономаном. Сам не понимая, почему.
За... что?