Мужик, ты попал.
У меня дени есть,ответил водитель Ослика, не отнимая платка от лица.
Шо?
Говою, дени есть,повторил Томас, посматривая на Рому поверх батистовой ткани.
Деньги есть? Ты,дебил! Может у тебя второй бумер есть, и ты мне его дашь, пока я этот сделаю?
Томас промолчал, но тут вылез Сергеич и почти прокричал:
Он н-н-н-не вин-н-новат.
Вот уж какие Рома не любил разговоры, так про то, кто виноват, а кто нет.
Смехов лет с четырнадцати мысленно всех окружающих называл уродами. Этот титул носили мамамедсестра в стоматологии, дед, как писали советские бюрократы «ветеран ВОВ», младшая сестренка. Это ещё не всё. Уродами были родственники, знакомые, однокашники, учителя... Да что мелочиться? Почти все жители нашего Городка-на-Суше! Когда Рома ходил по улицам, то каждому в лицо (опять же про себя) шипел: «Урод!». И ему было начхать, какая внешность у тех, кто шел навстречу. Дело в том, что жить проще, когда всех считаешь уродами. Пусть у тебя не хватает соображалки быстро решать задачи, грамотно писать или знать, в каком году Дантес заколол Мартынова. Можно не слыть умникомэто не главное. Главноене быть уродом. Надо быть таким, как старший брат, друзья по двору, как Шварц или Слай. Надо быть настоящим крутым мужиком. И скажите, пожалуйста, спрашивал себя Рома, причем здесь виновен или не виновен? Если родился уродом, то ты по жизни страдалец и терпила. Уроды, они всегда... Ну, вы поняли.
Возвращаемся на место аварии.
А мне похер, кто в-в-вин-н-новат!ответил Хлеборез Сергеичу.Мне похер! Я сам решаю, кто виноват!
Кстати, у Ромы была не очень понятная привычка. Когда он «выяснял отношения», «вел базар», «перетирал» или просто поднимал на кого-то голос, то смотрел сопернику не в глаза. Он ухитрялся смотреть далеко в бок, так, что визави видел только вытаращенные белки глаз, краешек роговицы ну и мутный зрачок, нацеленный на Камчатку, но при том, все понимали, что Хлеборез смотрит как бы вперед. Зрелище было неприятное и из-за своей нелогичности жутковатое.
Мне похер, урод! Слушай, терпила...
Указательный палец Смехова пытался продырявить Томасу плечо. Кстати, вы заметили, что Рома уже не стеснялся своей привычки и научился говорить людям всю правду в лицо?
Из города ни ногой. Тебе повезло, что я спешу, но наш разговор ещё не закончился. Местный?
Да,ответил гость.Раньше на Шанхае жил.
Шо? На Шанхае? Ты откуда вылупился, огрызок? Шанхая нет уже лет двадцать. Как звать?
Томас. Я давно здесь не был.
Лучше бы ты, гад, и не появлялся. Мобила есть?
Да.
Рома чуть помедлив, достал из кармана трубку.
Диктуй.
Томас по памяти назвал номер. Смехов его набрал и дождался, пока в кармане брюк водителя «запорожца» не запиликала всем знакомая мелодия «нокии».
Будь на трубе. Третий раз повторяюиз города ни ногой. Даже не представляешь, как ты меня расстроил. А кто меня...
Томас кивнул. Именно в этот миг глаза Хлебореза встали на место и Рома, наконец, смог внимательней рассмотрел того, кто смел его расстроить. Перед ним стоял высокийниже, чем он, но всё же...худощавый, светловолосый мужчина за тридцать. Лица из-за платка не было виднотолько блестели зеленые глаза. Рома мог поклясться, что Томас смотрел не испугано, а наоборот, почти весело, с любопытством.
Томас и Хлеборез могли ещё долго играть в гляделки, но тут отозвался водитель «Опеля».
А нам с вами когда встретиться?
Роман нехотя повернулся, и все увидели, как изменилось его лицо. Выползла улыбочка, пухлые щечки округлились.
Я,Роман. Меня все тут знают, поэтому все решим полюбовно.
Смехов подал свою визитную карточку.
Вот координаты. Позвоните в понедельник, я с ребятами договорюсь о ремонте. Все сделают на ять. Будет лучше, чем было. В конторе на телефоне сидит обезьянка. Если надо, ответит, где я, и что я.
Водитель «Опеля» принял визитку. Посмотрев на свою машину, он покачал головой: если сравнивать с Осликом, могло быть и хуже... Достав из кармана брюк портмоне, вытащил из него свою карточку. Подавая её, сказал:
Тут мой телефон. Думаю, через неделю мы забудем об этом недоразумении.
Это я гарантирую,ответил Рома, пряча вздох облегчения.Виноват, за рулем осторожней надо...покосился на бумажку, где под именем был отпечатан крест....Василий Краснофф... Батюшка что ли?
Не батюшкапастор.
Брови Ромы полезли вверх.
Впервые вижу на улице попа, вот так без рясы, в джинсах и футболке.
Водитель «Опеля», сложив платок которым вытирал текущую из носа кровь, ответил с усмешкой:
У нас другая вера, сын мой. Мы рясу не носим.
Рома спорить не стал.
Ладно, потом поговорим, и за жисть, и за все дела...
Не поворачивая головы, обращаясь к водителю «запорожца», Смехов добавил:
А тебе, худой, желаю до завтра не болеть. Я тебе, так сказать, подписку о невыезде вручил. Понял?
Что Томасу оставалось делать? Он потер припухший нос и ответил: «Поня».
3 Первая улыбка
Как видите, Томас явился в наш городок с шумом, треском и битьем посуды. Скоро на перекрестке зевак стало больше, а действующих лиц меньше. После минутной растерянности неизвестно откуда набежала публика, стала охать, ахать, цокая языками, рассматривать водителей, покореженный металл, рассыпанные осколки стекла, масляные кляксы на асфальте. Пастор, почему-то не стал ждать милицию. Посмотрев на часы, он присвистнул, сел в машину и шустро укатил. За ним тут же, пугнув народ сигналом, последовал Рома. На перекрестке остались: массовка, Томас, Сергеич и... никем не замеченная владелица «хонды», хорошо сохранившейся, только чуть примятой спереди.
М-да,сказал Сергеич.Ну что, я пошел?
Удачи,ответил Томас старику и посмотрел на небо.
Над Донецким кряжем ещё висели, собравшиеся клином косматые накрахмаленные тучи, но с юга от Азова уже накатывала чернота. Поднялся сухой жесткий ветер-степняк и погнал пыль, песок, блестящую фольгу от конфет и смятые пачки из-под папирос. В это самое мгновение, не секундой раньше или позже, свершилось чудо. В гомоне и бесконечных вопросах: «Что случилось, а кто пострадал, а кого убило?»,заиграли небесные волшебные флейты и арфы, а им стали подпевать серены. Чудесные колебания воздуха сплелись в слова, а те, в свою очередь, в предложения. Именно так, в такой последовательности.
Милые мальчики, я так поняла, ни вас, ни вашу машину уже не спасти. Может, разлетимся как птички?
Вот какие были предложения, вот какие были слова. Женский голосок искрился и сиял майской радугой, звенел весеннею капелью. Он как бы предлагал себя, открывался, обволакивал, очаровывал... Томил, щекотал, разгонял кровь. Сергеич, на что мхом был покрыт с юга и с севера, остановился, обернулся посмотреть, откуда раздалось столь сладкое щебетание.
Перед Томасом стояла девушка.
Я знаю о каждом жителе нашего Городка всёдаже то, что они давно забыли. Люди у нас живут разныехорошие и плохие. Последних, конечно, большевсе мы ни без грехаоднако среди людского серого месива изредка попадаются личности, не вписывающиеся в понятия «добрыйзлой», «скупойщедрый», «белоечёрное».
Нашу новую знакомую звали Олесей. Леся была редкой загадкой, которую никому не суждено разгадать. Ведающая, а на самом деле не ведающая пределов своей силы, ловко балансирующая на грани греха и добродетели; мягкая, податливая, но когда ей надо, тверже титана. За такими девушками из Красной книги любопытно наблюдать. С виду не красавица, внешностьна любителя. Посмотришьхороша, а потом, при другом свете, и под иным ракурсомнет, не очень. Худенькая. Невысокая. Непослушные волосы скорее светлые. Нос вздернут, глаза сияют, как детский праздник; ресницы слишком длинные и острые, губы тонкие, насмешливые, это чувствуется. Что-то в облике Леси невольно вызывало неуютность. Это, как навязчивая мелодиянравится, но в какой-то момент начинает раздражать... Олеся особенно хороша была по вечерам, когда её щеки целовали лучи умирающего солнца, а вьющиеся волосы гладил степной ветерок... Посмотришьтю!да вроде всё на месте! Так что же нас раздражало?непонятно... Личико премилое, забавное, даже очаровательное. Мягкий излом губок волнует предвкушением поцелуя. Небольшой носик гармонирует с большими рысьими глазами, только цвет не золотистый, а ярко-ярко-голубой. Но главным козырем Леси была не внешность. Вот чем её наградила природа, так это голосом. Он у Леси-Олеси был волшебным. Стоило мужчинам услышать девушку на улице, тут же они бросали своих жен, беседы о политике, футболе и поворачивали голову на неземные, доносящиеся неизвестно откуда звуки. Им до рези в животе хотелось взглянуть на источник мироточащий вербальным блаженством. Олеся не просто произносила слова, она вокруг себя укрывала всё каким-то невидимым магическим туманом, наполняла эфир тревогой, томлением, даже пороком. Мужчинам вдруг казалось, что вот с ней-то, обладательницей этого голоса, у него обязательно всё получится. Вот уж кто-кто, а эта девушка любит пошалить, побаловаться, поиграть в школьницу-недотрогу. Ей-то, скорее всего, нравится когда её нежно шлепают по попке... И всем мужчинам вдруг хотелось подойти, расшаркаться ножкой, завести беседу о пустяках, спросить телефончик. Это желание возникало из ниоткуда и, как по мановению волшебной палочки, заставляло потеть ладони и наполняло чресла теплотой. Дыхание учащалось, железки сокращались. Даже если Олеся исчезала из вида, в головах мужчин ещё долго гуляло эхо её чарующе-капризного голосочка. Она, конечно, знала о влиянии на мужчин и неоднократно пользовалась этой силой, но чаще всего забывала о своём талантеразве мы ценим то, что нам легко дается? Так и сейчас в её голосе не прозвучали расчетливые нотки девушки, желавшей отвязаться от владельца разбитой ею машины, а наоборот, было слышно участие, даже жалость. И эти краски сострадания, тревожные оттенки, разнесли радужную негу на пару десятков метров вокруг, заставив праздную публику на секунду замолчать.
А в какую сторону вы прикажете мне лететь?спросил Томас, вежливо улыбнувшись.
В любую сторону, лишь бы подальше отсюда,вздохнула девушка.Могу подбросить, если по пути.
Странно, но машина Олеси если и требовала ремонтато только косметического.
По пути разберемся,ответил Томас, и посмотрел на ещё теплую груду металла, бывшую когда-то «запорожцем». Подойдя к бедному Ослику, он с трудом вытащил из смятого салона старый ещё советских времен вылинявший на солнце рюкзак. Как только Томас сел в «хонду», Леся так резво взяла с места, что пассажира откинуло назад на спинку кресла. Не пришлось дверь закрыватьсама захлопнулась.
Поехали.
Когда пауза стала затягиваться, Томас спросил:
Как вас звать?
Леся. А вас?
Томас.
А по фамилии?
Зачем официально?
Привычка. Не доверяю именам. По жизни не встречала ни одного славного Славика и костяного Кости, а вот весёлую Хохотухину и врача Коноваловабывало... И поверьте, гинеколог из него, мягко говоря, как из дерьма свая.
Томас поджал губки, чтобы не рассмеяться.
Мягко говоря...зачем-то повторил он.
Помолчали.
Олеся не сводила глаз с дороги даже не пытаясь рассмотреть своего пассажира, а Томас, наоборот, внимательно изучал её профиль.
У меня фамилия хитрая,сказал он, наконец.Редкая. Рокоцей.
Олеся уважительно взглянула на пассажира и произнесла с расстановкой, словно пробовала буквы на вкус:
То-мас Ро-ко-цей. Благородно. Граф Рокоцей или виконт. Карты, дуэли. Вы нерусский?
Благородный гость Городка ответил с усмешкой:
По семейному приданию корни моей фамилии идут от князя Трансильвании Ракоци. Папа был поляком, что недалеко от тех мест. Дед, насколько мне известноя могу ошибаться, так как с ним не виделсяносил фамилию то ли Ракоцюк, то ли Ракоцей. Вышло так, что папаня переехал под Псков и его там местные паспортисты переделали. «А» упало, «цюк» пропало. С этим и живу.
У моей подруги схожая история была,подхватила Олеся.Фамилия еёКрасноперова. Замуж выходила за Фурдыка, но в ЗАГСе перепутали паспорта и обженили её на дружке.
Олеся подняла руку, мол, рано смеяться.
Это ещё не всё. Фамилия дружкаЛядский, а бабульке, которая заполняла бланки, что-то привиделось такое, что она впереди фамилии пристроила букву «Б».
После секундной паузы Томас расхохотался так, что затрепыхалась ароматная елочка на зеркале заднего вида.
Правда-правда. Я не врутак и было,Олеся тоже смеялась, хоть эту историю рассказывала не первый раз.Потом ей пришлось целый месяц быть замужем за незнакомым человеком, да ещё с такой вот интересной фамилией.
Добрый заразительный смех сближает. Только что не знали с чего начать, как себя вести, но стоило посмеяться, тут же появились темы для разговора.
Жалко?
Что?
Говорю, машину жалко?
Славный был Ослик,кивнул Томас.Успел привыкнуть.
А почему «Ослик»?
Томас махнул рукой.
Не берите в голову. Это моя давняя привычка. Привык путешествовать налегке, но если привязался к чему-то, то... Вот у меня в сумке лежит фляга. Старая, помятая, поцарапанная. Видела такоена двадцать романов хватит. Я её называю Клавой. Она моя главная подруга во всех странствований. А раз так, то не может быть обычной тарой для воды или ещё чего-нибудь, компота там или кваса.
Услышав Лесин смешок, Томас обернулся.
Что такого я сказал? Не шучу, просто... От спиртного не отказываюсь, но печень... Раньше выпивал, и много, потому как мне нравится состояние опьянения...
А сейчас?
Что?
Бывает?
Томас правую ладонь положил себе на грудь, а левую, насколько позволила крыша машины, поднял вверх.
Клянусь, последние пять летсухой.
Это срок.
Ну, а если вернуться к началу нашего разговора, отвечу: вот сейчас мне машину жалкорезвая была.
Ага,согласилась Леся.Я почему за вами увязаласьобгонять не люблю, а тут, думаю, старичка обойти не грех. Но стоило прижать, так и вы тоже. Меня даже где-то задело.
Леся вдруг испуганно скосила глаза.
Не стоило мне этого говорить...
Почему?
Ну, ведь я была последняя, значит, вся вина на мне. А тут... вас Рома схватил... Когда выходила, думала, начнут на меня все кричать, а вышло по-другому. Словно я пустое место.
Можно подумать, вы расстроились,усмехнулся Томас.
Нет, но все это как-то ненормально, что ли... Вы не находите?
Томас решил сменить тему.
Вы знаете этого здоровяка?
Рому?
Да.
А кто его не знает? Важный бычок. Не повезло вам.
Что, с заскоком?
Не знаю. Связываться с ним охотников мало, но я не слышала, чтобы он занимался беспределом. Поговаривали всякое... Не думаю, что это правда. Откупные назначит и всё. Знаете закон дороги?
Какой?
Ну, если машина стоит десять штук баксов, то в заначке надо иметь ещё столько же. Если двадцать, то, значит двадцать.Об этом говорил мой...тут Олеся сделала еле заметную паузу,...приятель.
Первый раз о таком слышу.
У вас деньги хоть есть?
Деньги не проблема,отмахнулся Томас, рассматривая пролетающие за окном витрины, пешеходов, стаи воркующих голубей.Мне показалось, Роме надо что-то другое...
Может быть.
Олеся посмотрела на Томаса. Она могла похвастаться, что сидящий рядом с ней мужчина меньше всего напоминал человека, который только что чуть не погиб. Ленивая полуулыбка, хитроватый прищур глаз. Да и развалился он в кресле, словно ехал на пикник. «Странный типчик»,подумала Леся. И тут же себя одернула: «А мне-то какая разница?».
4 R.I.P.
Да, а что же сталось с Осликом? Все-таки зря пастор беспокоился. Ребята в синем, конечно, прибыли, но минут через сорок посла аварии. Они бодро выскочили из «жигуленка». С любопытством осмотрев кучу битого железа и тормозные пути, заглянули под капот. «Запорожец», кстати, оказался без номеров. Кто-то искал свидетелей. Такая прыть да пораньше. С приездом милиции площадь, словно по команде, опустела.
Когда осмотр был завершен, гаишники пригнали кран, грузовик, и забросили железяку в кузов, чтобы отвезти в неизвестном направлении.
R.I.P. Ослик...
5 Хвост на бок
...и всё равно, так неудобно получилось. Виновата по уши, засмотрелась и чуть людей не покалечила. Я как увидела, что сталось с вашей машиной... Капец! Всё, амба,убила! А тут двери отваливаются, и вы такие с дедом выскакиваете, как эти... Потом Рома с глазами бешенными. Я из огня да в полымяни слова сказать не могу. Думаю, сейчас бить будете...
Томасу было видно, что Лесе не по себешутила, поддерживая беседу, улыбалась, но как ни стремилась казаться веселойне выходило. Разговор всё равно завершался паузой. После очередного молчания девушка вдохнула побольше воздуха и спросила:
Я могу как-то компенсировать материальный ущерб?
Она вдруг улыбнулась так, как могут улыбаться только по-настоящему провинившиеся женщины.
Томас не стал отводить глаз. Тихо ответил:
Я проголодался. Если накормитепретензии снимаю.
Девушка хмыкнула и кивнула, как бы говоряя вижу, что эта просьба не так проста, как кажется, все понимаю, но вынуждена принять правила игры.
Договорились. Какие заведения предпочитаете?
Не знаю, я в Городке давно уже не был. А вам где нравится?
Можно в «Чин-чин», я там часто обедаю, но раз такой случай, то поедем...сделала паузу,на площадь, в «Монако».
Не слышал.
Ресторанчик. Мой знакомый держит. У меня там кредит.
Ну-у-у, раз так, то на площадь,улыбнулся Томас.
Это правда, у Олеси в «Монако», как и во многих других местах, был неограниченный кредит. Все знали, что дама с деньгами: сегодня пустозавтра обязательно густо.
Но причина не в этом. Лесю любили. И не только за её волшебный голос.
Ресторанчик, в который прибыла парочка, можно назвать семейным. Людей немного, тем более с утра. Полумрак, тихая музыка. Здесь всегда стоял запах «а-ля пятница вечер»когда аромат кухни смешивается с дымом сигарет и тонкими сизыми нитками, струящимися вверх от китайских пахучих палочек. На правах хозяйки Олеся заказала себе мороженое и кофе, а пострадавшему первое, второе и компот в виде окрошки, пельменей с маслом, овощного салата и графинчика с томатным соком. Сделав заказ, девушка ушла в уборную, а Томас, дожидаясь официанта, стал разглядывать свое отражение в хромированной лампе. Лицо из комнаты смеха его особо не разочаровалонос хоть и имел на кончике красную точку, но выглядел вполне прилично.