Петр Ингвин, Светлана МакароваВ чем сила, брат?
С оружием к вождю нельзя. Лук с тесаком пришлось оставить, и Энт ощущал себя голым, когда запирал лачугу. Людской поток подхватил его, толпа стягивалась к княжескому замкуоблезлому вагону с решетками вместо стекол.
Полинялый ковер, что заменял двери, сдвинулся, страж посторонился. Из тьмы появился князь. Калашсимвол властипокачивался на груди, из-под бровей сверлил настороженный взгляд. Заполненная площадка перед вагоном притихла. Так стая волков присмирела бы, почуяв вожака. Ловец по кличке Рыжий, главный конкурент Энта, заговорил:
Добрый князь, вылазка удалась. Он резко поднял на ноги молодую женщину в обносках. Взял шатунов на границе с Лесными Землями.
Энту шатунья понравилась. Высокая, ладная. Приодеть, отмыть и причесатьвзбесила бы местных девок. Бросились в глаза пухлые губы и родинка на виске. На скуле бурела кровавая коркаРыжий постарался при поимке или по дороге. Женщина прижимала к себе ребенка лет пяти в капюшоне.
Мелкого покажи, распорядился князь.
Шатунья замешкалась, затравленный взгляд метнулся с вождя на окружающих. Капюшон с ребенка резким движением сорвал ловец. Передние ряды отшатнулись, тесня остальных, кто-то грязно выругался.
И не сожрешь. Князь плюнул под ноги. Рыжий, сожги эту тварь, пока не заразились.
Толпа расступилась, и Энт наконец разглядел ребенка. Он поморщилсяв далеком детстве видел таких. Проснулось забытое чувство омерзенияплечи передернулись, по спине словно протащили колючку.
Переносица вдавлена, вокруг маленьких косящих глаз толстые складки, низкий лоб под странным углом переходит в затылок, а в уголках рта, открытого в идиотской улыбке, пузырится слюна
Как простуду, такое не подхватить. В прежнем мире это знал каждый, но за двадцать лет укоренилось: непохожее на тебяопасно. Это суеверие спасло много жизней, губя не меньше, но гибли чужие, а выживали свои. Итог всех устраивал.
Добрый князь, мой сын не заразен, я не стала такой же! Шатунья, как могла, закрыла ребенка собой. Пощадите!
Ее глаза не косили, нос был с едва заметной горбинкой, тонкие пальцы гладили сальные патлы уродца. Князь не шелохнулся.
Нельзя оставлять! крикнули из толпы. Сожги обоих!
«Даун», всплыло у Энта нужное слово. Так их звалинепохожих на прочих, с пустым взглядом и вечной улыбкой младенца. Надежды шатуньи не оправдаются. Могут оправдаться, но ненадолгооднажды ночью кто-то не вытерпит и восстановит порядок.
Женщина всхлипнула, грязь на ее щеках прочертили светлые дорожки. Энт не выдержал.
Я встречал таких, бросил он в повисшую тишину. Может, и меня сжечь? Рыжий тоже знает, что к чему, вот и подумайтепривел бы он домой смерть?
То, что об этом знает и князь, лучше не упоминать, но кому надо, тот услышал. Их осталось трое из стариков, умеющих выживатьЭнт, Рыжий и князь.
Стариков? Слегка за тридцать. В новом мире редко доживали до сорока. Естественный отбор.
Энт поймал взгляд шатуньиблагодарный и умоляющий. Она видела в нем защитника. Энт отвернулся. Женщина ошиблась. Он за справедливость, но не против князя.
По-звериному втягивая воздух, князь молчал. Избавляться от выродка бессмысленно, рабыня превратится в лютого врага или в безжизненную аморфную массу, это понятно любому.
Он не будет обузой, тихо начала женщина. Нам хватит самой малости. Я отработаю. Он добрый, ласковый, терпеливый. Подрастеттоже будет работать, а пока может развлекать. Он поет и танцует
Энт покачал головой: зря она. Пока уродца не видят, есть хоть какая-то надежда. Если же вывести перед всеми
Я решил, заговорил князь.
Лицо женщины побелело, руки опустились.
Первую неделю шатунья живет у меня, затем по жребию. Днем будет готовить для стражи, первой пробовать и разносить на посты.
В другой ситуации Энт непременно кивнул бы. Хороший ход. Там, где завистливый ближний подложит свинью, зависимый сделает на совесть. Князь со своей сворой выиграют. А женщина? Для нее это не милость, не уступка, это каторгажуткая, изнурительная, бесконечная. На постах скучно, чужаки незаметно не подберутся, им неоткуда взятьсяплемена сидят на источниках воды, а до ближайшего, в Лесных Землях, трое суток пути. Только если одиночки-шатуны забредутиз тех, что совсем жизнью не дорожат.
Выродка поселим в одной из клеток, ключи у ловцов. Князь опустил взор на шатунью. После работы можешь навещать, убирать и кормить.
«После работы!» Ни Энт, ни прочие ловцы не поднимут задницы, чтобы переться к расположенным на окраине клеткам со скотом и добычей бесплатно. Отработка станет постоянной, кошмарнескончаемым.
А шатунья улыбалась. Энт вздрогнул и протер глаза. Не привиделось. Спятила? Не понимает?!
Женщина понимала все. Она смотрела на ребенка, на умиротворенном лице сияла счастливая неземная улыбка.
Энт не понял, почему задрожали руки, защипало в носу, а в горле возник странный ком.
Уснуть не получалось. Мысли наглыми насекомыми лезли в голову и покусывали изнутри. Главный вопрос в любом деле«Поможет ли это выжить?» Утвердительный ответ снимал ответственность и устранял угрызения совести. Шатунья в систему не вписывалась. И не давала покоя улыбка на лице, обращенном к сыну-уроду. Стоило прикрыть веки, и выражение мадонны, со вселенской любовью глядящей на божье дитя, как наваждение вспыхивало перед глазами.
В мире после катастрофы желания просты: выжить и, если повезет, продолжить род. «Женщинавещь, слабакеда, больнойбеда», главный закон выживания. Каким-то чудом шатунья с ребенком оставили естественный отбор в дураках. Опыт ловца говорил: сила не в том, что выглядит силой, силато, что побеждает. Энт ворочался на постели из тряпья, глядел сквозь сгущенный сумрак на стены из фанеры и вновь задавал себе один и тот же вопрос из прошлой жизни, когда его звали Антон, а люди не ели людей: «В чем сила, брат?»
Ответ лежал на поверхности. Энт поднялся, собрал все ценное и выскользнул из лачуги.
Перед вагоном дремал стражник. Энт потряс его за плечо. Нельзя убивать спящего, он обязательно вскрикнет.
Нож привычно и легко вошел в сердце. Труп остался приваленным к стенкедля окружающих страж продолжал нести службу. За сдвинутой завесой ковра слышались два дыхания. Оба ровные. Перешагнув растяжки и простенькую для опытного ловца западню, заголенищным тесаком Энт полоснул князя по шее.
От хрипа и бульканья лежавшая рядом шатунья проснулась. Энт зажал ей рот.
Ты шла в Лесные Земли? тихо спросил он.
Испуганные глаза над ладонью медленно моргнули.
* * *
Новый день они встретили в степи. В сиянии рассветных лучей Энт любовался сильной поджарой фигурой спутницы. Губами. Родинкой на виске. Суровым взглядом. А перед глазами стояла улыбкаполная любви в момент, когда другие кричали бы от ужаса.
Женщину звали Мия.
Папа? ударил по ушам чуть хрипловатый детский голос.
Энт вздрогнул, взгляд метнулся к источнику звука, но сбился, будто подстреленный. Пересилить себя не удалось. Ребенок внушал отвращение на уровне инстинктов.
Помолчи, милый. Мия опустила глаза. Этот хороший дядя отведет нас в Лесные Земли.
Хороший дядя?!
«В чем сила, брат?»вновь всплыло в мозгу.
Голова повернулась чуть не со скрежетомЭнт все же заставил себя посмотреть на ковылявшего коротконогого уродца.
Маленькие глазки в мерзких складках. Открытый рот. Жуткая плоская переносица. Энта передернуло.
И вновь: пухлые губы. Родинка. Но главноеулыбка, о которой не забыть. До вчерашнего дня Энт представить не мог, насколько самоотверженной бывает любовь. Просто не знал любвинастоящей. Если все получится, и эта женщина будет так же сильно любить пусть не его самого, но хотя бы их будущих детей Этого достаточно для счастья. И тогда
Тогда, возможно, и он научится любить.
Энт остановился. Сердце бешено колотилось, во рту пересохло.
Мия с сыном повернулись к нему. На этот раз взгляд Энта не отскочил, а протянутая рука приняла в себя маленькую ладошку.
И ничего страшного. Просто рука ребенкатеплая, почти невесомая, беззащитная.
Просто. Рука. Ребенка.
«В чем сила, брат?»
Он крепче сжал руку мальчишки.
Мама не права. Энт помедлил и твердо завершил:Папа.