Да жизнь в городеу нее свои особенности. Почему-то нельзя плевать под ноги, нельзя швырять банановую кожуру на пол, нельзя скрести грязные потрескавшиеся пятки о край скамьи, нельзя при всех стричь ногти на ногах, роняя почерневшие обрезки под табурет сложно было привыкнуть поначалу. Повезло, что всем, кто претендовал на звание воина, сначала приходилось не меньше двух лет провести в обсерверах. Из шести-семи таких вот новичков сколачивали бригаду наблюдателей, на всех давали два-три старых огнестрела или арбалета, может, добавляли еще пару луков, столько же копий или тесакови вперед. Маверик был только рад: лесродная стихия, куда приятней ходить по мягким тропам и присаживать погадить там, где душа хочет, а не на нагретый чужой потной жопой унитаз. Сел ветерок щекочет яйца. Радостно сбегаются на запах жратвы всякие жучки, морщит нос вдалеке охотящаяся лесная кошка вот она, жизнь! Вот настоящий кайф от опорожнения! А сидеть в вонючей комнатенке носом впритык к двери эх этих долбанутых городских не понять при всем желании.
Что еще знал Маверик?
А почти нихрена. И как всегдадохрена. Но больше по мелочи.
Вся эта кодла целиком проживает в небоскребе. Это крепость. Все окна на первых пяти этажах заложены кирпичом и массивными бетонными блокамиблаго строительного материала вокруг море. Из лифтов работает только один, причем останавливается всего на трех точкахпервый этаж, шестой и шестидесятый. Хотя, есть еще дополнительный грузовой лифт, но он опускается лишь до пятидесятого этажа, а оттуда поднимается прямиком на крышугде сад и огород. На этом лифте возят смешанное с листвой перепревшее дерьмо, что стекает с канализации как раз на пятидесятый этаж, превращенный в отстойник. Запаха, кстати, нетконсильери опять же постарался, там сооружены огромные закрытые чаны, есть различные датчики. Хотя кто-тоуж не вспомнитьсказал, что все это и раньше существовало. Было здесь еще до прихода Короля Джакомо с кодлой. Они просто все это восстановили и снова запустили всю систему. И этот «кто-то» о! это же был Сюзрес! Сюзрес Чирь! он и рассказал шепотом и по секрету, что тут все было в отметинах от крупнокалиберного оружия, имелись и следы взрывов. А еще повсюду валялись костичеловеческие. Тоже со следами пуль, осколков, просто сломанные, порой со сплющенными черепами, раздавленным крестцами полная жуть, короче.
Так что прежних жильцов небоскреба убили много лет назад. А новое племя вселилось на все готовенькоепросто отремонтировали чуток.
Все молчали, стараясь не упоминать эту тему, каждый день охотно отправляясь по заданию консильери на поиски оружия в заброшенном мегаполисе, а также стаскивая кирпичи, тяжеленые блоки, глину, арматуру и прочее, для укрепления заслонов нижних этажей.
Да все молчали. Но все зналидаже живущие вокруг города дикие племеначто однажды сюда явится он
Кто он?
Тот, кто уже приходил сюда в тот роковой день. Тот, что вынес к гребаным чертям весь сучий небоскреб. Тот, кто убил всех. Тот, кого просто невозможно прикончить
Так кто?
Ну он ассасино ди ферро силенсиозо
Стальной убийца-молчун
Че, мля?
А то!
В этот момент Маверик оживился, засверкал глазами, бурно зажестикулировал.
Его видели многие! Он сам слышал о нем уже давноему рассказали о страшном убийце чуть ли не на второй день после того, как он впервые пробудился в родном племени, ничего при этом не помня.
Еще бы!
Только назвали его иначе, дав ему два идеально подходящих имени.
Каратель. Или жежнец Матери.
Он приходит по душу тех, кто нарушает табу. И одно из самых страшных нарушенийжизнь в заброшенных городах! Ладно, если тебя там застала непогода или туда тебя загнали хищникибывает. Но если ты там остался жить в этих заброшенных проклятых каменных коробках, в этих уродливых останках кошмарного темного прошлого то, значит, ты пошел по пути тех, кто пытался убить этот мир тех, кто однажды пытался убить Мать И, стало быть, однажды по твою душу придет онстальной жнец.
То естьэкзоскелет? Боец в экзоскелете? Или внутри шагохода? Кто придет?
Да. Когда Маверик был дикарем, он представлял себе стального великанакак из сказок. Но оказавшись в Небесной Башне, чуток подучившись, увидев собранные мертвые куски экзоскелетов и послушав новых товарищей, он понялжнецом является очень умелый боец в экзоскелете. Именно его отправляет Мать покарать нечестивцев, вставших на ложный путь.
Этот никогда не говорящий ни слова воин появляется внезапнои сразу же начинает стрелять, убивая всех до единого. Убив жеуходит и исчезает. Никто не знает, откуда он приходит. Никто не знает, куда он уходит. Но это шагающая смерть
Дерьмо. буркнул я, проскальзывая в узкий проем на месте задней калитки. Если эти хренососы приняли Каппу за сраного жнеца хотя он вроде не молчал
Еще Каппа наверняка вспоминал мое имя. А, может, даже, так же, как и я, сумбурно помнил, что оказался снаружи не одинбыл с ним и «любимый» командир.
Дерьмо снова передо мной лицо узкоглазого молодого ушлепка с мечом архаичный образ в ультрасовременном обрамлении давным-давно умершего прошлого.
Остановившись, я вскинул лицо, уставился в безмятежное синее небо, чуть испачканное белой краской зыбких облачков. Невероятно
Все же удалось? пробормотал я, жадно осматривая небо. Удалось?
Ни единого самолетного следа. Ни единой дирижабля. Никаких воздушных байков и машин. А ведь в прошлом вверх не было смысла смотретьты бы видел лишь зеленоватую черноту вечных туч и бесчисленные яркие искорки воздушного транспорта. Того транспорта, что можно различить невооруженным взглядоми только под облаками. А выше? Там уже своя элитная житуха. Небесные острова с фильтруемой и сгущаемой чистейшей атмосферой. Величаво плывущие стратосферные дирижабли с вечно снующими по их обшивке мелкими дронами, беспрестанно счищающими все налипающую и налипающую грязь загаженных небес. Огромные воздушные заводыноу-хау, что позволило защитить планету хотя бы от части промышленных ядовитых отходов, ведь эти фабрики выплевывали их прямиком в космос, отправляя к охреневшему от такой наглости солнцу. Наше светило можно понятьоно нас греет, дарует жизнь, а мы ему даже не плюем, а, можно сказать, дерьмом в лицо швыряемся. Но это, конечно, лирика плачущих запрещенных поэтов, что вечно ныкались в заброшенных местах планеты, которые уже были непригодны для жилья. Там, в мелких и кое-как герметизированных жилищах с дерьмовыми воздушными фильтрами и еще более дерьмовой водой с поразительным кобальтовым отливом, эти поэты регулярно выходили в сеть с помощью накрывавшей весь наш мир сетью спутникового интернета и, глядя сквозь мокрые стекла на умирающую планету за окном, выли протяжные тоскливые песни в сетевом эфире, проклиная всех и вся, ностальгируя по прошлому и мечтая о том дне, когда все наконец просто сдохнут, даруя шанс миру породить новую жизнь, что не будет похожа на поганых людишек, срущих под себя и плюющих в благословенное солнце
Никто не слушал этих поэтов. Но все удивлялись их живучести. Удивлялись тому, что в пропитанных ядом зданиях, вздымающихся над вторгшимся океаном, упорно цепляются за жизнь те, кто вроде бы громогласно объявляют всему миру о своем желании умереть. В этом и был их резон селиться в таких заброшкахэта добровольная робинзонада на руинах мира привлекает хоть какое-то внимание. А им это внимание было очень нужно. Они жаждали его
А чего тут удивительного?
На самом деле эти фальшивые оракулы, лживые предвестники, ужасные поэты и никчемные писатели с токсичной депрессивной прозой, просто возомнили себя теми, кто может нести истину народу, теми очередными тупоумными ушлепками, что посчитали себя учителями, способными открыть глаза людям, навязывая им непрошенные истины, навязывая им собственное уродливое видение мира, выставляя врагами тех, кого ненавидели сами, заставляя мерзкое личное мнение становиться не менее мерзким общим а на самом деле они были обычными никчемными паразитами и не забывали вовремя наведаться на сетевой портал проклинаемого ими государства, чтобы получить социальное пособие.
Как только стало ясно, что миру приходит конецнастоящий, а не выдуманныйвсе эти ублюдки моментально исчезли из сети, перестали ругать свои страны, перестали требовать восстания. Нет. Покинув свои логова, они ринулись выбивать себе местечки в искусственных мирах. И эти места они требовали с яростью и звериным рыкоммы граждане сего славного государства! Мы имеем право! Мы имеем право на жизнь!..
Почему я вспомнил о них?
Да потому что, с трудом оторвав взгляд от безмятежных мирных небес, я увидел полускрытую растениями фреску, прикрытую от дождей выступающим мраморным козырьком. Несмотря на прикрытие, время не пощадило картину, но я разглядел достаточно, чтобы понять, что уже видел подобные граффити, полотна, фрески и даже барельефы ранее. Кто-то в рваной одежде, с разорванным на лоскуты неопределяемым флагом над головой истошно кричит с крыши брошенного грузовика, обращаясь с яростью к бредущим мимо трущобникам, одновременно указывая вдальна высящиеся на горизонте светящиеся небесные башни сытого мира
Дерьмоеды. процедил я, встряхивая головой, чтобы не углубляться в рваную мозаику воспоминаний слишком далеко.
Кажется, с моей и без того поуродованной головой сделали что-то еще. Не знаю, что. Но уверен, что без вмешательства в память не обошлось.
Я вообще не помню, как очутился тутснаружи. В упор не помню! Хотя
В голове замелькали картинкипорой почему-то черно-белыекак мы с Каппой бежим по темному коридору по грудь в воде. Экзы приглушенно лязгают, нам вслед рвется заунывная сирена, а впереди медленно опускаются стальные заслонки, перекрывая нам путь. Затем темнота а потом мы кубарем летим по крутому склону, разбивая стальными головами камни, вырывая растения, низвергая вниз лавины из щебня, обрушивая водопады черной почвы, кишащей насекомыми Снова чернота. Потом мелькают огромные невероятно толстые стволы гигантских деревьев, истошно орут обезьяны Каппа падает и начинает биться я пытаюсь его удержать, но он вырывается и куда-то мчит, держась за голову и воя так истошно, будто ему сверлят ее раскаленным сверлом. Я бегу следом и начинаю задыхаться. Мне чудится, что системы экзоскелета перестают подавать мне воздух. Я увеличиваю на ходу приток, но не помогает Вцепившись мечнику в плечи, сбиваю его с ног и мы снова летим вниз по склону, срывая дерн и ломая гнилые сучья. Где-то на двадцатой секунде неконтролируемого падения по нам начинают лупить системные полусферы и это заставляет Каппу очнутся на пару минут. Он перестает вырываться, мы начинаем двигаться осмысленно, уворачиваясь, ища укрытия за толстенными стволами, ныряя под корни Мы проходим этот пояс смерти и нас накрывает очередной приступ. Каппа с воем убегает, исчезая между стволами. А я я не в силах сделать ни одного вдоха, мне чудится, что экз умер, фильтры забиты, я вот-вот задохнусь и. темнота следующее воспоминаниея бегу уже голым, сжимая в руках оружие
Вот же дерьмо! подытожил я, на самом деле обрадованный тем, что начал вспоминать недавние события.
До этогодо бега по коридору с водой и опускающейся впереди стальной стенойя помнил, как вскидываю руку с оттопыренным средним пальцем и насмешливо заявляю фальшивому Первому Высшему, что ему следует взять и
Вспомню еще. буркнул я, финишировав у противоположной стены двора.
Его размеры впечатлялия преодолел по выросшему на некогда чистом пространстве лесу больше полутора тысяч шагов, считая их машинально. То и дело попадались вывороченные корнями массивные резные плиты, что некогда покрывали дворили ими были вымощены дорожки красивого цветочного парка. Хотя непростой тут жил хозяинбогатый, но симпатизирующий нищебродам сеньор, что уже немалая редкость.
К виднеющемуся среди деревьев домудвухэтажному зданию, атакованному и побежденному природойя приближаться не стал. Нет смысла. В такие богатые места суются в первую очередь. Все ведь убеждены, что богачи набивают комнаты своего дома съестными припасами, оружием, медикаментами, бухлом, резиновыми бабами и пластиковыми фаллосами, умеющими петь серенады. Тут вынесли все, что представляло хоть какую-то ценность. Тайники? Они вполне могут тут оказаться. Но, чтобы их отыскать, нужны сотни часов. И не факт, что содержимое тайника меня порадуетчаще всего там прячут золотые украшения, монеты и прочее. На кой хрен мне такое сокровище? Мне бы сейчас винтовку с оптическим прицелом. Или хотя бы запас патронов к дробовику и ружью.
Покинув дворна стену забираться не стал, найдя очередной проломя оказался на том, что некогда было улицей. С трудом пробираясь между стволами, смотря, куда ставлю ноги и не приближаясь к накрененным жирным кактусам с иглами длиной в мою ладонь, я двинулся по направлению к центру города, ориентируясь на небоскреб. И нет-нет я снова глядел в небодикарь Маверик не забыл упомянуть, что иногда тут все же пролетают на очень большой высоте железные птицы, изредка спускаясь чуть пониже. Он показал руками их очертания. И сразу стало ясно, что это крылатые беспилотникитакие теоретически способны находиться в небе вечно. Солнечные панели на крыльях солидного размаха, экономичные электродвигатели, емкие батареи, хорошее оборудование для ведения разведки. Если есть база для посадки и хотя бы небольшого профилактического осмотра и мелкого ремонтаэти птицы из композитных материалов действительно могут летать вечно. Ну и, само собой, только дурак не подумает о спутниках, обладающих не мене зоркими глазами. Но тут уже сложнееспутники не могут жить вечно. Рано или поздно они упадут или попросту отключатся. Плюс мотающиеся по орбите облака космического мусора, что представляли собой адскую проблему в те прошлые времена Но все же бдительность ослаблять не стоитуверен, что система наблюдает. Уверен, что система, которая вдруг начала палить по мне из пулеметов, уже ищет меня.
А может, уже и послала по нашему с Каппой следу того самого «молчаливого ассасина».
Это было бы вполне логичнопослать за беглецами гребаного жнеца.
Жнец
Что еще, нахер, за сучий жнец?
Кто этот хмырь в боевом экзе, что вычищает постапокалиптичные города?
На ум сразу пришел герой но разве герои не получают вечного рая в Землях Завета?
Хотя по умениям, по живучестивполне подходило.
Вряд ли фальшивый Первый хотел сделать мне именно такое предложениепревратиться в молчаливого ассасина, что ни с кем не разговаривает, а просто стреляет. Нет. Не вариант. Во время разговора в накренившейся Башне было ясно, что от меня хотели не просто карательную тупую акцию по устрашению и уничтожению распоясавшихся дикарей. Нет. От меня хотели добиться согласия на выполнение серии очередных заданий в стиле «Дикая эволюция» сначала найти, откуда эти ноги растут, и только затем вырвать их с корнем. От меня хотели разведку. Расследование. А это в первую очередь подразумевает жесткие допросы с пристрастием, долгие разговоры, мягкие беседы, а порой и нежные воркования.
Хотя, может, этот «силенсиозо ассасин» и был одним из таких, просто очистка небоскреба от паразитов была его побочным заданием, и он понимал, что не стоит тратить слов на ленивых аборигенов, возомнивших себя королями возрожденного дикого мира.
Гадать и предполагать глупослишком мало фактов. Я опять ощущал себя только что рожденным в стальной жопе мира гоблином. Снова в наличии лишь вопросы, но почти никаких ответов. Но сейчас было все же кое-какое отличиемои воспоминания стерты не полностью и медленно восстанавливаются.
Будет еще время подумать о молчаливых жнецах.
Хотя что тут думать? Что-то подсказывало, что подобных запретных «очагов» полным-полно по всему миру. Система наверняка регулярно посылается чистильщиков, руководствуясь простым надежным правилом: пусть в унитазе скопится побольше дерьма, прежде чем дергать за ручку смыва.
Усмехнувшись, я потратил три десятка шагов, обходя странное дерево, с шипастыми алыми плодами, серыми узкими листьями и растущими из единого основания многочисленными тонкими стволами с бурой гладкой корой. Дерево я обошел на уважительном расстояниивсе под его кронами усыпано мертвыми насекомыми и мелкими зверьками. Ну нахрен
Пролез между двумя вздыбленными плитами, не обратив внимания на лежащий череп и пару костей. Услышав зыбкий знакомый звук, ненадолго замер, прислушиваясь. Убедившись, что мне не почудилось, прежде чем двигаться в ту стороны, оценил собственное состояние. Еще не хватало свалиться с очередным приступом в самый неподходящий момент. Организм отрапортовал, что вполне бодр, но голоден. Что жэто идеальное состояние для короткой драки, но худшее, если предстоит долгое неподвижное наблюдение за подозревающей что-то целью.