Что случилось? спросила супруга, когда я, словно мешок с картошкой, ввалился в квартиру. С квадратными от страха глазами. С мокрым от пота лицом.
Ямуха, прилипшая к мухоловке.
Якапля дождя, сброшенная с лобового стекла взмахом автодворника.
Яподхваченный ветром полиэтиленовый пакет.
Ядосадная опечатка в журнальном тексте.
Ничего. Все хорошо, лифт застрял, бросил я в ответ, скидывая с ног обувь, отодвигая супругу в сторону и проходя прямиком в ванную.
Краем глаза я отметил, что девочки, по обыкновению, лежат на диване и втыкают в планшеты. В других обстоятельствах я бы попытался отвлечь их от гаджетов, расшевелив своим появлением. Но сейчас мне было не до этого. Пусть сидят и не мешают.
Еще я не был готов рассказать супруге о произошедшем в лифте. По крайней мере не сейчас. Что она подумает про меня? Что я свихнулся? Что я испугался застрявшего лифта? Да и разговоров и расспросов будет слишком много. Не сейчас.
Лифт?!! Как? продолжала расспрашивать меня она, словно прочитала мои мысли.
Физически. Взял и застрял. Это не важно. Забудь, отрезал я, тщательно моя с мылом руки и лицо. Больше пытаясь смыть с себя пережитые впечатления, чем выполняя антивирусные меры защиты.
Ты звонил диспетчеру?
Пытался. Не сработало.
Как не сработало! Почему мне не позвонил?
Она стояла посреди гостиной. В одной рукеполотенце. В другоймобильный телефон.
В лифте не ловит сотка. Ты же знаешь Послушай! Это все не важно. Лучше скажиновости были?
Пока нет. Вот я все подготовила. Смотрю и жду
Я, стремительно переодевшись в шорты и в домашнюю растянутую футболку, сел за круглый обеденный стол на котором стоял включенным ноутбук. На экране, в трех разных окнах, в Youtube эфирах шли трансляции новостей. Крупный европейский канал. Местный республиканский. И популярный российский.
Ты молодец. Хорошо подготовилась, похвалил ее я, отметив, что время на часах показывало двадцать минут шестого.
Получается, что с того момента, как я выскочил из развозки и направился через двор домой, потом встретился с коллегой, столкнулся со злобной бабкой, а после застрял в лифте, прошло не больше, чем пятнадцать минут. Невероятно!!!
Пока новостей нет. Только нашла статью, что приземление ожидается в 16 часов и 16 минут по Москве.
и шестнадцать секунд, добавил я.
Супруга оставила мою реплику без внимания.
Остался час. Я успею приготовить ужин. Будем кушать и смотреть.
С этими словами она отвернулась в сторону кухонной зоны со шкафами и раковиной, где, как я только заметил, была разложена посуда, пакеты с продуктами и связками овощей. Еще я только заметил, что в духовом шкафу, под уютным желтоватым светом, томится курица с картофелем. Мое любимое и ее коронное блюдо.
Я с удивлением взглянул на супругу. Она, казалось, как и я была взбудоражена происходящим. Но не настолько, чтобы забыть об ужине. Еще ее фраза будем смотреть и кушать говорила о том, что она либо не воспринимает ситуацию всерьез, принимая ее за развлечение. Или же она, осознавая значимость происходящего, не теряет хладнокровия и самообладания. В отличии от меня
Я развернулся на стуле в ее сторону, стараясь взглянуть в ее лицо, чтобы понять что с ней происходит. Безуспешно. Она, отвернувшись, ловко орудовала кухонными принадлежностями, собирая в огромной стеклянной бадье ингредиенты для салата.
Я позвал ее по имени.
Она не отреагировала.
Я произнес ее имя еще раз.
Стук ножа, методично ударяемого о дерево разделочной доски, был мне ответом.
Кажется я понял, что с ней происходило.
Я встал со стула, подошел к ней со спины и приобнял, опасливо смотря на лезвие ножа.
Она дернула плечами и сбросила мои руки.
Я обнял ее снова, немного крепче, сковав ее движения, заставив выпустить рукоятку ножа.
Тут ее тело конвульсивно вздрогнуло и резко опустилось. Потом еще раз. А после мелко затряслось. Наконец, она повернулась ко мне, показав скомканное в гримасе боли лицо. И глаза, полные слез, словно пара лесных озер ранней весной, набухшие дождями и талыми водами.
Не обращай внимания срывающимся, глухим голосом сказала она, вырываясь из моих объятий, пусти, я нормально у нас будет курица с картошкой. И салат, как ты любишь. Детям варю пельмени. Сейчас сядем. Будем кушать и смотреть.
Я, не обращая внимания на ее слова, продолжал крепко обнимать ее, потом немного присел в коленях, чтобы наши лица были ровно напротив друг друга в попытке встретиться с ней взглядом. Она продолжала вырываться и избегать контакта глазами. Но стоило мне поймать ее взгляд, словно степную птицу в капкан ловкого охотника, она вдруг обмякла, повисла на моих руках, и заплакала, позволив слезам выплеснуться через ресницы и пролиться, сначала на щеки, потом ниже на подбородок, а после капая мне на плечи, оставляя расплывающиеся темные пятна на моей футболке.
Неужели это происходит? чуть слышно спросила она.
Сейчас узнаем.
Мне страшно.
Мне тоже, признался я, поцеловав ее в белую полоску пробора на голове, глубоко вдохнув шоколадный аромат ее волос.
Следующий час с лишним мы провели словно в неком артхаусном, полным сюрреализма, иррациональности и символизма фильме некоего безумного режиссера.
Наш стол был заставлен свежей вкусной едой. Возглавлял пиршество лоток румяных куриных ножек на облаке из долек пряного картофеля, облитых поверху лавой из расплавившегося пармезана и присыпанных щепоткой морской соли и перца. Прямиком из духовки. Пылающие жаром и ароматом. Поддержку ему оказывала огромная бадья салата из танцующих основную партию огурцов и помидоров. С подтанцовкой из мелко нарезанного зеленого лука, рукколы и кубиков солоноватой брынзы. Щедро приправленный оливковым маслом и соевым соусом. Апофеозом нашей трапезы являлась початая бутылка красного испанского вина, чудом уцелевшая в глубинах кухонных шкафов, и пара бокалов с рубиновым напитком. Детский стол был скромнее. Девочки с редким для них аппетитом поглощали источающие пар пельмени в молочном океане из свежей сметаны.
А эфир новостей показывал новости круглосуточного европейского канала, который первым показал репортаж, который мы ждали.
И тут я поймал себя на мысли, что уже ощущал эти эмоции. Дышал этим воздухом. Испытывал эти же переживания. Да. Ровно год назад. В своем сне, где впервые увидел картинки из предсказанного будущего. Воспоминания прожитых год назад впечатлений нахлынули на меня с удивительной силой. Я не помню, что я делал в своем сне. Сидел ли также с супругой за ужином, поглощая ароматную курицу с картофелем и запивая терпким красным вином? Были ли рядом дети, с аппетитом поедающие дымящиеся пельмени? Еще сами новости про приземление тогда транслировал телевизор, а не как сейчасэкран небольшого серебристого макбука, которому едва нашлось места на кухонном столе. В остальном жевсе казалось таким же.
Я медленно, словно боясь вспугнуть наваждение, повернул голову в сторону стены с подвешенным к ней плоским телевизором, почти ожидая, что он вдруг чудесным образом включится и примется показывать картинку приземления космонавтов. Но поверхность его экрана оставалась черна. Телевизор не работал. И не мог работать. Мы отключили кабельное телевидение больше полугода назад и теперь он играл роль больше художественного оформления, чем работающего бытового прибора.
Я возвратил взгляд на макбук, ощутив как супруга, сидящая рядом, нащупала мою руку и принялась в сильном волнении сжимать и разжимать ее, в то время, как около десятка людей суетились вокруг трех космонавтов в белых скафандрах. Один из космонавтов откидывается на спину и устало улыбается в камеру. Он снимает шлем, подшлемник и с наслаждением вдыхает прохладный воздух казахстанской степи. Его мокрое от пота лицона весь экран. Внезапно улыбка сменяется гримасой напряжения. И мужчина тяжело кашляет
Конец