А эта баба, Ирина Викторовна, меня рил бесит, сука. Какая-то на серьезных щах не в меру.
Кто, вот этот?
Нет, вон тот, за задней партой, с наушниками.
Пройдем-ка с нами, молодой человек, говорит один полицейский. С усмешечкой такой злобненькой.
Не к добру это, ребятки, не к добру.
Я сижу.
Встань, когда с тобой взрослые разговаривают! говорит классуха грозно.
Встаю.
Ты почему так одет?
Потому что, млядь.
Почему в школе в джинсах?
Чтоб ты спросила, млядь.
Ладно, это вы потом решите, полицейский. Пройдем-ка с нами, дружочек.
Дружочек, млядь
Делаю шаг, он мне:
С вещами.
А вот это уже рил как угроза звучит.
Собираю по-быстрому пожитки, беру рюкзак. Выхожу из класса. Одноклассники помалкивают в тряпочку. И чувствую, как следят за мной глазами. Все уже, сука, видят во мне виновного в чем-то. Точнее, не в чем-то, а в убийстве.
Мои шаги как адский молот. И все бошки в мою сторону медленно так поворачиваются. Две училки, менты, одноклассники все. Пилец.
9
Знаете такую хрень типа, когда тебя в чем-то подозревают, начинаешь вроде как и сам себя подозревать? Вот это оно самое и было.
Выхожу из класса, снаружи никого пустой коридор. Теряюсь во времени и пространстве. И позади все молчат. Как в вакууме.
Я стопарюсь. Знать не знаю, что дальше делать, куда идти. Меня мент в спину легонько подталкивает, говорит:
В учительскую.
Ноги как будто деревянные.
Иди, иди, подгоняет.
Иду по пустому коридору, а позади шаги всех вот этих вот. Ломаная коричневая линия отделки скачет по стене вверх-вниз. Поджилки трясутся. Такое ощущение, будто по моей походке этим людям все понятно. И классухе, и полицаям. Они чувствуют мой щенячий страх.
Попадос, ребята.
А вдруг меня сейчас обвинят? Вот только в чем? Кто б знал
А Соня между тем лежит в канализационном коллекторе. Изнасилованная и убитая. Кругом грязь, вонь, нечистоты. Насекомые, черви всякие. Крысы бегают, отрывают от нее по кусочку. Ее волосы всегда были прямыми и чисто вымытыми, а теперь скомканы. На них налипли куски какого-то гнилья
Захожу в учительскую. Они следом. Как будто особо опасного заключенного препровождают в камеру.
За задним столом сидит наша биологичка, проверяет какую-то писанину. Ее просят выйти. Она глядит недоуменно поверх очков. Типа, вы кто такие и какого ляма тут командуете? Потом смекает: лучше делать, как говорят вот эти грозные дяденьки в штатском. Начинает рассеянно шарить костлявыми руками по столу. И одновременно на меня поглядывает, опять поверх очков. И взглядом как будто спрашивает: ты чего такого натворил-то, Шапарев?
Она такая, вся на нерве, пытается разобраться, что взять с собой, а что нет. Закидывает какие-то вещички в сумку. А я смотрю на нее, на чем-то ж надо задержать взгляд. И физручка тоже на нее смотрит. И полицаи, все трое. Неподвижно. Картина маслом.
И так с минуту. А кажется, будто лет сто.
Наконец, биологичка выходит из учительской.
Инна Валерьевна начинает было опер (или кто он там по званию, я не разбираюсь). Но физручка его прерывает:
Викторовна.
Пардон. Инна Викторовна
Ирина.
Упс.
Лицо у опера такое, как словно какашку скушал. Наверное, думает: вот же наглая физручка.
Ирина Викторовна, стойте снаружи и никого сюда не впускайте, приказным тоном.
Эта стоит с разинутым ртом, всем своим видом как бы говоря: я тебе что, подчиненная?
Я кошусь на настенные часы. У них целых сорок минут до конца урока, чтобы меня пытать, загонять иголки под ногти, заливать в горло горячий свинец. Да и просто избивать, как боксерскую грушу.
Ну, чего стоим?
Ничего, буркнула она и скользнула за дверь.
Эти трое на меня глядят как на дурака.
А ты чего встал? говорит один. Садись давай. В ногах правды нет. Хе-хе!
Сесть всегда успеет, мрачноватенько хохмит другой.
Рюкзак соскальзывает с моего плеча. Я отодвигаю стул за первым столом ряда. Собираюсь сесть.
Не сюда. Вон туда садись.
Прохожу, куда сказали, за второй стол. Они около меня обсаживаются полукругом, три мордоворота. До каждого расстояние вытянутой руки. Один сидит, как в фильмах, спинка стула спереди, а он на нее локти пристроил. Паяльника дымящегося рядом не хватает. Глядят пристально, прямо в глаза заглядывают. Как будто признания ждут. Знал бы, в чем надо признаваться, глядишь и признался бы до того страшные дядьки с виду. Особенно когда никого вокруг нету больше.
Ну, и что ты нам скажешь? спрашивает ихний типа главный. Короткие волосы ходят ходуном на здоровенной голове.
Смотря что спросите, говорю. Дельного из себя строю, а голосочек-то дрожит.
Как докатился до жизни такой? бросает другой, с бычьей шеей.
До какой? переспрашиваю.
Где твоя подружка?
Какая подружка? И тут же понимаю: глупость сморозил. Лишние подозрения только вызвал.
Коноплина.
Соня, что ли?
Да. София Коноплина.
Откуда ж я знаю. Самому интересно. С утра в школе нету.
Самому интересно, говоришь? подключается третий. Молодой, с дурацкой улыбочкой. С серыми разрушающимися зубами. Ты ее когда в последний раз видел?
Задумываюсь. Ступор дурацкий напал. Молчу. Облизываю пересохшие губы.
Что, не помнишь? белобрысо ухмыляется Бычья Шея.
Помню. Вчера вечером.
Ага! восклицает Большая Голова. Как будто я ему зацепку дал. И тычет в меня сосискообразным пальцем. И где вы были?
В кино.
Что за фильм? уточняет Серая Улыбка.
Я призадумался и ужаснулся: ни хрена не помню, что за фильм, хоть убей!
Не помню, честно ответил я.
Да ла-а-а-а-а-а-адно тебе! напирает Серая Улыбка. Только вчера в кино ходили, а как фильм называется, не помнишь?
Серьезно, говорю. Глупый фильм какой-то, комедия. Я не запоминал.
Российская комедия? Зачем спрашивать такое, не пойму толком.
Нет, американская.
А потом она куда пошла? спрашивает Большая Голова.
Кто она? туплю.
Комедия! выкрикивает Бычья Шея и ржет так, что аж щеки трясутся. На носу ажно сосуды проступили фиолетовые. Поржал, поржал, потом разом помрачнел: Соня твоя вот кто.
Я ее домой проводил.
До квартиры?
Не, до подъезда.
И что, видел, как она в подъезд зашла?
Ну да.
А вот и неувязочка! подлавливает меня Большая Голова. Не заходила она в подъезд, потому как домой вчера не вернулась!
Типа: попался, щенок.
Заходила, говорю. Честно. Проводил до нижней двери.
Вы ссорились? спрашивает Серая Улыбка, прищурившись хитренько.
Я собираю волю в кулак и вру:
Нет. И головой мотаю для убедительности.
Точно не ссорились?
Точно-точно, опять вру.
И дальше пошло все по кругу: одни и те же вопросы в разных вариациях. И так еще минут тридцать пять. Я под конец стал как сомнамбула: на автомате что-то отвечаю, сам ни хрена не соображаю. Слышал физручку за дверью. Вроде близко, а как будто из потустороннего мира. Или из-под воды. Она прогоняла от двери возмущенных училок.
Хорошо, что долбаный звонок с урока все-таки прозвенел. Я уж думал, не дождусь его живым.
Звонок продребезжал в коридоре пошла движуха. К учительской стали потоками стекаться педагоги. Возмущаются, трындят. Физручка еле сдерживает натиск. Полицейские замялись. Понимают: закругляться пора. А я весь такой уже ватный, мне рил хреново.
Ну что, отпускаем фраера? спрашивает у своих Большая Голова.
Сам ты, падла, фраер.
Да, пора уже, отвечает Бычья Шея.
Серая Улыбка тупо кивает.
Иди, говорит мне Большая Голова. Мы с тобой еще потом побеседуем.
Я встаю со стула и понимаю: идти почти не могу. Все нервы вытрепали, козлы.
Вываливаюсь, значит, из учительской, продираюсь сквозь толпу озверелых училок. Они мне взглядами своими мозг прям выедают.
Хочу курить. Дико. Две подряд. Или три.
10
Выхожу через центральный вход вместе с потоком галдящей мелкой школоты. Их ведут на стадион, на физру. Обхожу здание, захожу за спортзал. Тут нелегальная курилка. Вся школа здесь смолит. Уютная площадочка, стены с трех сторон. Можно сныкаться и дымить спокойно Нет, не всегда спокойно, канешн. У директрисы и ее администрации иногда доходят руки и досюда. Бывает, куча народу в этот закуток набьется и стоит, дымит. И вдруг откуда ни возьмись директор со своими рабочими муравьями. И не углядишь ведь, как приближаются: угол обзор закрывает. И начинается: называйте свои фамилии, завтра родителей в школу, да мы вас исключим, бла-бла-бла. И примерно раз в месяц по одному и тому же сценарию. Ниче не меняется.
Прихожу я, значит, в курилку, а там стоят эти.
Вернее, кто стоит, а кто и сидит на кортах.
Сопсно, какая история. Есть у нас в школе Макс Ломоглазов по кличке Тормоз. Качок. Тот еще скот. Мне никогда не нравился. С первого класса. Задирал меня даже пару раз. А последние два года меня вообще ненавидит. Потому что я с Соней, а он нет.
Я пару раз видел, как она с ним в коридоре переговаривалась. Тормоз ее даже разок за руку ухватил, падла такая. Она видела, как я приближаюсь, тут же ему ручкой махала и уходила. И это ведь я только два раза замечал. А на самом деле таких разов могло быть и больше. И они так друг на друга смотрели, будто не знаю будто между ними что-то есть. И Соня потом как-то холодно со мной общалась некоторое время. Типа: отвали, не мешай. И этот хрен на меня волком все время глядел. Вот я и думал: что-то тут нечисто. Клинья к ней подбивает? Или уже подбил? Если да, то что она в нем могла найти? Он же быдлоид и жеребец. Да, канешн, поспортивнее меня будет. Накачанный, все дела. Ну и что? Что вообще девушки находят в таких вот? Клюют на красивую обертку, блин. И то, насчет красивости еще спорно.
Останавливаюсь я, значит, в курилке, а там эти три быдлана. С Ломоглазовым-Тормозом его дружбаны, такие же ушлепки. Один Витос по кличке Утюг (потому что у него фейс сильно смахивает на этот самый предмет), второй Димасик Светлаков по кличке Света. Правда, в лицо его так обычно не называют: можно огрести по самое не балуйся. Они, все трое, в одну качалку ходят. Верняк, хотят выглядеть, как презики, набитые орехами под завязку.
Вижу их и сразу какой-то дискомфорт. Пришел бы не один еще ладно. Но тут я один, а их трое. Бить они меня, понятное дело, не будут (наверное), но че-то жим-жим, ребята.
И вот, я останавливаюсь, как только их вижу. Сразу желание развернуться и по тапкам. Поворачиваюсь к ним спиной, а потом смекаю: если уйду, будет так выглядеть, будто я их боюсь.
Ну да, побаиваюсь, что тут такого. Неприятные типы, ей-богу.
Глупо получилось. Верняк, заметили, что я хотел слиться.
В итоге остался, повернулся к ним бочком. Тормоз в мажорной попугайской рубашке, ноги расставил, как будто боевую стойку принял. Смотрит исподлобья, волком. Утюг со Светой немного позади, на стену облокотились. Типа, группа поддержки, или как это там называется когда телки в коротких юбках футбольную команду подбадривают всякими там телодвижениями. Чирлидеры вот.
Смотрят, пидорги.
Я на них искоса поглядываю иногда, а сам в сторону смотрю. Достал сижку из рюкзака, начинаю чиркать зажигалкой, а она не работает ни фига. Ветерок дует, а газа внутри мало осталось. Дерьмо корейское.
Неловкий момент, кароч.
А они пялятся, лица каменные. Не ухмыляются, ниче такого. Тупо смотрят. А мне не по себе. Ощущаю себя лузером. И все потому, что гребаная зажигалка не работает. А просить у этих гондонов подкурить как-то нет желания.
Я зажигалку ладонью кое-как получше прикрыл от ветра загорелась. И тут же, сука, погасла опять. Я в себя воздух втянул что было силы. Раскурил несколькими затяжками.
Соню не видел седня? спрашивает Ломоглазов.
Не, отвечаю, не глядя на него.
А где она?
Че за тупые вопросы, а?!
Не знаю, говорю.
А че так?
А вот так.
Ладно, пошли, парни, говорит Тормоз своим двум гомикам.
Пропускает их вперед, а сам следом чешет и на меня оглядывается. И взгляд его как будто говорит: я тебя достану. И вообще, как будто он что-то знает, а я нет.
А может, правда знает?
11
Не докурив, достаю из кармана телефон. Опять набираю Сонин номер. Хотя зачем? Если б она появилась в сети, мне бы пришло уведомление. Может, на домашний позвонить? Типа, спросить у родаков, че да как. Может, и объявилась уже чем черт не шутит
Не, не буду. Дураку понятно: бесполезняк.
Только докуриваю, кидаю бычок в заплеванный угол, как вдруг звонок. Опять достаю телефон, смотрю: с Сониного домашнего. Оп-па.
Думаю: ща услышу ее голос и все встанет на свои места. Окажется, что она у какой-нибудь подруженции зависала, они там с горя прибухнули и спать завалились, а родителям эта дура позвонить забыла, потом телефон разрядился или что-то в этом роде. Обычно ведь так, когда подобное происходит. Находится неожиданное, но разумное объяснение. И вся бодяга заканчивается типа благополучно.
Алло! говорю в трубку.
Андрей? голос Сониной мамы. Тон, который, знаете, не обещает ни хрена хорошего.
Да.
Это мама Сони.
Я понял.
Мы ее со вчерашнего дня не видели. Не знаешь, где она?
Не, не в курсе. Мне кажется, голос опять выдает во мне убийцу. Пытаюсь выдавить эмоцию, а получается безразличие какое-то.
Вы ведь вчера виделись? В кино ходили, да? Она, верняк, думает, будто я что-то скрываю.
Ну да, было дело.
И ты ее проводил до подъезда? Блин, она что-то подозревает! Стопудово!
Само собой.
И она зашла в подъезд? Ты видел?
Видел.
Молчит. Мучительно так. Типа, смесь безысходности и подозрения. И подозрение пока такое как бы это сказать смутное. Но это пока. Вот сейчас она положит трубку, у нее мысля в голове закруглится и все, я стану главным подозреваемым. И хорошо, если не единственным.
В голове у меня в этот момент бардак. Во рту пересохло. Я думаю: может, сразу и выложить, что я Соню придушил и скинул в открытый люк канализации?
Ты не знаешь, где она может быть? Голос мамы дрожит. Она вот-вот заплачет прямо в трубку. Мы уже всех обзвонили. Заявили в полицию.
Это-то я в курсе, что вы в полицию заявили. Собственной шкурой прочувствовал.
У нее уже такое бывало пару раз продолжает она все тем же дрожащим голосом. И тут ее пробирает конкретный такой словесный понос. Она им как бы пытается заглушить истерику, которая рвется наружу.
А я про себя думаю: вот так новости! Оказывается, Соня уже уходила на ночь без спросу! И ничего мне не говорила
ты знаешь, мы с мужем рано спать ложимся
Еще бы. Конечно, знаю! Кому, как не мне, об этом знать.
спим крепко
Угу, можно сказать, лично проверял.
Соня этим пару раз пользовалась. Мы просыпаемся: ее нет. Звоним, а она, оказывается, у Алины была, а нас не стала предупреждать разбудить боялась
Не помню, чтобы она у Алины хоть раз ночевала. Меня в эти дела не посвящали, во всяком случае.
а в этот раз позвонили не отвечает. Тут же дозвонились до Алины. Соню вчера после школы она не видела. Никто ничего не знает. Я тебе сначала звонить не хотела
Конечно, не хотела! Ты ж меня терпеть не можешь.
и ты тоже не знаешь. Господи, что же теперь делать Всхлипы.
Я хотел было сказать что-нибудь успокаивающее, но не успел: она отключилась, не попрощавшись.
Впрочем, это хорошо. Я бы все равно сморозил какую-нибудь тупую чушь. Маман бы меня еще больше стала подозревать в убийстве.
Слушайте, а как ее вообще зовут-то?
12
Вот ты где!
Из-за угла нарисовался Пашка Коробов, мой лучший друг. Дружище, можно сказать. Бро. Все в нем хорошо и денег в долг даст, когда надо, и прибухнуть не дурак, и про телок потрещать, и просто збс чел. Один у него недостаток волосы сальные все время. Он, значит, утверждает, что типа моет их регулярно, а они сальные все равно. Что-то тут не так.
Утром я с ним не особо разговаривал. Настроения не было, понятное дело. У меня такое случается: настроения нет и не говорю ни с кем Ну, вы поняли, кароч.
Опять курил? Он не курит и всегда задает насчет этого навязчивые вопросы. И интонация мамкина.
Нет, дрочил, отвечаю.
Я так и думал. Что они у тебя выпытывали? В смысле, полиция.
Спрашивали, че как, отвечаю. Мы идем ко входу в школу. Неспешным, типа, шагом.
И что ты сказал?
А че я скажу? Я ж не знаю, где она.
Верю.
Хорошо, хоть кто-то верит. А то я и сам уже не верю.
Вы не ссорились? спрашивает Пашка. И этот туда же.
Ой, да иди ты в жопу! говорю и замолкаю. Бесит, сука.
Говори, требует. Как будто я ему что-то должен, говнюку.
Ну да, мы посрались. Доволен? Посрались хорошо так, с огоньком. Но я ее не убивал!