Понятно, сказал доктор, нахмурившись. Но, боюсь, этот ваш аттракцион произвел на миссис Ферлини По-моему, она и до этой истории была немного не в себе, а теперь
Он вздохнул и поднялся из-за стола.
Ладно, мистер Роско, Я позволю вам взглянуть на нее, но ни слова. Разговаривать с ней категорически запрещаю.
Роско последовал за доктором. Они остановились у двери с небольшим окошечком, и Роско заглянула комнату. То, что он увидел, заставило его в ужасе отпрянуть от окна. На кровати, с округлившимися, ничего не видящими глазами сидела Ванда и безуспешно пыталась вырваться из тугих и жестких объятий смирительной рубашки.
Роберт ГовардГолуби Преисподней
1. СВИСТ ИЗ МРАКА
Грисвелл проснулся внезапно: каждый его нерв звенел, предупреждая об опасности. Беспокойно он осмотрелся вокруг, с трудом припоминая, где он находится и что здесь делает. Лунный свет едва просачивался сквозь запыленные окна, и большая пустая комната с высоким потолком и зияющей пастью камина казалась призрачной и незнакомой. Постепенно высвобождаясь от липкой паутины недавнего сна, Грисвелл наконец сообразил, где он и как попал сюда. Он повернул голову и уставился на своего компаньона, спящего на полу рядом с ним. Джон Брэйнер выглядел во тьме смутной тяжелой грудой, едва посеребренной лунным светом.
Грисвелл попытался вспомнить, что его разбудило. В доме стояла тишина; лишь отдаленное уханье совы доносилось из чащи соснового леса.
Наконец ему удалось поймать ускользающее воспоминание. Это был сон, наполненный темной угрозой, заставившей его в ужасе проснуться.
Воспоминание нахлынуло вновь, живо обрисовывая отвратительное видение.
Да и был ли это сон? Он так странно смешался с недавним действительным событием, что теперь трудно было разобрать, где кончается реальность и начинается фантазия. В этом сне Грисвеллу казалось, что он вновь переживает последние часы вчерашнего дня.
Сон вернул его в то мгновение, когда он и Джон Брэйнер увидели дом, в котором они сейчас лежали. Они подъехали по тряской разбитой дороге, пересекавшей сосновый лес. Здесь, вдали от родной Новой Англии, они с Джоном скитались в поисках развлечений. Этот ветхий заброшенный дом, поднимающийся посреди зарослей дикого кустарника навстречу заходящему солнцу, сразу завладел их воображением. Черный, застывший, мрачной громадой возвышался он на фоне зловеще багряного заката.
Оставив машину на дороге, они направились к дому по узкой, затерянной в зарослях дорожке, усыпанной кирпичной крошкой. Примерно с середины пути они увидели, как с балюстрад дома сорвалась целая стая голубей и унеслась прочь, сотрясая воздух громким хлопаньем крыльев.
Дубовая дверь осела на сломанных петлях. Пыль лежала толстым слоем на полу просторной прихожей, на широких ступенях лестницы, ведущей куда-то вверх. Они выбрали дверь напротив лестничной площадки и вошли в обширную пустую комнату с блестками паутины по углам. Пыль и здесь лежала повсюду, даже на пепле в камине.
Они не стали разжигать огонь. Как только село солнце, все вокруг окутала темнотагустая, черная, кромешная тьма дремучих сосновых лесов.
Они знали, что гремучие змеи чувствуют себя как дома в этих краях, и потому побоялись шарить под деревьями в поисках хвороста. Перекусив консервами, они расположились около камина, с головой завернувшись в свои одеяла, и мгновенно уснули.
Почти то же самое только что приснилось Грисвеллу. Он вновь увидел мрачный дом, вздымающийся на фоне багрового неба, увидел полет голубей, когда они с Джоном шли к дому по кирпичной дорожке. Откуда-то со стороны он увидел и темную комнату, в которой они сейчас лежали, и две фигуры, закутанные в одеяла на пыльном полу, себя и своего друга. С этого момента его сон слегка изменился, выходя за пределы здравого рассудка и обращаясь ночным кошмаром. Он перенесся в другую темную комнату, освещенную серебристым светом, падавшим неведомо откуда, ведь в этой комнате совсем не было окон. В этом призрачном свете он увидел три маленькие фигуры, неподвижно висящие в ряд. Своими очертаниями и мертвенным спокойствием они вызывали леденящий душу ужас. Не было ни звука, ни слова, но он чувствовал присутствие безумия и злобы, затаившихся в темном углу. Внезапно он вновь перенесся в прежнюю темную пыльную комнату с высоким потолком, где лежал напротив камина.
Он лежал закутанным в одеяло и напряженно всматривался в темный коридор и дальше, в холл, туда, где луч лунного света падал на лестницу с балюстрадами в нескольких шагах от лестничной площадки. И там, на лестнице, было нечто, скорчившееся, уродливое: призрачная тварь, лишь частично освещенная лучом лунного света. Тусклое желтое пятно, которое могло быть ее лицом, повернулось к Грисвеллу, словно притаившийся на лестнице рассматривал его и Джона. Холодный ужас пробежал по нервам, и затем Грисвелл проснулсяесли это был сон.
Он вздрогнул, всматриваясь. Луч света все так же падал на лестницу, но сейчас там никого не было. Однако мурашки по-прежнему бегали по коже; ноги Грисвелла были холодны как лед. Он сделал резкое движение, надеясь разбудить своего товарища, а затем его парализовал внезапно раздавшийся звук.
Кто-то свистел этажом выше. Свист становился жутким и сладким, не неся никакой мелодии. Это был просто свист, переливчатый и пронзительный.
Такой звук в доме, выглядевшем пустым, был вполне тревожным сам по себе, но нечто большее, чем просто страх перед странным соседством, держало Грисвелла в оцепенении. Он не мог определить тот ужас, что завладел им. Но вот Брэйнер зашевелился и сел. Фигура Джона смутно вырисовывалась в обволакивающей тьме, голова его была повернута в сторону лестницы, словно он внимательно прислушивался. Сверхъестественный свист стал еще более сладким и казался теперь поистине дьявольским.
Джон! прошептал Грисвелл сухими губами. Он хотел крикнуть, предупредить друга, что на лестнице есть кто-то, навряд ли притаившийся там с добрыми намерениями, и что они должны немедленно покинуть дом Но крик застрял в пересохшем горле.
Брэйнер встал. Его башмаки застучали по полу, когда он двинулся навстречу неведомой твари за дверью. Не спеша вышел он в прихожую и ступил на нижнюю ступеньку лестницы, смешавшись с тенями, сгустившимися в прихожей.
Грисвелл лежал, не в состоянии пошевелиться, захваченный вихрем замешательства и страха. Кто свистел наверху? Он видел Джона, проходящего сквозь пятно света, видел его голову, откинутую назад, как будто тот смотрел на нечто, загороженное от Грисвелла лестницей. Лицо его было лицом лунатика.
Джон пересек полосу света и исчез из поля зрения. Грисвелл пытался кричать ему вслед, но сдавленный шепотвот все, на что он оказался способен.
Свист перешел на низкую ноту и внезапно затих. Грисвелл слышал, как лестница скрипела под ногами Джона; потом он достиг верхней прихожей, и теперь Грисвелл слышал его шаги прямо над собой. Внезапно они стихли; сама ночь, казалось, задержала свое дыхание. И вдруг ужасный крик разорвал тишину. Грисвелл, подскочив, уставился на дверь.
Странный паралич, охвативший его, теперь был сломлен. Он бросился к двери, но остановился, взяв себя в руки. Шаги наверху возобновились: Джон возвращался. Он не бежал; его поступь была даже более твердой и размеренной, чем прежде. Вновь заскрипела лестница. Рука, цепляющаяся за перила, показалась в полосе лунного света; за ней появилась и вторая
Чудовищный трепет потряс Грисвелла: эта рука сжимала короткий, тускло мерцающий топор! Был ли спускающийся по лестнице Брэйнером?!
Да! Человек полностью вошел в полосу света, и Грисвелл узнал своего товарища. Затем он увидел лицо Джона, и вопль сорвался с его губ.
Лицо это было бескровным, точно лицо трупа, струйки крови стекали по мертвенно-бледной коже, остекленевшие глаза глубоко запали, огромная рана, сочась кровью, почти пополам рассекала голову Джона.
Грисвелл не помнил точно, как он выбрался из этого проклятого дома.
Впоследствии к нему вернулись дикие, смутные воспоминанияо том, как он проломил собой пыльное, затянутое паутиной окно, о том, как, спотыкаясь, вслепую продрался сквозь колючий кустарник и увидел в кроваво-черном тумане собственного безумия темную стену сосен с бесстрастной луной, плывшей над ним в черном небе.
Какой-то клочок здравого смысла вернулся к нему, когда он увидел на дороге свою машину. В мире, который внезапно стал кошмаром, это был предмет, сохранивший прозаичную реальность. Но как только он дотронулся до дверцы, сухое холодное шуршание донеслось изнутри, и он отшатнулся от слегка подрагивающей ленты, молнией взметнувшейся с сиденья водителя и с пронзительным шипением выбросившей вперед раздвоенный, блеснувший в лунном свете язык.
С воплем ужаса он бросился вниз по дороге. Так человек бежит в бесконечном кошмарном сне. Он бежал безо всякой цели; его окостеневший мозг не был в состоянии произвести ни единой мысли. Он мог только отдаться слепому отчаянному порывубежать и бежать до тех пор, пока усталость или смерть не заставят его упасть.
Черные сосны беспокойно колыхались вдоль дороги; ему казалось, что он так и не сдвинулся с места. Но вот чей-то ровный, нарастающий топот донесся до Грисвелла сквозь пелену его ужаса. Повернув голову, он увидел что-то, несущееся за ним, собаку или волка, определить было невозможно.
Глаза этого существа горели, как шары зеленого пламени. Задыхаясь, он увеличил скорость, огибая поворот дороги, и тут же услышал храп лошади, а затем увидел ее воочию. До него донеслись проклятья всадника, в руке которого блеснула голубая сталь.
Грисвелл повернулся к нему и успел перед падением уцепиться за поводья.
Ради Бога, помогите мне! прохрипел он из последних сил. Эта тварь! Она убила Брэйнера и теперь охотится за мной! Смотрите!
Два одинаковых огненных шара светились сквозь бахрому кустарника у поворота дороги. Всадник выругался, и Грисвелла оглушили револьверные выстрелы. Огненные глаза исчезли, и всадник, вырвав у Грисвелла поводья и пришпорив лошадь, помчался вперед, к повороту дороги.
Пошатываясь, Грисвелл поднялся, трясясь всем телом. Через несколько мгновений всадник галопом вернулся обратно.
Это был волк, я думаю, заявил он, хотя я никогда не слышал, чтобы в наших краях волки нападали на человека. Вы разглядели, что это было?
Грисвелл смог только слабо покачать головой. Всадник смотрел на него сверху вниз, все еще держа в руке дымящийся револьвер. Это был плотно сложенный человек среднего роста. По его широкополой шляпе и башмакам в нем можно было узнать уроженца этих мест, так же как одежда Грисвелла выдавала в нем приезжего.
Что же все это значит?
Не знаю, беспомощно ответил Грисвелл. Меня зовут Грисвелл. Джон Брэйнермой друг, он путешествовал вместе со мной. Мы остановились на ночлег в заброшенном доме, там, дальше по дороге. Что-то вспомнив, он почти задохнулся от вновь нахлынувшего ужаса. Боже! Я, должно быть, сошел с ума! Что-то появилось там и смотрело на нас через балюстраду лестницыкакая-то тварь с желтым лицом! Я думал, что это мне приснилось, но, видно, так оно и было на самом деле! Потом наверху начали свистеть, и Брэйнер встал и, не просыпаясь, поднялся по лестнице, точно лунатик или загипнотизированный. Я услышал, как кто-то закричалили что-то закричало, а затем Джон стал спускаться по лестнице с окровавленным топором в руке. И, Боже мой, сэр, он был мертв! Голова была рассечена пополам; его мозги вперемешку с кровью стекали по лицу, и лицо это было лицом покойника. Но он спускался по лестнице! Пусть Бог будет моим свидетелем, я говорю правду: Джон Брэйнер был убит в холле наверху, а затем его мертвое тело спустилось вниз по лестнице, чтобы убить меня!
Всадник ничего не ответил, сидя на лошади, точно статуя. Профиль его чернел на фоне звезд, и Грисвелл не мог прочесть выражения лица, скрытого под тенью от широкополой шляпы.
Вы думаете, что я сумасшедший, сказал он беспомощно. Может, так оно и есть
Не знаю, что и думать, ответил всадник. Если здесь и есть какой-то дом, то это всего лишь поместье Блассенвиль. Хорошо, посмотрим. Мое имя Баннер. Я здешний шериф и сейчас как раз возвращаюсь домой.
Он соскочил с лошади и встал возле Грисвелла. Теперь он оказался ниже тощего англичанина, но был куда более плотного сложения. В нем чувствовалась природная решительность и мощь опытного бойца.
Вы побоитесь вернуться обратно к этому дому? спросил он. Грисвелл содрогнулся, но все же покачал головой. В нем заговорило упрямство его предков-пуритан.
Мысль о том, чтобы увидеть этот дом, и этот ужас еще раз приводит меня в трепет, признался он. Но бедный Брэйнер Он запнулся. Мы должны найти его тело. Боже мой! вскричал он, осознав наконец кошмар всего происшедшего. Что мы найдем? Если мертвый человек ходит
Посмотрим. Шериф зажал поводья в левой руке и на ходу принялся перезаряжать свой револьвер.
Боже, как зловеще выглядел этот дом на фоне черных сосен! воскликнул Грисвелл, сделав несколько шагов. Он дурно выглядел с самого начала, когда мы только подошли к нему, и стая голубей вспорхнула в небо с его балюстрад!
Голубей? Баннер бросил на него быстрый взгляд. Вы видели голубей?
Да, конечно. Целая стая сидела там на перилах.
Они шагали некоторое время в молчании, а потом Баннер внезапно сказал:
Я прожил в этом графстве всю жизнь. Я пересекал имение Блассенвиль тысячу раз, я думаю, во все часы дня и ночи. Но я никогда не видел здесь голубей!
Их было множество, повторил изумленный Грисвелл.
Я встречал людей, которые клялись, что видели стаю голубей на балюстраде, как раз на закате, медленно сказал Баннер. Все они были негры, кроме одного бродяги. Он разжег во дворе огонь, намереваясь там переночевать. Я проходил мимо, когда уже сгущалась тьма, и он рассказал мне о голубях. Я вернулся следующим утром, от костра остался пепел, рядом валялись жаровня и жестяная кружка. Одеяло лежало нетронутым. С тех пор парня больше никто не видел. Это было двенадцать лет назад. Негры говорят, что видят здесь голубей, но никто из них не рискует приходить сюда между закатом и рассветом. Они говорят, что голубиэто души Блассенвилей, ночью выпускаемые из ада. Негры говорят, что красное зарево на западесвет из преисподней, потому что ворота ада открыты, когда вылетают Блассенвили
Кто же эти Блассенвили? спросил Грисвелл, все еще дрожа.
Они владели когда-то этой землей. Англо-французский род. Пришли сюда из Вест-Индии задолго до покупки Луизианы. Гражданская война похоронила их, как и многих других. Некоторые были убиты, большая часть вымерла после. Никто не жил в поместье с 1890 года, с тех пор как мисс Элизабет Блассенвиль, последняя из рода, сбежала из старого дома ночью, словно из чумной ямы, и никогда не вернулась Это ваша машина?
Они остановились возле машины, и Грисвелл мрачно уставился на старый дом. Его пыльные стекла были пустыми и белыми, но не слепыми! Казалось, что чьи-то глаза жадно рассматривают новую добычу сквозь затемненные стекла.
Баннер повторил свой вопрос.
Да. Будьте осторожны. Там, на сиденье, змея по крайней мере, она была там.
Сейчас никого, пробормотал Баннер, привязывая свою лошадь и вытаскивая из седельной сумки электрический фонарик. Давайте посмотрим, что в доме.
Он невозмутимо зашагал по кирпичной дорожке. Грисвелл почти наступал на пятки Баннеру, сердце его учащенно билось. Ветер доносил запах разложения и прелой травы. Грисвеллу стало до тошноты плохо от ненависти к этим черным лесам, к этим ветхим домам плантаторов, в которых еще дремал забытый дух рабства, кровавой гордыни и темных интриг. Он всегда думал о Юге как о солнечной и праздной стране под легким ветром, пахнущим специями и цветами, где жизнь спокойно текла под бой барабанов черного народа, поющего на залитых солнцем хлопковых полях. Но сейчас ему открылась другая ее сторона, о которой он прежде и не подозревал, темная и мрачная, окутанная страхом. И он не мог сдержать своего отвращения.
Дубовая дверь свисала, как и прежде, с разбитых петель. Луч фонарика лишь сгустил мрак внутри дома; Баннер стоял на пороге, осматривая прихожую. Луч скользнул сквозь тьму и взобрался вверх по лестнице. Грисвелл затаил дыхание, сжав кулаки, но в этот раз никто не смотрел на них сверху. Баннер вошел внутрь, ступая мягко, как кошка, в одной руке фонарик, в другой револьвер.
Когда он повернул свой фонарь в глубину бокового проема, Грисвелл закричал, почти потеряв сознание от невыносимой дурноты.