Она не смогла бы прятаться там многие годы, пробормотал Грисвелл.
Да и тварь в этом домене человеческое существо!
Баннер повернул руль и резко свернул с дороги на проселок, змеившийся между сосен.
Куда это мы? спросил Грисвелл.
В нескольких милях от дороги, пояснил Баннер, живет один старик-негр. Я хочу поговорить с ним. Мы столкнулись с чем-то, превышающим рассудок белого человека. Черные знают куда больше о некоторых странных вещах. Этому старику почти сто лет, и про него говорят, что он колдун.
Грисвелл поежился, услышав это. Зеленые стены леса смыкались все ближе к дороге. Запах смолы и сосен смешивался с запахом незнакомых цветов, но самым сильным, казалось, был здесь запах гнили и разложения.
Тошнотворный ужас этого леса вновь окутал Грисвелла.
Колдун, пробормотал он. Здесь, на Черном Юге! Колдовство для менястарые кривые улочки в прибрежных городишках, горбатые крыши, помнящие Салемские процессы, темные старые аллеи и горящие глаза черных котов Колдовство Новой Англиимилое, домашнее, уютное; но все это: хмурые сосны, старые покинутые дома, заброшенные плантации, таинственный черный народвсе это отдает каким-то древним ужасом! Боже, какие чудовищные дела творятся на этом континенте, который дураки зовут «молодым»!
А вот и жилище старого Джекоба, провозгласил Баннер и остановил машину.
Грисвелл увидел расчищенную поляну в лесу и на неймаленькую приземистую хижину в тени нависающих ветвей. Сосны здесь уступали место замшелым дубам и кипарисам, хижина стояла на краю болота, поросшего буйной травой. Тонкая струйка дыма поднималась из дырявой трубы.
Грисвелл следовал за шерифом. Тот толкнул дверь, висящую на кожаных петлях, и вошел внутрь. В комнате стоял полумрак, единственное маленькое оконце почти не давало света. Старый негр, скорчившись у очага, наблюдал за котелком над пламенем. Он взглянул на вошедших снизу вверх, но даже не привстал. Он казался неимоверно старым даже для своих ста лет. Лицо его было сплошной сеткой морщин, глаза, некогда темные и живые, затуманились вслед за помрачившимся рассудком.
Баннер взглядом указал Грисвеллу на сплетенное из лозы кресло, а сам пододвинул себе грубо сколоченный табурет и уселся у очага лицом к старику. Глаза негра то блестели, то вновь затуманивались, словно разум его засыпал, уступая старости.
Джекоб, прямо сказал Баннер, тебе пришло время говорить. Я знаю, что тебе известен секрет Блассенвилей. Я никогда тебя о нем не спрашивал, потому что меня это не касалось. Но прошлой ночью в поместье убит человек, и другой человек может быть вздернут на виселицу, если ты не расскажешь мне, что делается в проклятом старом доме!
Блассенвили, произнес старик, и голос его оказался ясным и звучным, а речьне похожей на диалект черных людей, населявших здешние леса. Это были гордые люди, сэр, гордые и жестокие. Некоторые из них погибли в войну, некоторые были убиты на дуэлимужчины, сэр. Некоторые умерли в поместье, в старом доме. Старый дом Голос его вдруг перешел в бессвязное бормотание.
Так что же дом? напомнил о себе шериф.
Мисс Селия была самой гордой из нихи самой безжалостной. Ее ненавидели все черные люди, а больше всехДжоан. В венах Джоан текла кровь белых, и она тоже была гордой. А мисс Селия порола ее как рабыню
В чем тайна этого дома? настаивал Баннер.
Туманная пелена вновь исчезла с глаз старика, и они стали темными колодцами, залитыми лунным светом.
Тайна? Не понимаю, сэр.
Много лет дом стоит под защитой этой тайны. И ты знаешь ключ к разгадке.
Старик помешал свое варево. Ясность рассудка, казалось, полностью вернулась к нему.
Сэр, жизнь прекрасна даже для негра!
Ты хочешь сказать, что кто-то убьет тебя, если ты расскажешь мне правду? быстро спросил Баннер. Но старик, казалось, снова погрузился в свои туманные видения, и бормотание его выглядело бредом:
Не кто-то. Не человек. Черные боги болот. Секрет мой неприкосновенен, он охраняется Большим Змеем, богом всех богов. Он пошлет младшего братца, чтобы тот поцеловал меня своими холодными губами, маленького братца с белым полумесяцем на голове. Я продал свою душу Большому Змею, и за это он сделал меня творцом зувемби
Баннер напрягся.
Я уже слышал это слово, сказал он мягко, от умирающего человека, когда был еще ребенком. Что оно означает?
В глазах старика появился страх:
Я что-то сказал? Нет, нет, я ничего не говорил!
Зувемби, торопил его Баннер.
Зувемби, механически повторил старик, и глаза его прояснились. Зувемби раньше были женщинына рабском берегу знают о них. Барабаны, в которые бьют по ночам на холмах Гаити, рассказывают о них. Творцы зувембипочетные люди Дамбала. Говорить о них белому человекузначит умереть; это один из главных секретов Змеиного Бога
Ты говорил о зувемби, мягко перебил его Баннер.
Я не должен о них говорить Грисвелл внезапно понял, что старик думал вслух, слишком далеко погрузившись в свои грезы, чтобы понять, что он вообще говорит. Ни один белый не должен знать, что я плясал в Черной Церемонии и стал творцом зомби и зувемби. Большой Змей наказывает распущенные языки смертью.
Зувембиженщина? поторопил его Баннер.
Была, пробормотал старик, и она знала, что я творец зувемби. Она пришла в мою хижину и просила зельеотвар из костей змеи, крови летучей мыши-вампира и росы с воронова крыла. Раньше она плясала в Черной Церемонии и была готова к тому, чтобы стать зувемби. Черное Зельевот все, чего ей недоставало. Она была красива. Я не мог ей отказать
Кто? настойчиво спросил Баннер, но голова старика поникла и упала на ссохшуюся грудь. Ответа не было. Казалось, он задремал посреди разговора. Баннер потряс его. Ты дал зелье, чтобы сделать женщину зувемби? А что такое зувемби?
Старик беспокойно пошевелился, и раздалось сонное бормотание:
Зувембибольше не человек. Она не знает ни родственников, ни друзей. Но она заодно с народами Черного Мира. Она повелевает оборотнями, демонами и животнымисовами, петухами, мышами, змеями. Она может навлечь тьму, погасив маленький свет. Она уязвима для свинца и стали, но если ее не убить, она живет вечно. Она не ест человеческой пищи и живет, подобно летучим мышам, в пещере или в заброшенном доме. Время ничего не значит для неечас, день, год, все равно. Она не говорит речью человека, но звуком своего голоса может притягивать людей, убивает их и повелевает безжизненным телом, пока оно не остынет. Пока течет кровьтруп подчиняется ей. И ей доставляет удовольствие убивать.
Зачем же становятся зувемби? спросил Баннер.
Ненависть, прошептал старик. Ненависть и месть.
Ее имя было Джоан? спросил Баннер. Это имя медленно просочилось сквозь пелену, окутывавшую разум чародея, и он встрепенулся, пробуждаясь от сна наяву. Глаза его снова стали ясными и заблестели, как мокрый гранит.
Джоан? повторил он медленно. Я давно уже не слышал этого имени. Кажется, я спал, белые господа. Прошу прощения, но я ничего не помню. Старики, точно собаки, любят вздремнуть у огня. Вы спрашивали меня о Блассенвилях? Господа, если бы я сказал вам, почему не могу ответить, то вы назвали бы это простым суеверием. Но пусть Бог белого человека будет моим свидетелем, я
Говоря это, он протянул руку за хворостом, вороша кучу валежника.
Речь его оборвалась криком. Он конвульсивно отдернул рукубьющая хвостом змея повисла на ней. Она обвилась вокруг руки колдуна несколько раз и в молчаливой ярости раз за разом наносила удары своей клинообразной головой.
Крича, старик свалился в огонь, опрокинув на себя котелок и разбрасывая угли. Баннер выхватил из костра тяжелую головню и ударил ею по плоской голове змеи. Та соскользнула с руки старика, и Баннер, чертыхаясь, отбросил пинком ноги ее извивающееся тело. Старый Джекоб больше не кричал.
Он лежал спокойно, уставившись остекленевшими глазами в грязный потолок хижины.
Мертв? прошептал Грисвелл.
Мертв, согласился Баннер. Мертв, как Иуда Искариот. Он посмотрел на извивающуюся змею. Эта чертова гадина вогнала столько яду в его вены, что хватило бы на дюжину здоровых молодых парней. И все же я думаю, что его убил страх.
Что же теперь мы будем делать?!
Оставим тело здесь на койке. Дикие свиньи не повредят его, если хорошенько закрыть дверь. Завтра мы отвезем тело в город, а сегодня ночью у нас есть другая работа. Пойдем!
Грисвелл старался не прикасаться к телу, когда помогал шерифу положить старого Джекоба на койку, а затем, спотыкаясь, вышел из хижины.
Солнце опускалось за горизонт, пламенея меж черных стволов.
Они молча забрались в машину и поехали обратно.
Он сказал, что Большой Змей пошлет своего младшего брата, пробормотал Грисвелл.
Чепуха, буркнул Баннер. Змеи любят тепло, и болото просто кишит ими. Эта змея подобралась к костру и свернулась среди сучьев. Старый Джекоб потревожил ее, и она напала. В этом нет ничего сверхъестественного. После короткой паузы он добавил чуть дрогнувшим голосом:Впрочем, я первый раз вижу, чтобы гремучая змея напала без предупреждения. И впервые вижу гремучку с белым полумесяцем на голове.
Они свернули на главную дорогу, и Грисвелл снова заговорил:
Вы думаете, что мулатка Джоан пряталась в доме все эти годы?
Вы слышали, что сказал старый Джекоб, сурово ответил шериф. Время ничего не значит для зувемби.
Они сделали последний поворот, и Грисвелл собрался с духом. При виде дома, вздымающегося черной громадой на фоне заката, он закусил губу, чтобы не закричать. Мысли о таящемся во мраке чудовище вновь завладели им.
Смотрите! прошептал он пересохшими губами, когда они остановились у поместья. Баннер хмыкнул.
С балюстрад галереи вспорхнула стая голубей и облаком черных крапинок понеслась по багровому небу.
Зов зувемби.
Они сидели, боясь пошевелиться, пока последний из голубей не скрылся вдали.
Ну вот, наконец-то и мне довелось их увидеть, проговорил Баннер.
Может быть, это суждено только обреченным, прошептал Грисвелл. Вспомните того бродягу
Мы скоро узнаем это, спокойно ответил шериф, выбираясь из машины, но Грисвелл заметил, что рука его непроизвольно потянулась к кобуре.
Дубовая дверь все так же болталась на сломанных петлях. Звуки шагов по каменному полу гулко отдавались в пустой прихожей. Слепые окна горели пламенем заката. Войдя вслед за Баннером в просторный холл, Грисвелл заметил цепочку черных отметин на полу, обозначивших последний путь Джона Брэйнера.
Баннер расстелил в пыли захваченные из машины одеяла.
Я лягу ближе к двери, сказал он, а вытуда, где спали прошлой ночью.
Не разжечь ли нам огонь в камине? спросил Грисвелл, ужасаясь мысли о тьме, которая нахлынет из леса, когда кончатся короткие сумерки.
Зачем? У нас есть фонари. Мы ляжем в темноте и посмотрим, что будет дальше. Вы умеете пользоваться оружием?
Думаю, что смогу. Я никогда не стрелял из револьвера, но знаю, как это делается.
Хорошо, тогда предоставим стрельбу мне. Баннер сел, скрестив ноги, на одеяло и, опустошив барабан своего огромного кольта, проверил каждый патрон, перед тем как вставить его обратно.
Грисвелл нервно ходил взад-вперед, провожая тоскливым взглядом умирающий закат, подобно скупцу, взирающему на отбираемое у него золото.
Облокотясь одной рукой на рамку камина, он посмотрел вниз, на золу, покрытую пылью. Возможно, этот огонь разжигала сама Элизабет Блассенвиль более сорока лет тому назад.
Мысль эта еще больше расстроила его. Он чертыхнулся и пхнул пепел носком ботинка. Что-то мелькнуло среди головешекклочок бумаги, желтый от времени. Нехотя Грисвелл нагнулся и вытащил из-под слоя пепла тетрадь в рассыпающемся картонном переплете.
Что это вы там нашли? осведомился шериф, опуская револьвер.
Старую тетрадь. Похоже на чей-то дневник. Страницы исписаны, но чернила сильно выцвели, а бумага в таком состоянии, что ничего не разобрать. Как вы думаете, почему она не сгорела в камине?
Была брошена туда, когда огонь уже погас, предположил Баннер. Может быть, кто-то нашел ее и забросил в камин: кто-то из воровавших мебель. Очевидно, он не умел читать.
Грисвелл перелистал мятые листы, напряженно всматриваясь при свете гаснущего заката в поблекшие каракули. Внезапно он выпрямился:
Вот здесь разборчиво! Слушайте! Он начал читать: «Я знаю, что в доме есть кто-то кроме меня. Я слышу, как он ходит по дому ночью, когда садится солнце и сосны снаружи теряются во мраке. Часто по ночам кто-то скребется под моей дверью. Кто это? Одна из моих сестер? Или тетушка Селия? Если это так, то зачем ей красться по собственному дому? И зачем, потянув ручку двери, она тихо уходит, когда я спрашиваюкто там? Нет, нет! Я боюсь. О Боже, что мне делать? Я боюсь оставаться здесь, но куда же мне идти?»
О! воскликнул Баннер. Похоже, это дневник Элизабет Блассенвиль! Продолжайте!
Не могу прочесть остального, ответил Грисвелл. После этих страниц я могу разобрать только несколько строчек. Он прочел: «Почему негры сбежали, когда исчезла тетушка Селия? Сестры мои мертвыя знаю, что они мертвы. Я чувствую, что они умерли ужасно, в страхе и в темноте. Но почему? Если кто-то убил тетушку Селию, то зачем ему убивать моих бедных сестер? Они были так добры к неграм. Если только Джоан»Он остановился, тщетно разыскивая продолжение. Оторван кусок страницы. Здесь есть еще запись, под другой датойто есть я думаю, что это дата. Начинается с полуслова: «ужасная вещь, на которую намекала старая негритянка. Она назвала Джекоба и Джоан, но ничего не объяснила, может быть, она боялась». Здесь неразборчиво А затем: «Нет, нет!.. Как это может быть?! Она мертва или ушла! Пусть она родилась и воспитана в Вест-Индии, и не раз намекала, что посвящена в какие-то темные таинства, как она могла стать таким чудовищем! Это ужас! Боже, разве бывают такие вещи? Я не знаю, что думать. Если это она бродит ночью по дому, копошится у моей двери и свистит так дьявольски сладко Нет, нет, я наверняка схожу с ума! Если я останусь здесь, я умру так же ужасно, как и сестры, уж в этом-то я уверена» Бессвязная хроника кончилась так же внезапно, как и началась.
Грисвелл, поглощенный разглядыванием неразборчивых строчек, не заметил, как пришла тьма. Баннер давно уже освещал рукопись своим фонарем.
Оторвавшись от чтения, Грисвелл вздрогнул и бросил быстрый взгляд в темный холл.
Что вы об этом скажете? спросил он.
То, что я и подозревал, ответил Баннер. Эта мулатка Джоан превратилась в зувемби, чтобы отомстить мисс Селии. Вероятно, свою ненависть к хозяйке она перенесла и на всю семью. Она принимала участие в колдовских обрядах на своем родном острове и «была готовой», как сказал старый Джекоб. Все, чего ей не хватало, это Черное Зелье и Джекоб снабдил ее им. Она убила мисс Селию и трех ее племянниц-сестер. Она убила бы и Элизабет, да помешала случайность. Она скрывается все эти годы в старом доме, как змея в развалинах.
Но зачем ей понадобилось убивать Брэйнера?!
Вы же слышали, что сказал старый Джекоб, напомнил шериф. Убивать людей доставляет зувемби удовольствие. Она заманила Брэйнера наверх и проломила ему голову, а потом, вооружив труп топором, направила его вниз, чтобы убить вас его руками. Ни один суд не поверит этому, но если мы предъявим суду ее тело, этого хватит, чтобы доказать вашу невиновность. Моему слову поверят, а я скажу, что Брэйнера убила она. Джекоб сказал, что ее можно убить впрочем, отчитываясь перед судом, я не буду вдаваться в подробности.
Но она смотрела на нас с лестницы через балюстраду, пробормотал Грисвелл. Почему же мы не обнаружили ее следов на лестнице?
Возможно, вам это приснилось, или она может внушать какие-то видения К черту! Зачем пытаться объяснить то, что выше нашего понимания? Пора приступать к нашей вахте.
Не выключайте свет! непроизвольно воскликнул Грисвелл, но все же взял себя в руки. Нет, конечно, гасите его. Мы должны лежать в темноте, как он запнулся, как в тот раз.
Но страх, словно тошнота, подступил к нему, когда комната погрузилась во тьму. Он лежал и дрожал, слушая, как неистово стучит его сердце.
Вест-Индия, наверное, самое гиблое место в мире, задумчиво проговорил Баннер. Голубая сталь кольта мерцала поверх его одеяла. Я слышал о зомбиоживших мертвецах. Но никогда до этого я не знал о зувемби. Очевидно, колдуны могли состряпать какое-то средство, вызывающее помешательство у женщин. Но это не объясняет гипнотических снов, необыкновенную долговечность, способность управлять трупаминет, зувемби не может быть просто одержимой женщиной. Это чудовищенечто большее, чем человеческое существо, оно порождено волшебными силами черных болот и джунглей.