Внезапно ход его мыслей прервался. Что за картина встала перед его глазами? Старая леди, прижимающая руку к сердцу что-то скользит вниз листок бумаги падает на тлеющие угли
Лицо Чарльза побагровело. Он услышал, как хриплый голосего собственный голосспрашивает:
А если оно не найдется?
Сохранилось более раннее завещание, написанное в сентябре тысяча девятьсот двадцатого года. В нем миссис Хартер оставляет все своей племяннице Мириам Хартер, ныне Мириам Робинсон.
Что говорит этот старый дурак? Мириам? Мириам с ее недотепой мужем и четырьмя плаксивыми сопляками? Все его уловки пойдут на пользу Мириам!
Возле его локтя резко зазвонил телефон. Чарльз поднял трубку. Раздался голос доктора, сочувственный и дружеский.
Это вы, Риджуей? Я полагаю, вам следует знать Вскрытие только что закончилось. Причина смертита, которой я и ожидал. Но, как выяснилось теперь, заболевание было намного серьезней, чем я думал. При самом тщательном уходе она могла прожить не более двух месяцев. Я решил, что вам нужно об этом знать. Может, это в какой-то мере утешит вас.
Простите, что вы сказали? спросил Чарльз. Вы не могли бы повторить?
Она протянула бы месяца два, не больше, повторил доктор, немного повысив голос. Видите ли, друг мой, что ни делается, все к лучшему
Но Чарльз бросил трубку. Ему казалось, что голос поверенного доносился откуда-то издалека:
Боже мой, мистер Риджуей, вы больны?
Будь они все прокляты! Этот самоуверенный адвокат. Этот отвратительный старый осел Мейнелл. И никакой надежды впередитолько тень тюремной стены Он чувствовал, что Кто-то играет с ним, словно кот, играющий с мышью. Кто-то над ним смеялся
Артур Конан ДойлСЕРЕБРЯНОЕ ЗЕРКАЛО
3 января. Проверка счетов Уайта и Уотерспуна оказалась задачей не из легких. Нужно изучить и сверить записи в двадцати толстых бухгалтерских книгах. Если бы у меня был помощник! Но это первая серьезная работа, которая целиком поручена мне. Я должен оправдать доверие. И необходимо уложиться в срок, чтобы адвокаты получили материал до начала процесса. Джонсон сказал сегодня утром, что мне придется подвести итоги к двадцатому января. Боже милостивый! Ладно, пусть будет так, и если человеческий мозг и нервы могут выдержать такое напряжение, я добьюсь успеха. Это значит, что с десяти до пяти я буду работать в конторе, а вечером, примерно с восьми до часу, дома.
Жизнь бухгалтера не лишена драматизма. Когда ночью, пока весь мир спит, я просматриваю бесконечные колонки цифр, отыскивая улики, которые превратят почтенного олдермена в преступника, то сознаю, что моя профессия не так уж прозаична.
В понедельник я обнаружил первые доказательства растраты. Должно быть, ни один охотник за крупной дичью не испытывал такого азарта, впервые напав на след. Но я смотрю на два десятка гроссбухов и понимаю, через какие непроходимые джунгли мне предстоит гнаться за своей добычей, прежде чем я настигну ее. Тяжелый трудно вместе с тем до чего увлекательная охота!
Однажды я видел этого толстяка на обеде в Сити. Его румяное лицо багровело над белой салфеткой. Он едва взглянул на бледного невысокого человека, сидящего на другом конце стола. Знай он, какая работа ожидает меня, он бы тоже побледнел.
6 января. Что за невероятная тупость со стороны врачейпредписывать пациенту отдых, когда об этом не может быть и речи! Ослы! Ведь это все равно, что сказать человеку, по пятам за которым гонится волчья стая: «Все, что вам нужно, это полный покой». Мои подсчеты должны быть закончены в срок, иначе я упущу свой шанс, который выпадает один раз в жизни, как же я могу отдыхать? Я возьму неделю-другую отпуска после суда.
Наверное, мне вообще не следовало обращаться к доктору. Но я становлюсь мнительным и нервозным, когда в одиночестве сижу над книгами по ночам. Боли я не чувствуютолько тяжесть в голове, и временами темнеет в глазах. Я думал, мне поможет успокоительное: какой-нибудь бромид, или хлорал, или что-то еще в этом роде. Но бросить работу!.. Абсурдно даже предлагать мне такое.
Это вроде бега на длинную дистанцию: поначалу бывает не по себе, мучает сердцебиение, одышка, но если у вас достаточно мужества, чтобы не останавливаться, приходит второе дыхание. Я продолжу работу и буду ждать второго дыхания. Если оно никогда не придетвсе равно, я не перестану работать.
Две книги уже проверены, и я прилежно тружусь над третьей. Мошенник ловко заметал следы, но я повсюду нахожу их.
9 января. Я не собирался снова идти к врачу, и все-таки пошел. «Нервное напряжение грозит вам полным расстройством здоровья и даже потерей рассудка», хорошо сказано, коротко и ясно. Что ж, я собираюсь и дальше подвергать свои нервы перенапряжению, а здоровьеопасности. Но пока я могу сидеть на стуле и водить пером по бумаге, я буду идти по следу этого старого греховодника.
Кстати, здесь надо упомянуть о тех необычных ощущениях, которые заставили меня нанести второй визит доктору. Я намерен подробно описывать мои впечатления и чувства, потому что они интересны сами по себе («любопытное психофизиологическое исследование», как сказал врач) и еще потому, что я совершенно убежден: со временем они покажутся мне смутными и нереальными, наподобие грез между сном и явью. А сейчас, пока они еще свежи, я могу точно фиксировать их и заодно хотя бы изредка отдыхать от занятий.
В моей комнате есть серебряное зеркалоподарок друга, любителя древностей. Я случайно узнал, что он купил его на распродаже и понятия не имеет о его происхождении. Это большая вещь, шириной в три фута и высотой в два. Оно стоит слева от стола, за которым я пишу. Рама плоская, толщиной дюйма три или около того, и очень старая; слишком старая, чтобы можно было определить ее возраст с помощью пробирного клейма или по другим признакам. Стекло с косой огранкой по краям отражает предметы с той замечательной четкостью, какая свойственна, по моему мнению, лишь зеркалам, изготовленным очень давно. Когда глядишься в них, возникает иллюзия перспективы, которую неспособны создать современные зеркала.
Оно расположено так, что, сидя за работой, я вижу в нем только отражение красных оконных штор. Но вчера вечером произошла удивительная вещь. Я работал несколько часов подряд. Снова и снова мне приходилось останавливаться, чтобы дать глазам отдохнуть. И вот, в один из таких перерывов, я ненароком взглянул на зеркало. Оно выглядело очень необычно. Красные занавески больше не отражались в нем. Стекло потемнело и словно бы наполнилось туманом, не на поверхности, которая блестела как сталь, а где-то далеко в глубине. Под моим пристальным взглядом туманное пятно, казалось, стало неспешно вращаться то в одном, то в другом направлении, пока не сгустилось в плотное белое облако, медленно кружащуюся спираль. Дымный сгусток был настолько вещественным и реальным, а янастолько здравомыслящим, что мне захотелось проверить, не горят ли занавески. Но в комнате все было спокойно, неподвижно и тихо, если не считать тиканья часов и вращения странного мутного облака в самой толще старого зеркала.
Пока я смотрел на него, туман, облако или дымназывайте как хотитесконцентрировался и уплотнился в двух точках, расположенных совсем близко друг к другу. Крайне заинтересованный, но ничуть не испуганный, я понял, что эти точкиглаза, глядящие в комнату. Можно было различить и очертания головы (судя по волосам, женской), но очень размытые. Только глаза выделялись отчетливо, темные, сверкающие, полные страстного чувства. Но был ли это ужас или гнев, я не могу сказать. Никогда еще я не видел глаз настолько выразительных и живых. Взгляд не был устремлен на меняон скорее блуждал по комнате.
Когда я выпрямился и провел рукою по лбу, изо всех сил пытаясь собраться с мыслями, очертания головы исчезли, слившись с туманом, зеркало медленно прояснилось, и снова в нем отражались красные занавески. Скептик, разумеется, скажет, что я задремал над своими цифрами и все это приснилось мне. На самом деле я и не думал спать. Впрочем, я тоже мог бы усомниться в реальности виденного и сказать себе, что это субъективное впечатлениехимера, порожденная больными нервами, усталостью и бессонницей. Но почему видение приняло именно такую форму? Кто эта женщина и что за ужасное чувство я прочел в ее удивительных темных глазах? Они словно стоят между мной и моей работой. Впервые я сделал меньше, чем взял за правило делать ежедневно. Возможно, по этой причине сегодня вечером у меня не было никаких странных ощущений. Завтра я должен встряхнуться и наверстать упущенное.
11 января. Все в порядке, дело идет успешно. Я расставляю сети, одну за другой, вокруг нашей дичи. Но хорошо смеется тот, кто смеется последним. Он еще может остаться победителем, если у меня сдадут нервы. Зеркало, как барометр, показывает степень моей усталости. Каждую ночь я замечаю, что оно темнеет перед тем, как я закончу работу.
Доктор Синклер (кажется, он психолог или что-то в этом роде) так заинтересовался моим рассказом, что зашел сегодня поглядеть на зеркало. Я заметил, что на металлической раме, с оборотной ее стороны, нацарапана какая-то надпись старинными буквами. Он исследовал ее с помощью лупы, но не слишком преуспел. «Sanc. X. Pal.»вот и все, что ему удалось прочесть, и больше мы ничего не добились. Он советует мне убрать зеркало в другую комнату. Но ведь, по его же словам, мои видениялишь симптомы болезни. Опасность кроется в ее причине. Не зеркало, а двадцать бухгалтерских книгвот что надо бы унести отсюда прочь если б я только мог это сделать. Сейчас я проверяю восьмую из них, так далеко я уже продвинулся.
13 января. Пожалуй, напрасно я не избавился от зеркала. Прошлой ночью я пережил нечто совершенно невообразимое. Но происходящее так занимает, так увлекает меня, что я не хочу расставаться с зеркалом даже теперь. Что же все это значит?..
Был примерно час ночи, я уже закрывал книги, собираясь ложиться спать, и вдруг увидел ту женщину прямо перед собой. Вероятно, первая стадия, когда за стеклом сгущался туман, прошла для меня незамеченной, и теперь незнакомка явилась во всей красе, как будто на самом деле оказалась здесь. Маленькая фигурка, но отчетливо различимаянастолько, что любая черта, даже каждая деталь одежды врезалась мне в память. Женщина сидит слева. Какой-то темный силуэт склоняется возле нее (я смутно вижу, что это мужчина), и дальше, позади нихоблако, в котором проступают другие фигуры. Они движутся. То, на что я смотрю, не просто картина, это сцена из жизни, подлинное событие. Женщина наклонилась, дрожа. Человек рядом с нею жмется к земле. Неясные фигуры жестикулируют, делают резкие движения Любопытство поглотило все мои страхи. Досадно, когда видишь так много и не в состоянии увидеть больше.
Но я могу, по крайней мере, точно описать эту женщину. Она очень красива и совсем молодадумаю, не старше двадцати пяти лет. У нее прекрасные темные волосы теплого каштанового оттенка, отливающие золотом. Маленькая плоская шапочка сплетена из жемчужных нитей. Лоб высокнесколько выше, чем допускают идеальные пропорции, но это придает выражение властности и силы лицу, которое иначе было бы слишком женственным и мягким. Тонкие брови грациозно изогнуты над тяжелыми веками. И, наконец, эти удивительные большие глазатакие темные, полные непреодолимого ужаса, гнева Только самообладание и гордость удерживают ее от явного безумия. Щеки бледны, губы побелели от мучительной боли. Округлый подбородок и шея изящно очерчены. Женщина сидит, наклонившись вперед, в напряженной позе, словно окаменев от страха. На ней платье из черного бархата. Драгоценный камень мерцает на груди, как пламя, и золотое распятие отсвечивает в тени. Такова эта леди, чье изображение до сих пор живет в старом серебряном зеркале. Насколько ужасным должно быть событие, оставившее такой глубокий след, что даже сейчас, много веков спустя, достаточно восприимчивый человек может его увидеть!
Еще одна деталь: внизу, с левой стороны подола черного платья, что-то белелобесформенный моток веревок, как я подумал сперва. Но потом, когда я всмотрелся лучше или видение стало более отчетливым, я понял, что это такое. Это была судорожно стиснутая рука, которая изо всех сил цеплялась за складки платья. Остальная часть склоненной фигуры виднелась лишь неясным силуэтом, но рука ярко выделялась на темном фоне. Ее конвульсивный жест наводил на мысль о какой-то трагедии. Человек испуганужасно испуган. Это очевидно. Что его так страшит? Почему он хватается за платье женщины? Разгадка кроется в движущихся фигурах на заднем плане. От них исходит какая-то опасность для него и для нее.
Зрелище полностью захватило меня. Я уже не думал, что это галлюцинация; я просто смотрел и смотрел, не отводя глаз, как в театре. Но больше я не разглядел ничего. Туман начал таять, последовало общее движение, в котором как-то участвовали все персонажи, и вновь зеркало опустело.
Доктор говорит, что мне нужно на день прервать работу, и я могу исполнить его совет, потому что в последнее время успел сделать много. Бесспорно, видения целиком зависят от моего возбужденного состояния. День отдыха избавил меня от них: сегодня я провел перед зеркалом не меньше часа, но ничего не увидел. Интересно, пойму ли я когда-нибудь, что они означают? Этим вечером я рассматривал зеркало при ярком свете и кроме таинственной надписи «Sanc. X. Pal.» сумел различить некие рисунки или геральдические символы, едва проступающие на серебре. Должно быть, это очень древние знаки: от времени они почти стерлись. Насколько я мог разобрать, там изображены три наконечника копий, два наверху и один пониже. Покажу их доктору, когда он зайдет завтра.
14 января. Снова чувствую себя совсем хорошо и решил больше не останавливаться, пока всё не закончу. Я показал доктору изображения на зеркале, и он согласился, что это геральдические знаки. Он чрезвычайно заинтересовался моим рассказом и несколько раз перебивал меня, уточняя подробности. Забавно наблюдать, как он разрывается между двумя противоречивыми желаниями: чтобы его пациент избавился от болезненных симптомов и чтобы медиум (каковым он считает меня) разгадал тайну прошлого. Он рекомендовал мне продолжить отдых, но не слишком настаивал, когда я сказал, что не могу и думать об этом, пока оставшиеся десять книг не будут проверены.
17 января. В течение трех ночей видений не былодень, посвященный отдыху, принес свои плоды. Осталось выполнить лишь четвертую часть работы, но я должен продвигаться форсированным маршем, поскольку адвокаты требуют материала. У меня его достаточно, и с лихвой. Я могу уличить этого пройдоху в сотнях приписок. Когда они поймут, какой это хитрый, изворотливый мошенник, они оценят мои труды. Поддельные счета, липовые балансы, утайка дивидендов, убытки, зачисленные в прибыль; завышение накладных расходов, манипуляции с наличностьюнедурной итог!
18 января. Головные боли, нервный тик, туман перед глазами, тяжесть и пульсация в вискахвсе предвещало новый приступ болезни, и предвещало верно. И все же я не столько огорчен возобновлением видений, сколько тем, что они обрываются прежде, чем я увижу все до конца. Но сегодня вечером я смог разглядеть больше, чем обычно. Склонившийся человек был так же ясно виден, как женщина, за платье которой он цепляется. Он невысокого роста, смуглый, с черной эспаньолкой. На нем парчовый наряд свободного кроя, отделанный мехом и выдержанный в красноватых тонах. До чего же напуган этот парень! Он корчится, дрожит и оглядывается назад. В другой его рукекороткий кинжал, но он слишком сильно трясется от страха, чтобы пустить его в ход. Теперь я начинаю смутно различать фигуры на заднем плане. Яростные лица, ожесточенные, решительные и мрачные, проступают из тумана. Среди них есть одно ужасное существо, похожее на скелет, со впалыми щеками и глубоко ввалившимися глазами. Это страшилище также вооружено ножом.
Справа от женщины стоит высокий мужчина, очень молодой, с льняными волосами; его лицо строго и угрюмо. Красавица, обернувшись, глядит на него, и человек на полутоже. Кажется, их судьба зависит от его решения. Смуглый человек прижимается к женщине и хочет укрыться в складках ее платья. Высокий юноша, наклонившись, старается оттащить его прочь. Вот что я увидел вчера вечером, прежде чем зеркало опустело. Неужели я никогда не узнаю, с чего началась и чем окончится эта история? Убежден, что это не просто мои фантазии. Где-то, когда-то эти события происходили на самом деле, и старое зеркало отражало их. Но где и когда?
20 января. Работа близится к завершениюнаконец-то Я ощущаю невыносимую усталость, крайнее напряжение, и это чувство предупреждает меня, что вот-вот произойдет срыв. Я измотан до предела. Но осталось немного, и уже назавтра все будет позади. Ценой любых усилий я должен закончить проверку последней бухгалтерской книги и подвести итоги прежде, чем поднимусь со стула. Я сделаю это. Сделаю.