Закрыла дверь и полетела вниз по лестницам. Так, если сегодня вчерашние планы не изменились, у меня две работы, потом - на рынок... А.. А если сначала в "Книжный"? У, жадина!.. Вчерашних не дочитала сегодня облизываюсь на новые?.. Ладно - снисходительно к своей жадности решила я. Оставлю на потом, чтобы растянуть удовольствие пребывания в книжном магазине.
А добежав до остановки, вздохнула: а может, ещё заскочу!
Уже прошла остановку и стала думать про Глебушку.
Если судить по имени, то таким именем чаще награждают какого-нибудь толстого карапуза. А если мужчину, то какого-нибудь кругленького и заласканного.
Глебушка внешне - мечта любой женщины! Высокий, подтянутый, стремительный. Лицо и правда чуть кругловатое, но приятно кругловатое. Волосы тёмные, вьющиеся. Карие глаза чаще улыбчивые. Как и рот, который приятно целовать... Так... Быстро шагая, я принялась скрупулёзно вспоминать, сколько раз с ним целовалась. Поймав себя на том, что очень серьёзно отнеслась к делу подсчёта поцелуев, засмеялась, не разжимая губ... Пять! Шесть раз мы с ним встречались, и. не считая первого раза, - целовались на остальных пяти свиданиях.
Все женские мечты разбились, едва узнала его ближе. Капризный, не знающий, чего хочет от мира и от меня, грешной уже тем, что познакомилась именно с ним. Подозрительный: а почему ты это сказала? А почему ты сказала именно так? А почему ты вспомнила это? А зачем тебе знать это?.. После первых двух разговоров все наши телефонные разговоры превратились в бесконечный монолог о себе любимом: как он ловко обвёл вокруг пальца налоговую, которая хотела выцыганить у него больше положенного; как здорово ему повезло - и он говорил с самим Германом Грефом! И тому понравился Глебушкин разговор - деловой и с фактами! А как он ездил за границу (на бегу я закатила глаза)! А как он попробовал японскую рыбу - фугу - и ведь не отравился, а мог! Кто бы нас послушал со стороны... Главное в поедании невиданной японской рыбы оказалось именно это: не то, что он её распробовал и что она оказалась вкусной или невкусной, а что жив остался! А потом шли факты, цифры, сколько народу попробовало эту кошмарную рыбу и померло!
И вот как такому объяснить, что я просто устала от него? Что я просто решила разорвать всякие отношения с ним - и тем самым прекратить телефонные разговоры, которые всегда тянулись по полтора-два часа! И как объяснить ему, что у меня никого не появилось? Наверняка ведь до истерики взовьётся, что не предупредила раньше и что ему пришлось попасть в такую ужасающую ситуацию: услышать от меня, изменницы, точнее - в телефонной трубке, грозный рёв какого-то чудовища, на которое я променяла драгоценного Глебушку, когда он уже решился на мне жениться?! И как мне, скажите, объяснить бедняге, почему в самый патетический момент, когда бедный Глебушка всё-таки решился прийти ко мне (небось, потребовать объяснений), дверь ему - в мою квартиру! - открыл симпатичный юноша, совершенно не похожий на чудовище, издававшее чудовищные звуки, от которых дребезжала телефонная трубка?!
Вот чего я абсолютно не понимала: как тот же Глебушка при таком характере умудряется быть успешным бизнесменом? Даже на мой непритязательный вкус, он всегда одет безупречно, да и машинка его, заграничная, недвусмысленно заявляла о богатстве... Не зря же он боится, что охотятся не за ним самим, а за его богатством?
Пока я не понимала, успела добежать до здания, где располагалась моя нынешняя работа. Попрыгала по ступеням к входной двери, заскользила по площадке крыльца, но сумела всё-таки потянуть на себя дверь. Сердце ёкнуло, когда за спиной, притормаживая, шуршанула машина. Что не свойственно мне - грохнула дверью и помчалась к столу вахты. Быстрей, быстрей, пока этот не появился!
- Здравствуйте, Вилен Степанович!
- Здравствуйте, доброго утречка, - улыбнулся мне навстречу вахтёр и развернулся за ключами.
Дверь за мной открылась, волна морозного воздуха коснулась моих ладоней - перчатки я уже сняла. Я невольно затаилась и втихаря утопала за край стола.
- Здравствуйте, Вилен Степанович!
Ну чего тебе не спится?! Я-то понятно - от тебя прячусь, пока мысли не собрала в упорядоченную кучу. А ты-то чего? Но что хуже, как человек воспитанный, с которым вчера вежливо разговаривали и которого вчера вежливо подвезли, я должна обернуться и поздороваться. Я обречённо глянула... Ой, забыла, что высокий... Задрала голову и, вместо того чтобы буркнуть, вынужденно нормально сказала:
- Здрасьте.
- Здравствуйте, Яна. Вы подумали над моим предложением?
- Да. - И тут я сделала жуткую вещь. Бездумно сказала: - Я принимаю его.
Ещё сообразить не успела, как увидела: его губы вдруг резко побелели, будто пересохли, а пасмурные глаза наполнились предгрозовой тьмой. Но на лице даже чёрточки не дрогнуло. Да чего он такой закаменелый?..
- Хорошо. Я буду ждать вас.
И, только уходя с ключом, я сообразила, как двусмысленно прозвучал обмен репликами. Немного озадаченная, я быстро переоделась в мастерской и сгребла мусор. После чего побежала за водой. Открывая дверь в коридор, прикусила губу: а ведь он там. Угадала. Стоит спиной к своей двери, будто закрывает её. Обернулся на шумок. Господи, ну почему он такой каменный? Улыбнулась ему, пошутила:
- Не боитесь, что второй раз за два дня встречаете с пустым ведром?
- А что?
- Ну, примета такая есть - дороги не будет.
- Я пока никуда не еду.
Ну ничем не пробьёшь! Ну и ладно. Улыбнулась ему ещё и пошла по коридору, помахивая ведром. А сама от работы уже разогрелась, и внутри песенка, недавно слышанная по радио. Языка не знаю, но такая задорная! Иду, в ритм вышагиваю и в ритм же ведром машу. Я, наверное, на лермонтовского Печорина похожа. Помнится, он говаривал, что всё всегда делает наоборот: если он рядом с оптимистом, то становится чёрным, беспросветным пессимистом, а если общается с пессимистом - превращается в жизнерадостного оптимиста. Печорин, наверное, тоже был Весами. Особенно если вспомнить его высказывание насчёт противоречивости личной натуры... Вот и я такая. Пообщалась с мрачным, беспросветно хмурым типом - и сразу повеселела.
"Между прочим, - рассуждала я, идя по коридору с полным ведром, - неплохо бы, пока деньги есть, купить плейер. Буду махать шваброй и слушать музыку!" И засмеялась. Арсения в коридоре нет. Ну и слава Богу... А то я его немножко стесняюсь теперь...
Слушая внутреннюю музыку, я пролетела с шваброй по всем тупичкам мастерской, потом смахнула пыль везде, где её нашла. И, наконец, прихватив одёжку, закрыла мастерскую. Больше оттягивать нельзя. А вдруг Тарас явится?
Так, а Арсений пришёл ли? Ничего страшного. Постучусь. И постучала.
- Арсений Юрьевич, к вам можно?
Улыбалась я от души: ещё денежка будет! Ага, какая я приятно деловая! И какая я хозяйственная, что от работы не отказываюсь! А уж как мама будет довольна. Сначала. Пока не сообразит, что мне платят чёрным налом, а значит, стаж не идёт. Ну, это потом.
Он сидел за столом. Поднял глаза.
- А вы не устали?
- Нет, конечно, - удивилась я и шагнула в кабинет, восприняв его вопрос как разрешение войти. - Я и убиралась-то всего час. Где ж устать? А у вас есть чем работать?
Арсений поднялся и подошёл к какой-то неприметной двери.
- Здесь всё, что нужно. Можете и свои вещи повесить сюда же.
Закуток ничего себе такой - просторный. Даже пара стульев есть. Я повесила куртку и поставила ботинки в уголок. Повытаскивала на свет Божий всё для уборки и только после этого оглядела новое для себя хозяйство. Пыль, конечно, есть, но не так страшно. И кабинет, хоть просторный, но один.
- Вам как удобней: чтобы я вышел на время уборки - или как?
- Да мне всё равно, - откликнулась я. - Если надо работать, так оставайтесь. Я просто попрошу вас встать - и всё.
У него метлой махать не обязательно. Так что я подхватила ведро и пошла за водой. Время - девятый час. Скоро должен прийти Тарас. Только бы ему на глаза не попасться. А так пока всё замечательно.
Убираясь в кабинете, я то и дело поглядывала на его хозяина. Неужели Искандера права - и мне что-то светит с этим человеком? Но если светит, значит, у нас должна быть обоюдная симпатия. Значит, мне надо привыкнуть к нему и как минимум проникнуться к нему тёплым чувством.
Решила подойти к делу привыкания критически. Ну да. Симпатичен. Даже такой каменный. Но то, что симпатичен, я видела и раньше. А вот заледенелость его мне мешает. Он только два раза растаял при мне: когда поцеловал, заканчивая со мной танго, и когда мы вместе сидели в его машине и я болтала про город. Но, получается, растаял он при двух разных девушках. В чьём же обличии он меня выберет?
С другой стороны, он с девчонкой-уборщицей, может быть, просто дружески общается... Чего я себя обманываю? Когда у стола вахты он прижал меня, словно ненамеренно, его движение понял даже молодой охранник.
Два стола с компьютерами, два шкафа, ряд мягких стульев у одной стены, два кресла со столиком между ними - у другой, длинный стол в середине. Вымыла всё быстро, после чего взяла тряпку из прихваченных лоскутов из ателье-мастерской и протёрла все поверхности... Огляделась - цветов нет и здесь.
- Всё, - сказала работодателю. - Можно идти?
- Если вы подождёте минут десять, я подвезу вас, - сказал Арсений, не отрываясь от компьютера. - От нашего здания до остановки идти далековато.
- Спасибо.
Оглядевшись, я присела в кресло и выложила на столик те лоскуты, которые сегодня собрала в мастерской. Эти были в основном двух цветов, и я сразу придумала соединить их в ломаную цветную плитку - серого и тёмно-серого оттенков. Представила, как будет выглядеть, и стала думать, как бы сговориться с Инной посидеть и поболтать об использовании бросового материала...
- Что это?
Когда только Арсений успел встать из-за стола? И так бесшумно... Или это я так увлеклась рассматриванием, что ничего не замечаю вокруг?
- Это мусор из мастерской Инны Валерьевны, - честно сказала я. - Она разрешила собирать то, что окажется на полу. Мне показалось, что из лоскутков кое-что можно придумать, - и придумала. Теперь осталось с Инной Валерьевной поговорить...
- Вы всегда называете подругу по имени-отчеству?
- При тех, кто её знает именно так, - конечно, - улыбнулась я и смахнула лоскутки в сумку. - Вы освободились? Мы идём?
Вместо ответа он протянул мне руку - помочь встать с кресла. Я только хотела ляпнуть, что, мол, не старуха немощная. Но сообразила промолчать. Если он человек, что сейчас называется, светский, то правил этого света я, естественно, не знаю Приятно ему поднимать с кресла уборщицу - за руку, которая только что побывала в грязной воде, - его дело. Как-то стороной я вспомнила, что истинными королями где-то считают тех, кто умеет относиться к любой женщине с одинаковой вежливостью - и к королеве, и к последней крестьянке королевства. Вспомнила и встала - выпрямив спину и мысленно пообещав себе немедленно купить крем для рук, а полы мыть в будущем только в перчатках. Хотя резиновых я терпеть не могу.
Прикосновение вышло тёплым - по-другому сказать не могла бы. Моя ладошка утонула в его ладони, живо напомнив, как уверенно он вёл меня по байкерской веранде... Промолчав, но кивнув Арсению с улыбкой королевы, я выждала секунду - и оказалась права: он поднял мой пакет и сумку и пошёл к двери. Я сразу рассиялась и важно подумала, что впервые встречаю человека, к которому мне хочется обратиться со словами: "О мой король!" И не насмешливо, а всерьёз и с благодарностью.
Улыбку с трудом смяла, когда он распахнул передо мной дверь - и я перешагнула порог кабинета. Встав чуть в стороне, чтобы пропускать то и дело деловитым шагом идущий навстречу народ, я выждала, пока он закроет дверь. Снова затаившись, ждала, как же он поступит дальше. Пойдёт ли он сам вперёд, пропустит ли меня... Он сделал во сто раз неожиданней и лучше: обернулся ко мне с тем же непроницаемо каменным лицом и свободную руку слегка согнул, слегка же склонив голову. Обалдев совершенно, я не придумала ничего лучшего, как просунуть ладошку под его руку. Он так же спокойно повёл меня по коридору.
Арсений знает, что я и танцовщица - одно и то же лицо!
Это первое, что пришло в голову. А как иначе объяснить его поступок?!
А может, ничего не надо объяснять?
Только подумала, как похолодела: навстречу шёл Тарас с какой-то тёткой. От неожиданности я прижалась к Арсению. Явно удивлённый, он заглянул мне в лицо - это заметила стороной, а потом посмотрел вперёд.
Тётка ярко накрасилась - причём косметика у неё отличалась неоновыми оттенками, настолько аляповатыми, что казались ядовитыми. Беспощадно осветлённые волосы громоздились на высоко поднятом воротнике блёкло-рыжей шубы из какого-то зверя, который был, видимо, настолько стар, что линялые клочья свисали с нижних краёв одёжки. Тарас, кажется с утра уже налившийся по горлышко и мокрый от пота настолько, что волосы липли к черепу (он лысел - и очень быстро), ничего не замечал. Даже того, что время от времени склонялся к подружке, при всём честном народе громко чмокая её в подставленные губы. Он что-то пьяно говорил ей, самоуверенно и громко, а она отвечала ему таким же пьяным хихиканьем.
Одно хорошо: они были так увлечены друг другом, что не замечали никого вокруг.
Я тоже не замечала, как невольно брезгливо кривлю рот, провожая глазами сладкую парочку... Бедная Инна... Господи... И как она это терпит...
Что-то дёрнуло меня от них.
Арсений. Скомандовал тихо:
- Не смотрите на них!
- Не смотрю, - буркнула я и подняла глаза на него.
- У вас вид, будто вы сейчас заплачете, - уже раздражённо сказал он.
- И что?
- Встречные будут думать, что я вас обидел.
Эта фраза мгновенно заставила меня собраться, но я всё-таки упрямо проворчала:
- Ничего и не будут.
Ну наконец-то. Уголки его губ дрогнули.
Сдали ключи и пошли к его машине. И тут я вдруг вспомнила: а секретарша? А если она нас увидит вместе? Как мы - под руку? Не будет ли это жестоко? Так же как жестоко для Инны явление на виду у всех её мужа почти в обнимку с крашеной тёткой? От внезапного сопоставления мне сразу стало плохо. Я попыталась выдрать ладонь из согнутого локтя. Арсений движение уловил и прижал мою ладонь к боку.
- Что?
- А если ваша секретарша нас увидит? - выпалила я.
Он чуть пожал плечами и раскрыл передо мной дверцу.
- И что? Секретарь должен выполнять то, что говорит ему руководитель, - примитивно говоря. И то, что делает начальство, её не должно волновать.
Я плюхнулась на сиденье машины, совершенно растерянная: кому он говорит об этом?! Уборщице?! Или угаданной танцовщице?!
Он сел с другой стороны, закрыл дверцу. Заботливо застегнул на мне ремень, про который я забыла, - мог и просто напомнить! И спросил:
- Вам куда, Яна? Снова на рынок?
- А вам по дороге?
- Да, я в ту сторону.
- А... можно остановкой выше?
- Можно. Простите мне моё любопытство: а куда именно вы хотите?
- Там, через дорогу, есть одна очень хорошая кондитерская. У меня сегодня гости будут. Хочу пирожных купить к чаю.
- Знаю это кафе. Хотите - составлю вам компанию? Если время позволяет?
- Мне-то позволяет...
- У меня перерыв в полтора часа. Потом вы куда?
- Книжный, рынок, домой.
Про книжный специально сказала, чтобы отвязался. Туда он точно не пойдёт.
- А зачем вам на рынок?
- Семечки кончаются - надо купить, - честно ответила я. - Килограмма два. Я каждый день покупаю. Это птичьи, - объяснила, чтобы не ужаснулся. - У меня кормушка на балконе. Голуби лопают так, что бедные воробьи могут только вечером есть. Так что приходится дважды насыпать, чтобы всех накормить. Ещё синицы прилетают - им тоже есть хочется.
- А зачем вы кормите птиц?
Странный вопрос. А сообразить самому?..
- Есть две причины. Первая. Я слышала передачу, что в городах первыми исчезают мелкие птички. Воробьи, синицы, трясогузки. Вот и прикармливаю. Летом-то им легче - на газонах можно много чего найти. Вторая причина... Слышали такое выражение: птицы замерзают на лету? Так вот... Оказывается, замерзают только голодные. Как только про это услышала, стала кормить.
- Вы обо всех так заботитесь?
- Нет. Только о тех, кто не может позаботиться о себе сам.
- Вы скажете Инне Валерьевне о том, что видели?
- Нет.
- Так... решительно. Почему? Может позаботиться о себе сама?
- Если Инна Валерьевна посчитает, что ещё может справляться с ситуацией, зачем я буду нагнетать обстановку? Если будет иначе, она знает, где найти утешение.
- Вы всегда знаете точно, как действовать в той или иной ситуации?
- Нет, не знаю. Могу ошибиться. Но не смертельно. Это жизнь. Что-то надо пережить. А что-то переступить. И жить дальше. Ситуации бывают разными. Наверняка вы сами об этом знаете. - И я взглянула на него в зеркальце над рулём.
Он тоже взглянул и нехотя улыбнулся.
Странный у нас разговор. Он как будто хотел у меня что-то выпытать. И, кажется, ему не совсем понравилось то, что узнал. Вот только - что?
11
- А что бы вы сделали, если б в одночасье остались на свете в одиночестве?
- Не знаю.
- Как это - не знаю? Никогда не думали об этом?
- Что бы я сейчас про себя ни решила, в той ситуации всё равно растеряюсь и буду вести себя иначе.
- Почему?
- Потому что сейчас говорю умозрительно. А тогда будут чувства. И забудутся все рассуждения. Но если умозрительно... Хотелось бы сказать так: если у меня никого не останется, то сначала я, наверное, буду очень переживать. А потом, успокоившись, буду думать, что оставлена не просто так, а с какой-то целью. И не мне решать, что это за цель... Придётся просто жить.
Аванс он передал мне ещё в машине. На перекрёстке развернулся и въехал в тихий дворик на задворках кондитерской. После чего снова без слов предложил мне руку, и мы вошли в полуподвальное помещение кафешки. Так же, без слов, препроводил меня к одному из столиков и усадил за него. Коротко спросил, что я буду, и сам принёс заказ.
По утреннему времени в кафе-кондитерской оказалось пустовато. Заняты лишь два столика - деловыми мужчинами, которые с изумлением уминали пирожные, кажется, сначала заказанные только для антуража, поскольку, поедая сладкое, продолжали свои дела, беспрерывно названивая по мобильным и командуя какими-то грузоперевозками; и двумя девчушками - то ли студентками, то ли сбежавшими с уроков старшеклассницами. В этой кондитерской два зала, но второй открывается чуть позже. Помещения небольшие, но уютные. А мне именно такие и нравятся. Не люблю слишком просторных залов. А здесь - шесть столиков только и умещается.
Арсений вернулся с заказом - и (я с улыбкой опустила глаза) сел спиной к стене, лицом ко всему залу. Во время разговора я то и дело наблюдала, как он сразу взглядывал на стену впереди - сплошь в зеркалах, едва дверь, справа от него, открывалась, впуская ещё одного-двух посетителей. Охотник!
Но вопросы, которыми он меня постепенно завалил, были трудноваты. Беседа за кофе и сладким оказалась отнюдь не светская. Кажется, его что-то мучило, отчего вопросы его складывались в нечто философски отвлечённое. Сначала он почти допрашивал меня. И я шла на поводу, поскольку не сразу сообразила, что происходит. Но быть только ответчицей, которую анкетируют, тоже быстро надоело. И я с трудом, но пробила его допрос своими вопросами - попроще: любимые места в городе, просто места отдыха...
А потом я извинилась и встала купить пирожные для дома.
Вернувшись и положив прозрачную пластиковую коробку с пирожными на стол (сумка осталась в его машине), я поймала его насторожённый взгляд.
- Если не секрет, кого ожидаете в гости?
- Понятия не имею! - легкомысленно откликнулась я. И объяснила, посмеиваясь: - У меня иногда бывают предчувствия. Вот и сегодня с утра показалось, что вечером будут гости. У вас такого не бывает?
- Нет.
Он забрал мою коробку с пирожными, и мы покинули кондитерскую.
У машины я попыталась отстоять права на самостоятельность, но Арсений буквально запихнул меня в машину и отвёз к книжному магазину, благо там была боковая дорога. Честно говоря, я думала, что он зайдёт и в магазин, но он только с сожалением посмотрел в сторону книжного и сказал, что время слишком уж летит.
В книжном, засунув свои пожитки в шкаф для сумок и пройдя в зал с фантастикой и детективами, я внезапно поняла, что мне чего-то не хватает. Что со мной рядом - пустота. Я даже остановилась от неожиданности. Прислушалась к себе. Да, точно. Не хватает. Не хватает ощущения присутствия... Ничего себе... Под руку мы ходили совсем немного, а он уже вошёл в моё личное пространство? Или это я в его вошла? И теперь впечатление, что вышла из тёплого дома на неприятно холодный ветер...
В общем, минут через десять я поняла, что одной мне ходить по залу неинтересно. Да что же это такое! Я так быстро привыкла оборачиваться и натыкаться на высокую фигуру рядом? Привыкла к неосознанной защите справа? И удивлённо улыбнулась: и рука мёрзнет! Та самая, которая постоянно пряталась у него на сгибе локтя! Мёрзнет - в тёплом помещении!
Вздохнув, я уже решилась отложить взятую с полки книгу и идти к сумочной, как вдруг позади услышала шаги. Кто-то остановился совсем близко - и спине стало тепло. И на душе - тоже. Сделать бы шаг назад - и прислониться к нему...
- Вам нравится Батчер? - спросила я, не оглядываясь и улыбаясь.
- Нет, - ответил он. - Рекомендуете?
- Ну, пока не знаю ваших предпочтений, мне сложно что-то рекомендовать.
И я обернулась. Он смотрел сверху вниз. Те же пасмурные глаза, то же неподвижное лицо, но уже какое-то смягчённое. Как будто оттаивать начало.
Быстро засунула книгу на место и сама взяла его под руку.
- Вы же опоздаете. В общем, оставьте меня на остановке у рынка - и поезжайте по делам. А то мне уже неудобно...
- А книги?
- Я жадничаю. Вчера уже набрала целую кучу, а сегодня вдруг ещё захотелось взять, пока деньги есть. Вы меня выручили - жадничать больше не буду. Идём?
И потащила его за собой. Он на движение откликнулся так, как в танго откликался: чувственно - эхом на малейший жест. Даже смешно стало: то сначала командовал он, то теперь я... И - что-то нахлынуло вдруг напомнить мне то воскресное утро, когда я впервые увидела его. Он шёл навстречу нам с Инной - не один, с секретаршей, и та шла рядом, но - независимо от него.
Э... Мне начинать важничать или, наоборот, пора насторожиться? Фу... Не хочу думать про это. Мне с Арсением хорошо. Он вроде от меня пока не шарахается, как от чумы. Что уж там будет с положением "работодатель - подчинённая", определится чуть позже. Но пока... Кажется, между нами что-то есть. Во всяком случае, нутром чую, что его ко мне тянет. А чутьё меня подводило только... Не помню - и вспоминать-считать не собираюсь!
Он крупно шагнул вперёд - открыть мне дверь. Я прошла на магазинное крыльцо и обернулась. Арсений аккуратно прикрыл дверь, чтобы не хлопнула. Мы спустились с крыльца, и я - неудобно вдруг как-то стало - не взяла его под руку. Пасмурные глаза потемнели до предгрозовых сумерек.
- Ты похожа на мою сестрёнку, - тоже внезапно сказал Арсений. - Если у неё менялось настроение, она тоже внутренне уходила.
- А сейчас - не уходит? - машинально среагировала я на прошедшее время, даже не заметив, что он перешёл на "ты".
- Она умерла.
Простые слова, сказанные почти безразличным тоном, почти всегда бьют по сердцу сильней. Меня - во всяком случае... Утешать я не умею. Когда кому-то при мне плохо, я действую. Если человек знакомый... Арсений тоже знаком. И мгновенно приблизил меня к себе своим только что дошедшим до уха "ты". Так что я немедленно взяла его снова под руку, но на этот раз обняла его локоть обеими ладонями. Он даже не посмотрел, но локоть прижал к себе сильней.
Он довёз меня почти до рынка - оставил рядом с перекрёстком, заехав в известный ему тупичок при автомастерской. Я кивнула ему на прощанье, и некоторое время мы двигались параллельно - я наверху, по пешеходной дорожке - к рынку, он туда же, только ниже, по дороге.
Дома я вывалила свои покупки и постояла над ними, бездумно глядя на гору купленного. Так же бездумно разбросала купленное по полкам холодильника и кухонных шкафов. Потом начала соображать... До четырёх, когда на репетиторство должен прийти Игорёк, - времени куча. Подремать, что ли, немного. Что-то тяжело далось мне грустное признание Арсения... Как будто он переложил часть своего груза на мои плечи...
Побрела в свою комнату... Наверное, она умерла недавно, если он до сих пор узнаёт её в малейшем знакомом жесте кого-то другого. Размышляя об этом, я медленно потянула покрывало с кровати, а потом мысленно плюнула: не хочу полностью готовить постель! И, свалившись поверх покрывала, мгновенно уснула. Последняя мысль, перед тем как уехать в тёмное тёплышко: так вчера вечером он приезжал ко мне или не ко мне?..
... Обнаглевшая музыкальная фраза домофона издевательски взрезала мои уши. Еле продирая глаза, я поплелась в прихожую и буркнула в снятую трубку:
- Кто?
От мягкого женского голоса я проснулась мгновенно, как от ушата вылитой на меня ледяной воды:
- Яна, открой, пожалуйста.
Инна? Почему она приехала ко мне? Я сделала что-то не то в мастерской? Может, среди тряпок, которые я сегодня прихватила, оказалась нужная деталь? Не дай Бог, это будет та тряпка, которой я вытирала пыль!
Приоткрыв дверь, я ждала, когда Инна покажется на площадке. Она появилась - с привычной лёгкой улыбкой. Вошла, тщательно закрыла за собой дверь и принялась расстегивать пуговицы на шубке - всё с той же застывшей улыбкой, которая медленно - так, что сразу и незаметно, пропадала. А слёзы катились так быстро, что я оторопела. Лишь когда подруга прерывисто вздохнула от плача, я бросилась к ней, обняла её. И, обняв меня тоже, Инна заплакала навзрыд.
Когда она выплеснула самую горечь, я помогла ей снять обувь, подсунула тапочки и повела на кухню. Быстро поставила воду для заварки и, собирая к чаю на стол, велела:
- Рассказывай.
История оказалась короткой: Инна забыла дома кое-какие документы, приехала с работы в неурочное время - и обнаружила в квартире вдрызг пьяного мужа и женщину, которая предъявила ей несколько чемоданов и сумок с вещами и заявила, что она и Тарас давно живут вместе, что Тарас уговорил-таки её перебраться к нему, поскольку собирается подавать на развод. Инна привычно заставила невменяемого мужа проглотить таблетку пропротена, тот более-менее пришёл в себя и подтвердил сказанное нахалкой. Которая затем торжествующе указала Инне на дверь.
- И теперь... Теперь я не знаю, где мне ночевать, - всхлипнула Инна. - К маме идти не хочу. Она скажет, чтобы я держалась за мужа и отвоевала его у этой... А для меня сегодняшний день - это уже точка в истории. Я больше не могу. Не могу смотреть на него. Не могу вообще видеть его. Он... Он как будто сразу стал чужим. Не моим. Раньше я возилась с ним, надеялась, что хоть как-то смогу... Но сейчас я устала! Я больше не могу!.. И ночевать негде.
- С ума не сходи. Как это негде? У меня и будешь, - решительно сказала я. - Для начала будем спать в разных комнатах. Потом - завтра приедет мама - будем в одной комнате, потому что у нас оба кресла раскладываются. Это не самое трудное. Что теперь с ателье? Будете делить? И квартира - что?
Я устроила настоящий допрос, прекрасно зная, что конкретные вопросы и проблемы Инну успокоят быстрей, чем сопереживания впустую.
- Проблем не будет, - Инна потянулась к вазочке с салфетками и промокнула слёзы. - Ателье моё по всем документам. Квартира на его имя. Эта... мне кажется, думает, что на нём всё. Может, ещё и уйдёт от него, когда узнает.
- В смысле - ты надеешься на это? - сурово спросила я.
- Нет, что ты! - печально ответила подруга. - Сегодняшний случай - лучший повод наконец развязать все узелки. Я завтра же аннулирую его пропуск в ателье. Предупрежу Вилена Степановича, чтобы не пускал Тараса в ателье без пропуска. А то привыкли, что знакомый, - и пропустить могут. И завтра же подаю на развод.
- Ладно хоть так, - сказала я и разлила кипяток по чашкам - вот и пригодился зелёный чай и пирожные к нему. - А когда ты поедешь за своими вещами? Возьми меня с собой. Если что - отобьёмся вместе. - И я невольно усмехнулась. - Кстати, если что - прихватим моего брательника с товарищами. При них Тарас словечка пикнуть не сможет.
- Ты не представляешь! - Инна улыбнулась сквозь снова покатившиеся по щекам слёзы. - Нет, ты точно не представляешь! Я ведь убежала, но картину тёти Клавы успела забрать! Нет, ты представь только себе - картину схватила!
И она засмеялась - опять-таки сквозь слёзы. Я погладила её ладонь.
- И где сейчас эта бесценная вещь?
- В машине, где ещё? Ян, вот ты мне скажи, почему я всегда хранила ему верность? - Подруга снова начала задыхаться от слёз, сильно вздрагивая. - Ну почему?! Ну почему я такая дура, а? Ведь сколько было мужиков, которые мне нравились - и очень, а я всё считала: как это так? Я - замужняя, и буду гулять? А он... Так легко!.. Сколько я за ним ухаживала, сколько блевотины его перетёрла, сколько штанов перестирала, когда он...