Она скоро пострижется, предупредил Кен. А то это уже становится предметом тщеславия.
Ах! Тщеславие! Ну, это женский грех, не детский. Твое тело уже начало меняться, Элла?
Она умоляюще взглянула на родителей, но те уставились в свои тарелки. Дядя Роберт, наклонившись вперед, пристально глядел на нее. Его бакенбарды стали похожи на щупальца.
Марии, должно быть, было примерно столько же, сколько тебе сейчас, сказал он. Может, она была чуть постарше, но месячные у нее еще не начались. Потому-то Бог и избрал ее. Она, конечно, была замужем, но оставалась девственницей. Больше, чем девственницей: ее тело было совершенно чистым, он сунул в рот картофелину. У тебя уже начались месячные?
Она немного отстает в развитии, ответила за нее Джульетта.
Лицо и руки Эллы пылали от стыда. Кусок не шел в горло. Есть рядом с этим человеком было все равно что копаться в грязи. Она почувствовала на щеках слезыих дорожки тут же высыхали на пылающей коже.
Для девичьего тела нет ничего лучше, чем как можно дольше оставаться чистым, объявил дядя Роберт. Девочки в наше время становятся готовы к половой жизни все раньше и раньше. Некоторые даже в девять лет! В газетах чуть ли не каждую неделю появляются истории про тринадцатилетних девиц, что живут с одиннадцатилетними мальчиками, как жена с мужем. Да разве это удивительно? Посмотришь на нынешних детишеким едва за двенадцать перевалило, а выглядят на все восемнадцать.
Элла вцепилась в свои приборы, борясь с желанием выскочить из-за стола. Ее мать от неловкости ковыряла картошку в своей тарелке.
У нас таких полно на сервисе. Приходят покупать сладости. Им еще и сигареты-то не продают, а они уже носят эти коротенькие топики. Пупки проколоты. Грудивот такие!
Элла уронила вилку.
Папа, мне надо в туалет! она уже почти сорвалась с места.
Ладно, иди, он не разрешил бы ей, но это был, возможно, самый быстрый способ отвлечь дядю Роберта от его любимой темы. Надо бы мне тоже вернуться к проповедям.
Вот это по-божески, Кен! А ты, Джули, молись, дабы отвадить дьявола от души своей маленькой девочки!
Эллу мучительно рвало в туалете. Ее тошнило так долго и сильно, что внизу ее явно должны были услышать. Желудок сотрясали судорогидо тех пор, пока последние струйки слюны, стекающие в раковину, не окрасились кровью.
Глава 8
Рождество худо-бедно пережили. Наступило следующее утроДень Подарков, а вместе с ним пожаловала Холли Мейор. Лучшая подружка Эллы взгромоздилась с ногами на стул в ее спальне.
Мы вчера так наелись! Меня чуть не стошнило!
Меня тоже
Небось много шоколаду слопала?
Так, чуть-чуть.
Ой, а мы так много! Даже не смогли доесть. Я сегодня на завтрак доедала.
На завтрак? поразилась Элла.
Ну, так ведь Рождество же. День Подарковэто тоже вроде Рождества, стул под Холли угрожающе закачался на двух ножках.
Мой папа даст тебе подзатыльник, если увидит, как ты сидишь.
Так мы же услышим, если он пойдет наверх, что бы Холли ни говорила, все звучало как вопрос, но она пребывала в непоколебимой уверенности, что отец Эллы ее не отшлепает. Нам подарили огромную коробку рахат-лукума от «Маркса и Спаркса», только он был совсем как настоящий, с сахаром и все такое. Мой братик слопал штук двадцать. Мы теперь, наверно, ужасно растолстеем.
Я тоже.
Ну, тебе это не грозит, ты всегда будешь такая же худенькая. Глянь! Холли ухватила себя за пухленькое предплечье, а потом наклонилась, и для сравнения ущипнула кожу на руке Эллы. Еще целых две недели. Ну, тринадцать с половиной дней.
До чего?
До школы, конечно, наконец Холли добралась до того, ради чего позвонила Элле и пришла к ней в гости, после того как они больше недели не общались. Ты как, возвращаться собираешься?
Да. Думаю, да. Не знаю. А что?
Ну, после того как эта машинка
Я её не крала.
Но все так думают, ясно было, что в это «все» входит и сама Холли.
«Все» неправы. Она просто оказалась в моей сумке. Наверно, так случилось, потому что я о ней думала.
Да ну?! Ты только подумала о ней, и онараз! и сама переехала в твою сумку?
Послушай, я не брала ее. Я ни разу к ней не притронулась. Но говорить об этом былобудто признать свою вину, будто осознавать, что она по-настоящему виновата, но я на нее смотрела. Тогда, когда мы стояли и разговаривали. Я ее разглядывала. Я не брала ее, клянусь, что не брала!
Холли Мейор была ее лучшей подругой. Элла понимала, что для Холли это не так, что она в лучшем случае на втором месте, но считала, что этого достаточно. Надо же кому-то довериться. К тому же Холли с Флорой случалось повздорить, и тогда Элла ненадолго становилась «номером раз». А уж если люди считаются лучшими друзьями, они должны друг другу верить, и не таить никаких секретов.
А еще я думала о рождественском вертепе, когда он вспыхнул.
Холли перестала раскачиваться на стуле. О происшествии в классе было запрещено говорить. Никто не поднимал эту темувсе притворялись, что поверили в дикое объяснение насчет радио, и «забыли» про остальное. Они разговаривали об Эллекакая она воровка, как она выпендривается, стараясь показать, что отличается от других. Но о летающих учебниках или о пожарени-ни! О том, как мистер Мак-Налти вытащил из кармана и положил на свой стол фигурку младенца Христа, целую и невредимую, тогда как весь остальной вертеп был полностью разрушен, об этом они тоже не говорили. Холли тоже не желала больше об этом слышать. Ни слова!
Мой папа говорит: неважно, о чем ты думаешь, люди судят о тебе по твоим делам и по тому, что на тебе надето.
Элла почувствовала, что подружка пытается уйти от разговора. Она изучила Холли так хорошо, что будто иногда сама ею становилась. Они одинаково смотрели на мир, совпадали во мнениях относительно других людей. Элла доверяла взглядам Холли. Из них двоих Холли была лидером, Эллаведомым, и пыталась обо всем думать так же, как ее подруга.
И вот теперь, когда Элла пытается объяснить кое-что важное, Холли уходит от разговора!
Как будто между ними поднималась стенастена из страха.
Знаешь, когда все вдруг начало летать по классу
Не хочу об этом говорить! оборвала ее Холли.
и раздался этот странный звук
Заткнись!
ну, я почувствовала, что это из-за меня, только не могла ничего поделать.
Это только потому, что ты не уверена в себе, и хочешь привлечь внимание!
Что?!
Ты просто хочешь, чтобы все смотрели на тебя и думали, какая ты особенная! Мистер Мак-Налти так говорит, и все считают, что это выглядит просто смешно и жалко.
Что он говорит?!
Он сказал, что ты просто выпендриваешься, и скорее всего потому, что сама не понимаешь, кто ты такая, или считаешь, что тебе дома уделяют мало внимания. И я думаю, что он прав, потому что твои родители вообще никакого внимания на тебя не обращают, особенно твой папа, если только не решит задать тебе взбучку. Но ты в этом не виновата, признала она напоследок.
Элла, в ужасе от того, что наговорил о ней учитель, хотела услышать и остальное.
Так как же я «выпендривалась»?
Включила радио.
Какое еще радио?
Тот ужасный воймой брат сказал, что это какая-то там обратная связь. Он сказал, что ты вполне могла это сделать с помощью радио и маленькой колонки.
У меня не было никакого радио!
Он сказал, что Джимми Хендрикс делал такую штуку, когда записывал одну песню.
Вот мой приемник, защищалась Элла, указывая на древнюю магнитофонную деку. Он работает от сети, в нем даже батареек нет. Как, спрашивается, я могла пронести его в школу?
А как же ты тогда устроила весь этот шум?
Я его не устраивала, я же говорю. Это из-за меня, но я ничего не делала нарочно. Чем больше я старалась его прекратить, тем громче он становился. Будто я хочу закричать, но не могу, а вместо этого получается этот вой.
Как?!
Холли в самом деле не понимала, это стало ясно как день.
А Элла не могла объяснить. Если Холли не может почувствовать то, что чувствует она, как заставить ее понять? Элла и хотела бы найти слова, но не умела.
Он много обо мне говорил?
Мистер Мак-Налти? Он сказал: «Мы должны ее игнорировать, иначе выйдет, что она получит как раз то, чего добивается, как будто мы вознаграждаем ее за такое поведение». И еще он сказал, что ты могла устроить по-настоящему опасный пожар. Весь класс мог погибнуть. Это такая идиотская выходка с твоей стороны, Элла!
Что именно?
Бросаться спичками.
Да я никогда Как бы я это сделала? Откуда у меня спички? В нашей семье никто не курит. И ведь все же на меня смотреличто я, кстати, ненавижу! Не нужно мне никакое внимание, единственное, чего я хочу, это чтобы меня оставили в покое. Так как бы я могла зажигать спички у всех под носом?!
Сено и солома сами по себе не загораются!
Послушай! Это как как бы тебе сказать что-то происходит, потому что я об этом думаю. Ты и вправду веришь, что я кидалась зажженными спичками? Да? И швыряла книжки в воздух? Все сразу? Одновременно?!
Холли под таким напором присмирела. Не в привычках Эллы было так кипятиться.
Если ты можешь просто подумать о чем-то, и оно случается, придумай нам немножко денег. Давай, подумай, что у нас в руках сто фунтов!
Не говори глупостей!
Ладно. Тогда подумай, что эта книжка висит в воздухе, Холли схватила с письменного стола книгу и бросила ее Элле.
Ей было страшно, но она была готова к тому, чтобы ее убедили. Книга шлепнулась на кровать. Элла с сомнением поглядела на нее.
Это никогда не случается по моей воле.
Ты сказала, что это случается потому, что ты об этом думаешь. Так подумай сейчас!
Это не совсем так
Ты такая свистушка, Элла! Холли с облегчением вскочила на ноги. Никто тебе не поверит. Все знают, что тылгунья. Тебя любили бы гораздо больше, если бы не это. И учителя тоже.
Элла не пыталась спорить. Она почувствовала, как тает возникшая было между ними отчужденность. Холли пыталась относиться к ней по-хорошему. Она просто решила, что Эллалгунья, а это не так страшно. Уж про вранье-то Холли все понимала.
Но если Элла станет настаивать, если она заставит Холли поверить во все эти странности, они больше никогда не будут друзьями.
Во всяком случае, заговорила она, пытаясь удержать Холли, чтобы та не ушла домой, мой папа ничего не говорил о переходе в другую школу. Я не получала никаких писем, или еще чего-нибудь. Они же не могут меня просто исключить. Или могут?
Нет, заявила Холли, как будто в таких вопросах последнее слово всегда оставалось за ней, но лучше бы тебе больше ничего такого не делать, а то они действительно навалятся на тебямало не покажется.
Она подобрала свою куртку. Та тяжело повисла у нее на руке.
Ой, я совсем забыла, я же тебе тут кое-что принесла! Для рождественского подарка, пожалуй, скучновато, но я знаю, что твой отец ни за что не позволит это купитьили читать в школе, она протянула Элле сверток. Увидимся! Позвони мне вечером.
Ладно, только мне придется спросить разрешения у папы.
Ну, уж в Рождество-то он разрешит тебе один местный звонок. Всего за один пенс в минутуон ведь не будет против, если ты потратишь один пенс!
Мне придется спросить разрешения, повторила Элла, провожая Холли на лестницу, но остановилась у края площадки. Ее родители были в холле. Пока! прошептала она, и проскользнула обратно в комнату.
Холли перекинула куртку через плечо, и важно спустилась по ступенькам.
Привет, мистер Уоллис! Привет, миссис Уоллис! она знала, что они ничего ей не сделают. Мистер Уоллис, спросила она, дерзко встав перед ним, Эллу ведь не исключат из школы, правда?
Кен Уоллис был здоровенным мужчиной. Когда он обернулся, оказалось, что он на целый фут выше Холли, а весил он раза в три больше. Манжеты его рубашки были дважды подвернуты, и рукава обтягивали могучие мускулы. На обеих кистях у него были татуировкируль «Харлей-Дэвидсона» с черепом, и кельтский крест.
На правой руке он носил широкое серебряное кольцо. До Холли вдруг дошло, что черные, размером с фасолину синяки, иногда появлявшиеся на руках и лице Эллы, были отпечатками этого самого кольца.
А с чего бы ее должны исключить? осведомился он.
Нет, ничего. Просто шутка она попятилась к выходу, но он преградил ей дорогу.
Что она такого сделала, чтобы ее исключили?
Вы же сами знаете. Извините, это была шутка! Он не посмеет ее тронуть. Если он ее хоть пальцем тронет, она расскажет об этом своему отцу.
Рука с серебряным кольцом маячила в паре дюймов от ее локтя.
Нет, не знаю. Расскажи мне.
Ну, когда она стащила ту машинку это не было стукачеством, мистер Уоллис уже знал про тот случай.
Элла говорит, что не брала ее. Ты считаешь по-другому?
Нет.
Так что тогда? С чего ты решила, будто ее исключат?
Вы же знаете. Когда ее отослали домой за то, что она швырялась в классе всякими вещами.
Что?!
Он, оказывается, не знал. Из школы ему не ничего не сообщили.
Я думала, что вы
Что ячто?
Холли оказалась прижатой спиной к дверце чулана под лестницей. Сухое лицо матери Эллы без выражения глядело на нее из-за плеча мистера Уоллиса.
Элла не виновата. Это просто случай. Она сказала мне, что не хотела, чтобы так случилось теперь Холли поняла, почему Элла придумывала все эти отговорки. Все что угодно было лучше, чем разговаривать с ее отцом! По его виду непохоже было, чтобы он умел себя сдерживать: его руки даже подрагивали от усилий, которые ему приходилось для этого прилагать.
Не хотела, чтобы случилосьчто?
Чтобы вещи летали. Там, все эти книжки, и ее стол, они все взлетели прямо в воздух. Но она их не бросала. Я сама видела. Она и вправду перепугалась. Это не ее вина, мистер Уоллис, и еще там был ужасно громкий шум
Когда это случилось?
За неделю до конца семестра. Можно, я пойду домой?
Это ребята бросались книгами?
Никто ничего не бросал, мистер Уоллис. Вещи летали сами по себе. Элла в этом не виновата. Но когда мистер Мак-Налти отправил ее домой, это прекратилось.
А почему мистер Мак-как-его-там не сказал об этом мне?
Не знаю.
Ты это не выдумала?
Богом клянусь, мистер Уоллис!
Раньше такое случалось? его лицо нависло над ней, он едва дожидался конца ее ответа, чтобы задать следующий вопрос.
Ну, не то чтобы
Не то чтобы?.. Да или нет?
Окно разбилось Я не знаю! Я хочу домой! Пустите меня!
Он отступил на шаг, и Холли Мейор прошмыгнула мимо него на улицу.
Чтоб она еще когда-нибудь сюда пришлада ни за что на свете! Ноги ее больше в этом доме не будет
Глава 9
В молчании семья уселась пить чай. Кен ни слова не сказал жене с того момента, как Холли выбежала из дома, а Джульетта не собиралась в чем-либо обвинять Эллу прежде, чем это сделает ее отец.
Элла чувствовала, что за этим молчанием что-то кроется, но ее это не особенно интересовало. Может быть, дело в одной из подружек отца. Или в тетушке Сильвии. Или в скверном настроении матери, которой не удалось улучить момент и выпить стаканчик джина.
Она даже испытывала что-то вроде виноватой благодарности за это молчание, поскольку оно означало, что ей не придется смотреть в лицо родителям: она ведь уже открыла подарок Холли.
Это была книга. С картинками. Та самая, которую им раздали в классе, когда они начали заниматься биологией человека.
Вот только отец Эллы не разрешил ей ходить на эти уроки. Там изучали репродукцию человекаа это означало (страшно подумать!), половое воспитание. Это означало, что какой-то извращенец-учитель будет говорить его дочери грязные слова.
Она не нуждалась в знании этой чепухи, ее отцу, и только ему, решать, когда она узнает об этом.
Школа, разумеется, этого не одобрила, а школьный психолог даже написал Уоллисам письмо, которое Кен разорвал в клочки. Но многие из одноклассников Эллы ей завидовали. Биология человека и вправду оказалась несколько грязным предметом. Там были изображения гениталий, и людей, которые занимались этим. Уместные, познавательные изображения и все-таки чуточку грязные.
Элле повезло, что ее отец оказался достаточно внимательным, чтобы принять меры.