Ах вот оно что. Демко тут же принимается стучать по клавиатуре, видимо, пытаясь быстренько разузнать что-либо о подобных программах. Не то чтобы Айзеку не нравился мистер Демкоему не нравится, что приходится заниматься обучением собственного консультанта по учебе.
Итак ты хочешь в конечном итоге работать в НАСА?
В Лабораториях реактивного движения, подтверждает Айзек. Это подразделение НАСА. Они, так сказать, поднимают груз тяжелой работы на своих плечах. До того, как груз действительно начнет подниматься.
У друга Айзека, Чета, дядя работал раньше в ЛРД, так что по крайней мере, один потенциальный контакт имеется. Скромная мечта Айзека заключается в том, что он поработает какое-то время в ЛРД младшим инженером, а потом его заметят охотники за талантами из SpaceX или какой-нибудь другой передовой аэрокосмической корпорации, которая к тому времени выйдет на сцену. Он знает, что заглянуть за горизонт уже означает сделать шаг в нужном направлении. А уж там его поджидает сказочный шанс
Есть много вузов с отличными аэрокосмическими программами, говорит мистер Демко. Затем, просмотрев список учебных заведений, появившийся на экране, улыбается:Точно, МТИ, Стэнфорд, Принстон и Калтек, как ты и сказал Но, может, тебе стоило бы расширить круг? Нет, я не утверждаю, что тебе эти вузы не по зубам, но посмотри: проходной балл в МТИ4,18.
Знаю. А у меня только 3,77. Но ко времени поступления я могу повысить его до 3,93. И еще я знаю, что в прошлом году МТИ принимал абитуриентов и с баллом ниже 4,0.
Мистер Демко еще раз проверяет список.
Говорят, ты играешь в футбол?
Да
И как? Хорошо играешь?
Айзек пожимает плечами, понимая, куда клонит Демко.
Вообще-то я капитан команды. Но получить стипендию как футболист Многие на это надеются, и никто никогда не получает.
Услышав это, Демко фыркает.
Ты реалист! В этом у тебя преимущество перед другими учащимися, с которыми я работаю. Он наклоняется ближе:Но тут такое дело. Простой кивок футбольного агента поднимет тебя над верхней границей облаков. Даже без всякой стипендии этот кивок приравняет 3,77 к 4,0
И хотя Айзеку и самому приходила в голову эта идея, в устах консультанта она обретает реальные черты. Стипендияпочти несбыточная фантазия. Но кивок? Это дело вполне обычное.
В завершение встречи Демко дает своему подопечному информацию о финансовой помощи и кредите на обучение, которые, принимая во внимание постоянные денежные проблемы родителей Айзека, тому безусловно понадобятся.
Выходя из кабинета, Айзек старается не кривиться, несмотря на боль в лодыжке. Он дал себе клятву, что не сдастся. Сделает все необходимое, чтобы травма не встала на его пути. И тем более не допустит, чтобы она помешала ему на футбольном поле.
Он знает, как с этим справитьсявчера вечером уже проделал давно знакомую процедуру. Три таблетки ибупрофена, что, правда, больше рекомендованной дозы, но меньше, чем полная дозировка по рецепту. Затем лед на двадцать минуттакой холодный, какой только можно выдержать, а после этого тепло, затем опять лед, и так три раза. Утром Айзек поднялся пораньше, чтобы повторить процесс. Но и после этого он по-прежнему хромает. Лодыжка опухла так, что он весь день ходит, не зашнуровывая ботинок.
Мы в твоем возрасте так и щеголяли, утешает его отец. Никто не пользовался шнурками.
У команды сегодня тренировка с семи до девяти вечера. Если он ее пропустит, то в выходные ему играть не позволят. Так не пойдет. Поэтому в течение всего дня, как только выдается случай, Айзек снимает ботинок и массирует ногу: находит, где болит сильнее всего, нажимает на это место, затем растирает его, чтобы к ране прилила кровь. Приток крови = исцеление.
Может, тебе что-то ну вроде не знаю к доктору пойти, что ли? спрашивает Шелбичто-то-ну-вроде подружки Айзека. Шелбимастер перестраховки. Она никогда по-настоящему не утверждает того, что говорит. Это одна из многих ее подкупающих черт, которая со временем, возможно, превратит девушку в отличного политика, к чему она, собственно, и стремится. Хотя слова «политик» она не выносит. Предпочитает «слуга народа».
Проблема с врачами в том, что они предлагают одно решение для всех спортсменов. Независимо от того, как он получил травму, Айзеку на ближайшие два месяца обеспечен «сапог Дарта Вейдера», а значит, он потеряет свое место в команде заодно со всеми надеждами быть замеченным футбольным агентом. И это причиняет боль посильнее ноющей лодыжки.
Как тебя угораздило? спрашивает Шелби.
Это все бойфренд моей сестры. Да ничего, ему тоже от меня досталось.
Если не считать того, что Крэйг сейчас не хромает по своему биологически опасному дому. Айзек так и представляет себе: Крэйг, нос которого уже начал подживать, обкурившись, валяется на своей водяной кровати и играет в видеоигры. Айви вечно жалуется на его дурацкую водяную кровать. Айзека тревожит мысль о том, что сестра, возможно, провела в ней немало времени.
Ходят слухи, что Айви, возможно, отправят в альтернативную школу, может быть, замечает Шелби.
Айзек думает о сестре, и на короткий миг у него возникает ощущение, будто лодыжка разболелась еще сильнее. Он отдает себе отчет, что это чистая психология. Одна боль усиливает другую. Он был бы счастлив что-нибудь сделать для Айви, но каждый раз, когда он становится между ней и ее непродуманными решениями, сестра обижается. Нельзя сказать, что сам Айзек все время принимает гениальные решения, но он, во всяком случае, извлекает из них уроки. К сожалению, он подозревает, что сестра умеет учиться, только расшибая себе лоб.
АЙВИ
Перерыв на обед Айви проводит с друзьями. Хотя «друзьями» их можно назвать лишь с натяжкой. Все, чем они занимаются, это разговоры о самих себе. Или о гулянках, на которых повеселились. Или кто выжрал на спор бочонок пива и свалился, пьяный вдрызг, и как это все освещается в социальных сетях.
Ни в жизнь не поверишь, кто лайкнул мой пост! говорит Тиджей и показывает фотку, на которой у него зубы отфотошоплены до белизны домашнего холодильника.
Рембрандт? с невозмутимым лицом спрашивает Айви.
Это ктоинфлюэнсер? осведомляется Тесс.
Нет, зубная паста,со жгучим сарказмом отвечает Айви.
Никто не смеется, но с подачи Айви Тесс открывает пространную путаную дискуссию относительно того, что проглатывание зубной пасты приводит к травме головного мозга. Тесс и Тиджей не просто пара. Они родственные души.
Трудно завести настоящих друзей, когда никто не понимает твоего юмора. Поэтому Айви снова принимается за принесенную из дому еду. Школьный обедотстой, с тех пор как государство постановило удалить из него всякий вкус, чтобы сделать еду менее вредной. Не здоровой, а именно менее вредной. Но Айви не жалуется, ибо жаловаться на столовскую еду легче всего. Она в выпускном классе, а значит, в большую перемену может покидать кампус и питаться где-то в другом месте, но да ладно, зачем дергаться.
Она окидывает взглядом соучеников, разбившихся на компании. В отличие от телевизионных старших школ, эти группировки больше похожи на спасательные шлюпки. Те, кто не получил места ни в одной из них, необязательно подвергнутся травле; скорее всего, они умрут, оставленные на произвол судьбы в ледяной воде.
Определяющие факторы тут вовсе не так просты и однозначны. Не имеет особого значения, кто ты«популярный», или «рокер», или «вундеркинд», потому что в старшей школе крикуны из рок-группы уступают дорогу настоящим талантам, а популярными становятся ребята, нацеленные на получение образования. Ведь до каждого наконец доходит, что быть умнымэто хорошо и что будущее действительно существует.
Айзек сидит в своей компании на другом конце столовки. Здесь ребята из всех слоев общества, и ничто их особо не связывает, но всё же они закадычные друзья. Айзек что-то говорит. Остальные смеются. Так оно и должно быть у настоящих друзей.
Тем временем приятели Айви заводят тупую игру под названием «Что ты предпочитаешь?».
Ровные чипсы или волнистые?
Пиво или водка?
Кетчуп или майонез?
Игнор. Игнор. Игнор. Скучная трепотняпроклятие всей жизни Айви. Ну хорошотрепотня и Шелби Моррис, чванливая подружка Айзека. Живет в облаке своего морального превосходства. Айви невдомек, как окружающие не задыхаются в этом облаке. Любой, кто отправляется в дорогущий семейный отпуск в Африку, снимается на фоне недокормленного слона, а потом ставит фотку на свой профиль, где держит ее два года, не заслуживает доверия. И что только Айзек находит в ней, непонятно. Шелбивсего лишь одна из множества вещей, на которые брат с сестрой расходятся во мнениях. Хотя они очень любят друг друга, существует множество уровней, на которых они не соприкасаются. Айви ближе такие люди, как Крэйг, веселые, беспечные лузеры. Интересно, делает ли это лузером ее саму?
Тем временем приятели нудят и нудят про свои предпочтения:
С фильтром или без?
Кошки или собаки?
Бигги или Тупак?
Вот тут уж Айви не выдерживает и встает. С нее хватит.
Ты куда? спрашивает Тесс.
На Луну или на Марс, отвечает Айви, забирая пакет с едой. Ее друзьям на самом деле наплевать, куда она направляется, так что она может лететь хоть в космос. Это уж точно за пределами их вселенной.
* * *
Голова Айви в последнее время забита всякой всячиной. Она пообещала родителям обратиться за помощью. Каждый раз, с самого детства, когда Айви проходит через это, повторяется одна и та же история: сначала игровая терапия, затем речевая, затем поведенческая и, конечно же, медикаментозная. И ни один курс она не прошла до конца.
СДВГ. Вот в чем ее беда. Правда, у нее нет «Г», но просто «СДВ»это такой прошлый век Айви хмурится при мысли о своем предполагаемом дефиците внимания. Она прекрасно концентрируется, когда ей этого хочется. А оценки у нее такие низкие потому, что она предпочитает не концентрироваться. Или, во всяком случае, сама себя уверяет, что это так.
Она заходит в городской автобус.
До центра доеду?
Доедешь, если только не собираешься захватить автобус, шутит водитель.
Не планировала. Айви показывает проездной. Но еще не вечер.
Для внеклассных экскурсий Айви обычно пользуется машиной Айзека, но как-то неудобно брать взаймы его тачку после того, что произошло два вечера назад. Не стоит вечно пользоваться братом как извозчиком.
Всю дорогу в ушах у Айви гремит любимая группа «Кэк Хатиш»как раз то что надо для прогула. Наконец автобус останавливается на предпоследней остановке. А конечнаяэто место, которое Айви любит больше всего на свете.
Городской музей изобразительных искусств.
Айви обожает живопись. Находит в ней утешение. Изобразительное искусствоэто единственное, в чем она действительно хороша. Она посещала уроки живописи в начале старшей школы, но в продвинутые классы получали доступ только те из учащихся, кто лизал зад учителям рисования. Учителя вообще не очень-то любят Айви. Она понимает, что в этой нелюбви нет ничего личного, хотя иногда и создается такое ощущение. Айви олицетворяет для них некий тип людей, существующих только для того, чтобы портить им жизнь всеми возможными способами. Ну и ладно. Айви до них тоже нет дела. Может быть, в какой-нибудь другой школе положение было бы иным, в школе искусств, например. Ага, как же, размечталась! Родители никогда не согласятся платить за такую школу, потому что шанс, что инвестиции отобьются, исчезающе мал.
Дело в том, что она наверняка вылетит из выпускного класса. Это означает, что придется либо повторить семестр осенью, либо смириться с тем, что она вообще не окончит старшую школу. Впрочем, если она и повторит семестр осенью, то это случится не в ее школе. Районный отдел образования отправит ее в альтернативную.
В этом нет ничего постыдного, уверял ее мистер Демко. Просто к тебе нужен иной педагогический подход.
Чушь собачья.
Автобус подъезжает к музею. Там сейчас передвижная выставка картин Ван Гогаодного из ее излюбленных художников. Трудности, с которыми он столкнулся, казались непреодолимыми, но он все равно достиг высочайших вершинне благодаря трудностям, а вопреки. Все его шедевры были созданы, когда он был здоров, а не когда падал в пропасть безумия. Он любил и часто использовал все оттенки синего. Вот почему Айви начала красить волосы в этот цвет. Как правило, народ думает, что она сделала это из подросткового бунтарства, но на самом деле все наоборот. Это ее способ установить связь с тем, что ей реально дорого. Приблизиться к своей истинной сущности.
Айви заходит в музей и садится на скамью, сжимая в руках коричневый пакет с сэндвичем. Кругом картины, такие живые, что ей кажется, будто кисть художника наложила мазки прямо на ее мозг. Это хаос, которому придали форму и структуру. Но самая ее любимая картина почти исчезает под буйным цветовым натиском других. «Ваза с гвоздиками» знаменита тем, что не знаменита. Айви знает о ней всё, потому что картина зачаровала ее в первое же мгновение, когда она о ней услышала. Ван Гог написал полотно в тот период своей жизни, который можно было бы назвать «так себе период». Простой, незамысловатый этюд, проба света и цвета. Владевшая картиной еврейская семья продала его, уезжая из нацистской Германии. Затем, через много лет, картина вдруг вынырнула в Голливуде, на стене гостиной одного киномагната, после чего исчезла на несколько десятилетий в запасниках музея. Нелюбимая. Отвергнутая. То есть была такой, пока кто-то где-то не решил, что эти гвоздики заслуживают того, чтобы на них пролился свет. Можно сказать, как сама Айви.
Девушка глубоко вздыхает и позволяет вдохновению Ван Гогаравно как и тем мгновениям, когда ему вдохновения не хватало, успокоить ее мятущиеся мысли. Если этого достаточно, чтобы урезонить ее мозг, то пусть, Айви согласна. Однако когда-нибудь настанет время и ей придется начать широкими мазками писать картину собственной жизни.
У нее только три выхода: пойти в альтернативную школу, бросить учебу или начать шевелить булками и коренным образом изменить свою жизнь. Если она не выберет сейчас третий выход, останется лишь два первых. Но Айви знаети ей очень не нравится это признавать, что она не сможет совершить переворот без небольшой посторонней помощи.
«Я пойду к Торресу, и пусть он пропишет нужные лекарства, говорит она себе, откусывая сэндвич и вглядываясь в цветы, которые столько страдали от пренебрежения, но так и не завяли. Риталин, аддераллневажно. Буду их систематически принимать, буду следовать всем советам и налажу свою жизнь».
Айви в одиночестве доедает сэндвич. Здесь никто не шумит, ничто не отвлекает. Здесь только она и Ван Гог. Это напоминает ей о тех простых временах, когда она, еще совсем маленькая, отправлялась на пикник, и еда, запакованная в коричневую бумагу, всегда казалась вкуснее.
5 ЧУДесный кОроль внимания
АДДИСОН
Я сижу в последнем ряду на концерте фортепианной музыки. Рядом моя старшая сестра Рита. Она лихорадочно стучит спицамивяжет шарф, который и так уже дважды обернул земной шар.
На сцене пятнадцатилетний юноша играет Третий концерт Рахманинова для фортепиано с оркестромпьесу, выжимающую все силы из самых виртуозных пианистов. Я хотел бы насладиться музыкой, но не могу. Какая ирония: так называемый король внимания сам не в состоянии сосредоточиться.
Ты слишком много думаешь, Аддисон, укоряет меня Рита. Перестань утруждать голову и просто делай свое дело.
Хотя никто не может нас слышать, Рита шепчет, потому что мы как-никак на концерте.
Да уж, она может проводить свою жизнь за вязанием и раскладыванием вещей по полочкам, как того желает ее сердце, но меня это не прельщает.
Я устал пахать на дядю, отвечаю я. Вернее, на дядьев. Наши родственнички по восходящей линии творят, что хотят, и им все сходит с рук. Надоело мне играть по правилам! Надоело быть заурядным.
Я думаю о Крисе, который может заполучить кого угодно и когда угодно. Или еще хужео близнецах Инее и Снежке, которые, облачившись в белые шелковые одежды и увешавшись сверкающими драгоценностями, нежатся в приватной кабинке, как будто правят миром, и заставляют Праздник приходить к ним, а не наоборот. Но больше других я думаю о Рокси, которая считает себя намного выше меня. И это бесконечно раздражает.
Гедонизмне та вещь, которой стоит завидовать, произносит Рита тоном святой праведницы. Крис, братья Коко и прочие наши непутевые родичи портят все, к чему прикасаются, за ними тянется бесконечный шлейф бед и страданий
Которых они не видят, подхватываю я, поскольку никогда не оглядываются назад.
Но мы лучше них! Мы способны изменять миры, а они умеют только разрушать. Мы садовники, Аддисон.
Да-да, мы взращиваем и все такое, но обжираются-то они!
Рита лишь поводит плечами.
Чем они там занимаютсяне наше дело. И она добавляет еще один ряд к своему шарфу, вечно остающемуся бледно-желтым, никогда не зеленеющему от зависти.