Чернила и кость - Рэйчел Кейн 6 стр.

Джесс встретился с ним взглядом на миг и кивнул, и это оказалось ошибкой. Великан направился прямиком к нему и спросил:

 Можно здесь присесть?  Он отлично говорил по-английски, хотя его немецкий акцент был очевиден.

 Здесь много мест, приятель,  ответил Джесс.  Садись куда угодно.

Джесс наделся, что парень поймет, что лучше пройти дальше, но вместо этого тот протянул Джессу свою мясистую руку для рукопожатия и представился:

 Томас Шрайбер.

 Джесс Брайтвелл.

Они обменялись рукопожатием, и парень плюхнулся всем своим огромным весом на сиденье рядом с Джессом, а затем с облегчением выдохнул.

 Наконец-то нашлось подходящее место,  сказал он.

Джесс едва ли мог согласиться с этим заявлением, учитывая, что Томас только что занял большую часть и его сиденья.

 Ты издалека?  спросил Джесс, ничем не выдав, однако, свое недовольство.

 Из Берлина. Знаешь Берлин?

 Лично там не бывал. Там хорошо?

 Очень хорошо. А ты? Откуда родом?

 Лондон.

 Англия? Это тоже очень даже далеко.

 Да, далеко. Полагаю, ты тоже едешь на обучение в Библиотеку?

 Ага. Надеюсь получить должность инженера. Мой дедушка многие годы был обладателем серебряного браслета.

 Инженерия Это относится к юрисдикции Артифекса. Я слышал, там все строго. Если у тебя есть родственник с серебряным браслетом, означает ли это, что ты в каком-то роде наследник должности?  Когда Джесс увидел растерянность на лице Томаса, то попытался спросить снова:  Если ты являешься наследником, то, возможно, не обязан проходить вступительные экзамены? Дети тех, кто носил золотые браслеты, могут попасть на обучение без экзаменов. Не знаю, однако, насчет серебряных.

 Было бы неплохо, да? Но нет-нет, ничего такого. Мне пришлось проходить экзамен.

 Да? И как, успешно?

Томас пожал плечами:

 Вполне.

 У меня семьсот пятьдесят баллов. Лучший в рейтинге Лондона,  лишь сказав это, Джесс осознал, что его слова прозвучали как хвастовство. Ну что ж, ладно. Он и правда этим гордился.

Томас вскинул свою бледную бровь и кивнул, сказав:

 Очень хорошо.

Что-то в осторожном и вежливом тоне Томаса заставило Джесса посмотреть на него.

 А у тебя сколько баллов?  спросил Джесс.

Томас, казалось, не очень хотел отвечать на этот вопрос, однако Джесс продолжал смотреть на него с ожиданием, и это сработало.

 Девятьсот двадцать пять.

 Что?

 Студенты из Берлина всегда хорошо проходили экзамены.  Слова Томаса прозвучали одновременно с гордостью и извинением.

 Хорошо проходили? Приятель, я уверен, что ни один профессор из Лондона не смог бы сдать лучше. Это, должно быть, лучший балл за весь год.

 Нет,  сказал Томас.  Лучший балл у нее.  Он быстро оглядел вагон и кивнул на молодую девушку, сидящую в самом конце. Джесс с опозданием узнал ее. Она зашла раньше, в компании родственников, которые окружили ее и вышли из вагона, только когда проводник сердито прикрикнул на них.

Она была настолько же маленькая, насколько Томас был большим. Джесс не мог хорошо разглядеть ее издалека, однако видел, что у нее была темного оттенка кожа и черный платок на голове. Сложно было рассмотреть вообще хоть что-то еще, потому что она уткнулась в книгу.

 Она,  сказал Томас.  Она, поговаривают, первая за всю историю проведения экзаменов получила стопроцентный балл. Не просто первая среди девушек. Первая среди всех.  Голос Томаса звучал воодушевленно и уважительно. Глядя на девушку, Джесс увидел, как она опускает книгу, заметив их взгляды, и уверенно смотрит на них в ответ своими карими глазами. Томас, смутившись, тут же отвел взгляд.

Джесс, однако, продолжил смотреть. Она была симпатичной, хотя и не обладала неземной красотой, но что-то в ней показалось Джессу интересным. Она вкинула брови, одну выше другой, точно как его брат любил делать, и Джесс попытался повторил этот жест. Ему опять не удалось.

Поэтому Джесс решил подняться на ноги и начал с трудом протискиваться мимо огромных колен Томаса.

 Куда ты собрался?  удивленно шепнул Томас ему.

 Поздороваться,  сказал Джесс.  Самая умная девчонка в мире? Я хочу с ней познакомиться.

 Я бы не стал

Джесс уже шагал в заднюю часть вагона к той самой девушке, которая по-прежнему с уверенностью смотрела на него, и в этот момент какой-то мужчина уселся в кресло рядом с ней. Это был полноватый человек, старше его, одетый в дорогой наряд арабской моды.

Джесс замер и вежливо кивнул девушке. Она кивнула в ответ.

 Хотел познакомиться,  сказал ей Джесс.  Меня зовут Джесс Брайтвелл. А это мой приятель Томас Шрайбер, вон тот, громадный и стеснительный.

 Халила Сеиф,  произнесла она в ответ.  А это мой дядя Насир. Он сопровождает меня к александрийским границам.

Ее дядя одарил Джесса теплой улыбкой, поднялся и поклонился в ответ. Он вел себя очень цивилизованно, однако не собирался отходить от своей племянницыэто было очевидно.

Джесс снова повернулся к Халиле.

 Самый высокий балл на экзамене,  сказал он.  Полагаю, вы точно получите должность в Библиотеке.

 Ничего в жизни нельзя знать точно. Я могу оказаться непригодной для работы. Некоторые люди слишком хрупки для подобного дела.

 Хрупки,  повторил Джесс.  Да, однако вы не выглядите хрупкой.

 Вы тоже студент, сэр?  поинтересовался ее дядя.

 Не настолько талантливый, как ваша племянница, сэр, но да, так и есть.

 И откуда же вы?

 Из Англии, сэр.

 О! Разве у вас сейчас не война?

 В той части страны, откуда я родом, нет,  сказал Джесс. Мужчина, очевидно, был слишком вежливым, чтобы сказать это прямо, однако он явно считал Англию источником всех проблем.  Что ж, не буду мешать вашему чтению в таком случае, мисс Сеиф. Приятной поездки.

 Спасибо за вашу учтивость, мистер Брайтвелл,  сказала она ему в ответ.  Желаю и вам хорошей дороги.  Она говорила очень отстраненно, однако улыбалась дружелюбно. Не то чтобы с теплом. Но без страха.

И она определенно не была хрупкой.

Джесс вернулся на свое место рядом с Томасом и сказал:

 Что ж, будем считать, одна должность уже занята. Она точно однажды получит место хранителя, а то и архивариуса. Мое будущее выглядит все печальнее.  Конечно, Джесс не был разочарован. Он любил сложности, а эта ситуация казалась ему самой интересной сложностью за всю его жизнь. Скучно всегда быть самым умным. А теперь он понимал, что ему придется наконец постараться.

«Ты никогда не вернешься». Слова Брендана внезапно зазвучали у него в голове. Слова, сказанные точно пророчество, потому что воспоминания о семье и впрямь уже побледнели в голове Джесса. Ему здесь нравилось.

Он наконец почувствовал себя на своем месте.

Когда на очередной станции проводник закричал, что поезд скоро отправляется, к составу уверенно поспешила костлявая девушка. Она двигалась не особо изящно, однако ее длинные ноги быстро ее несли, и она запрыгнула в вагон буквально за секунду до того, как проводник захлопнул двери и поезд засвистел, снова набирая свою скорость. Девушка облокотилась о стенку вагона, покрасневшая и вспотевшая, а потом потеряла равновесие и упала на колени к Джессу и Томасу, когда поезд дернулся.

И она оказалась совсем не легкой. С острыми локтями. Джесс вздрогнул, потирая грудь, когда она заерзала, поднимаясь снова на ноги и сердито покосившись на них с Томасом, как будто это они напали на нее.

 Добро пожаловать,  вежливо сказал ей Томас.  Меня зовут Томас Шрайбер, я из Берлина.  Он протянул девушке руку. Пошатываясь, она наконец встала, откинув свои каштановые волосы с лица, и ее сердитый взгляд помрачнел еще больше, однако она ответила на рукопожатие. Неохотно.  А вы?..

 Глен Уотен. Мертир-Тидвил.  Она резко замолчала, когда перевела взгляд на Джесса.

 Джесс Брайтвелл. Лондон.

Глен кисло уставилась на него, затем развернулась и села на свободное место в конце вагона.

 Ты ей не нравишься,  заметил тихо Томас.  Вы что, знакомы?

 В знакомстве нет необходимости,  ответил Джесс. Он чувствовал, как Глен буравит его спину взглядом.  Судя по всему, она из Уэльса. И полагаю, уже планирует, как воткнет нож мне в почки еще до того, как мы доберемся до границы.  Когда Томас продолжил на него растерянно смотреть, Джесс добавил:  Я англичанин. Кровавая вражда. Она толкает людей на необдуманные поступки.

 О,  сказал Томас, хотя не похоже было, будто он что-то понял. Значит, не знает о происходящей сейчас войне, сообразил Джесс. Или просто не понимает, что Южный конфликт длится уже пятьдесят лет, приводя к большим потерям как со стороны Уэльса, так и со стороны Англии. И в последнее время Уэльс выигрывал.

Глен выглядела как одна из тех, кто не забывает о подобном, просто перешагнув границу страны. Однако Джесса это особо и не беспокоило. По крайней мере, теперь есть один студент, который может быть отчислен, и это даст возможность занять должность другому, и Джесс не будет об этом жалеть.

Тем временем поезд нес его вперед, в неизведанное будущее.

* * *

Пересечение александрийской границы означало, что все, у кого нет разрешения на пребывание на территории Библиотеки, должны сойти с поезда. А значит, дядя Халилы ее покидал. Он определенно не хотел оставлять свою племянницу одну среди незнакомой и грязной толпыони и правда были грязными в тот момент, учитывая, что находились в душном поезде,  однако дядя ушел с высоко поднятой головой.

Джесс вежливо кивнул ему на прощание, затем обернулся и подмигнул Халиле. Она его проигнорировала. Она увлеченно разговаривала о чем-то с Глен, девчонкой из Уэльса, хотя Джесс понятия не имел, какую общую тему для разговора могли найти эти две девушки. Глен выглядела настолько простой, насколько Халиласимпатичной, а ее поведение казалось грубым, в то время как арабка была грациозной и очаровательной. «Но у каждого свои вкусы»,  подумал Джесс. Они с Томасом играли в карты, которые привлекли к ним еще несколько игроков за последние несколько часов. Даже один из служителей Библиотеки с серебряным браслетом присоединился к ним, и, несмотря на то что его английский звучал резковато и выдавал китайский акцент, он ни разу не упустил возможности повысить ставки, так что Джесс проиграл половину своих денег, прежде чем выйти из игры и поспать.

К моменту же, когда Джесс проснулся, Томас отыграл большую часть их денег и глядел по сторонам с невинным ангельским личиком, а поезд уже приближался к египетской Александрии.

Джесс оказался не единственным, кто уставился в окно с широко открытыми глазами. Почти все в вагоне делали это, даже взрослые с браслетами на запястьях. Потому что на этот город невозможно было не смотреть.

Они прибыли на станцию Миср, белый мрамор и желтовато-бежевый отделочный камень которой сияли, ослепляя полуденным солнцем. Сама станция возвышалась на три великолепных этажа, поддерживаемых резными колоннами. Статуи древнеегипетских богов возвышались примерно на ту же высоту. Когда поезд наконец остановился, они уперлись взглядом в массивные ноги Гора, бога с головой сокола, и Джесс изогнул шею, чтобы рассмотреть его получше. Клюв на голове Гора загораживал солнце, а золотые лепестки и голубая эмаль отделки блестели на нем ярче, чем что-либо, что Джесс видел в своей жизни прежде.

 Восхитительно,  завороженно выдохнул Томас.  Как думаешь, он автоматизированный? Такого-то размера.

Джесс содрогнулся от этой мысли и ответил:

 Не дай бог.

Томас вскочил на ноги, поднял свою сумку (которая была в два раза больше чемодана Джесса, как и сам Томас самого Джесса) и поспешил к выходу. Томас спрыгнул на платформу быстрее, чем Джесс успел вытащить свой чемодан из-под сиденья. Однако Джесс быстро догнал немца, и тут его ноги помимо его воли остановились. Оба парня стояли, завороженные атмосферой города. Солнце, казалось, светило здесь иначе: безжалостно горячее, но в то же самое время и ласковое. Влажный воздух, дующий со стороны океана, трепал Джессу волосы, высушивая пот, которым он покрылся уже с головы до ног. А безмолвные, величественные боги, выстроившиеся в ряд, тянулись, как казалось, на километры вперед, и каждый из них был особенным. «И у каждого из них своя история,  подумал Джесс.  Мне нужно их знать». И что самое чудесноеон мог их теперь узнать. Он мог узнать и прочесть обо всем на свете, находясь здесь.

Перед ним открывалось бесконечно много возможностей.

Халила присоединилась к ним, внезапно осознал Джесс, и тоже теперь смотрела по сторонам, не скрывая своего восхищения. Даже Глен, похоже, была поражена, когда наконец спустилась по ступенькам из вагона и ступила на новые, чужие, враждебные земли.

Все здесь казалось таким чистым.

Вскоре вокруг них образовалась толпа из новоприбывших учеников. Может, просто потому, что Томас был высоким и привлекал внимание, как шест. Когда Джесс огляделся по сторонам, он понял, что их не меньше тридцати человек, и все замялись, не зная, что делать дальше пока наконец из тени ног Гора к ним не вышел какой-то мужчина.

Он тут же привлек их внимание: черная мантия служителя Библиотеки вилась вокруг его простого черного повседневного костюма. Золотой браслет поблескивал у него на запястье, украшенный элегантными иероглифами с печатью Библиотеки. Его темные, длиной до плеч волосы были зачесаны назад и открывали жесткое и умное лицо. Карие глаза и кожа орехового оттенка. Все прибывшие студенты тут же затихли, когда он подошел к ним, и быстро собрались в группу. «Точно газели перед львом»,  подумал Джесс.

Служитель окинул им безжалостным оценивающим взглядом. Тишина становилась все тяжелее, и Джессу уже казалось, этим свинцовым молчанием можно разбить каменные ноги несчастного Гора. В конце концов мужчина заговорил:

 Меня зовут профессор Кристофер Вульф, и, как я понимаю, вы наши новые студенты. Давайте начистоту: большинство из вас может прямо сейчас развернуться и отправиться обратно домой. У меня есть шесть свободных должностей, если я вообще захочу кого-то брать на них, в чем я сомневаюсь. Кто-нибудь желает забронировать обратный билет и не тратить силы и время?

Никто не двинулся с места, хотя несколько человек шелохнулись, словно раздумывали об этом. Но не Джесс. Не Томас, не Халила и не Глен. Они все стояли как вкопанные. «Пока что»,  подумал Джесс.

Все только что стало еще интереснее.

Записки

У обучения три стороны: информация, знания и мудрость. Накопление информации еще не знание, а хранение знаний далеко от мудрости.

Библиотека считает, что владеет и знаниями, и мудростью, однако это неправда. Нельзя держать столь многое в руках столь немногих людей, поскольку страсть к власти есть естественная и пагубная привычка, присущая людям. А знанияэто подлинная форма силы.

Хранители измеряют знания и прогресс в каплях и крупинках и сравнивают свой долг перед людьми с долгом родителей перед младенцем. Как родитель будет защищать своего ребенка от опасностей, так и Библиотека стремится защитить нас от того, что она считает опасным знанием.

Однако не существует мудрости без знаний, нет прогресса без опасности, а я не дитя Библиотеки! Я должен овладеть собственной информацией, накопить собственные знания и с помощью опыта переплавить их в золото мудрости.

С этой целью я говорю, что величайшее благо, которое может быть сотворено для человечества,  разрушить двери Великой библиотеки и забрать все хранящиеся там знания, чтобы потом распространить их повсюду. Ибо, несмотря на то что история Библиотеки обширна и глубока, даже величайшее изобретение может обратиться против своих создателей. И поэтому само учреждение, которое, как мы думали, принесет миру много света, вместо этого утопает во тьме и провозглашает эту тьму истинным солнцем. И мы, бедные слепые создания, поверили в эту ложь.

Сохранять знания важно, однако ставить Великую библиотеку превыше людей, превыше народов, превыше жизни? Это не есть мудрость.

Я не поверю, что жизнь стоит меньше чернил на странице. Пусть это будет наш общий возглас, наш боевой клич. Давайте кричать, где можем. Давайте поднимемся на борьбу с ложными идолами серапеумов, где бы они ни были воздвигнуты.

Давайте сожжем произведения, которые мы писали на протяжении всей своей жизни, прежде чем они отнимут их и запрут во тьме.

Давайте сожжем это все и принесем в мир новый свет.