И вот туда зачем-то лезу я, на свою голову.
Остановившись в тенёчке отдышаться, снял с руки перчатку, растопырив пятерню. Пальцы ходили ходуном, в глазах расплывалось.
Да уж, плохо дело.
Термобельё наверняка уже насквозь. А ведь я ещё даже не на гребне.
Снегоход с рёвом двинулся в сторону восточной части гребня. Тут в общем-то недолго, метров семьсот перепада высоты, если я правильно помню.
Главное всё делать быстро. Впереди уже вовсю светлело хмурое небо.
Спустя полчаса я уже стоял на заветном гребне рядом с табличкой «дьюти-фри ран». Давным-давно она меня очень насмешила. Как-то я не думал, что за этой горой уже Свисс. Человеческий топологический кретинизм породил интересную идею скатать из одной страны в другую на лыжах. Летом здесь поди и пешком ходят.
Ходили, поправил я себя машинально.
Уф, как же в пот-то шибает. Я буквально чувствовал, как у меня по шее щекочет струйка пота.
Припав к бутылке с изотоником, я высосал её до дна. Нужно бы ещё калориями закинуться, да, чувствую, меня только стошнит, чего доброго.
Так, не будем тянуть время.
Застегнув крепы и подёргав для верности лямки рюкзака, не болтается ли, я запустил, оглядываясь, механизм обратного отчёта.
Да, в общем, снегоход стоит так, что лучше не придумать, сразу в оба конца пойдёт.
Десять минут.
Ну, что ж, погнали.
Пухляк елозил, но держал, если знать, как ехать.
Даже неотратраченная, трасса всё равно была здесь, подо мной. Гибкой змеёй свиваясь вдоль склона, обнимая узкую чашу южного склона, воронкой уходя вниз, к Самнауну. Тут главное всё сделать обстоятельно, чисто, без фокусов.
На втором повороте я всё-таки ошибся, затянул с перекантовкой, пошёл вбок слишком поздно только что нормально чертил дугу, и вот меня уже тащит спиной вперёд вместе с ещё десятком погонных метров снеговой стены.
Ничего не оставалось, как разворачиваться в прыжке носом вниз по склону, разгоняясь в обход устроенной самому себе на голову мини-лавины.
Ну, мини или не мини, это мы выясним сотней метров ниже. Сейчас даже обернуться было некогда.
Там внизу будет узкая горловина, после которой начинается удобный такой клиф налево. Главное эту горловину пройти, пущай всё что выше идёт своей дорогой по прямой.
В ушах засвистел ветер.
Только не упади.
Проходя дугу поворота, я выгнулся, едва не срывая кант. В глазах потемнело от усилия. Ну же!
Кант я всё-таки сорвал, напоровшись на полированный участок вылизанного ветрами льда. Южные склоны они такие. Уже скользя на пятой точке и поднимая тучи сдираемой с наста снежной пыли, я окончательно ослеп, теперь уже от всё-таки вышедшего из-за вершин солнца. Меня окружила сверкающая белая пелена гало, в котором невозможно было ориентироваться, только как можно сильнее воткнуть якорь борда в скользящую подо мной поверхность в надежде, что меня что-нибудь остано
Удар был таким сильным, что меня пружиной подбросило вверх, я едва успел сгруппироваться, прежде чем меня приземлило обратно в пухляк, к счастью спиной вперёд.
Воздух. Казалось, он навсегда убрался у меня из лёгких.
В глазах темно, но хоть нигде не болит, что хорошо, а вот подступающая к горлу тошнота и солёный вкус на языке это плохо.
Я попробовал пошевелиться, но усилие не произвело должного эффекта. То ли всё-таки завалило, то ли я окончательно поломался. В обоих случаях я, пожалуй, гарантированный труп.
По сути, меня покуда держала на плаву только принудительная вентиляция маски. Журчание насоса оставалось единственным звуком, который доносился до меня из окружающей ватной действительности.
Хотя нет, где-то вдали послушалось характерное ритмичное шуршание канта о ледяной наст. Шуршание приближалось.
Попытавшись вспомнить, был ли мною активирован антилавинный маячок, я со стоном усилия снова попробовал пошевелиться. Нет, по-прежнему ничего не болит, но и плодов никаких мои старания не приносили. Видимо, позвоночник. Не спасла черепашка, при таком-то падении.
Значит, всё.
Но тут змейка кантов прервалась, и ко мне деловито направилось уже хрумканье шагов. Тут уж одно из двух, или свои, или чужие. Я машинально нашарил клыком капсулу второго премоляра. Если что секунду спустя моя кровь превратится в донельзя эффективный биорастворитель.
Рывком меня достали из той канавы, где я застрял, и рывком же поставили на ноги.
Надо же, цел. Удачно меня заклинило, как пробку в бутылку.
Спаситель мой был похож на меня, как две капли воды. Та же маска, тот же комбинезон, даже борд идентичный. Удобно.
На сколько ты таймер поставил?
Английский его изрядно отдавал испанским, хотя нет, скорее каталонским.
Десять минут.
Кап де суро, едва успеваем, точно каталонский. Рапидо, вставай и вниз по склону. Тут триста метров и направо, там едва заметная тропинка вбок. Не промахнёшься?
Не промахнусь. А ты чего?
Ну, лавину ты частично сам спустил, глухой смешок, так что небольшой запас есть. Кагабандуррис уже летят на своих геликоптерах, надо уводить их дальше.
Справишься?
Да уж получше тебя, кул долла.
Ну спасибо.
Ехать-то можешь, омбре?
Справлюсь.
Ну, адеу тогда, как доберёшься, выбирай любой вход, я тебя найду.
Любой вход?
Но мой каталонский доппельгангер уже укатил. И тут же у меня за спиной ухнуло.
Обернувшись, я не без удовольствия пронаблюдал поднимающийся за скальным выступом огненный шар. Снегоход мой, видать, был загружен под завязку.
Нужно сваливать, сейчас сюда придёт весь оставшийся склон.
Подёргав крепы вроде на месте, и борд цел я на выдохе развернул себя вниз по склону, набирая ход. Моя припавшая на ведущую ногу тень красиво скользила впереди. Хорошо ей. В отличие от меня, у тени не было головы, в которой бы пульсировал набат сердцебиения, и не было жил, по которым уже вовсю гуляло пламя. По сути, мои ощущения к тому моменту уже не особо отличались от того, что бы я чувствовал, всё-таки расколов зубную ампулу.
Красивые зелёные круги пляшут перед глазами, каждое сухожилие болит так, будто их намотало на колки какого-то садистического музыкального инструмента, ноги не желают слушаться вовсе. Попадись мне в тот момент лишняя кочка, мне бы, пожалуй, не хватило сил её нормально отработать. Я банально тянул спиной вперёд одну большую дугу, куда велено, не пытаясь совершить ничего более героического, и только в голос воя от зажёгшихся икр.
Дерьмовая история, в таком состоянии катать.
Однако проезд я всё-таки сумел разглядеть вовремя. Действительно, едва заметная тропинка. Ну логично, не в деревню же мне ехать, пусть та и пустует который год, кому оно теперь надо, ваше лесное «дьюти-фри».
Проехав по целине буквально несколько десятков метров, я окончательно завяз. Отстёгивая борд, уже чистой сомнамбулой не глядя попёр вперёд, пытаясь сообразить, куда мне дальше.
Над головой пару раз мелькали лопасти не к ночи помянутых вертолётов, но хвоя крон и сияние рассвета в табло меня прикрывали надёжно, да вертолёты явно интересовались не мной, а доппельгангером, что уводил их сейчас от меня дальше на юг, в долину.
Господи, да где же конец всему этому. В горле у меня клокотало, в ушах звенело, перед глазами снова темнело, а ноги шли вперёд исключительно при опоре на вертикально поставленный борд, заменявший мне костыли.
Домик в итоге нарисовался у меня буквально перед носом. Плотная, структурированная темнота в самом центре поля зрения.
«Выбирай любой вход». До меня только теперь дошло.
Две деревянных ступеньки упирались в симметричную дверь направо и налево. Так и не сообразишь, куда мне теперь. Спасибо за подсказку.
Распахнув правую створку, я кулём ввалился внутрь, громыхнув маской о доски настила и рассыпав вокруг комья снега, облепившего комбинезон.
В помещении было тепло, и меня тут же начало отчаянно клонить в сон. Так, нужно что-то делать, а то я тут отключусь. Однако при одной только мысли о том, что нужно подниматься и что-то делать круги у меня перед глазами принимались плясать с удвоенной силой.
Выпростав руку из перчатки, я кое-как просунул пальцы за воротник водолазки и прислушался. Пульс жуткий, тахикардия за 180. С температурой сложнее, мокрые пальцы елозили по горячечной коже. Кто его знает, может, уже и под сорок.
Новая волшебная таблеточка с таким анамнезом мне уже не показана, но тут должно быть припасено для меня и что помощнее.
Нужно только нужно только
Я через силу, ужом извернулся, сперва чтобы скинуть лямку рюкзака и перевернуться на спину, затем чтобы выпростаться из рукавов куртки. Даже здесь, на тепле, из-под раскрытого клапана повалил пар.
Да, с температурой у меня беда. Да и в глаза словно песка насыпали.
С трясущимися руками и ногами я еле сумел подняться на колени, что ж тут так темно-то.
Поняв кое-как лицо вверх по стене я с неприятным удивлением обнаружил там две исправно горящие под потолком светодиодных лампы. Не то, чтобы тут было так уж темно. Значит, зрение подводит.
Аптечку удалось отыскать не сразу, кому-то весьма догадливому хватило ума оставить её на столе. Очередное упражнение на силу и ловкость. Спасибо, что не пришлось ещё и с содержимым разбираться. Внутри под липучкой скрывалась единственная ручка-шприц. Рядом лежала бумажка с инструкцией, но из меня был тот ещё чтец. Не вдаваясь в детали, я жахнул себя в предплечье и повалился на деревянный топчан, что был сколочен тут же вдоль стены.
На большее меня сегодня не хватит, подумал я и провалился в неприятное забытье, наполненное смутными голосами и летящими мне в лицо снежными комьями.
Очнулся я тоже под чьё-то бормотание. Оглядевшись, я не сразу сообразил, где я. Помещение казалось отсюда, сверху, каким-то другим. Во всяком случае свет от ламп под потолком теперь был светом, а не едва продирающимся сквозь вязкий сумрак тлеющим огоньком с того света. Помимо надоедливого голоса здесь теперь было полно звуков. Шумела вытяжка, гудел в углу термостат, за стеной скрипели сосновые сучья, у меня в ушах если и свистело по-прежнему, то на куда более скромных децибелах.
Голос же обращался ко мне.
Ола, омбре, ты в порядке?
За гермостеклом с двумя лабораторными перчатками посредине маячил мой доппельгангер. Надо же, вернулся.
Всё в порядке?
Там, снаружи?
Нет, блин, я тебя про твоё самочувствие спрашиваю.
Эста бе, тебя сейчас отчаянно ищут в десятке километров ниже в долине.
Вот и славно.
Поднявшись на ноги, я слегка пошатнулся, но устоял.
Поторопимся.
А, да. Я послушно закатал рукав водолазки, поделав качающее движение кулаком. Где-то здесь должно быть точно, рядом с аптечкой валялся бумажный пакет с одноразовым жгутом. Вскрыв его зубами, я бочком подсел к разделяющему нас стеклу и послушно протянул вперёд сгиб локтя. Вены на руке были настолько жутко, что казались чёрными. Да уж.
Доппельгангер в ответ сунул руки в клапана перчаток, ловко доставая из переходного бокса три красных вакумтейнера конского размера миллилитров на 20, не меньше. А они тут не скромничают. Укол иглы я толком не почувствовал.
Глядя, как вязкая жидкость нехотя наполняет пробирки, я вновь ощутил, как на меня волной накатывает дурнота.
Как тебе на вид, всё плохо?
Каталонец на мой вопрос не обратил ни малейшего внимания, сосредоточенно манипулируя образцами взять, набрать, упаковать, сложить в переходной бокс, повторить да я на ответ не особо и рассчитывал. Нужно ли быть великим специалистом в микробиологии, чтобы сторожить меня тут в лесной избушке на границе между Свиссом и Тиролем.
Спасибо за службу, всё-таки буркнул под конец он и начал собираться. Ты по дороге как, не наследил?
Прижав ранку салфеткой из того же пакета, я распустил жгут и на пробу подвигал рукой, сгибая и разгибая. Вроде пока работает.
Старался не наследить. Дальше какой план?
На этот раз его ответный взгляд мне совсем не понравился.
Действие препарата скоро закончится, ложись обратно.
Это я сам разберусь. План какой?
У тебя будет три дня чтобы оклематься. Капельницы, прочая ерунда в холодильнике, там же вода и сухпай, если понадобится. Вон там камера, доппельгангер кивнул в дальний угол, за тобой следит. Если перестанешь подавать признаки жизни раньше, деу но вулью мы тут всё дистанционно сожжём. Через три дня в любом случае уходи вниз, координаты следующей точки у тебя есть.
А если не уйду?
Этот дом в любом случае сгорит.
Понятно. Вот тебе и «спасибо за службу». Впрочем, а ты чего ожидал.
Только уже полностью собравшись и застегнувшись, каталонец обернулся в дверях.
Что там у вас на самом деле творится?
Ты так спрашиваешь, будто это секрет. Заборы строят, как и везде. Свисс же не исключение, да?
Доппельгангер задумчиво кивнул, вновь присаживаясь на край топчана.
С тех пор, как в Лозанне случилась вспышка «чёрной смерти», пожалуй, что везде началось. Разве что по горам скоро и будем ходить. Да и их, пожалуй, что через пару лет окончательно перекроют.
Помолчали. Если даже Свисс с его лабораториями и его относительно небольшим населением начал закрываться так жёстко, что уж остальным остаётся делать.
Тем важнее собрать по максимуму образцы, пока всё не перекрыли.
И выразительно потряс кулаком рюкзак с моими образцами.
Да уж.
Адеу, омбре.
И с этими словами вышел. Я некоторое время прислушивался, как он там скрипит снегом, а как звуки шагов стихли, улёгся обратно на топчан.
Сколько мне там осталось, судя по накатывающим вновь волнам жара, не больше часа, и снова отключусь. Надо до того успеть воткнуть себе капельницу с глюкозой, не то чтобы это помогало, но всё-таки.
И главное глупо получилось, когда вчера вечером у меня заорала помпа, я спокойно ужинал у себя дома. Пино блан, простенькое, трёхлетнее, кремозный сент-агюр на закусь. В кои-то веки решил себе устроить небольшую вечеринку на одно лицо. И где теперь тот сент-агюр
Инструкции в таких случаях выдавались стремительно. Маршрут, поддержка, тайминги.
Да и какие варианты, сдаваться в госпиталь, пока не заразил пол-подъезда? Так всё одно это не лечится, слишком легко внутриклеточный паразит уходит из-под радаров иммунитета. Шансы пополам на пополам, или выживешь, или нет.
Теперь же я в любом случае принесу пользу.
Не живым, так в виде лабораторных образцов.
А там, глядишь, мы всё-таки сумеем одолеть эту дрянь.
На брифингах нам немало часов рассказывали о прорывных технологиях направленного мутагенеза иммунного ответа, который должен был, в теории, суметь предоставить каждому индивиду способность почти мгновенно видоизменять собственный приобретённый иммунитет под новые штаммы возбудителей. Иммунитет, выработка которого у человека обычно занимает дни и недели, должен был чудесным образом возникать сам собой за пару часов.
Многолетняя мечта человечества универсальная вакцина, которая остановит череду захлестнувших мир всё новых и новых болезней, что выкашивали по миллиону человек в месяц, заставляя обезлюдивать целые города.
И да, строить повсюду защитные периметры, которые максимум, на что были способны, это локализовать очередную вспышку.
Никого ни от чего толком не спасая.
Эти стены мы же и строили. Наши патенты, проданные десятку транснациональных корпораций. Пока так. Но если наши биоинженеры всё-таки найдут способ формировать контролируемый иммунитет да, мы снова аккуратно раздадим технологию, в который раз осчастливив человечество.
Мне с того какая радость, если я, персональный я, умру здесь и сейчас, на деревянном топчане посреди безлюдной горной страны?
Обыватели любят порассуждать, что, мол, хорошо умирать в кругу семьи, в окружении детей и внуков.
С тех пор, как человечество наловчилось умирать по больницам, эта идиллическая картина стала ещё более бредовой. Незнакомые пациенты на соседних койках и спрятавшиеся за масками врачи, дай бог, если не устало-безразличные ко всему после суточного дежурства, вот и всё, на что ты можешь в реальности рассчитывать.
Да и то сказать, умирать в любом случае страшно.
И неважно, служишь ты при этом чему-то или нет.
А вот будет тебя кто-то из близких жалеть после смерти вот это тебе точно знать не дано. И потому совершенно неважно.
Чувствуя накатывающую волну, я побрёл к стоящему в углу холодильнику за физраствором.