И вы поступаете так же с детьми? Вы им мозолите глаза.
Анатолий недовольно постучал пальцами по столу.
Знаешь, почему я не ношу халат в клинике? А постоянно нахожусь в обычной, повседневной одежде? Хотя все остальные работники носят халаты или мундиры? Санитары в голубых, реабилитологи в золотистых, а обслуживающий персонал в комбинезонах?
Нет, я на это не обратил внимания. Арина Петровна тоже была в повседневной одежде.
Арина Петровнадело другое. Она с пациентами не работает. Ладно Смотри. Откуда к нам в центр поступают дети? Из клиник. Верно. Там все в медицинских халатах. Здесь все санитары тоже в халатах. Как думаешь, что по мнению квази-зависимых делают эти люди в халатах?
Помогают им? Предположил я, уже зная, что это не верный ответ, но для того, чтобы дать возможность наставнику с ним поспорить. И не нужен мне был этот ответ, этот разговор. Самое главное, что я стал замечать в глазах Анатолий Григорьевича робкий огонек. Он словно оживал. Эта метаморфоза меня завораживала. Вот передо мной был смирившийся с тленом бытия мужик, и вот уже восхищенный исследователь. Нет, не правда. Анатолий пока не горел, от пока что робко тлел.
Нет, Лекс, нет. Они уверены, что мы их отрываем от важных дел, от развлечений, от настоящей жизни. Ведь для них квазиэто жизнь. И вот скажи, зачем мне эта ассоциация? Зачем мне начинать знакомство с такого к себе отношения? Я же по этому поводу писал методичку! Понимаешь! Но нет, видите ли, в медицинской организации обязательно должна быть форма. Тфу! Мы же не хирурги! Хорошо, я просил разработать для нас новую форму, которая бы разительно отличалась от принятых в других организациях. Но нет! А потом они удивляются, почему дети не идут на контакт с санитарами и реабилитологами. Да они их просто боятся! Только из-за формы, только из-за ассоциации.
Анатолий на пол минуты замолчал, отпил чая, а потом продолжил:
Знаешь, что такое сказка?
Что? Искренне изумился я внезапному переходу. Сказка? Ну, это история такая.
Не просто историяэто жанр устного народного творчества был Но и это не важно. Это иносказательная установка. Люди всегда манипулировали сознанием других людей, понимаешь. Вот возьмем сказки. У любой сказки есть мораль, то есть идея, которую надо внедрить в сознание ребенка. Как внедрит? Если сказатьнадо здороваться при встрече, то толку будет мало. Но вот мы берем героя, лучше симпатичного, скажем, кролика. И наделяем его деструктивным качествомнеумение здороваться. Рассказываем, как ему плохо живется, а потом наш кролик каким-то образом понимает, что надо здороваться, и вот в его жизни происходят разительные изменения! Вот он уже душа компании! Если сказка будет достаточно интересная, то и подрастающее поколение исподволь научится здороваться. Но так и не догадается, что ими манипулировали. А раньше ведь сказки были очень популярны, их мудрые праматери рассказывали чадам. И не по одному разу! Каждый день! Каждый!
Анатолий снова прервал свой монолог, взглянул на меня смущенно и продолжил:
Потом появились книги, которые заменили сказки. Вот только сказки рассказывали бабушки своим внукам, они точно знали, какие качества надо прививать детям. А книги Их ведь писали сразу для всех. И хорошо, если в них была заложена хоть какая-то идея, какая-то наука. Сказки всегда были бесплатными, их целью было научить. Книги же производить дорого, они должны окупаться, их печатали ради прибыли. А потом и вообще телевидение появилось! Интернет! Теперь вот квази.
Сколько же Вам лет! Не выдержал я. В моей голове стихийно сложилось понимание, что Анатолий застал все эти времена, о которых говорит.
Не пугайся, я не умертвите. Я родился в эру сети Интернет, тогда телевидение уже отмирало, а сказок никто не рассказывал. Про сказки я узнал уже гораздо позже.
Позвольте, но ведь квази тоже бесплатен. Наверное невпопад возразил я. Значит он несет добро?
Может и несет. Только Смотри. Что меня пугает больше всего. Это ведь даже не то, что люди стали терять связь с реальностью, а то, что большинство наших современников не живут своими жизнями. Они постоянно находятся в созданных кем-то историях. У них нет самоидентификации, как таковой. Сегодня они вампир в Бостоне, завтра киборг в Афганистане, послезавтра русалочка Ариэль, выращивающая огурцы на дне морском. Их захватывают ситуационные ценности. Если им не сказать, что делать, для чего и как, то они будут просто медленно увядать. И я не про квазанутых говорю, я говорю о подавляющем большинстве.
Вы говорите о суб-мирах! Я даже не заметил, как вскочил в запале. Да, квази позволяет погрузится в созданные другими людьми ситуации истории, суены. Но сам квазиэто не набор суб-миров. Он фактически, повторяет прото! Вернее, общественное бессознательное представление о прото. Там есть обычные города, есть обычные леса, парки, музеи. Если это хоть для кого-то важно, и хоть кому-то известно, то это есть в прото.
Постарайся не спорить со мной. А понять, что я имею в виду. Устало махнул рукой Анатолий. Я ведь не про это.
А про что?
Лекс. Я смотрю тебе тоже нравится квази. Можешь мне объяснить, как ты сумел сохранить интерес к жизни? Почему ты сейчас здесь, а не в нем?
Я запнулся. Даже слегка поперхнулся глотком чая. Черт! Не хотел я этого рассказывать. Но оставить вопрос без ответане красиво. Наверное.
Я не бываю в квази. Мне он не понравился.
Почему?
Мысленно я кричал: «Анатолий Григорьевич, пожалуйста, прекратите допрос. Не хочу я об этом говорить. В конце концов, может у меня быть хоть одна слабость?». Но вслух я ответил:
Так вышло.
И ты там не бываешь?
Иногда. Редко. Я уже отставил свою чашку с остывшим чаем и уперся взглядом в свои колени. Но на этот раз решил не заставлять себя усилием воли сесть ровно. Все. Проходили. Это не закончится. Раз зашел этот разговор, то из меня выпытают все до мелочей. И я решился: Я химеройд. В просто я химеройд. В квазихимера. И не могу менять внешность. Не могу! Зеленая кожа, раздвоенный язык, лысый, чешуйчатый монстр.
И ты стесняешься своего вида? Там же много таких Тех, кто меняет свой внешний вид, чтобы походить на животного.
Вот именно. Тошно. Каждый второй с кошачьими ушками, хвостами или крыльями. А каждый третий андройд с антенной на голове. Они просто не знают, каково это на самом деле. Позеры.
И я сам услышал свой голос. Столько презрения и брезгливости в нем в этот момент было. Вот, сейчас Анатолий решит, что я презираю людей. Назовет меня мизантропом. И И запретит даже рядом со своим центром реабилитации появляться. А может
А может быть оно и к лучшему.
Глава 6
Этот котенок жил в удивительно красивом и хорошем мире, начал читать я, написанную на кануне вместе с наставником сказку. Эта работа мне скорее понравилась, хоть и приходилось много спорить и выслушивать внезапные лекции от Анатолий Григорьевича. Практически каждую мою идею, мысль или желание опытный воспитатель мог характеризовал с точки зрения психоанализа или педагогики. Вот почему нельзя было взять героем сказки человека? Так нет же! Главный герой сказки должен быть не только симпатичным и вызывать чувство сопереживания, но и соответствовать каким-то психотипам и «фундаментальным архетипам».
По словам Анатолия в сказке очень важно, чтобы образ главного героя соответствовал его архетипу и явно читался. Ведь чтобы посыл сказки был интуитивно понятен, в ней не должно быть сложных для восприятия и осознания «ключей». В пику сказанному, он же утверждал, что основной посыл, так сказать, сюжетная арка, должна быть до самой развязки неизвестна, чтобы слушающий сказку не смог рационально понять посыл, а усвоил его подсознательно. В общем, писали мы очень простенькую историю, но при этом разговаривали такими сложными терминами, что уже через пол часа я перестал понимать, чем мы занимаемся, и лишь прилежно выписывал повествовательную канву по указки мастера. Почему я вдруг назвал Анатолия мастером? Да он просто подавил меня своей высокомерной манерой речи.
Зато вот сейчас он сидел напротив и с интересом наблюдал за тем, как я мучаюсь, пытаясь прочитать текст, повешенный перед лицом с помощью нейро-интерфейса. И если Вы считаете, что мы не репетировалито зря. Сейчас я в текст посматривал только изредка, почти все воспроизводя по памяти.
Гаф залез на дерево и стал следить за тем, как играют его друзья, завязка сказки заключалась в том, что котенок Гаф очень весело проводил время со своими друзьями. Удивительно, но нашего главного героя звали Гаф. А вот его друзья были «Хомяк», «Лягушка» и «Щенок». Вот честно, я так и не понял, почему котенку Анатолий решил дать имя, а вот остальным зверятам запретил придумывать клички.
Около десяти минут я вещал о совершенно счастливой жизни зверят. При этом, как и было велено посматривал на безучастных детей. Девочка, кстати, вроде бы внимательно слушала, на ее лице даже пару раз удалось разглядеть осмысленно выражение лица, может быть улыбку. Остальные дети оставались безучастны.
По сюжету сказки идиллия мира рушилась внезапно. Сначала пропадала еда, потом начинали чахнуть растения и даже краски мира становились тусклыми.
В этот момент появлялся «Крыс». Но что самое удивительно, у крыса было имя. И это имя было «Филин». Ну, спорить с маэстро я не стал. Хотя так и не понял, почему у крысы должно быть имя птицы.
Филин с насмешкой возразил: «Но тогда вы все просто умрете с голоду». Крыс по имени Филин был очень язвительным и постоянно дразнил зверят. Когда все стало плохо, он прогрыз небо и проник к ним в мирок. Сначала зверята подумали, что все их беды из-за крыса и начали ему всячески мешать. И вот наконец они изловили Филина и затолкали его в яму.
Я хочу сказать вам по секрету, когда мне приходилось читать слова Филина, я делал голос сварливым и слегка хрипел, поэтому в горле постоянно першило. И как назло, у крыса в нашей сказке было очень много реплик. Что ваша клетка очень маленькая. У вас тут было тепло и сытно потому, что за вами постоянно присматривали. Они. Но сейчас вы им надоели, и они вас бросили. Я могу научить вас жить в настоящем мире.
Вот эта фраза Анатолию больше всего не нравилась. Он уверял, что крыс не должен уговаривать зверят, напротив, сами зверята должны просить о помощи Филина. Но я не мог понять, с какой стати котенок, щенок, хомяк и лягушка решат просить противную крысу помогать им, тем более, что они уверены, что все их беды именно из-за него.
Поэтому, сейчас Анатолий недовольно посмотрел мне в глаза. По его выражению лица я очень четко понял, что меня ждет серьезный разговор после этого сеанса.
Что же. Котенок помог крысу сбежать, крыс показал ему как можно хорошо устроится и где можно найти жилье и еду. Еще минут двадцать зверята выживали в чужом агрессивном мире, который оказался обычной лужайкой на заднем дворе загородного дома. Им пришлось сражаться с ежиком, спасаться от ужа и курицы. И только благодаря подсказкам, которые им дал Филин, они смогли остаться в живых.
В сказке мы так и на рассказали, что случилось с хозяевами зверят, почему они покинули дом и бросили своих домашних любимцев.
Но наши дети, наши подопечные все так же лежали на своих кроватях и смотрели перед собой. Нет, они не смотрели, просто оставались в этом положении. Видели ли они что-то сейчас. Слышали ли они что
Вот так и работаем. Вздохнул Анатолий.
Но что мы делаем? Они же в полной отключке. Растерянно возразил я.
Может быть. А может быть они нас прекрасно слышат. Лекс. Они нас слышат и понимают. Нужно в это верить. Только так. Иначе Знаешь Эта группа Арина Петровна сделала большую ошибку. Нельзя было брать девяток. Пусть это дети. Но мы им уже не сможем помочь. Посмотри, они ведь не хотят быть в этом мире. Они не стараются, для них протосовершенно чуждое место.
А зачем я тогда читал им эту сказку?
Это наша работа. Надо что-то делать. Смотри. Вот это Оксана. Восемь лет. Она меня даже от смерти спасла. Правда, не смотри так. Я Не хочу об этом говорить, но она встала и помогла мне. Она здесь, с нами. Она слышит и видит нас. Но она не понимает и не знает, зачем ей что-то делать. Она будет испытывать голод, но даже не подумает, что можно засунуть вот эту кашу себе в рот. Ее кормят с ложечки, но она даже не жуют пищу. Знаешь почему? А потому, что ни в прото ни в квази они никогда не ела ртом. В квази еда не нужна. Там нет голода. Там есть рестораны, но они для антуража, для понта. Но не для питания. А вот это Павел. Очень открытый парень, в квази он проявляет интерес почти ко всему, любит исследовать мир. Но здесь, прото Он даже не моргнет, если я ему в глаз пальцем ткну. И я не знаю, то ли у мозга нет связи с телом, то ли ему это просто настолько неинтересно. Хотя ведь морганиеэто безусловный рефлекс. Как это могло получиться? Последнее время я думаю, а ради чего это все? Может быть это и вправду следующий шаг эволюции. Не знаю, помнишь ли ты, но когда появился нейро-интерфейс, то с ним боролись почти точно так же, как сейчас борются с квази. Были такие-же нервные срывы, были жертвы и смерти. Просто еще один виток эволюции.
Вы так говорите только из-за этого случая! Выкрикнул я, не обращая внимания на то, что нас окружали безучастные дети.
И это тоже. Тот мальчишка. Что он сказал? Наша терапия оказалась слишком эффективной. Так вот посмотри на них, Анатолий развел руками, указывая на своих подопечных, не так уж она и эффективна.
Но у Вас есть другие группы! Другие дети! Вы им помогли. Они теперь могут жить полноценно. Они теперь могут жить! Мой голос вибрировал как струна. Я сам не мог понять почему, но испытывал страх, которого не чувствовал никогда в жизни. И вопреки себе от этого страха мне не хотелось убегать или прятаться. Из-за испытываемого сейчас ужаса я хотел только громче кричать.
Мы сейчас пытаемся спасти рыбу у воды! Мы выдернули их из их мира. Из квази. Они там живут. Там, а не здесь. Сколько они уже оторваны от своей реальности? Неделю? Или больше? Представь, если бы тебя заперли на это время в черный ящик без звуков и событий! Я бы точно свихнулся. Думаешь, они еще не свихнулись? Думаешь, они в коме? Нет, они не в коме. Они отрезаны от квази, но их нет и в прото!
Анатолий сел на кровать, рядом с одним из мальчиков и закрыл глаза руками. Я не мог понять, плачет они или просто
Вся эта работа
Нет Лекс! Я сегодня с утра был у Арины. Я потребовал выписки! Я изучил личные дела всех наших выпускников. Знаешь, сколько из них сейчас устроились на работу в прото? Один человек! Один из нескольких тысяч! Есть те, кто вернулись в квази. Но гораздо больше тех, кто живет овощами на попечении своих родных. Которые так и не научились проявлять интерес к миру. Но и таких не много. Знаешь кого больше? Знаешь кого больше всего среди моих выпускников? Не безвольных кукол, не вернувшихся в квази, не обезумевших психов. Больше всего тех, кто погиб. Либо от истощения, находясь рядом с накрытым столом. Либо от примитивной простуды. Они погибают от несчастных случаев. У них нет навыков. Без сторонней помощи они даже Много и тех, кто что-то сделал специально. К черту! Я не хочу больше! Я здесь палач или садист? Я вивисектор! И правы все те, кто говорили, что мы здесь живодеры, изверги! Мы Чего ты на меня смотришь? Думаешь у меня истерика? Думаешь, у меня стерсс? Нервный срыв? Чего ты думаешь, в свое головной коробке? Иди в квази! Уходи в квази! Там, видимо, жизнь! Люди умирают, и они будут всегда умиратьэто нормальноэто естественно! Мы не удержим эту лавину! Мир изменился! Да, как по мне он сломался, но может быть и нет? Может быть это правильно?
Я мысленно нажимал и нажимал кнопку экстренного вызова. Да, в нейро-интерфейсе есть много удобных функция. Я взывал к Арине Петровне. Да, я ощущал себя предателем, я ощущал себя последней скотиной, но не мог я смотреть на то, как Анатолий Григорьевич бьется в истерике. Я знал, что надо что-то сказать, знал, что надо что-то сделать. Но я не мог. Не понимал что.
Словно во сне, словно это не я, словно тело работало отдельно от меня, я подошел к кровати, где сидел наставник, я сел рядом. Я положил свою руку на плечо Анатолию. Я наблюдал, как взрослый солидный мужчина плачет, пытаясь скрыть это ладошками. Его плечи подрагивали. Он плакал беззвучно. Он продолжал что-то говорить, что-то доказывать. Но в его голосе не чувствовалось слез. И все же из глаз они текли.
Я хочу научиться жить.
Этот голос раздался словно из другого мира. Детский, звонкий, слабый. Может быть его и не было. Мне могло послышаться, но когда в комнату ворвались санитары, когда подняли воспитателя за локти, вкололи какие-то препараты и увели его прочь, по середине комнаты все еще стояла девочка. Меленькая, юная девочка, которая может быть и сказала: «Я хочу научиться жить». Или нет. Или не говорила, или я это все придумал, всего лишь придумал. Но зачем, тогда она встала, зачем подошла? Неужели она так хотела помочь Анатолию, что нашла в себе силы быть. Может быть это самый главный выбор каждого человека в этой жизни. «Быть». Но она стояла и больше не проявляла никаких эмоций, желаний. Она просто безвольно стояла. Обычной тряпичной куклой. Словно и не проделала только что пусть в пол комнаты, словно только что не сделала самый главный подвиг в своей жизни. Я оставался один с этими квазанутыми детьми. Я оставался один с этой возвращающейся в мир девочкой. Что мне сейчас делать?