Надеваю влажную одежду, убеждая себя, что большинство тварей, прячущихся во швах скончались от порки о камень и в водных процедурах, и бреду по пляжу туда, где на фоне сереющего неба вижу силуэты зданий. Мне сейчас нужно где-нибудь пересидеть часы до рассвета, чтобы потом отправиться в город и попробовать найти пропитание. А то, что это город, я вижу совершенно очевидно и ясно, как если бы уже вышло солнце. Город находится в чаше вокруг огромной бухты, перекрещенной лунными дорожками. Я вижу дома, поднимающиеся в гору, вижу дымки из трубвидимо кто-то готовит еду, или печет в домашних очагах. Пахнет дымом, навозом, нечистотами и морскими водорослями.
А ещея вижу корабли, стоящие в бухте на рейде. Кораблей много, они будто с картины Айвазовскогозастыли на тихой воде, подсвеченные фонарями, вывешенными на корме и носу. И этих фонариков на воде так много, что кажетсябухта покрыта яркими светлячками. Похоже что этот город является крупным портом. Не зря же здесь столько кораблей? Вероятно, есть и те корабли, которые стоят у причалов на разгрузкете же, на рейде, они пока что ждут своей очереди.
Кстати сказатьоткуда-то из глубины мозга всплывает подтверждение моим логическим выкладкам. Я ЗНАЮ, что мои мысли верны, я ЗНАЮ, что этот город очень, очень крупный порт. А еще из памяти выскакивает: столица!
Мда парень, парень куда ты делся? Притаился в моей памяти? Откликнись! Появись! Давай жить дружно? Ты мне расскажешь об этом мире, а я помогу тебе в нем выживать. Тем, чем умеюпомогу. Я ведь на войне уже двадцать лет, я видал столько, пережил такое, что тебе и не снилось! Неужели я не выживу здесь, в этом мире? С моими-то умениями?
Впрочема какие у меня умения? Драться умеюс юности в этом ловок, а потом мои умения как следует отшлифовали. Убивать умеюмногими, очень многими способами. Большинство из которых, увы, скорее всего здесь и не пригодятся. Вряд ли тут окажется калаш, или тяжелая снайперка. Или хотя бы «стечкин». Но вот ножом я работаю великолепномогу даже работать инструктором по ножевому бою.
Ну что еще умею? Играю на гитаре, очень хорошо играювсе-таки десять лет в музыкальной школе учился, мама-то преподаватель музыки! Была
Ладнобудет день, и будет дело. Поищу место, где можно отсидеться, и там уже посмотрим, как мне жить. И я побрел дальше, мечтая о горбушке хлеба и здоровенном шмате докторской колбасы. Докторской я скорее всего больше никогда не увижу, а вот горбушку постараюсь сегодня добыть. Если мне повезет, конечно.
И честно скажуне хочется мне заниматься криминалом. Лучше бы где-то пристроиться на работухоть дворником, хоть каким-нибудь подсобным рабочим! Я не боюсь грязного, тяжелого труда. Лишь бы платили достойно, и предоставили угол для проживания. А там уже разберуськуда попал и чем можно заняться. Судя по всему, провалился я в мир без развитых технологий. Мне хватило света чтобы разглядеть корабли, стоящие на рейде. Все как один они были парусными. А это значит понятно, что это значит.
Глава 2
Разбудили меня лучи солнца, такого же яркого, как в Сирии. Мне как раз и снилась Сирияя все еще отстреливался, ловя в прицел фигуры в развевающихся на бегу тряпках. Прицел у меня был хороший, коллиматорный, стреляю я выше среднего уровня, так что почти и не промахивался. Надеюсь, что при взрыве автомат как следует искорежило. Не хочу, чтобы из моего автомата стреляли по нашим же парням.
Проснулся даже с облегчениемодно дело, когда ты уже мертв, хотя вроде пока и жив, а другоепроснуться молодым, относительно здоровым, и на берегу моря. Именно такна берегу моря, потому что никуда я ночью не дошел, уткнувшись в стену, перегородившую пляж, и потолкавшись возле нее, решилкакого черта я буду бродить, не лучше ли упасть, где стою, и нормально дождаться рассвета? Тем более что ждать его долго не придетсявон, горизонт уже сереет. Так что пристроился возле стены, свернувшись как мог в клубочек, и постарался успокоиться и заснуть, что далось мне не очень-то и легко: одежда волглая, можно даже сказать мокрая, а в голове мешанина мыслей и впечатлений. Ну никак не мог я поверить, что перенесся в чужое тело, что жизнь моя не закончилась там, в выжженной пустыне забытого богом государства.
Но все-таки уснул. И сейчас, открыв глаза, стал вспоминать подробности своих кошмаров, и невольно передернулсястрашно даже вспоминать. Хотя кое-что из кошмаров меня невольно заинтересовало. Это был даже не кошмар бывают такие вот переживательные сныкошмаром назвать нельзя, но и радостным его тоже не назовешь. И этот был таким. Во сне я разговаривал с владельцем моего нынешнего тела. И разговор этот мне очень не понравился. В подробностях не помню, только отрывочные фразы и ощущения, но главное, что я вынес из этого разговораэто то, что владелец тела уходит, потому что сдался и не хочет больше в нем жить. Вообще не хочет жить. Что жизнь его настолько беспросветна, настолько мерзка, что он лучше отправится на перерождение, или вообще исчезнет из вселенной, только бы оказаться где-нибудь подальше от такого мерзкого жестокого мира.
Я ругался, я обзывал его последними словами, я взывал к его совести и мужскому достоинствуну как так мужчина может просто взять, и сдаться?! Нужно драться до последней капли крови, а потом унести с собой как можно больше врагов! Но этот унылый поц только твердил, что он не такой, как я, что неспособен бороться за жизнь, перегрызая глотки людей, что устал, и отдает мне свое тело, свою жизньможет я все-таки сделаю из нее что-то приличное, что-то не похожее на жизнь жалкого, гонимого и убогого животного. Каким этот парень и был до сих пор. А еще он оставляет мне все, что у него имелоськроме этого дохлого тела, конечно. А именно: память. Я могу распоряжаться ей так, как захочу. А он он пошел отсюда подальше. Ариведерчи!
Сон, конечно. Ведь что такое сны, я читал: это обрывки мыслей, впечатлений, всего того, что ты видел, или что пришло в твою голову во время бодрствования. Мозг все перемывает, собирает рисунок, как калейдоскоп складывает картинку из стеклышек, и получается вполне себе логичный сон. Логичный для сна, конечно же. Я до самой своей смерти иногда летал во сне. Прыгну со скалы в пустоту, и полетел, понесся, раскинув крылья-руки! А внизу, очень далеко внизузеленая долина и маленькие такие, как игрушечные домишки. А я рассекаю воздух грудью, проношусь над крышами домов, и люди показывают на меня пальцами. А я хохочу, хохочулегкий и свободный, как птица!
Говорят, что когда летаешьрастешь. Не знаю за двадцать лет не вырос ни на сантиметр. Как было в двадцать 180 сантиметров роста, так они и остались. Вес только менялся. То нажру килограммов десять, то их сброшу в рейде по тылам противника, когда высыхаешь как воблавсе по́том из тебя выходит.
Но так-то сон про пацана был совершенно в тему, и стоит над этим задуматься. И проверитьтак ли все получилось, как он сказал. Если я смогу понять местный люд, смогу разговаривать на здешнем языке может это вовсе был и не сон?
Поднявшись на ноги, потянулся до хруста суставов и проделал несколько разминочных упражнений. Бок болелпод ним на земле оказался небольшой булыжник, и он мне хорошенько оттоптал бочину. И откуда взялся? Я вроде бы ровное место для ночлега выбирал. Будто вырос из земли.
Пошел к морю, умылся, с неудовольствием осмотрел свою одежонку. Штаны господи, да я бы такие штаны решился потрогать только палкой! Настолько мерзко и многообещающе они выглядят. Их полчаса надо кипятить, прежде чем можно было бы до них дотронуться! Рубашка не лучше дыры, лохмотья, выбеленный от времени холст с остатками былой краски. У нас бомжи одеваются гораздо лучше, чем здешние нищие. Впрочемвидел я картинки из жизни бедняков той же Англии. Эти несчастные одевались ничуть не лучше, а спали так вообще в таких местах, которые приснятся только в дурном сне. Такое и придумать невозможно! Представить только комнату, в которой протянуты канаты, а люди спят стоя, повиснув животом или грудью на этих самых канатах. И за это хозяева ночлежки берут деньги. Спать на полуможно замерзнуть, или крыса укусит, а так будет намного безопаснее. Жуть, однако же!
Кстати, а кто мне сказал, что здесь обязательно средневековье? Парусные корабли увидел? Так они существовали до самого двадцатого века! Перевозили грузы, и даже воевали! Ну и что с того, что на них нет паровых машин? Может я просто не заметил труб.
Нет, это все-таки было средневековье. И в этом я убедился уже через час, обогнув стену, перекрывающую доступ в порт. Высокая стена, надо сказатьв три роста, а наверхуосколки обсидиана, колотые ракушкии все это острое хозяйство вмонтировано в раствор. Попробуй-ка, перелезь такую стену! Так-то можно, если знатькак, но нужно ли?
Кстатитак и не понял, зачем нужна эта стена. Вернеезачем она нужна в общем-то понятно, непонятнозачем перекрывать доступ в порт. Может, предохраняются от ночных грабителей? Вряд ли. Тот, кто захочет, такую стену перелезет на-раз, если как следует подготовится. Но вот потом награбленное ведь нужно вывезти! Через забор не перебросишь тюки с продуктами, или ткани, нужна подвода, а значитвывозить через ворота. А в воротахохрана, которая может срочно вызвать подмогу. Нет, тут все в общем-то ясно-понятно, если поразмышлять.
Первые люди, которых я встретил в новом миреэто был патруль городской стражи, или если назвать их на земной манерздешние менты. И вот тут мне окончательно все стало ясно. Кольчуги, на которые нашиты блестящие, надраенные стальные пластины, у поясакороткие мечи, кинжалы, на плечекопье с листовидным наконечником, на головах шлемы, будто сошедшие с картинок о средневековьетакие я видел у испанских конкистадоров, открытые, со стальным гребнем и полями, как у панамки. Вертится в голове название о! Морион, вот как назывался такой шлем. Эти похожие точь-в-точь. На голове шлем удерживается ремешком, застегнутым под челюстью.
Мда тяжко им сейчас, ментам этим под кольчугой явно стеганый поддоспешник, шлемы сидят по-форме, туго застегнуты, штаны с наголенникаи тоже толстые, как ватные. Представляю, как стражникам сейчас жарко!
Стоп! Откуда я знаю, что это патруль? Что это стражники? И откуда знаю, что от них лучше держаться подальше? От стражников явственно исходит опасность, хотя на лицах у них только скука, равнодушие и наверноеполное безразличие к тому, что происходит рядом. У них маршрут, его надо оттоптать, а всякие там неприятности вроде хулиганов и грабителейэто не по их интересам.
Чего пялишься, придурок?! внезапно вызверился один из стражников, молодой парень с туповатым, красным то ли от жары, то ли от природы лицомПроклятый мусор!
Он нанес удар так быстро, ловко и неожиданно, что я не успел увернуться. Древко копья угодило мне в плечо, и снесло с ног так же легко, как мальчишка сбивает прутом цветки чертополохабац! И нет цветка! Бац! И побеждена непобедимая доселе рать!
Он хотел ударить меня еще, даже шагнул в мою сторону, нацелив копье тупым концом мне в живот, но старший патруля его удержал:
Зальц, тебе делать что ли нехрена?! Сил много? Так я тебе придумаю работу! Тратишь время на эту погань! Шагай давай! У меня в глотке пересохло, а мы еще маршрут не обошли!
Мне было больно и обидно. За что ударил, скотина?! Ну смотрел я на него, и что?! Как самураи, что ли? Это у них было, читал: встречаются два самурая, с ними идут слуги, тащат поклажу. Один самурай другому, с упреком: «Что-то твой слуга на меня очень уж дерзко посмотрел!» Второй равнодушно отвечает: «Ну, можешь его зарубить!». Примерно такое отношение было к простолюдинам, особенно крестьянам. И нужно это запомнить. Мой нынешний статус таков, что глядеть в глаза я могу только равным себе, а таких наверное не так уж и много. Ниже меня здесь нет никого!
Я конечно же ошибался. Были и те, кто статусом пал гораздо ниже меня. Но в этом я удостоверюсь гораздо позже. А покапотер ушибленное плечо (синячина будетай-яй какой!), и потащился дальше, по дуге обходя стражников патруля. Кстати, заметилих огибают все, или стараются поскорее миновать, глядя куда-нибудь в сторону. Ну, ясное делоне дай бог докопаются. Вот же какое тут у стражников уважение! На наших ментов хорошо если не плюют. А если те попробуют применить силу, я уж не говорю об применении оружиявой поднимется до небес! «Сатрапы! Кровопийцы! Душители свобод!». Вспомнить только несчастных американских полицейских, которые боятся задерживать цветных преступниковчто бы те ни сделали. Задержишьи тебя же потом обвинят в превышении полномочий, а то и вообще посадят в тюрягу. А оно им надо? Тут же стражники изначально и судья, и палачи. Ага вспоминается пресловутый судья Дредд. Не дай бог такое тупое правосудие
Вот и въезд на территорию порта. Как и ожидалу ворот очередь подводи с той, и с этой стороны. И довольно-таки мощный отряд охранниковс дубинками, мечами, правда эти стражники не в броне, а в легких кольчугах-майках на голое тело. Здоровенные парни, ручищитолще моей ноги. Нынешней ноги. Ходят, осматривают повозки, собирают бабловижу, как монеты переходят из рук в руки. Вот для чего все и устроеностена, КПП, и все такое прочее. Баблооно и есть бабло, во всех мирах, и во всех вселенных.
Жрать хочется, аж голова кружится! Откуда-то доносится запах жареной рыбы, так меня даже замутило от голода. Дурнота накатила и ноги затряслись от слабости. Если я в ближайшее время не поем в общеммое существование здесь долгим точно не будет. Сдохну бесславно, в канаве, пожива для портовых крыс. Противно.
Иду дальше, опустив взгляд, чтобы ненароком никого не затронуть, а сам кошусь по сторонам, фиксируя обстановку, фильтруя информацию, рассчитывая, анализируя обстановку. Просить я не умею, даже не представляю, как это делается вот если в морду дать, или кошелек тиснутьэто я могу. Умею. Бурная юность в компании можно сказать отморозковдаром она не прошла. Воровать я умею, хотя никогда по-настоящему этого не делал. Опять жея УМЕЛ, с теми моими пальцами, ловкими и длинными пальцами музыканта. А тут
Я посмотрел на свою бледную руку, на пальцы, ногти на которых были обломаны, или украшались отвратной черной каймой грязи, и мне стало тоскливовсе-таки наверное это наказание, оказаться в теле ничтожнейшего из ничтожных Ну все равно как в бродячую собаку, подбирающую гнилую жрачку на общественной помойке. И за что мне это? Видать карма ушла в минуса
Шагаю дальше по улице, уже не особо обращая внимания ни на прохожих, ни домаодна, единственная мысль бьется в голове: «Еда! Я должен добыть еду!». Уже и не помню, когда я был так голоден. Голоден до воя, до тряски, до боли в желудке! Может быть даженикогда. Всегда находилась хоть какая-та еда, пусть это черствый кусок хлеба, или невкусная консервированная каша, или перловка на воде, но так чтобы вообще ничего, чтобы живот подвело от голоданет, такого у меня не было.
В нос ударил густой запах пирогов с мясом. Рот наполнился слюнями, капелька вырвалась из уголка губ и побежала по подбородку. Я поднял взгляд и увидел толстую, пышущую здоровьем бабу лет сорока рядом с жаровней, накрытой частой решеткой, и на этой решетке румяные, сочные, такие соблазнительные пирожки! Каждый размером с две моих ладони! Господи, как я их хочу! Как хочу впиться зубами в сочный, румяный хвостик этого пирожка!
Откашливаюсь, и стараясь придать своему голосу как можно более жалостливое выражение, прошу:
Тетенька, дайте пирожок, пожалуйста! Я умираю с голоду!
Пошел отсюда! Пошел, рвань! завопила тетка визгливым, пронзительным голосом. И тут же еще пронзительнее закричалаСаган, тут нищий пристает! Клиентов отпугивает! Помоги!
Из дверей позади торговки появился здоровенный толстый мужик едва ли не на голову выше меня и тяжелее килограммов на восемьдесят. Он шагнул ко мне, уцепил меня за шкирку и легко, как котенка поднял в воздух. А потом перехватил второй рукой и шваркнул на мостовуювот как баскетболисты передают мячхоп! И полетел это мяч через все поле туда, куда направила его сильная рука спортсмена.
Вообще-то тут все должно было и закончиться. Потому что «мяч» полетел прямиком под телегу ломового извозчика, нагруженную так, что из бочонков на ней образовалось что-то вроде пирамиды. Лошадьздоровенная, мохноногая, огромнаяявно напрягаясь тащила этот тяжелый даже для нее груз, а обитые сталью колеса повозки сотрясали мостовую так, будто мимо ехала не телега, а что-то вроде танка Т-64. Чудом я пролетел между ног лошади, от неожиданности всхрапнувшей и дернувшейся в сторону под ругань бородатого извозчика, и оказался ровно между колесами фурыправое колесо прошло в сантиметре от моей правой ноги. Еще чуть-чуть, и меня раздавило бы примерно так же, как если бы по мне проехал трамвайный вагон. То есть определенно перерезало бы пополам.