Они все хохотали, захлебываясь, брызгая слюнями. Как все ничтожные, обиженные судьбой людишки, эти мелкие твари считали, что поднимутся, втоптав в грязь еще более убогого, еще более несчастного, чем они. Ведь есть с чем сравнить. Они живыа этот убогий мертв. Или искалечен так, что едва ползает возле их ног. Приятно!
Я был спокоен, как танк. Муть в голове рассеялась, было ясно, как солнечным сентябрьским утром в сосновом бору. Я все прекрасно осознавал и был готов, насколько можно быть готовымтаким, каким я сейчас был. Да, убогое тело, да, не та сила и реакция, но у меня за спиной двадцать лет войны, а ещедесятки уличных драк, в которых я участвовал с переменным успехом. В самом начале получал по роже, а потомначал хорошенько отвечать, и в нашей компании (не называть же ее шайкой?) считался одним из самых сильных бойцов. А может и самым сильным. И при этом истово берег пальцыведь не зря же у меня было погоняло Музыкант!
Теперь я готов на все. Теперь я увиделкто здесь закон, и что тут стоит человеческая жизнь. И даспецназ не сдается!
Я встал, сжимая в руке за спиной подобранную с земли пожелтевшую трубчатую кость сантиметров двадцати длиной. Один ее край закруглен, как и положено нормальной кости, второйострый осколок, торчащий вперед как наконечник копья. Не нож, конечно, но при умелой работе вполне сойдет за оружие. Если у тебя нет ножаэто ничего не значит. Всегда можно использовать сучок дерева, камень, костьчто угодно, лишь бы этот предмет подходил для твоей задачи. А задача однавывести из строя противника так, чтобы он никогда больше не смог нанести тебе ущерб. А когда противник не сможет нанести ущерб? Тогда, когда он мертв. И я не собирался жалеть этих тварей!
Сайдан ударил меня совершенно неожиданновот только что он стоял, говорил, и глумясь и хохоча, и тут же, без всякого перехода ударил меня ногой в пах. Вернеепопытался ударить. Я пропустил его удар мимо себя, чуть отшагнув в сторону, и без замаха, снизу вверх воткнул желтую грязную кость Сайдану прямо под челюсть. Кость вошла практически до самой «рукояти», то есть до моего кулака, я выдернул ее, и не прекращая движения шагнул вперед.
Следующей моей жертвой стал парень в кожаной безрукавке, расстегнутой, или вернее развязанной по-полной и обнажающей плоский рельефный живот. Именно в живот, в печень он и получил короткий пробивающий тычок. Кость вонзилась так же легко, как и в шею предыдущему противнику, раненый парень глухо охнул, схватившись за рану и широко раскрыв свои темные, удивленные донельзя глаза.
Третий из свиты Сайдана сунул руку в карман, видимо хотел что-то из него достатьможет нож, может кастетно и тут я успел раньше него. Кость вошла парню в правый глаз, и он завыл, закрутился на месте, хватаясь за кровавую дыру, из которой обильно текла пахучая красная жижа, ну а я уже двигался к четвертому, вдруг сообразившему, что здесь что-то пошло не так.
Четвертыйтолстоватый увалень в цветастой рубашке и коротких, до середины икр штанах попятился с криком: «Ты чего?! Ты чего, стой, сука!» и подвывая от страха пополз по куче щебня и камней, торопясь поскорее выбраться на волю из этой комнаты, вдруг ставшей могильным склепом для его соратников. Я не стал его догонять. Поднял с земли круглый булыжник размером с апельсин и прицелившись, метнул его в беглеца. Булыжник с глухим стуком и хрустом врезался в затылок парня, и пацан упал навзничь, дергая ногами и хрипя в последних предсмертных судорогах.
Удостоверившись, что противник мне не угрожает, я вернулся к одноглазому, который завывая стукался о стены комнаты, вероятно очумев от страха и боли и пытаясь найти выход из этой камеры пыток, и без малейших эмоций загнал ему свое импровизированное оружие прямо в сонную артерию. А потом отшагнул назад, чтобы брызгающая фонтаном кровь не залила меня с ног до головы. Когда он упал, я потянулся туда, куда покойник тянул руку, и в самом деле обнаружил ловко пришитые на изнанке рубахи узкие ножны с вложенным в них тонким, бритвенно острым ножом.
Нож тут же оказался у меня в руке, и чтобы правильно довершить начатоея обошел лежащих на земле противников и аккуратно, чтобы не порвать одежду и не слишком ее перепачкать в кровидобил почти уже покойников. И чтобы лишнего не мучились (я же не зверь!), и чтобы не издавали лишних звуков (вдруг кто-то окажется рядом?). Ну и просто для того, чтобы якобы умерший ни с того, ни с сего не поднялся на ноги и не воткнул мне нож в мою глупую башку. Всегда нужно удостовериться, что якобы насовсем умерший враг не «якобы», а все-таки отправился в мир иной. Слишком много я видел примеров совсем обратного.
Кстатии сам я пример такой вот ошибки сирийских «бесов». На их месте я бы не стал подходить к умирающему противнику, тем более прекрасно зная, что такое наш, русский спецназ. Я бы прострелил башку псевдопокойника издалека, не рискуя и не подставляясь под минную ловушку. Но это же я! А им лишь бы поглумиться над умирающим, лишь бы поскорее добраться до тела и доставить мне как можно больше страданий! Вот и получили за свои нетрадиционные поганые склонности.
Закончив свои грязные делишки, я позволил себе расслабиться, и попросту свалился рядом с трупами, сделав несколько шагов в сторону чтобы ненароком не упасть в лужу крови. И потерял сознание.
Сколько времени провалялсяне знаю. Только когда я заставил себя подняться и подошел к одному из труповтот уже начал коченеть, а значит прошло не менее двух часов. Отключив эмоции (что было в общем-то совсем не сложно, в моем-то состоянии), я приступил к работе. Первым деломобыскал трупы, сложив в кучку на кусок доски все, что нашел в карманах и поясах мертвецов. Так, у меня в руках оказались полтора десятка мелких монет, одна маленькая серебряная, а также три серебряных перстня с небольшими красными и зелеными камешками. Наверное, необработанные рубины и маленький изумруд. Можно сказатьбросовые камешки, но каких-то денег все равно стоят. В поясе одного из парней нашелся кусок лепешки и небольшой кусочек вяленого мяса, и тогда я оставив все свои дела плюхнулся на землю и долго, тщательно пережевывая съел это сокровище, порадовавшее меня больше, чем все найденные на трупах деньги. Я и не заметил, как проглотил всю еду, ничуть не гнушаясь тем, что лепешка с края была испачкана кровью своего бывшего хозяина. Мне не до сантиментов и брезгливости, мне сейчас надо выжить.
Нашлись еще два ножа и шипастый кастет, удобно легший в мою довольно-таки широкую ладонь. Ну дая тощий до самого предела, но вообще-то кость у меня широкая, и плечи не такие узкие, как следовало бы ожидать. Интересно, почему такой достаточно высокий и мосластый парень оказался в эдакой мерзкой ситуации? Неужели он не мог дать отпор обидчикам? Неужели не мог заработать денег хоть каким-то трудом? Ну даже попрошайничеством, и то! Вот я сегодня только лишь уселся на краю дороги, и мне тут же прилетели три дорогие монеты! Или он был таким несчастливым, что не подавали и самого малого медяка?
Все может быть. Откуда я знаю, что ему пришлось вынести? Может он был эдаким пацифистом, для которого забрать чью-то жизнь хуже, чем умереть самому. Но я не такой. Бойтесь, твари! Я уже начал составлять список тех, кому должен воздать по заслугам! И первый в списке тот здоровенный мордоворот, который едва не лишил меня жизни. И его подруга, которая радостно смеялась, глядя на то, как я хромая убегаю по улице, спасаясь от неминучей смерти. Как там сказано? Какой мерой меряететакой и вам отмерено будет.
Затем я раздел покойников, сняв с них все, до нитки. Мертвецам барахло ни к чему, а мне надо что-то надеть. Что-то поприличнее, чем ветхая рухлядь, едва прикрывающая тело. Опять женикакой брезгливости и самокопаний. Человек на грани смерти не имеет права на всяческие рефлексии.
Теперь встает вопроса что мне делать с трупами? Куда их прятать? И надо ли вообще их прятать? Скорее всего, никто не знает, куда и зачем бежали эти парни. А если даже и зналикто может предположить, что такой доходяга как я может положить четверых сытых и здоровых парней? Засмеют ведь! Только бы не засыпаться на чем-то таком, о чем я сейчас и подумать не могу. На чем? Ну например вот на этой кожанке. Увидит кто-то знакомый меня в этой кожанке, и сразу же вспомнит, кому безрукавка ранее принадлежала. И захочет узнатьгде я ее взял. Особенно после того, как хозяин жилета перестанет появляться в условленном месте. Ведь эти четверо входили в большую банду, которая промышляла кражами и грабежами на портовом рынке и в прилегающих к нему улицах. Можно сказатьвходили в гильдию воров. Отстегивали бабосики городской страже, сильно не зарывались, пощипывая торгашей и мореходов, и жили себе, не тужили. Пока не докопались до меня! Не в добрый час докопались, точно
Нет, не буду я их трогать. Пусть лежат тут, гниют, пожива для крыс и червей. Самое им местона помойке. А я возьму вот эту простую рубаху, эти штаны, эти полусапожкиони как раз мне по ноге, и почти новые. Особых отметок на них нет, так что вряд ли кто узнает какие-то там башмаки. Пояс возьмувот этот. В него все деньги, кроме небольшой горстки мелочи, медякових в карман. С медяками я пойду в трактир и накуплю себе хлеба, а ещекакой-нибудь похлебки подешевле. И наемся от пуза!
И тут же охнулрезь в желудке заставила меня согнуться в три погибели. Не надо было так набрасываться на еду! Я ведь не ел уже давно, наверное несколько дней. Так что после долгого голодания мне следовало есть осторожно, и лучше жиденького. Вот только как мне дойти до места, где мне дадут жиденького, если в желудке не было ничего съестного уже неделю, а последние силы я отдал, убивая этих придурков?
Посижу немного, соберусь с силами, пройдет, ничего
* * *
В город я отправился уже под вечер. Живот отпустило, я искупался, прежде чем надеть новую одежду. Предварительно осмотрел ее на предмет обнаружения насекомых. Убедился, что ничего такого на ней нет, но все равно выполоскал в морской воде, хотя и знал, что потом буду чесаться от въевшейся в ткань морской соли. Надо было отмыть кровь, не тащиться же по улицам города в пропитанной кровью одежде? Хорошо хоть прорезей нет в подозрительных для опытного глаза местах.
Кстати, не пригодившуюся одежду я все-таки не бросил, пожадничал. Сложил ее стопкой и засунул повыше, под самый потолок в отдушину на стене. Пусть лежит, вдруг когда-нибудь пригодится. Мне теперь любая материальная ценность как самое настоящее сокровище. Туда же сунул лишние ножи и кастет.
Ну вот, теперь можно и в путь. Ноги уже не так трясутся, одежда не такая страшная, как былавполне даже ничего одежонка! Крепкая и неброская. Сапожки можно сказатьщегольские. Рожа только у меня не та, чтобы так просто не бросаться в глаза. Как там они называются, мои так называемые соплеменники? Ворки? Лесные ворки, ага Это что получается, я что-то вроде здешнего эльфа? Хмм уши у меня вроде как нормальные, не длинные, а то что кожа белая, так мало ли какие расы бывают. Здешний народ все больше смуглый, что-то вроде арабов, но я видел и бледных, видел и краснокожих, и негров видалих, кстати, тут полным-полно, рядом с портом. Крупный порт, тут кого только нет!
Но об этом я подумаю потом, когда набью живот более-менее приличной едой, а ещесоображу насчет крыши над головой. Ночевать на помойках я больше не намерен. И сделаю для этого все возможное и невозможное. Денег хватит надолго, если их экономитьэто я ЗНАЛ, как и знал, что разменять золотую монету будет очень непросто. И не потому, что на нее не найдется охотниковвсе с точностью наоборот: на нее найдется слишком много охотников. А потому мне надо быть настороже, и точно нельзя эту самую монету засветить. Вот обвыкнусь, осмотрюсь, и уже тогда решу, каким образом ее реализовать.
Кстати, до сих пор не поймус какой стати эта девка бросила мне монеты? Да, я все-таки успел заметитьэто была девчонка. Смазливенькая такая, губки пухленькие, глаза большие мечта, а не девчонка!
Хмм стоило мне забросить в желудок кусочек мяса, так мое молодое тело сразу же потянуло на приключения? Девки заинтересовали? Выбросить из головы эту чушь! На войне никаких девок! Если только это не гурии в мусульманском рае Но я не мусульманин. Да и верующий из меня такой, что в общем«пока гром не грянет, мужик не перекрестится». Верил я всегда только в свою верную руку, и в развитую способность избегать неприятностей. Чутье у меня на пакости, которые готовит судьба. Не всегда получается их избежать, но интуиция, она же чуйка, редко меня обманывала. Иду, хочу сделать очередной шаг, и вдругрраз! Нога повисает в воздухе. Не могу ее опустить, и все тут! А потом оказываетсятам, куда хотел поставить ногупротивопехотная мина. Оторвало бы ступню напрочь, и живи убогим калекой. Вот откуда узнал, что там мина? Сам не знаю. Только и скажешьчуйка! И она меня не раз уже спасала. Двадцать лет на войнеэто тебе не шутки. Волей-неволей начинаешь чуять беду.
Но пока ничто и никак беду не предвещало. Нос чуял запах жареного мяса и свежевыпеченного хлеба, так что путь мой лежит сюдав здоровенный двухэтажный дом под вывеской, на которой нарисована здоровенная веревка, больше похожая не свернувшегося удава, и написано голубым по желтому фону: «Причальный канат».
Хмм так я, оказывается, еще и читать умею на местном языке?! Ну что же спасибо тебе ушедший брат за подарок. Все-таки зря ты ушел, может все бы и образовалось? Хотя вряд ли. Ты точно бы не смог сломанной бедренной костью замочить четверых гопников. Чуюне смог бы. Ты же хрупкое интеллигентное созданиетипа эльф! Не такой отморозок, как Петр Синельников с позывным Синий. Не горжусь этим. Просто констатирую факт.
Глава 4
В нос ударило густым запахом пряностей и мяса, и у меня снова потекли слюни. Не могу сдержаться, и все тут! Буквально рефлекс! Осматриваюсь в большом, вытянутом вдоль окон зале. Ищу место, куда можно присесть. Вообще-то мест более чем хватаетзанято всего два шестиместных стола, и то наполовину каждыйпо четыре человека за столом. Но я ищу не свободное место, а то место, на котором мне будет удобно и безопасно сидеть. И это тоже рефлекс. Не организма, а моей души. Я должен видеть вход, и за моей спиной никто не должен находиться. Это как у кавказцев, а конкретно у чеченцевсамое почетное место, место на котором сидит хозяин домаэто за столом напротив двери, напротив входа в дом. Так хозяин дома может первым встретить и почтить гостя, или первым встретить врага с оружием в руках. Я перенял этот обычайволей, или неволей. Достаточно долго был на Кавказе. И не просто «был».
Сел в самом дальнем углу, спиной в этот самый угол. И видно всю залу, и никто сзади по башке не даст. Из окна, закрытого кусочками мутного стекла на тяжелый стол темного дерева падает свет, но вообще-то в зале довольно-таки светло. И самое что интересноесветло не потому, что горят какие-то там факелы, или на худой конец коптящие масляные фонаринет, ничего подобного! Свет такой, как если бы горели неоновые фонари! Под потолком цепочкой вдоль всего зала висят на цепочках прозрачные сосуды, похожие на маленькие бутылочки, и в них ярко сияет небольшой белый шарик, светимость которого точно не меньше чем у электрической стоваттной лампочки. А может даже и поярче.
Меня заметили, две подавальщицы стояли возле обычного «столовского» окна для выдачи блюд, и зорким взглядом озирали окрестности. Молодые крепкие женщины, одетые в нечто вроде сарафанов, и в передники, закрывающие эти самые сарафаны от шеи и до самых коленей. Бабы, как бабы, ничего особенногокосы, стянутые лентами, слегка подведенные глаза, нарумяненные щеки. Эдакие стилизованные под старину официантки в каком-нибудь загородном ресторанчике.
Когда заметили нового посетителя, одна из них что-то сказала своей напарнице, той, что пониже, напарница смерила меня взглядом и дернула правым плечом. Вероятно, это должно было означать: «Да ну его, нищету эту! Успеет, пусть подождет!». Ясное делообслуживать группу пьяных купцов или мореходов гораздо выгоднее, чем бедного и трезвого парнишку. Их и обсчитать можно, и сдачу могут подарить за красивые глазки. А от этого бродяжки чего ожидать?
После десяти минут ожидания я было намерился махнуть рукой и чего-нибудь крякнуть этим двум адепткам общепита, но тут появилась третья подавальщица, и от ее вида у меня вдруг трепыхнулось сердцесам не знаю, почему. Высокая, худая, со светлыми волосами, собранными в толстую длинную косу, она кого-то мне напоминала, кого-то из моего прошлого, или вернеепрошлого хозяина тела. Бледное лицо, странная походкаженщина ступала мягко, будто плыла по тяжелым, вытертым тысячами ног половицам трактира. Подавальщицы ей что-то сказаликаждая по очередии женщина пошла ко мне, спокойная и неулыбчивая на грани мрачности и тоски. Было видно, что свою работу она исполняет только потому, что другого выхода у нее нет. Но никто не может заставить улыбаться и радоваться тем, кого она сейчас обслужит. А еще я заметил у нее на шее обруч, похожий на собачий ошейник, и на немжетон, похожий на те, которые вешают собакам за победы на выставках. На жетоне что-то написано, но я не сумел разглядетьчто именно. Хотя и так знал, что там указано имя рабыни и принадлежность хозяину. Да, это была рабыня. Я это знал.