Принося мазь, Вета обычно сама и втирала её в шрамы бывшего телохранителя, проверяя заодно, как идёт заживление старых ран. Сегодня она засомневалась в своей выдержке и чуть не решила отказаться от процедур под каким-нибудь благовидным предлогом. Но потом рассердилась на себячто она, девчонка какая-то? Неужели не справиться?
Пётр, не подозревая о её сомнениях, поставил на стол таз с водой, положил рядом полотенце, вновь скинул рубашку и сел на лавку спиной к ней, ожидая привычную процедуру. Вета достала принесённый кувшинчик, расположила рядом с тазом, надеясь привычными действиями успокоить кровь. Она не спеша смочила полотно и отжала, протёрла спину Петра и протянула ему, чтобы он вытер пот на груди. Набрала мазь и принялась втирать её в горячую мужскую кожу.
Прикасаться к Петру ей и раньше было приятно, но обычно при этом она сосредотачивалась на том, чтобы почувствовать, как срастаются повреждённые когда-то мышцы, выявить, если есть, воспаление, размять затвердевшие узлы. Сегодня же Вете казалось, что через пальцы течёт огонь, согревающий мужчину и плавящий её волю.
С трудом она размяла и смазала все шрамы на спине и хрипловатым голосом произнесла:
Всё. Дальше сам.
Мужчина повернулся на лавке лицом к ней, перехватил её тонкие запястья и, пристально глядя в глаза, осторожно потянул женщину к себе на колени. Вета знала, что он остановится, стоит ей этого захотеть, но она не хотела.
***
Было немного странно вновь учить дочь делать жаворонковвырезать и складывать тесто, делать из сухой ягоды глазки, вкладывать внутрь зёрнышки. Первый раз они так вместе лепили ещё лет десять назад, и Вета до сих пор помнила её маленькие неловкие ручки и забавно перепачканную мукой гордую мордочку. Последние лет пять Лана выпекала их сама. Но после своей болезни дочь забыла многое и приходилось учить её заново. Обычно натыкаясь на очередной такой провал в её памяти Вета огорчалась, но сегодня ничто не могло испортить ей настроение.
Всё сегодня Вета делала рассеянно, вновь и вновь вспоминая, как возвращалась вчера домой и словно впервые видела облака, плывущие по розовеющему закатному небу, нежную красоту подснежников, выглядывающих из прошлогодней листвы и травы. Слушая звонкие девичьи заклички весны, доносившиеся со стороны деревни, Вета и сама чувствовала себя птицейлёгкой, живой, счастливой. Не шлалетела над весенней землёй.
Смазывая головки «птичек» мёдом, она воображала, как отнесёт жаворонков Петру и услышит от него ласковое«Веточка. Моя Веточка!». В приоткрытое окно врывался свежий весенний воздух и праздничный шумдетские звонкие голоса, девичий смех, гудение мужских голосов. Вета и сама не замечала, что улыбается, пока дочь не спросила:
Мама, ты сегодня такая непривычная. Что-то случилось?
Ничего. Просто весна.
Доводить выпечку до конца Вета оставила дочери. Готовить та по-прежнему умела. Просто забыла, как лепят жаворонков. А Вета пошла проверять свой запас трав, которые могут понадобиться и готовить обереги для предстоящего похода в лес. Она так сосредоточилась на этом, что крик Ланы о том, что она ушла гулять, скользнул и почти не запомнился.
Закончив с делами, Вета завернула в белый платок выпечку и заспешила на деревенскую улицу. Она улыбалась и раскланивалась с соседями, а сама высматривала высокую фигуру Петра. Сердце ёкнуло и пустилось вскачь, когда встретилась с тёплым взглядом мужчины. Она, не замечая этого, ускорила шаги, торопясь навстречу. Но её опередили. Перед Петром выросла тонкая фигурка Ланы. Вета, замерев на месте, смотрела, как дочь протягивает мужчине белый узелок со словами:
Пусть царь лесной и царица лесная дадут тебе здоровье доброе и дом богатый.
Глядя поверх головы Ланы, Пётр улыбнулся Вете и принял узелок от дочери. Словно стужей на Вету повеяло. Замерла она на месте, похолодев, наблюдала за тем, как дочь тянет Петра в «Ручеёк», весело смеясь на его неловкие отговорки. С тяжёлым сердцем Вета призналась, что взрослый мужчина и юная красавица смотрятся рядом хорошей парой. Её искреннее веселье заражало Петра и словно делало его моложе. Сила бывшего телохранителя придавала уверенности её девочке. Вета отступила, повернулась и всё ускоряя шаг заспешила прочь.
***
Вечером Вета мучилась, слушая звонкий голосок дочери, взахлёб рассказывающей, как Пётр здорово играл в крёгли, лучше всех выбивал чурочки, какой он сильный и ловкий.
Лана, а он не стар для тебя? она попыталась образумить дочь.
Какой же он старый? Ему всего тридцать шесть, я спросила, возразила та. А главное, когда Пётр рядом никакой дурак ко мне не сунется! Хоть повеселилась сегодня без помех.
О каком дураке речь?
Об этом наглом Ромке. Опять меня за руку хватал. Слов не понимает. Моих. А стоило Петру ему раз сказать, чтоб оставил меня в покоеи того как ветром сдуло!
Роман, сын старосты, уже один раз принёс дочери горе, разбил ей сердце, и теперь, оказывается, вновь вертится вокруг Ланы. Значит, Пётр сегодня помог ей. Вета поняла, что не скажет дочери так старательно обдуманных слов. Промолчит. На душе царила такая же мутная тяжесть, как за окном, где низкое небо набухало снегом.
***
Вот что вам, бабам, надо? Как понять? спросил Пётр Заразу.
Кошка в ответ тихо мяукнула, не отводя круглых пристальных глаз. Затем встала и не спеша направилась к своей миске, время от времени оглядываясь на хозяина.
Хорошо хоть с тобой всё ясно, усмехнулся Пётр и пошёл вслед за животным, без проблем поняв её нехитрое послание.
Хотя и с Ветой отгадка также проста, только верить в это не хочется. Он с такой надеждой шёл на праздник. Думал, что перед всеми пройдётся по улице с красивой ведуньей, покажет, что это его женщина. Чего им стесняться? Они, чай не дети. Она вдова, онтоже одинок. Почему бы и не сойтись? Жить бирюком Петру надоело. С хозяйкой его дом сразу ожил бы.
Только его мечтам, похоже, не сбыться. Он-то думал, что это Вета к нему дочь послала, отвлёкся на девочку, а потом смотритВеты уже и нет. Пошёл даже её искать, но наткнулся на Лану, вырывающуюся из рук парня. Шуганул его, а потом решил присмотреть за девочкой, чтобы этот наглец её снова не обидел. Надеялся, что рядом с дочерью скоро появиться и мать. Но так и не дождался.
Вот уже несколько дней прошло с той жаркой страсти, что накрыла их тогда, но Вету он больше не видел. Похоже, она от него прячется. Видно, жалеет, что поддалась весеннему хмелю, что закружил голову, зажёг кровь. Сам-то он не жалел. Ничего лучше у него за последний год не случалась. Да не только за год И дело не в страсти. За зиму Вета стала для него самым близким человеком, другом. А теперь думал, что и любушкой. Неужели обманулся? Как с погодой. Думал, что уже всё, весна, а сейчас за окном снова снег.
Эй, хозяин! Можно войти? знакомый девичий голос вырвал Петра из его мыслей.
Нет, подожди. Я сам выйду. Негоже девице в дом к одинокому мужику одной заходить. Или ты не одна?
Ой, да кто тут увидит.
Да хоть Приблуда, вон, пошутил Пётр, выходя на крыльцо, и кивнул в сторону пса, стоявшего за спиной гостьи. Тебя мать прислала?
Нет. Я сама. Мимо шла, решила заодно творог занести. Ты же говорил тогда, что твоя кошка его любит.
Пётр стоял и молча смотрел на Лану. Глядя прежде на неё через призму рассказов Веты, он считал её девочкой, а сейчас разгляделперед ним юная, но уже взрослая девушка. А смотрит на него знакомыми материнскими глазами и вовсе как женщина.
У тебя зола на щеке.
Лана потянулась к его лицу. Пётр перехватил руку.
Я люблю твою мать.
Девушка растерянно протянула:
Вот каки вдруг улыбнулась. Понятно А она об этом знает?
Тут уже смущённо промолчал Пётр.
Тогда не трать время. Скажи ей. А то мама сейчас темнее этой тучи ходит. Я уж боялась, что снег скоро у нас по горнице мести будет. А творог и мёд всё равно возьми. Что же я зря несла что ли?
Лана сунула ему в руки корзинку и сбежала с крыльца.
***
Пётр пришёл, когда Вета его совсем не ждала. В доме кипела весенняя уборка. Они с Ланой расчищали углы, вынося накопившийся за зиму хлам. На носу у ведуньи красовалась сажа, а на волосах паутина. Всё это Вета заметила, бросив быстрый взгляд в зеркало, когда Лана крикнула из сеней:
Мама, принимай гостя! Я пошла за водой.
Торопливые попытки привести себя в порядок ничего не дали. Грязь только размазалась. От этого Вета чувствовала себя вдвойне неловко и злилась на Петра.
День добрый, хозяюшка!
И тебе добра, Пётр! Каким ветром занесло на мой порог?
Как же, госпожа ведунья. Ты говорила, что собираешься этой ночью идти в лес. Мы договорились, что я тебя охранять буду. Или забыла?
Говорил это всё Пётр спокойно, размеренно, будто ничего между ними не случалось, и жаркая страсть лишь приснилась ей. Вета поняла, что Пётр предлагает ей вернуться к тому, что было раньшеспокойной дружбе. Да, это лучше всего! Раз с любовью не вышло, так хотя бы сохранить то доверие и тепло, что сложились между ними.
Нет, не забыла. Собиралась позже зайти к тебе, легко солгала женщина.
А я вот не стал ждать, улыбнулся Пётр. Побоялся, что ты кого другого позовёшь. Только с тварями, если они придут, лучше меня никто здесь не справится.
Вета знала, что это не похвальба, а правда.
Это так, Пётр. Потому и попросила тебя.
Когда пойдём?
Как солнце сядет, так и отправимся. На местах, что поближе, на берегу реки народу и без нас полно будет. Сегодня все можжевельник набирать станут, а мне тишина нужна. Пойдём с тобой на холмы.
Хорошо, госпожа. Приходи тогда на закате. Я буду готов.
Вета согласно кивнула и с облегчением улыбнулась. Хорошо, что они снова могут говорить такбез оглушающего стука сердца в ушах, глупого смущения. Простокак друзья.
***
Пётр готовился к походу, проверял оружие, смачивал стрелы в отваре плакун-травы, что сохранилась у него со времён службы княжьим телохранителем. Обычно он больше верил в своё искусство, чем в волшбу всякую, и потому к выданным снадобьям обращался редко. Но сегодня другое дело. И сам он уже не тот, что раньше, и враг может встретиться особый, против которого одного меткого глаза и твёрдой руки может оказаться мало. Рисковать же Ветой Пётр не собирался.
Он улыбнулся, вспомнив, как мило смотрелась обычно серьёзная Вета с пятном сажи на прямом носике. Как ему хотелось прикоснуться к ней. С трудом сдержался. И хорошо, что сдержался. Главное сейчас не спугнуть. Ничего, терпению он хорошо обучен.
О том, что Вета пришла, он узнал раньше, чем услышал её голос и шаги на крыльце. Просто почувствовал. Отложил колчан и направился в сени. Лёгкий сумрак смягчал черты и Вета сейчас показалась ему так похожей на Лану, словно старшая сестра. Пётр потянулся помочь ей снять короб, висевший за спиной, но женщина отшатнулась:
Не надо! Я сама!
Пётр спрятал улыбку. Этот торопливый отказ выдал её неравнодушие.
Что ты, Вета. Уж короб-то я помогу. Тебе же неудобно, и не слушая возражений, снял его со спины женщины.
В комнате ведунье ненадолго замерла, словно в растерянности. Пётр тоже не сразу вспомнил о словах, так остро нахлынуло ощущение её близости. Жаркий и душный тёмный поток на мгновение поймал их в плен, притягивая друг к другу. Но Пётр устоял. Не время.
Что скажешь, госпожа Вета, когда выходить будем? хрипловатым от долгого молчания голосом спросил он. На закате или уже после?
На закате. Пока дойдём до места, что присмотрела, как раз стемнеет.
Тогда уже пора и выходить.
Да. Я специально так подгадала. Только подготовимся. Вот, оберег возьми, и Вета протянула ладанку. Это с одолень-травой.
Пётр подошёл ближе и наклонил голову, предлагая ведунье самой её надеть на его шею. Вета приподнялась на цыпочки и на минуту прильнула, накидывая кожаный шнурок. Сквозь шум крови в ушах Пётр расслышал, как певучим шёпотом женщина произносит:
Одолей горы высокие, долы низкие, озера синие, берега крутые, леса тёмные. Спрячу я тебя, одолень-трава, у ретивого сердца, во всем пути и во всей дороженьке, береги от зла добра-молодца.