А дальше начали происходить и вовсе удивительные вещи!
Оказывается, в ларе лежат две какие-то странные сумки. Или это были завёрнутые в непонятную ткань ящики? Женщина просто не успела ничего толком рассмотреть.
Тяжело с хриплым бульканьем дыша, Платино рывком выдернула самую маленькую из них за кожаные ручки и, перенеся на лежанку, одним движением сделала в ней длинный разрез от одного края до другого! Потом достала две коробочки самого затрапезного вида из плотной белой бумаги, несколько странного вида цилиндриков, размером с палец, заклеенных то ли в вощёную бумагу, то ли в сушёный рыбий пузырь.
Абсолютно ничего не понимая, монахиня попыталась закрыть дверь, откуда ощутимо тянуло холодом, но невольно попятилась от злобного рычания спутницы. В первый миг Сабуро испугалась, посчитав это проявлением безумия, которое, случалось, овладевало больных петсорой, но быстро догадалась, что девушке просто нужен свет.
Тут у неё в руках появился пузырёк из необыкновенно тонкого и прозрачного стекла. Проделав непонятную манипуляцию, Платино отломила от него кончик и отвернулась к лежанке. Из-за этого монахиня упустила часть её действий, пока не догадалась шагнуть в сторону.
К этому времени жидкости в крошечном сосуде заметно поубавилось. А девушка держала в руках один из тех странных цилиндров с очень тонкой иглой на конце. Её она воткнула в блестящую крышку другого флакона, чьи стенки покрывали непонятные знаки, а внутри пересыпался белый порошок, похожий на пудру или муку самого тонкого помола.
Женщина разглядела, что в прозрачном цилиндрике находится жидкость, скорее всего из сосудика с запаянной крышкой, которую теперь выталкивает поршень.
И тут Сабуро вспомнила, что совсем недавно видела рисунок и читала описание подобного рода устройства, используемого в медицине одной очень далёкой заморской державы, чьи корабли впервые объявились в портах Благословенной империи лет пятьдесят назад.
Люди, мало чем отличавшиеся от датогайцев, охотно скупали чай, шёлк и фарфор, предлагая взамен, кроме золота и серебра, стойкие краски, стеклянную посуду и зеркала, а также всяческие диковины.
Выяснилось, что далеко за бурным и свирепым Западным океаном лежит большая и богатая страна, населённая многочисленным народом. При первом же знакомстве с их культурой и искусством стало ясно, что они слишком грубы и примитивны для обладающих художественным вкусом, благородных и образованных людей Благословенной империи, гораздо лучше понимающих изящество и изысканность.
Обычаи заокеанских невежд мало чем отличались от нравов других отсталых народов. Однако некоторые их чисто утилитарные изобретения показались кое-кому из учёных настолько любопытными, что они перевели на цивилизованный язык несколько книг этих варваров, посвящённых различным областям знаний.
Благодаря всё тому же столичному знакомому настоятельницы один такой трактат попал в библиотеку монастыря «Добродетельного послушания», где с ним ознакомилась Амадо Сабуро, когда вместе с другими монахинями собирала тексты по врачеванию.
Вспомнив тщательно выполненный тушью рисунок, женщина больше не сомневалась в том, что видит перед собой именно шприц, предназначенный для грубого введения лекарства непосредственно в тело больного. После прочтения пояснения, подобный метод показался Сабуро не просто варварским, а прямо-таки чудовищным, способным принести больше вреда, чем пользы. Более того, она даже предположила, что учёный, переводивший трактат заокеанских дикарей, что-то напутал. И вот теперь ей пришлось самой стать свидетельницей применения шприца.
Так, что же, Платино из той далёкой страны? Однако как же она здесь оказалась? Предположение о похищении её работорговцами не объясняет наличия у девушки этих необыкновенных вещей. Быть может, она путешествовала вместе с купеческим караваном? Вот только монахиня точно знала, что иноземцам запрещено покидать специально отведённые для торговли с ними города. О Вечное небо, вдруг её выкрали не как диковинную игрушку для богатого сластолюбца, а как искусную врачевательницу. Поэтому воры и прихватили её лекарства и инструменты. Однако выглядит Платино уж слишком молодо для лекаря.
Пока женщина терялась в догадках, спутница потрясла склянку, растворив белый порошок, наполнила полученным составом шприц и, зажав его в руках, воткнула себе в ногу!
Монахиня закричала от страха и неожиданности, а девушка, как подрубленная, рухнула на земляной пол.
Чувство долга помогло Сабуро справиться с растерянностью. Подскочив к неподвижному телу, она первым делом взялась за запястье девушки. Пульс прослушивался с трудом, кожа казалась неестественно сухой и горячей, а пересохшие губы вновь покрылись нехорошего вида коркой.
Женщина с трудом разжала её сведённые судорогой пальцы и попыталась вытащить шприц. Тот вышел очень легко, а вот пробившая плотную ткань иголка так и осталась торчать в ноге.
Пару секунд монахиня с недоумение рассматривала украшенный знаками и чёрточками цилиндрик, не понимая, из чего это сделано? Для стекла материал казался слишком лёгким, почти невесомым, а никаких других столь же прозрачных твёрдых материалов она не знала.
Отложив его в сторону, женщина крепко ухватилась за зелёную головку иглы и, резко рванув, избавила ногу больной от чужеродного металла.
И вновь Сабуро не могла не подивиться искусной работе чужеземных мастеров, даже не представляя, как можно сделать из металла такую тонкую и острую трубочку?
Осторожно, даже с каким-то благоговением положив шприц на раскрытую коробочку, она отодвинула их в сторону, а сама, подхватив спутницу под спину и колени, с трудом взгромоздила её на лежанку.
Не переставая мелко дрожать, девушка свернулась клубочком, подтянув колени к подбородку. Торопливо развязав узел с вещами, монахиня укрыла её сразу двумя меховыми плащами. Она знала, что больная уже вряд ли когда-нибудь сможет согреться, но намеревалась облегчить её страдания, затопив печь.
О запасах хвороста неизвестные хозяева домика позаботились заранее. Вот только, чтобы заставить его загореться, нужна растопка. Лучше всего подойдут щепки от смолистого полена или старая бумага.
Но поскольку у неё нет ни того, ни другого, придётся воспользоваться сухими листьями и мхом. Хвала Вечному небу за то, что дни стоят солнечные.
Попросив спутницу немного подождать, Сабуро захватила миску из высушенной тыквы и покинула домик, аккуратно прикрыв за собой дверь.
То ли случайно, то ли умышленно, но она подошла именно к тому самому дереву, на ветвях которого висела так бросавшаяся в глаза ярко-синяя куртка.
«Это её одежда, без колебаний решила женщина, проводя ладонью по гладкой, блестящей ткани, чем-то отдалённо напоминавшей толстый шёлк только гораздо грубее. Никогда не видела ничего подобного. А какие тонкие и ровные швы»
Вспомнив о дожде, который прошёл четыре дня назад, монашка поняла, почему Платино одета как простолюдин. Видимо, её вещи основательно промокли, и девушке пришлось воспользоваться тем, что она нашла в домике.
Понимая, что нужно торопиться, Сабуро набрала в миску сухих листьев и иголок, нападавших с росшей неподалёку сосёнки.
Повернувшись, чтоб идти назад, женщина увидела, как её спутница, покачиваясь, стоит в дверях, держась за косяк.
Охнув, монахиня поспешила к домику, не забыв куртку и растопку.
Когда она подбежала, девушка уже зашлась в кашле, выплёвывая противного вида сгустки.
Предположив, что у больной всё-таки начался бред, монахиня попыталась взять её за рукав, чтобы отвести обратно, но та отстранилась и, морщась, стала развязывать матерчатый пояс на кафтане.
Глядя, как слабые, дрожащие пальцы беспомощно скользят по затянутому узлу, женщина наклонилась, чтобы помочь, но спутница в раздражении отвела её руку и вдруг расплакалась.
«Стесняется, предположила монахиня, опираясь на корточки и вцепляясь короткими, аккуратно подстриженными ногтями в плотно перекрученную ткань. Ей стыдно принимать от меня помощь в таком интимном деле».
От этой мысли Сабуро даже ощутила некоторую симпатию к этой странной девице. Она, конечно, дикарка и ведёт себя соответственно, но, видимо, чувствуя существующие между нами различая, испытывает неловкость, принимая от своей благородной спутницы услуги, которые обычно оказывают простолюдинки.
Платиночужестранка, и ей простительно не знать, что, принимая постриг, человек навсегда отказывается от своего сословия и посвящает жизнь лишь Вечному небу и служению избранному божеству.
Когда-то у Амадо Сабуро был выбор, но она совершенно сознательно пошла именно в монастырь «Добродетельного послушания», прекрасно зная, какие строгие требования предъявляет богиня милосердия к своим адепткам.
После принесения обета Голи уже никто из её знакомых не посчитает ту помощь, что женщина, рождённая в благородной семье, оказывает хворым и немощным из самых низов общества, чем-то постыдным или недостойным. Теперь это её долг.
Узел поддался. Больная сама кое-как распутала кушак и, придерживая полы кафтана, раздражённо махнула рукой, явно предлагая женщине уйти.
Решив не смущать девушку, та скрылась в домике, где принялась торопливо закладывать в печь хворост, щедро пересыпая его сухими, как долго лежавшая на солнце бумага, листьями и иголками.
Как и всякую девочку из любой семьи, исключая разве что сегунов и вандзи, Амадо Сабуро в детстве тоже учили готовить. И пусть ей не удалось достичь в этом искусстве сколько-нибудь значительных высот, как обращаться с печкой, она ещё не забыла. Только бы отыскать огниво или огненные палочки. Но вряд ли хозяева этого убогого жилища не оставили здесь хотя бы одну из этих совершенно необходимых в любом доме вещей.
Снаружи донёсся звук падения и сдавленный вскрик.
Выскочив, женщина обнаружила свою спутницу лежащей на земле в двух шагах от двери.
Предостерегающе махнув рукой устремившейся ей на помощь монахине, она опять зашлась в тяжёлом приступе кашля.
Терпеливо дождавшись его окончания, Сабуро помогла девушке подняться, подхватив спадающие штаны. Видимо, подвязать их у больной сил уже не хватило. Под распахнутым кафтаном женщина с удивлением разглядела странную, плотно, даже бесстыдно облегавшую торс одежду, непонятным образом сплетённую из толстых, даже на вид рыхлых, нитей.
«И как только она это надела?»мельком подумала монахиня, помогая девушке подняться, и не замечая каких-либо завязок.
Шагнув через порог, та плотнее закуталась и, шаркая подошвами по земляному полу, подошла к печке.
Сейчас будет тепло, пообещала женщина, мягко, но решительно направляя больную к лежанке, чтобы та не мешала ей развести огонь.
Спутница покорно последовала за ней, но вдруг остановилась, указав на свои вещи, которые Сабуро бережно отодвинула к стене.
Та решила, что она вновь хочет воспользоваться шприцем, но девушка полезла в сумку. Только теперь монахиня обратила внимание на то, что её края сверху обшиты чем-то вроде очень маленьких зубчиков.
Покопавшись, Платино извлекла ещё один прозрачный флакончик, только немного другой формы с металлическим навершием и короткой белой иглой, но не снаружи, а внутри.
Сглотнув и поморщившись от боли, она протянула эту непонятную штуковину женщине. Не имея ни малейшего понятия о том, что это такое, та невольно попятилась, пряча руки за спину.
Страдальчески скривившись, её спутница сжала вещицу в кулаке и произнесла то короткое слово, которое говорила тогда, когда просила пить.
Сейчас, засуетилась монахиня и указала на печку. Только разведу огонь.
Раздражённо махнув рукой в сторону двери, девушка знаком попросила её отойти. Ничего не понимая, Сабуро попятилась. Кое-как доковыляв до печки, спутница сунула в топку сжатую в кулак руку, из которой выскочило короткое, синеватое пламя.
Женщина испуганно вскрикнула, зажав ладонью рот.
«Колдовство! О Вечное небо, она ведьма! Или дух? Или оборотень?!»
Радостно затрещали сухие листья и иголки.
Удовлетворённо хрюкнув, Платино отпрянула назад, но, не сумев сохранить равновесие, повалилась на бок, выронив странный, прозрачный флакончик.
«Глупости не городи! оборвала себя монахиня, бросаясь на помощь. Ты же не неграмотная простолюдинка какая-нибудь! Разве колдуны или призраки болеют человеческими болезнями? А огонь появился из этой штуки. Мало ли за океаном удивительных вещей?»
На сей раз спутница безропотно позволила отвести себя к лежанке, но осталась сидеть, прислонившись плечом к стене, и вновь повторила знакомое короткое слово на своём языке.
Сабуро укрыла её обоими плащами, добавив сверху ещё и синюю куртку. Не переставая дрожать, больная сжалась в комок, пытаясь согреться.
А женщина подняла валявшийся на полу прозрачный сосудик, с удовлетворением убедившись, что его металлическое навершие действительно нагрелось.
«Так я и думала, торжествующе усмехнулась она, пристально рассматривая диковинный механизм. Там внутри, наверное, какая-нибудь горючая жидкость, которая каким-то образом воспламеняется и горит, как масло в лампе. Ничего волшебного, хотя и удивительно».
Бережно перенеся зажигательное приспособление на лежанку, монахиня заглянула в сундук. Кроме большой цветастой сумки из неизвестного материала, похожего на лакированную парусину, там отыскался помятый бронзовый чайник, пара деревянных ложек и тряпка, в которой Сабуро угадала обычную портянку, которую бедные простолюдины наматывают на ноги, перед тем как обуть кожаные поршни или плетёные из верёвок сандалии.
Прихватив всю имеющуюся посуду, женщина поспешила к ручью.
Когда вернулась, напоила спутницу, которую сразу же вырвало, а остальную воду слила в котёл.
Из медицинских трактатов монахиня знала: всё, что извергает из себя тело больного петсорой, несёт в себе проклятие этого страшного недуга и смертельно опасно. Однако она уже смирилась со скорой смертью и желала лишь до конца исполнить свой долг перед Голи, чтобы та помогла её душе как можно скорее воссоединиться для нового перевоплощения.
Вновь спустившись в овраг, она тщательно промыла рис и, остро пожалев о том, что в долине оказалось так мало посуды, сложила зерно в чайник, добавив туда немного воды.
Пока рис набухал, Сабуро сняла ставни с единственного окна. Бумага на нём уже превратилась в лохмотья, и она заткнула его захваченными из разбитого сундука госпожи Индзо тряпками, оставив небольшое отверстие для освещения и свежего воздуха.
Потом собрала и вытряхнула рваные циновки. Морщась от пыли, разодрала самую плохую, соорудив какое-то подобие метёлки.
Перед тем, как подмести лежанку, хорошенько побрызгала её водой. Конечно, здесь следовало всё помыть, но женщина не знала, как это сделать, не имея ёмкости, в которой можно было бы сполоснуть мочалку.
Покончив с единственно возможной в данном случае уборкой, она ещё раз сходила за водой, которую вылила в котёл, подложила в топку хвороста и поставила туда чайник.
Всё существо с детства привыкшей к аккуратности и порядку Амадо Сабуро протестовало против подобного безобразия.
Однако страдания молодой спутницы заставили её первым делом затопить печь, а уж потом браться за приготовление еды. Вот поэтому воду пришлось греть в котле, а рис варить в чайнике!
Пока она хлопотала, словно стараясь забыться в делах, девушка сидела, сжавшись в комочек и кутаясь во все имеющиеся у них одежды. Время от времени она кашляла, сплёвывая на пол.
Недолго думая, монахиня вышла из дома, набрала у ручья в котомку песка с мелкими камешками и присыпала отвратительную лужицу.
Убедившись, что рис сварился, выставила чайник на лежанку, а сама, усевшись рядом, в изнеможении прикрыла глаза. От усталости притупилось даже чувство голода.
Тем не менее покушала она с аппетитом, хотя один рис без специй, соуса или хотя бы соли казался совершенно безвкусным.
А вот Платино от еды категорически отказалась. Ещё раз сходив по нужде, она смогла вернуться самостоятельно и попросила помочь ей открыть ларь.
Наклонившись над большой угловатой сумкой, девушка провела пальцами по узкой белой полосе, состоящей из плотно подогнанных друг к другу одинаковых чешуек очень причудливого вида, и те разошлись в сторону, открывая лежащие внутри вещи.
Первыми в глаза Сабуро бросились завёрнутые во всю ту же удивительную прозрачную бумагу фрукты, очень похожие на известные ей мандарины, которые торговцы иногда привозили с далёкого юга. Стоили они немалых денег, так что обитательницы монастыря «Добродетельного послушания» лакомились ими редко. Однако, кроме этих подов, там лежало нечто странное, длинное, слегка изогнутое, жёлтого цвета, напоминавшее то ли сломанный рыболовный крючок, то ли