Он кивнул и устроился в кресле рядом с ней.
- А Питер где?
- Ну, ты же его знаешь! Заперся в мастерской. Работает над очередной своей придумкой. Похоже, хочет впечатлить нашу новую знакомую! - усмехнулась она. - Она ему очень понравилась.
- Я заметил, - уголки губ Натана чуть приподнялись. - Он у нас весьма влюбчивый малый. Только вот смелости перейти к чему-то большему помимо тайных охов и вздохов ему не хватает. Надо будет его сводить к доступным девицам, пусть опыта наберется. А то даже не знает, поди, что с женщиной делать!
Найя укоризненно покачала головой.
- Все у него в порядке будет. Просто еще не нашел девушку, которой он тоже понравится.
- Если будет так же смущаться и терять дар речи, когда захочет куда-то пригласить, то и не найдет. Ты только вспомни, как одно время он по Аните вздыхал! - хмыкнул Натан. -Смотреть больно было! Вечно грузится тем, что в окружении наемников у него ни шанса.
Мол, куда ему, хилому и слабому! Но вместо того чтобы за себя взяться и упражняться побольше с оружием, штаны просиживает в мастерской.
- Ну, не его это - оружие! - мягко вступилась за друга Найя. - Зато в своем деле он мастер. Другие отряды даже нам завидуют. Ни у кого таких артефактов нет! Даже предлагали ему тайком продавать свои изделия и им. Но Питер наотрез отказался. Не хватало ему только проблем с гильдией артефакторов.
- Да ладно, я просто ворчу, - отмахнулся алкар. - Питер - хороший парень, хоть и со своими причудами.
- Уж кто бы говорил про причуды! - фыркнула Найя. - И, между прочим, постоянную девушку тоже себе никак не найдешь. Хотя уже давно мог бы. Многие наши знакомые из кожи вон лезут, чтобы ты на них внимание обратил!
- Мне вполне хватает доступных девиц, когда возникает такая необходимость, -поморщился брат. - Никаких обязательств. Разошлись - и все довольны.
- Думаешь, я не понимаю, что тобой движет на самом деле? - вздохнула Найя. - Не хочешь к кому-то привязываться, чтобы не потерять еще одного близкого человека. Но всю жизнь так не проживешь. Ты молодой, привлекательный, здоровый мужчина. Все равно тебе нужна семья.
- У меня есть семья! - откликнулся Натан, тепло глянув на нее. - И другой мне не надо. Вот сама заведешь мужа и детей, а я буду помогать воспитывать.
- Мужа тоже? - хихикнула она.
- А как же! - Натан ухмыльнулся. - Чтобы даже не думал о том, чтобы тебя обидеть.
- Да ну тебя! - отмахнулась Найя. - Какой у меня муж может быть? Меня в этом плане никто не воспринимает. Считают диковинной зверушкой, не более. И максимум, что готовы предложить - это постель. Отведать экзотики, так сказать.
- Пусть только попробуют! - хищно прищурился алкар.
- Да не попробуют! После того, что ты с двумя последними сделал, и таких не стало, - без всякого огорчения заметила Найя.
- Сами виноваты! - безапелляционно заявил Натан. - Еще легко отделались! Мог не только руки-ноги переломать, но и оторвать самое дорогое.
Девушка снова фыркнула. Потом посерьезнела и внимательно посмотрела на задумчиво уставившегося на огонь брата.
- Она ведь тебе понравилась, да?
- Кто? - Натан вздрогнул и с недоумением посмотрел на нее.
- Эулин. Новый член нашей команды.
С чего ты взяла? - он пожал плечами.
- Может, с того, что до этого времени ты наотрез отказывал всем, кто пытался вступить в наш отряд. А ее принял. И даже сходу предложил переехать сюда.
- Глупости говоришь! - он слегка рассердился. - Переехать предложил, чтобы опять не нарвалась на кого-то вроде парней из отряда Бешеного Гастона. С виду она мало похожа на сильного наемника. Так что желающих пощупать на прочность найдется изрядно. А в команду я ее взял из-за того, что целитель нам и правда не помешает. Если бы такой был с нами, когда отца ранили... - голос Натана сорвался, и он не захотел продолжать.
Найя тоже помрачнела. Чтобы нарушить воцарившееся тягостное молчание, она предложила вскипятить еще чаю. Дождавшись кивка брата, отправилась на кухню и вскоре вернулась с подносом. Словно и не прозвучало недавно слов об отце, завела пустой, ничего не значащий треп.
Увидела, что Натан постепенно расслабляется, и рискнула продолжить разговор об Эулин. Найя искренне желала брату счастья, но понимала, что с каждым годом он все сильнее замыкается в своей раковине. А ведь это она мысленно видела себя помогающей Натану и его будущей жене воспитывать детей. Сама же довольствовалась бы ролью доброй тетушки.
В отличие от большинства, кто видел только внешний образ этого сурового, даже жесткого парня, она знала его и с другой стороны. Знала, сколько в нем нерастраченного душевного тепла, доброты и любви. И Найе очень хотелось, чтобы он нашел женщину, которая тоже это оценит.
Новая знакомая показалась ей необычной, загадочной, но в целом неплохой и заслуживающей доверия. В ней не чувствовалось подлости и гнильцы. А в людях Найя разбиралась и своему чутью верила. Так, может, хоть в этот раз в Натане пробудится серьезный интерес?
- Неужели она тебе совсем не нравится? Ты не находишь ее привлекательной? - осторожно спросила девушка.
Натан явно был недоволен тем, какой поворот приняла беседа. Но прямо посылать сестру не хотел.
- Слишком мелкая и тощая, - сухо проговорил. - Хотя глаза, пожалуй, красивые.
Найя мысленно хмыкнула.
- А я думаю, что понравилась она тебе куда больше, чем хочешь признаться.
- И с чего ты сделала такой вывод, сестренка? - насмешливо спросил брат.
- Может, с того, что до этого дня настолько грубым с женщинами ты не был? Это с мужчинами не церемонился. Но с девушками соблюдал хотя бы элементарную вежливость. А на Эулин едва ли не рычал!
- Странная у тебя логика, - даже удивился Натан. - Раз я проявляю к ней неприязнь, значит, она мне нравится? Ты ничего не напутала?
- В твоем случае, как мне кажется, эта логика срабатывает, - усмехнулась Найя. - Уж прости, но за столько лет успела узнать тебя как облупленного, братец! Мне даже мысли твои и эмоции читать не нужно, чтобы понять, что ты чувствуешь.
- Напридумывала себе Единый знает что! - сплюнул Натан и поднялся с кресла. - Я спать. Ты тоже лучше ложись. Завтра с утра нам надо встретиться с потенциальным клиентом.
- Доброй ночи, брат! - промурлыкала довольная Найя.
Похоже, она попала в точку своим предположением. И на душе стало радостнее. Все-таки не такой уж непробиваемый у нее братец! И ничто человеческое ему не чуждо. Осталось осторожненько выведать у самой Эулин, как она находит Натана. Но спешить тут не следует. А то можно все испортить.
Найя сгрузила на поднос грязную посуду и, что-то мурлыча себе под нос, двинулась на кухню.
Натан Альбер
Вопреки тому, что сказал сестре, Натан не стал сразу ложиться в постель. Сна не было ни в одном глазу. Слишком сильное смятение царило внутри. А ведь раньше он гордился собственной сдержанностью и умением брать под контроль чувства в случае необходимости. Сегодняшний день изменил все, и это вызывало у Натана такое раздражение, что хотелось рычать в бессилии или что-то крушить.
Он распахнул окно и судорожно втянул прохладный вечерний воздух. Некоторое время стоял так, закрыв глаза и унимая бешеное биение сердца. Слова Найи задели за живое так сильно именно потому, что были правдой. Но сестренка даже представить не могла, насколько тут все сложнее.
Проклятое наследие предков! Натан многое бы отдал, чтобы быть обычным человеком. Пусть был бы менее сильным, но и лишился бы проблем, связанных с его звериной сутью. Да и вообще не чувствовал бы себя среди людей чужаком, которого лишь терпят.
А чего стоило сдерживать обращение, когда внутри клокотала злость! Но местные и так видят в нем чудовище. После же демонстрации внутреннего зверя и вовсе начнут шарахаться.
Труднее всего было поначалу, когда он был пятилетним пацаном, видящим вокруг только врагов. Если бы не защита Марка Альбера, звереныша попросту пришибли бы.
Всем, что у него есть сейчас, Натан обязан старому наемнику. Тот стал ему настоящим отцом, научил жить среди людей, защищал и оберегал, как родного. Из горла Натана вырвалось какое-то клокотание. Горло сдавило от подступивших эмоций.
Как же ему не хватало отца! Годы проходят, а глухая тоска не унимается. В этом он тоже похож на сородичей. Если уж те открывают кому-то сердце, то становятся вернее псов. За своих готовы глотку перегрызть любому! Может, именно поэтому мало кого считают близкими. С прочими же безжалостны, как дикие звери.
Те годы, что он прожил в измененных землях в родном племени, остались в памяти обрывчатыми, но очень яркими воспоминаниями. Его тогда звали Дигар. Он был сыном вождя. В мальчишке чуть ли не с первых месяцев жизни взращивались определенные установки. Будущий вождь должен быть сильным, беспощадным, внушать страх. Когда умирает прежний глава племени, среди его сыновей устраивается жестокое состязание, живым из которого выходит только один. Именно поэтому к собственным братьям нельзя привязываться. И каждого воспитывают отдельно.
Единственным существом, которое ему позволили любить, была рабыня, заменившая ему мать. Отец был чем-то недосягаемым, будто звезды на небе. В нем Дигар видел лишь пример того, каким должен стать впоследствии. Матери же было запрещено с ним общаться. Как и с другими сыновьями. Материнская любовь ослабляет - так считали в племени. Да и любой из сыновей может погибнуть во время состязания. Незачем к ним привязываться. Поэтому всю свою любовь мать отдавала дочерям и мужу.
А потом пришел тот страшный день, когда в стычке с другим племенем погиб отец. И настало время выбирать нового вождя.
У Дигара было пять братьев. Старшему из них недавно исполнилось тридцать, у остальных возраст колебался от шестнадцати до двадцати пяти. С учетом того, что алкары, как и райны, живут дольше обычных людей, лет до двухсот - совсем еще молодые. Но уже достаточно сильные, чтобы сражаться.
Дигар был младшим. Если бы ему исполнилось хотя бы двенадцать, то позволили бы участвовать в состязании. Но настолько маленьких наследников ждала иная участь. Более милосердная, по мнению сородичей. Пятилетнего мальца просто оставили в джунглях, изгнав из племени. Дали шанс на жизнь, так сказать. Он мог попытаться найти другое племя и попроситься туда. Только вот большой вопрос, что лучше: быстро погибнуть от клыков хищников или прожить всю жизнь отверженным всеми одиночкой. В родное племя Дигара никогда не примут обратно, он для них умер. В чужом же станет немногим лучше раба.
Но хуже всего для Дигара стал не собственный приговор, а смерть женщины, заменившей ему мать. По обычаям алкаров, вслед за хозяином на погребальный костер должны отправиться и несколько рабов. Жребий пал на ту, кого Дигар любил всем сердцем.
Это был один из двух раз в жизни, когда Дигар плакал, демонстрируя слабость, не подобающую настоящему алкару. Видеть, как той, что была для него матерью, перерезают горло, а потом сжигают вместе с телом отца и других рабов, оказалось слишком больно. Когда он плакал, на мальчика смотрели с презрением и гадливостью, будто он совершал что-то непристойное.
- Из тебя никогда бы не получился вождь! - пренебрежительно сплюнул один из братьев, перед тем как Дигара повели в джунгли.
Из оружия мальчику дали лишь кинжал, как и подобало в таких случаях. Но вряд ли он сильно поможет.
Оставшись один, Дигар несколько часов сидел на земле в какой-то прострации. Вокруг был лес, опасный и безжалостный, живущий собственной жизнью. Слез уже не было. Остались опустошенность и желание поскорее покончить со всем этим. Пересечь черту, отделяющую живых от мертвых, и снова увидеть ту, кого он считал матерью.
Но когда на небольшое открытое пространство, где сидел мальчик, выскочил первый хищник - мардак*, что-то в нем изменилось. Включились вдалбливаемые в Дигара с детства навыки. Проснулись инстинкты зверя. Он не умрет вот так просто, безропотно подставив горло врагу. Будет драться до последнего!
Мардак был не один. Вслед за первым выпрыгнули из-за деревьев еще двое. Они окружали мальчика, не оставляя ему шансов на спасение.
Дальнейшее Дигар помнил смутно. Тогда впервые прорвалась наружу его звериная ипостась. И, казалось бы, беззащитный ребенок тоже превратился в опасного хищника. Маленького, но свирепого и беспощадного.
Дигар до сих пор не мог понять, как ему удалось совершить невозможное. Ведь тогда он считал, что это его первая и последняя битва. Что нельзя остаться в живых после столкновения сразу с тремя мардаками. По крайней мере, пятилетнему ребенку. Но он сумел!
Весь израненный, истекающий кровью, с вырванными из тела кусками мяса, сломанной левой рукой и почти оторванной правой ногой. Оставалось лишь лежать и ждать смерти, отгоняя мелких падальщиков утробным рыком ящера. Не будь у него регенерации алкаров, наверное, умер бы сразу. Но организм маленького ящера не желал сдаваться.
И Дигар пополз вперед, помогая себе здоровой рукой. Нужно было отползти подальше от тел мардаков. Скоро туда на пир сбегутся другие хищники.
Мальчик нашел укрытие у громадного дерева, вырыв себе здоровой рукой яму, куда и улегся. Сверху накинул листьев и натерся найденной по дороге травкой, запах которой перебивал на время запах крови. Все же не зря его с детства учили умению выживать в этих жестоких землях! Дигар многое знал из того, что теперь стало жизненно необходимым.
Три дня он отлеживался в укрытии. Благодаря регенерации нога срослась, а раны начали зарастать. С рукой было хуже - сам себе вправить кость он не сумел, и конечность так и висела плетью.
Но больше всего мучили голод и жажда. В таком состоянии он мог питаться разве что кореньями, ягодами и орехами. Теми, что нашлись поблизости от его укрытия. Дальше пока заходить не рисковал. Слишком слаб еще.
Но выбора не было. Утром четвертого дня мальчик все же поковылял на еще плохо слушающихся его ногах в поисках если не воды, то хотя бы сочных плодов. Снова натерся знакомой травкой, чтобы не привлекать нежелательного внимания хищников. Сам не знал, как ему удавалось пока больше ни с кем из них не пересечься за это время.
Везение продлилось недолго. От голода, жажды и потери крови у него кружилась голова. Иначе бы наверняка заметил встретившегося на пути оргоса**. Дигар ощутил резкую боль, когда что-то впилось в ногу. Только тогда заметил опасность.
Паука проткнуть кинжалом он все же сумел, но дальше идти уже не смог. Здоровая нога подогнулась и начала неметь. Яд оргосов не смертелен, но на какое-то время делает совершенно беспомощным. Жертва едва может шевелиться. Обычно этого паукам оказывается достаточно, чтобы прогрызть себе путь внутрь тела. Там же отложить яйца, которые созреют в течение суток. После десятки маленьких паучков сожрут внутренности и покончат с незадачливой жертвой.
У алкаров сопротивляемость к яду больше, да и отложить яйца паук не успел. Это давало Дигару хоть какой-то шанс. Но все равно на несколько часов он оказался полностью беззащитен.
Единственное, что оставалось - это лежать на спине и бессмысленно смотреть в небо, клочки которого виднелись сквозь густые кроны деревьев. Опять нахлынули тоска и осознание собственного одиночества. Никому в этом мире он не нужен, так стоит ли упорно цепляться за жизнь?
Это был миг еще одной слабости. Но он прошел уже через минуту. Стоит! Назло всем, кто в него не верил, он выживет. Или, по крайней мере, умрет с честью, не пролив больше ни слезинки.
Чутким слухом уловив чье-то приближение, мальчик сжал кинжал с трудом подчиняющимися пальцами и приготовился к последней битве. В том, что эта точно станет последней, не сомневался!
Он ошибся. Это оказался не хищник. Хотя вначале Дигар воспринял склонившегося над ним седобородого мужчину с некрасивым, иссеченным морщинами и шрамами лицом за очередного врага. Попытался пырнуть кинжалом, но пальцы все еще плохо слушались, и оружие упало на землю.
Тогда мальчик зарычал, пытаясь принять боевую трансформацию. Но в таком состоянии и это у него получилось лишь частично. Да и то от чрезмерности усилий почти сразу потерял сознание.
Когда же очнулся, увидел, что уже наступила ночь. Он сам лежал неподалеку от костра, за которым сидели несколько человек. От котелка, висящего над огнем, исходил умопомрачительный аромат. У Дигара сразу слюнки потекли, но он лучше бы умер, чем попросил хоть что-нибудь у тех, кто его пленил.
Оглядев себя, с удивлением понял, что даже не связан. Наоборот, ему, как могли, оказали помощь. Очистили раны от грязи, вправили вывихнутую руку, натерли какой-то мазью и перевязали.
Заметив, что он очнулся, подошел тот самый седобородый и что-то спросил. Языка его Дигар не знал, но вот жесты понял прекрасно. Мужчина показал на котелок, потом на рот и вопросительно взглянул. Дигар презрительно промолчал, хотя желудок предательски заурчал. Мужчина усмехнулся и вернулся к костру. Налил в миску похлебку с большим куском мяса и опять двинулся к мальчику. Поставил перед ним и ткнул себя рукой в грудь: