Тем временем гостья (язык не поворачивался назвать ее пленницей) спросила, как его зовут. Называть свое имя Алмусу не хотелось. Мало ли Но долг вежливости пересилил. Алмус представился, после чего все-таки спросил:
Я правильно расслышал, вы бабазина, а не баббарока? И получив утвердительный ответ, сопровождающийся почему-то сочувственным взглядом, поинтересовался: А чем вы питаетесь?
* * *
Мальчишка явно был не в себе. Хотя чему удивляться?
Кстати, о питании, произнесла Петровна, ты бы сумку-то мою принес. Ту, что в подвале осталась, отправлять в подвал ударенного головой ребенка не хотелось, но спускаться туда самой не хотелось еще больше. Вид у мальчишки сделался совсем жалкий. Ладно, вздохнула Петровна, можешь просто напоить меня чаем. От бутерброда или какой-нибудь еды я бы тоже не отказалась, она еще раз окинула взглядом бомжеватую кухню и добавила: Если у тебя есть.
По реакции мальчишки она поняла, что догадка вернаяв доме шаром покати.
Ладно, я схожу, обреченно произнес он, поднимаясь. А те красные штуки в сумке, это что?
Странный вопрос, уставилась на него Петровна, ты что, помидоров никогда не видел? Овощи такие, в огороде растут, пояснила она, изображая руками куст со свисающими плодами. И тут же спохватилась, что тот сейчас сбежит, ничего не объяснив: А ну-ка стой. Расскажи-ка мне, Алмус, что это за ерунда там, за окном, творится.
Мальчишка с опаской глянул на улицу. Облегченно выдохнул и снова опустился на табурет.
А, это Тут такое делопроизнес он смущенно, как бы вам объяснить
Этот бегающий взгляд Петровна отлично знала. И всегда он сулил однокрупные неприятности.
Ну ты уж постарайся как-нибудь, велела она.
* * *
«Легко сказать "постарайся», подумал Алмус. Он только успел немного успокоиться, решив, что бабазиныэто какой-то человеческий подвид, раз питаются овощами, а значит эта пожилая женщина вряд ли станет убивать его сейчас. А потом это будет не его проблема. И даже решил, что красные штуковины из ее сумки, наверное, стоит попробовать, раз уж сама бабазина до сих пор жива. Но этот вопрос Как объяснить ей то, чего он и сам толком не понимал (из-за чего и лишился места в магической школе, завалив экзамен). Объяснять ей про искривления пространства и разрывы материи, создающие перекрестье миров? Про переходы? Про охотников? Или, может, рассказать про запрещенный аркан, узнав о котором, стражи мигом потащат его на суд, а оттудав подземелья Урга, из которых не возвращаются?
И все из-за глупости и жадности, не надо было соглашаться на предложение Схона. Лучше и дальше находиться в трактире на побегушках, чем вот так сидеть и не знать, что ответить старушке, которая, между прочим, ничего плохого не сделала. И теперь справедливо ждет ответа на вопрос, во что ее втравили. Алмус сжал кулаки. «Что ж, виноватпридется расхлебывать». И решил рассказать правду. Точнее, часть правды, оставив кое-что на потом. Так, на всякий случай.
2
Петровна слушала рассказ мальчишки и молчала, чувствуя, как тает с каждым словом надежда вернуться домой. «Кажется, где-то в сумке был валидол», подумала Петровна. Но тут Алмус огорошил ее новой порцией информации, и мысль о лекарстве была отринута. «Нет, не дождетесь!». Умирать в незнакомом мире Петровна не собиралась. Не для того она прожила свою нелегкую жизнь, чтобы бесславно сдохнуть не пойми где. «Нет уж! думала она, пока мальчишка вываливал на нее новые шокирующие подробности. Зинаида Петровна Макарова этому миру не по зубам, и не такое побеждала!». Собрав волю в кулак, она молча переварила рассказанное, а затем заявила притихшему Алмусу:
Ясно. А теперь марш за сумкою! Живо!
* * *
«Что же такого ценного в ее сумке, раз она так о ней беспокоится?» думал Алмус, спускаясь в подвал. И по дороге обратно, пыхтя под тяжелой ношей, тоже думал, но только безрезультатно. В сумку он, конечно же, заглянул, да только без толку. Обнаружил помимо так называемых помидоров еще какие-то длинные зеленые штуки, трогать их не рискнул, вдруг ядовитые. И лишь на последних ступеньках его оглушила мысль, ужасная в своей простоте. Задыхаясь от страха, он рванул на кухню однако, самоубитого съеденной помидориной тела там не оказалось, Бабазина, живая и здоровая, деловито расставляла посуду на столе.
А вы это чего? растерялся Алмус.
Чего-чего, обедать будем, заявила она. Принес? Молодец. Сейчас салатика сделаю. У тебя соль есть?
Да, вон там, он указал на покосившийся настенный шкафчик. Бабазина с брезгливостью потянула за ручку и, обозрев содержимое, произнесла:
М-да, подзапустил ты хозяйство, дружок. Ну ничего, после обеда разберемся. Нож у тебя где?
В ящике стола, ответил Алмус и на всякий случай отошел.
Опасения оказались напрасными, вскоре на столе воздвиглись две тарелки с нарезанными овощами (зеленые длинные штуки тоже оказались съедобными). Бабазина затребовала масла, его в доме не оказалось, но и так обошлись.
Не без опаски приступал Алмус к обеду. Однако вид жующей старушки его успокоил, и он рискнул попробовать. Незнакомая пища оказалась вкусной.
Ну а теперь, дружок, время уборки, сообщила гостья, когда тарелки опустели. Доставай ведро, тряпкуи вперед. Если уж ты притащил меня в этот мир, изволь создать человеческие условия, иначе в этой грязище я задохнусь.
Алмус почувствовал, что съеденная пища вот-вот попросится обратно. Его затошнило от подлости и малодушия, ведь главное доброй старушке он так и не сказал. Она и не знает, что пребывать ей в этом доме придется недолго.
«А может не отдавать? подумал Алмус. Совру Схону, что аркан не сработал, верну задаток и пусть отвяжется. А Бабазина останется здесь, со мной Хотя кого я обманываю? Соврать Схону? Да этот тип ложь насквозь видит, а если поймет, что ему наврали, то не жить нам с Бабазиной обоим. Нет, это не вариант».
Алмус нахмурился, пытаясь найти решение, однако Бабазина расценила ситуацию по-своему.
И нечего так недовольно сопеть. Насвинячилубирай.
«Она права, подумал Алмус, я должен исправить свою ошибку и привести всё в порядок. Чего бы мне это ни стоило».
Что ты там бормочешь? подозрительно спросила старушка.
* * *
Глядя как мальчишка неумело прибирает дом, Петровна пыталась осмыслить произошедшее. Да, угораздило же влипнуть в историю! Магия, другие миры, перекрестки, арканы какие-то чистый бред. Вот только вид за окном утверждал, что это реальность. Петровна даже вышла на крыльцо, потрогала траву у ступенек и быстренько вернулась обратно, когда увидела показавшегося невдалеке прохожего.
Вы лучше не выходите пока, произнес мальчишка, выглянув из гостиной на скрип двери.
Почему это? насторожилась Петровна.
Ну, мало ли В глаза бросаетесь.
Подумав, Петровна решила, что мальчишка прав, однако что-то ее все-равно смущало.
Она зашла в гостиную посмотреть, что он там наубирал. Понаблюдала как он развозит грязь по подоконнику, вздохнула и тоже взялась за тряпку, понимая, что иначе уборка затянется на века. Алмуса отправила мыть пол.
Работа пошла быстреемальчишка зашевелился, пол оказался вымыт почти хорошо. «Может, если захочет», подумала Петровна, наблюдая, как он домывает последний кусочек.
Мебель в комнате была старой, но вполне добротной. Чувствовалось, что ее делали основательно и обращались бережно, пока единственным хозяином не остался ребенок. А тот уж пользовался как мог. Точнее, как получалось.
Петровна вспомнила своего племянника, которого несколько лет назад пустила пожить на время. И ремонт, который потом пришлось делать в его комнате. Сейчас это вроде бы недавнее прошлое показалось ей таким далеким. А ведь еще сегодня утром она пила чай у себя на кухне, с булочками, которыми накануне угостила ее Валентина. А несколько часов назад ругалась у магазина с Егоровнойсейчас эта ссора показалась ей такой мелкой и глупой. А ведь если бы она по дороге домой лучше смотрела под ноги, может ничего бы и не случилось. Петровна тяжело вздохнула. Вот если бы можно было закрыть глаза, а потом открытьи ты снова дома Но нет.
Первым делом она спросила мальчишку, может ли он вернуть ее домойтот скуксился и признался, что нет. Вранье от правды Петровна отличать умела, особенно детское вранье, поэтому надежды увидеть дом у нее не было. «Так, не раскисать! приказала она себе. Что-нибудь придумаю. На худой конец, придется обживаться здесь».
Насчет «здесь» все тоже было смутно. Кроме того, что в мире есть магия и возможность как-то залезать в другие миры (сложно, не всем и с большими проблемами), Петровна больше ничего не знала. Как и про самого мальчишку, который зачем-то выкрал ее из дома и притащил сюда. Для каких целей? Может, ему стало одиноко? Вряд ли. Не походил он на того, кто жаждет заботы взрослых. Вполне самостоятельный ребенок, хоть и запущенный. Петровна взглянула на Алмуса: если его отмыть, переодеть, накормить булками с вареньем (или что там любят внуки), то будет нормальный домашний мальчик, а не замызганное чучело.
Впрочем, большого желания вживаться в роль бабушки Петровна не чувствовала. Хотя мальчишка ей даже нравился, чуть-чуть, самую малость. Было в нем что-то такое, что вызывало расположение. Но эта его молчанка сводила на нет все положительные качества. В детсадовскую бытность Петровне такие встречалисьсложные были дети, но даже их при желании можно было раскусить. Чем она и решила заняться, когда, закончив с гостиной, они переместились в прихожую.
* * *
Алмус терпеть не мог уборку, но сейчас ему даже нравилосьхоть какой-то способ отвлечься от терзающих мыслей. Что делать с Бабазиной он не знал. Стоило рассказать ей правду, но как это сделать, чтобы не влетело, он не знал.
Бросив тряпку в ведро, он отер со лба пот и посмотрел на результаты своей работы. Результаты впечатлялиприбранное помещение стало совсем другим. Засохший цветок перекочевал в чулан, и без него атмосфера стала намного живее. А пол, светло-ореховый на вымытой половине, кольнул воспоминаниями о детстве, и на мгновенье даже пирогом запахло, какой бабуля пекла по праздникам. По этому полу было так здорово бегать босиком, прыгая по пятнам солнечного света, падающим из маленького окошка над дверью. Окно давно заколочено, да и пирогов больше никто не напечет. А жаль, хорошее было время. Видимо поэтому рука и не поднималась выбросить засохший бабушкин цветок.
Алмус вздохнул и снова взялся за тряпку.
Когда я была маленькая, произнесла Бабазина, протирая шкаф, мы с родителями жили в деревне. Свой дом, огород, корова рядом был лес, мы там ягоды собирали, грибы Хорошее было время. У меня был брат младший, забавный такой. И сестра старшая, такая важная, вечно нами командовала. Но так-то она была ничего, хорошая. А у тебя есть кто-нибудь?
Алмус замер.
Нет, никого, наконец ответил он.
И продолжил орудовать тряпкой, поймав себя на том, что трет слишком сильно.
Сочувствую, произнесла Бабазина. Плохо, когда братьев-сестер нету. Что случисьи всё. Давно ты один живешь?
Отвечать Алмусу не хотелось, но чувствуя себя виноватым, он все-таки сказал:
Третий год.
Боже мой, Бабазина остановилась и посмотрела на него полным сочувствия взглядом. Да что же за мир у вас такой? Тебе лет-то всего ничего, как такой ребенок один жить может? Кто-то же должен за тобой присматривать?!
Не надо за мной присматривать! возмутился Алмус. Я сам справлюсь! И вообще, мне пятнадцать, взрослый уже!
В пятнадцать лет взрослыми не бывают.
А я взрослый! И никакие присмотрщики мне не нужны! от возмущения Алмус даже тряпку бросил.
Тогда зачем ты меня сюда притащил? вкрадчиво произнесла бабуля. Алмус открыл рот но вовремя остановил рвущиеся наружу слова. Заинтересованность на лице Бабазины сменилась сожалением. Или ему это показалось? Ну вот скажи, что я буду здесь делать? Не верю я этим твоим рассказам про любопытство. Не такой ты мальчик, чтобы подобные глупости творить. Признайся, тебе просто стало одиноко, и ты хотел, чтобы у тебя появился рядом кто-то из взрослых, способный о тебе позаботиться?
Голос Бабазины был таким добрым, а слова, словно разбойничий кинжал, метким ударом вонзились в сердце. Алмус всхлипнул и бросился прочь И оказался пойман сильными уверенными руками, заключен в объятия, где и разрыдался, словно глупый ребенок, рассказав всё как есть.
3
Валидол Петровне все-таки пригодился. Сунув таблетку под язык, она попыталась осмыслить сказанное и не прибить паршивца. Доверие терять было нельзя, поэтому сдержалась. Чувства ее были противоречивымиона не только злилась, но и жалела глупого запутавшегося ребенка, вообразившего себя взрослым. Как бы она сама поступила на его месте? Возможно, нашла бы еще более худший вариант. В свои пятнадцать она была ого-го. Если бы не родители и старшая сестра, может и не дожила бы она до нынешних лет.
По рассказу Алмуса, ее «извлечение» заказал местный работорговец. Официально работорговля в королевстве запрещена, поэтому действовал он этот тип по-тихому и чужими руками, привлекая к своим делишкам тех, кто владел магией. По его заказу такие «мастера» выдергивали людей из других миров, а уж работорговец потом превращал добычу в доходный товар. Очень удобнонесчастных никто не ищет, делай с ними, что хочешь. А если поймают на горячем, так сам он рук не марал, всю грязную работу сделали за него такие вот маги-недоучки типа Алмуса или взрослые, сидящие на мели колдуны. Чего не сделаешь ради денег, когда их нет.
Если верить мальчишке, он еще долго держался, отказывался до последнего, но, когда погнали с работы, где и так платили гроши, ничего другого не осталось.
Петровну должен забрать заказчик, когда узнает, что работа сделана. Алмус заявил Петровне, что никакого сообщения отправлять не будет, на вопрос о неустойке снова заюлил, но потом сказал, что конкретного срока исполнения не было, так что еще можно что-нибудь придумать. И это давало им небольшой, но все-таки шанс выкрутиться. И теперь, глядя на то, как старательно виновник отмывает кухню, Петровна раздумывала о том, что бы такое предпринять, чтобы вывести мальчишку из-под удара и самой остаться в живых.
У тебя, даже дальних родственников нет? Дяди, тети? Бабушек? Дедушек?
Ответом ей послужил еще один тяжелый вздох.
Нету. В соседнем королевстве жила вторая бабушка, мамина мама. Но она тоже умерла.
Схватив за хвост мелькнувшую в голове идею, Петровна спросила:
А кто-нибудь кроме тебя об этом знает?
Эээ нет.
Мальчишка оказался понятливым, озадаченность на его лице сменилась робкой надеждой.
Да, может получиться, кивнув, ответил он. Только вам придется очень хорошо притворяться.
Об этом можешь не беспокоиться, усмехнулась Петровна. Лучше расскажи о вашем мире. И одежду для меня раздобудь.
Одеждаэто запросто, обрадовался мальчишка, у меня бабушкиной одежды целый сундук остался!
И он потащил Петровну на второй этаж.
Комнат наверху оказалось три. Однародительскаястояла закрытая, во второй обитал сам Алмус. Третья, тоже закрытая, когда-то принадлежала бабушке.
Бархатистый налет пыли густо покрывал пол, застеленную кровать, низенький столик с гнутыми ножками, уставленный какими-то бутылками, полку с коробками и массивный кованый сундук. Оставляя за собой следы, Алмус направился к сундуку, отпер замок и распахнул крышку.
Вот, произнес он, сделав приглашающий жест, словно банкир, предлагающий взглянуть на сейф, полный золота.
Приблизившись, Петровна заглянула внутрь. Взгляду предстали темные свернутые деяния, поверх которых лежали растоптанные сапоги немалого размера. Полная дурных предчувствий, Петровна двумя пальцами извлекла их, оставив в сторону, после чего развернула лежащую под ними вещь и застонала. В темно-бордовый жилет мог с легкостью поместиться средних размеров бегемотразмерчик у почившей бабули оказался немаленький. Впервые за много лет Петровна ощутила себя дюймовочкой. Затем вспомнила про подругу Валентинуне зря, ох не зря та пыталась привить ей навыки шитья.
Иголка с ниткой у тебя есть? содрогнувшись от объемов работы, спросила она у Алмуса. О том, что Валентина всякий раз поражалась ее криворукости, она предпочла не думать.
Зачем ножницы? удивился Алмус. Можно же и так, он сделал неопределенный взмах рукой.
Ну знаешь ли! возмутилась Петровна, представив себя в чудовищном балахоне, надетом как есть, да еще с сапогами в придачу. Я этот парашют на себя не надену!
Да зачем?.. растерялся мальчишка. А что такое «парашют»?