Волнение, которое держало в напряжении Лексея еще со вчерашнего вечера, ушло само, как только встал на линию. Не стал торопиться с открытием огня, вначале прицелился и лишь потом нажал на курок, почти в тот же миг почувствовал удар в плечо. Его отбросило назад, чуть не упал, но удержался, стоял, превозмогая терзающую боль. Противник же лежал на спине, а тело вздрагивало, подавая еще признаки жизни. Тут к Лексею подбежали лекарь и помощники, повели под руки и уложили на сани, на которых приехали сюда. Он терпел боль, стиснув зубы, пока лекарь извлекал из раны пулю, обработал какой-то вонючей мазью и перевязал поврежденное место. Позже посмотрел в сторону неприятеля - его тело с головой накрыли кафтаном, лекарь же отошел от него к стоящим чуть в стороне офицерам. Юноше стал понятен случившийся с тем исход, но не испытывал каких-либо угрызений или мучений своей души. Возможно, еще не отошел от нервного стресса, но все же вероятнее другое, сказался боевой опыт Романа - не раз видевшего кровь и смерть, - ставший теперь их общим.
Не зря говорят - нет худа без добра, так и с Алексеем - избавился от пагубной страсти. Обида и разочарование, да и время, проведенное в лазарете, позволили прочувствовать и продумать отношение к ничтожной девушке, переломить прежнюю зависимость. Когда же от нее передали записку, просто вернул без ответа, на том их связь закончилась. Были еще другие дела, позволившие отвлечься от ненужных страданий и мыслей. От государыни пришло письмо, в котором она пеняла за совершенный проступок, но о каком-либо взыскании не упоминала. Пожелала скорейшего выздоровления, а после добавила - подготовка к походу идет полным ходом, в Архангельске снаряжают три судна, к лету - сразу после выпуска из корпуса, - ему тоже следует отправиться туда. Приписала в конце:
- К делу морскому ты не приучен, на то есть другие люди. Озаботься другим, изучи имеющиеся в Адмиралтействе карты и отчеты, составленные прежними экспедициями у берегов Камчатки и Америки. Полагаю, это поможет тебе с поисками. Командование отрядом поручила капитан-командору Малыгину - он имеет большой опыт плавания по Северо-Восточному проходу. Но решать с курсом у прибрежья Америки ему предписано с твоим участием, так что обдумай - куда идти.
В лазарете Лексей пробыл больше месяца - в сыром петербургском климате рана заживала туго, хорошо еще, что обошлось без заражения. Замаялся лежать без дела и как только лекарь выпустил его, тут же, несмотря на оставшуюся после лечения слабость, занялся кроме учебы поручением императрицы. Каждый выходной день проводил в архивах Адмиралтейства, брал документы с собой и изучал их вечерами. Дотошно разбирал все материалы двух экспедиций Беринга по северному морскому пути, хоть сколько-то относящихся к предстоящему заданию. Изначально, еще когда лишь задумывал затею с освоением Америки, планировал вести поиски в двух направлениях: на Аляске - по реке Юкон до Клондайка, в Калифорнии - вдоль ее побережья до залива Сан-Франциско, южнее уже владения Испании.
Лексея интересовали месторождения золота, ставшие в будущем причиной Золотой лихорадки. Насколько сохранилось в памяти прежнего Романа, тогда нашли драгоценные россыпи на Юконе и Клондайке, в Калифорнийской долине в предгорьях Сьерра-Невады. Места эти сейчас практически необжитые, если не считать редкие индейские и эскимосские племена. Лишь в следующем веке начнется массовое освоение, связанное в первую очередь с золотым бумом. Подобную возможность Лексей предвидел и с их проектом, о том писал в своем докладе. Стоит пойти по свету слуху о найденных сокровищах, то сюда ринутся тысячи авантюристов и кордонами их не остановишь. Напротив, надо использовать этих людей для пользы дела - организовать продажу лицензий на промысел, скупку добычи, строительство приисковых поселков, снабжение продуктами и другими товарами.
Кроме золота, недра на этой земле богаты другими нужными ископаемыми - нефтью, углем, металлами, самоцветами, но ими можно заняться потом, когда осядут крепко. Потребуются многие годы, даже десятилетия, чтобы Русская Америка проросла корнями и никакие враги не смогут вытеснить ее, как в прошлой истории - за бесценок отдали злейшему врагу. Наверное, сказалась прежняя обида пришельца с другого мира за свою державу, потому и взялся исправить ошибку, дать возможность новой родине стать богаче и сильнее. И, по-видимому, государыня как-то почувствовала это убеждение, когда поверила своему сыну и доверила ему важное дело, способное многое поменять уже в скором будущем - так, во всяком случае, надеялась она. Лексей же для себя решил - сделает все от себя возможное, даже, если понадобится, отдаст жизнь, но не подведет, не обманет надежды матери.
1782 год, май. Лексей и другие кадеты его и второй роты в последний раз стояли в общем строю - сегодня они прощались с корпусом. Более сотни юных офицеров - только что получили из рук директора патент, - слушали напутственную речь самой императрицы:
- ... с малых лет вы учились нужному для державы делу. Постигали науки под отчим надзором учителей и воспитателей, в трудах и испытаниях получали должный навык. Сейчас вы уже настоящие воины, служите же достойно в назначенных вам полках, будьте отцом-командиром своим солдатам, приложите с пользой те умения и знания, что получили в стенах сего заведения. Искренне желаю вам счастья, славы и побед на благо нашего Отечества. Виват, господа офицеры!
После троекратного 'Виват' бывшие кадеты прошли парадным шагом по плацу, а затем, дождавшись команды ротного командира: - Разойдись! - бросились к своим родным, с нетерпением ожидавшим выросших чад. Вечером же всех новоиспеченных офицеров ожидал бал в Зимнем дворце, устроенный императрицей в их честь. Лексей в мундире кавалергардского полка пользовался немалым успехом среди благородных девиц на выданье, но никому из них надежд не подавал - держался ровно со всеми, на откровенное заигрывание отвечал дипломатично, то есть уклончиво, обтекая прямой намек. Не столько из-за каких-то прежних чувств, просто времени на ухаживание у него не оставалось - через два дня отбывал на судне-швертботе в Архангельск по распоряжению самой государыни.
Судно, на котором предстояло добираться в Беломорье, Лексей нашел у портового причала на Стрелке Васильевского острова. С виду показался неказистым - небольшой по сравнению со стоящими чуть поодаль фрегатами и шхунами, длиною не будет и двадцати шагов, мачт и парусов тоже меньше, даже нет названия. Впрочем, для того маршрута, по которому шли с Балтийского на Белое море, такие суда вполне подходили. Сначала по Неве до Ладожского озера, оттуда к Онежскому по реке Свирь. Вот дальше приходилось не сладко, водный путь до моря местами прерывался, тащили корабли волоком. Еще при жизни Петра Первого собирались строить канал на этом участке, а после него забросили - никому уже не стал нужен. Та же Екатерина Вторая посчитала подобный проект слишком затратным, да и Архангельск потерял свою значимость как торгового порта, так что не стоил по ее мнению таких трудов.
Компанию прапорщику-кавалергарду (такой чин дали Лексею при зачислении в полк и соответствовал он поручику в пехоте) на судне составили ученые мужи - географ и он же картограф со своим ассистентом в военной форме, профессор минералогии и металлургии, геолог и даже лингвист. Все они направлялись в ту же экспедицию, что и Лексей, кто-то с охоткой, надеясь открыть новое в далекой стороне, это особенно касалось лингвиста - не скрывал своего интереса, мысли же о том читались у него как в открытой книге. По лицу профессора было понятно - отвлекли занятого человека от более важного дела, чем искать невесть что и где. Остальные держались нейтрально - не показывали недовольства, но и радости тоже, как в привычном им деле. Самому юноше предстоящее путешествие доставляло волнение, вполне естественное для новичка, даже не смог уснуть в ночь накануне.
Пассажирская каюта для шестерых оказалась маловата, но все же разместились - Лексею пришлось пристроиться в проходе между нарами. Хорошо еще путь не очень дальний - около пятисот верст, дней через десять должны дойти. Завели между собой разговор, начали с представления - первым, конечно, самый младший: - Бобринский Лексей, прапорщик кавалергардного полка, - за ним остальные: - Кудерин Станислав, штабс-капитан, топограф Генерального штаба; - Петр Симон Паллас, член Географического общества; - Нартов Андрей Андреевич, декан Горного училища; - Герасим Степанович Лебедев, филолог и языковед, приват-доцент университета, - завершил самый важный: - Кирилл Густавович Лаксман, профессор Московского университета, член Шведской королевской академии.
Судя по любопытствующим взглядам мужей, обращенным на юного офицера, он вызывал у них вопросы, даже недоумение - с какой стати тут? Все вроде при деле, каждому есть занятие на неизведанной стороне, а он что может - саблей махать или чем еще! О том, недолго чинясь, высказался профессор:
- Молодой человек, а вы по какому поводу в сем путешествии? Если желаете развлечься, так дело у нас серьезное и, может быть, опасное, не для забавы!
Чтобы как-то унять их сомнение и, в какой-то мере, пренебрежение, Лексей ответил так, как есть, стараясь при том выговаривать внятно и веско:
- По указанию государыни поставлен помощником начальника экспедиции, отвечаю за изыскания в месте назначения. Иначе говоря, буду сотрудничать с вами - обсуждать и предлагать район поиска, вести наблюдение за ходом работ, оценивать их результаты. Если сказать прямо, без обиняков - вы под моим началом. О том вам должен был сообщить Федор Степанович Малыгин, но если уж вы задали вопрос о моем участии, то посчитал нужным пояснить, чтобы между нами не осталось недоразумений.
То, что случилось с важными мужами, в старину называли - обалдеть, а в будущем просто шок. Они оторопели, смотрели непонимающим взглядом на того, кто только что невозмутимым тоном произнес невозможные слова. Этот, еще не оперившийся юнец, поставлен над ними в том деле, где они семь потов пролили, съели не одного щенка с котенком! Первым в себя пришел геолог, декан Горного училища, с обличающим невежду тоном высказал:
- Молодой человек, а вы отличите золотоносную руду от пирита или железняк от медного колчедана? И вообще, имеете ли представление о горном деле?
- Совершенно согласен с вами, коллега, как можно судить о чем-то, не имея представления о том! - вставил свое слово профессор.
- Нет, не имею, - все также невозмутимо ответил неофит, - потому вас и пригласили, что ведаете в том. Я же знаю то, о чем вы не догадываетесь - где и что надо искать на новой земле.
- И что вы именно знаете, господин прапорщик? - с тем же подозрительным тоном продолжил Нартов, прожигая глазами сомнительное начальство.
- То государственная тайна, разглашать которую не имею права - ушел от прямого ответа Лексей, но после добавил: - Вы узнаете на месте, когда придет срок.
- Господа, будем разумны, - вступил в разговор Паллас, - не нам обсуждать указание императрицы. Примем к исполнению, иначе невозможно!
- Так точно, - поддержал своего непосредственного руководителя штабс-капитан, - приказ начальника - закон для подчиненного!
- Согласен, - последним высказал мнение лингвист, - по-видимому, есть тому основания, надо принять как данность.
Весь путь до Архангельска Лексей с попутчиками особо не общался, видя их настороженность. Между собою были подчеркнуто вежливы и предупредительны (правда, никто не уступил начальству свое место на нарах), вступали в разговор лишь по необходимости или на нейтральные темы. Как и предполагалось, трудности их ожидали после Онежского озера. Трижды пришлось перетаскивать судно волоком силами экипажа из дюжины матросов и пассажиров помоложе - прапорщика и штабс-капитана. Вроде не так много - около двадцати верст, - но ушла неделя на этот участок из-за потери времени на перегрузку. Хорошо, хоть удавалось более-менее отдохнуть в поселениях - гостей в них принимали хлебосольно за плату - алтын с души. Предлагали даже работных людей на волок, но шкипер отказался - своих бугаев хватает, нечего им лодырничать!
Еще день занял переход по Белому морю из Онежской губы в Двинскую и вот наконец швертбот встал у причала Архангельского порта рядом с кораблями экспедиции - флагманской бригантиной 'Архангел Михаил' и двумя дубель-шлюпами - 'Надежда' и 'Святой Гавриил'. Прибывшая команда без промедления перешла на борт бригантины и предстала перед руководителем похода капитан-командором Малагиным. Вид его был внушительный - почти в сажень ростом, плечи тоже подстать, а каждая ладонь размером с лопату, саперную. Да и лицом не выглядел добродушным - не удосужился улыбнуться важным гостям, принял их сухо и строго. Дал краткую информацию о состоянии дел, представил Лексея как старшего в изыскательской группе - в ней, кроме ученых мужей, также помощники-рудознатцы и подсобные рабочие. В завершении первой встречи все-таки соизволил сказать доброе слово:
- Отдыхайте - каюты вам выделены, вахтенный матрос покажет. Если есть желание - пройдитесь по городу, можете посидеть в кабаках, но голову не теряйте. На борту же, особенно в походе, горячительного принимать категорически запрещается - учтите! Разве что для согрева в холодных краях и то с разрешения - моего или старпома.
Лексея капитан задержал, после того, как все гости вышли, высказал ему:
- Господин прапорщик , по высочайшему указанию мне предписано согласовать с вами маршрут экспедиции. Что вы можете доложить по данному поводу?
- Ваше высокородие, если вас не затруднит, то называйте меня по имени - Лексеем. Относительно маршрута могу вам сообщить - есть два направления. Первое - в Беринговом заливе пройти в устье реки Юкон и по ней в верховья. Конкретное место будет известно по ходу изысканий. Второе направление - идти вдоль западного побережья до залива Сан-Франциско, после вглубь, до предгорий. Давайте я вам покажу на карте - где именно.
После этих слов Лексей подошел ближе к столу и разложил скатанную в свиток карту - ее приготовили в Адмиралтействе по его заказу. Показал на ней предполагаемые районы поиска и путь к ним, капитан же внимательно вглядывался, как будто запоминал. Потом высказался:
- Лексей, можете обращаться ко мне наедине по имени-отчеству. Есть у меня вопрос - а что, собственно, там ищем?
- Золото, Федор Степанович. Богатые залежи, причем в россыпях.
Экспедиция вышла в море в последних числах мая - как ни торопил Малыгин интендантов с доставкой припасов, лишь через неделю после прибытия группы ученых экипажи кораблей смогли завершить с загрузкой всего необходимого для дальнего похода, рассчитанного на три года. Надо было постараться пройти северную часть пути и добраться до Петропавловска-Камчатского до наступления льдов, иначе пришлось бы зимовать где-то на переходе. Хорошо, если в приспособленном порту, но существовала опасность остаться во льдах, как случилось с одним из судов Второй экспедиции Беринга. Все бывалые моряки, а Малыгин - не раз ходивший по этой трассе, - тем более, - знали, что времени на плавание слишком мало и нельзя терять даже день. Но как-бы там ни было, все хлопоты остались позади, корабли один за другим отошли от причала и отправились в дальнюю дорогу.
Шли днем и ночью, правда, ночи сейчас стояли белые - солнце не заходило, ничто не мешало видеть впереди по курсу до самого горизонта. На следующий день минули горлышко моря - берега здесь сходились с двух сторон совсем близко, - и вышли в открытый океан. Качать на волнах стало больше, кто-то из пассажиров побледнел и слег от морской болезни, Лексея же минула эта участь. Не сидел в каюте день-деньской, как многие другие, часами стоял у борта и смотрел на волнующуюся стихию. Ему нравилось следить за набегающими волнами, следами бурунов, идущими позади кораблями, пролетающими в небе чайками. Моряки уже не обращали внимание на него, привыкли, а то вначале посматривали на одиноко стоящего пассажира, даже подходили и спрашивали - что с ним? Но, во всяком случае, не прогоняли, да и сам Лексей старался не стоять у них на пути. Как-то раз подошел капитан, постоял рядом молча, после легонько - по его представлению, - хлопнул своей лапищей по плечу и ушел.
Нравился Лексею и сам корабль - красивый, с изящными плавными обводами, а его белые паруса напоминали ему крылья гигантской птицы, стремительно несущейся над волнами. Даже в самом названии - бригантина, - чувствовалась романтика морских странствий, как сбывшаяся мечта о бескрайнем голубом просторе, чистом небе над ним и собственной свободе в этой вечной стихии. Иной раз приходила мысль - может быть, именно здесь его призвание, а не в суете земных забот, интриг и обмана. Но сейчас же одергивал себя - он взрослый мужчина, а не ребенок с голубой мечтой, есть у него долг перед собой и теми, кто ему дорог. А мечтать - почему бы и нет, если не помешает делу, вот как сейчас - смотри и любуйся этим великолепным кораблем, расстилающимся вокруг океаном!