Ещё спрашиваешь! Попробуй не согласиться, тут Таня погрустнела и поджала губы. Хоть и не об этом я мечтала.
Это лучше, чем должность фельдшера в захудалой больничке, пожал я плечами.
Лучше. Вот только я хочу людям помогать, а не на господ работать. Им-то зачем? У них и так всё есть. На них вон врачеватели. А бедняки мрут в бесплатных клиниках, потому что им никто помощь не может оказать квалифицированную.
Что правда, то правда, согласился я, понизив голос и оглянувшись, но лучше об этом помалкивать. Мало ли тут ушей праздных бродит.
Да знаю я, махнула Таня рукой. Не маленькая, поди. Тебе только говорю. Ты же и сам знаешь, как оно.
Когда в жизни устроишься, сможешь благотворительностью заняться, предложил я. Всё равно больше возможностей будет, чем работая медсестрой.
Время покажет. Ну а ты-то что намерен делать? Хочешь продолжать служить роду?
А какие варианты? Я уже дал клятву. К тому же, здесь я могу посвящать много времени развитию своей силы. И безопасно тут. Пока что
А тебе кто-то угрожает?
По крайней мере, Барятинские меня в покое точно не оставят. Вляпался я со своей роднёй по самые гланды. И как-то надо с этим жить. Но хотя бы мы теперь рядом. Чаще видеться будем. Я рад этому.
Я тоже рада, сказала Таня. Только вот ты два дня пропадал где-то, и я даже не знала, что думать. И дальше так будешь пропадать?
Что ты! Я теперь сюда каждый день буду приходить: у меня как раз свободное время вечерами.
Ну тогда ладно, улыбнулась Таня, тогда я спокойна.
То-то же. И ещё. Если кто приставать будет, тут же мне сообщай, поняла? Знаю я местных. От них всякого можно ожидать. Договорились?
Да я и сама разберусь.
Я взял девушку за руку и посмотрел ей в глаза:
Никаких сама. Это тебе не Арзамас. Тут всё серьёзнее. Мне говори, даже если не понравится, как на тебя посмотрит кто. Уяснила?
Ну ладно, ладно, если уж так просишь
Вот и славно. Ну мне, кажется, пора. Отбой у нас скоро. До завтра?
Буду ждать.
На этом расстались. Домой я шёл в приподнятом настроении. Я не сказал Тане о предстоящей битве. Об этом даже из старших мало кто знал, а ейи подавно ни к чему. Зачем девушке лишние волнения?
Вот только беспокойство вызывали Фома и другие отроки, кто частенько наведывался во флигель. Я знал, что молодые парни не слишком церемонятся с простолюдинками и крепостными, и решил каждый день приходить сюда, чтобы по возможности оградить Таню от нежелательных контактов до того дня, когда она даст клятву роду.
Глава 5
На следующий день сразу после тренировки, даже не поужинав, я побежал к флигелю у озера. Таню там не застал. Поинтересовался у старой служанки, что возилась на кухне, где девушка. Оказалось, что та, как ушла утром, так ещё не приходила.
Решил подождать. Расхаживая туда-сюда перед домом, я размышлял о том, всё ли в порядке, и не случилось ли чего дурного. После вчерашнего разговора с парнями, меня начало знатно параноить.
Спустя полчаса ожидания Таня появилась на дороге, и я понял, что переживал напрасно. Как и вчера, девушка была в хорошем настроении и, увидев меня, обрадовалась ещё больше. Оказалось, её отправили на практику в барскую клинику на территории поместья. Я не стал докучать вопросами: времени до отбоя оставалось мало. А потому мы условились, что завтра встретимся снова, и Таня расскажет в подробностях, что и как.
Мне не терпелось снова увидеть её, но тренировки были важнее, а потому на следующий день пришлось отбросить лишние мысли и посвятить себя душой, разумом и телом подготовке к битве. Полдня я занимался магическими практиками, тренируя свою силу, а после обеда, который мне принёс слуга, Борис Вениаминович привёл троих дружинников. Среди них был здоровый белобрысый десятник Гаврила.
Лучшая тренировкаэто сражение, сказал наставник. Посмотрим, как ты управляешься с артефактами в условиях боя.
Он выдал мне четыре артефакта: доспех, бердыш, щит и ещё одиндальнего действия. Использовать энергию запретил. Мои противники были вооружены похожим образом только без щитов. Мне предстояло применять разные артефакты в зависимости от необходимости. Проблема была лишь в том, что переключался между ними я пока с трудом.
Началась схватка. На меня тут же посыпался град кристаллических снарядов. Я попытался выставить щит, но не успел: три кристалла ударили разом, сбив меня с ног. Я поднялся, выпустил снаряд в ближайшего дружинника, и только потом поставил щит, приняв в него ещё дюжину кристалов, от чего тот раскололся. Мозг кипел от череды действий, что я совершал усилием мысли. Это была не простая рукопашная драка, где все удары отработаны до автоматизма и производятся рефлекторно, тут приходилось контролировать каждое движение, и из-за этого всё выходило медленнее, чем нужно.
Закончив метание магическими снарядами, дружинники ринулись на меня врукопашную. Десятник держал бердышкак у меня, только массивнее. Остальные двое были вооружены топориками. Я пульнул последний кристалл в ближайшего противника, сбив с ног, материализовал в своей руке бердыш и еле успел перекатом уйти от топора, нацеленного мне в голову. Затем, увернувшись от бердыша десятника, я рубанул того по ноге, свалил на траву, и тут же отбил топор второго противника. Парень принялся наносить короткие скоростные удары. Топорик был легче, чем бердыш. Я же уклонялся и парировал, несколько раз блокировал рукой.
Улучив момент, я рубанул дружинника в живот, сбив с ног. Но тут подоспел третий, и моя голова вновь ощутила на себе тяжесть вражеского топора. Броня выдержала, но из глаз посыпались искры.
Борис Вениаминович остановил сражение и устроил мне выволочку. Судя по его словам, я дрался хуже, чем десятилетний ребёнок, который меня прибил бы деревянной палкой. Затем наставник снова заставил отрабатывать основные стойки и удары. Я смиренно принял разнос: сам прекрасно понимал, что в мероприятии, в котором предстоит участвовать, придётся столкнуться с гораздо более умелыми и опытными бойцами.
Когда вечером уставший и вымотанный я доплёлся до флигеля, Таню опять там не нашёл. Со стороны пруда шла группа девушек-служанок. Увидев меня, они захихикали меж собой и принялись строить мне глазки. Не обращая внимание на ужимки, я спросил, не видел ли кто Татьяну.
А она у озера осталась, сказала одна. Там что-то случилось. Ребята позвали помочь. Кто-то поранился.
Какие ребята?
Так из ваших же.
Давно?
Да только что.
У меня внутри всё похолодело. Я ринулся к пруду.
Недалеко от флигеля имелся спуск к воде. Тут летом прислуга часто стирала бельё. Но сейчас на берегу никого не было. Я огляделся по сторонам и пошёл вдоль воды, прислушиваясь и вглядываясь в заросли.
И тутголоса. Далеко, еле слышные, из прибрежный рощицы. Не чуя ног, я помчался в ту сторону. Когда подбежал ближе, услышал, о чём говорят.
А ну иди сюда, чего ж ты такая упёртая, послышался знакомый голос.
Оставь меня, скотина! это был голос Тани, я тут же узнал её.
Ты, шалава, кого из себя строишь? На кого пасть разинула?
Отпусти! крикнула девушка, а потом, судя по звуку, ей заткнули рот.
Это безлюдное место находилось в удалении от центральных аллей. Сюда редко кто забредал, особенно в вечернее время, когда большинство обитателей поместья уже готовились ко сну.
Под сенью крон стояли пятеро парней. Одного я узнал сразу. Это был Фома. Он держал Таню, зажимая ей рот, чтобы та не кричала. Остальных четверых я тоже видел на трапезах и общих занятиях«курсанты». Всев одинаковых серых сюртуках, здоровые и крепкие, как на подбор. В дружинники дохляков не готовили.
При моём появлении все пятеро устремили на меня взгляд.
Ты, мразь, отпусти её! процедил я; меня распирало от ярости.
Фома отшвырнул Таню в сторону и двинулся на меня:
Что, защитник, тебе тоже отвесить?
Другие тоже пошли ко мне, но Фома остановил их:
Сам разберусь.
Я принял стойку. Энергию не вызывал. С радостью бы поломал гадам все кости, но нельзя. Если кто-то из них помрёт, проблем не оберёшься.
Фома налетел на меня принялся сыпать удары. Три я отбил. Потом удар ногойя поставил голень, и проведя в голову двоечку, от которой противник закрылся, я нанёс хук в челюсть, и коленом саданул в грудь. Фома оказался на земле. Тогда остальные четверо ринулись на меня.
Нырнув от летящего в голову кулака, я саданул первого в печень и в ухо, а потом на развороте локтем двинул второго в нос. Третий парень блокировал мой удар ноги, и сам провёл боковой ногой, но я сделал захват, ударил локтем в бедро, и оттолкнул на четвёртого. Они оба завалились на землю, но первые двое уже оклемались и снова вступили в драку.
Ногой в грудь я остановил одного, и поставив блок, нанёс удар локтем другому. Удар заблокировали, но левым локтем я двинул снизу вверх в челюсть. Парень пошатнулся, и я с вертушки отправил его в нокаут.
Меня схватили сзади. Резким движение головы я расквасил нос нападавшемунападавший ослабил хватку. Двинув пару раз локтём, я вывернулся, вошёл в клинч и несколько раз пробил коленом по рёбрам. Четвёртый хромал, но сдаваться не собирался. Он тоже напал сзади.
Я поразился тому, с каким упорством парни лезли в драку. Они получали травмы, но продолжали биться, как ни в чём не бывало. Именно так и воспитывали будущих дружинников: идти до конца, невзирая на боль, не сдаваться, даже если силы на исходе.
Я нанёс удар ногой назад, оттолкнув парня, а затем коленом в голову опрокинул того, которого держал. Четвёртый устоял и снова атаковал, но я, отбив пару его хуков, двинул обоими кулаками в корпус, а потомлоктем сверху вниз в основание шеи и в голову, отправив отрока в нокаут.
Тут мне прилетел удар ногой по рёбрам, я обернулся и еле успел нырнуть от кулака, нацеленного мне в лицо. Передо мной стоял Фома. Следующий удар в корпус сбил меня с ног. Фома хотел меня добить, но я с перекатом поднялся, и заблокировав его руку, двинул ему в челюсть локтём. Парень отступил на шаг, но не упал, снова попёр на меня, нанося удары руками и ногами. Я ставил блоки, уклонялся и бил в обратку. Несколько моих ударов не прошло, но одним я всё же достал ему до головы, а когда Фома попытался провести контратаку, я захватил его руку и с локтя пробил в плечо. Раздался лёгкий хруст, и Фома захрипел от боли сквозь стиснутые зубы. Следующим ударом в челюсть я отправил несостоявшегося насильника на землю, а потом, пнув несколько раз, забрался на него и начал мутузить, вымещая скопившуюся злобу. Бил, пока парень не потерял сознание.
Хватит! Оставь! донёсся до меня голос Тани сквозь пелену затмившей мой разум ярости.
Остановился. Фома валялся подо мной без чувств, с окровавленой физиономией. Я поднялся, пытаясь отдышаться и утирая рукавом пот с лица. Руки и рёбра болели, кулаки были в крови. Остальные четверо парней лежали на земле, кто-тобез сознания, кто-тоуже приходя в себя.
Таня сидела под деревом, ворот её платья был порван. В глазахужас и недоумение.
Я подобрал свой котелок, который свалился во время драки, подошёл к ней, присел рядом.
Всё в порядке? спросил я спокойно. Ты не пострадала?
Таня только головой покачала, а потом разрыдалась, я обнял её и прижал к себе, гладя по волосам.
Всё хорошо, тихо произнёс я. Тебя больше никто не обидит. Я тут, с тобой.
Парни оклемались и поковыляли прочь, потирая ушибы. Фома тоже поднялся. Он сидел на земле, стиснув зубы, и держался за повреждённую руку.
Но оставлять их в покое я не собирался. Хотел призвать к ответу по всей строгости местных обычаев. Их следовало наказать официально, чтобы и им неповадно было впредь, и другие знали, какие последствия влекут подобные поступки. И я намеревался добиться своего.
Поднимайся, приказал я Фоме. Пойдёшь со мной к наставнику.
Падла, ты мне руку сломал, прохрипел он, сплёвывая кровь. Тебе хана, ублюдок. Знаешь, кто мой батюшка?
Знаю, знаю, сказал я. Двигай давай, пока вторую не сломал, насильник недоделанный.
Я прекрасно знал, что отец у негоодин из десятников, но почему-то это меня вовсе не пугало. Единственное, о чём я беспокоилсяэто о безопасности Тани. А что со мной будет А что будет? Я чувствовал за собой правоту: пресёк преступление, защитил девушку. А этих надо пинками воспитывать. Дружинники будущие, блин. Наберут по объявлению.
Таню я сопроводил до флигеля, а Фому отвёл к порогу жилища Матвея Александровича. Наш младший наставник в это время обычно уже был у себя, в двухэтажном домике на территории крепости.
Увидев нас, Матвей Александрович нахмурился.
Что случилось? строго спросил он.
Вот этот с дружками пытался девушку изнасиловать, сказал я. Требую суда.
Это правда? обратился Матвей Александрович к Фоме.
Нет. Врёт всё. Он сам на нас напал. Сломал мне руку, не моргнув глазом, соврал парень.
Так, наставник выглядел очень недовольным. В мой кабинет быстро!
Через час я и пятеро виновников инцидента стояли в кабинете перед Матвеем Александровичем, который расположился за столом и, постукивая пальцами своей механической руки, испытывающе глядел на нас. Борис Вениаминович тоже был здесь. Заложив руки за спину, он расхаживал по комнате с крайне недовольным видом и время от времени бросал на меня гневный взгляд.
Фоме досталось больше всего. У него оказалась сломана рука в локтевом суставе, но наш штатный врач зафиксировал её на первое время. Лицо же у парня распухло так, что и узнать было трудно. Для врачевателя вылечить такие травмыраз плюнуть, но кажется, папаше Фомы придётся раскошелиться, чтоб подлатать нерадивого сынка.
Значит ты, Михаил, утверждаешь, что эти пятеро отроков пытались изнасиловать девушку-простолюдинку. Верно? спросил Матвей Александрович.
Верно, подтвердил я.
А вы утверждаете, что Михаил напал на вас просто так и избил?
Да, господин наставник, произнёс Фома. Именно так и было.
И зачем же он на вас напал?
Не имею представления, господин наставник. Покуражиться, видать, хотел.
Мать вашу, себе под нос процедил Борис Вениаминович. И это будущие дружинники! Впятером одного не могут одолеть. Тьфу. Позор.
Кто может подтвердить твои слова, Михаил? спросил Матвей Александрович. Имеются ли свидетели сему инциденту?
Татьяна может подтвердить, сказал я. Больше никого рядом не было.
Татьянатвоя знакомая?
Да, коротко ответил я.
Ладно, Матвей Александрович поджал тонкие губы, раздумывая о чём-то. Акт насилия свершился? Есть следы побоев или ещё что-то, что может подтвердить факт нападения.
Нет, я пресёк его. Они не успели ей ничего сделать. Кажется, синяк на лице остался.
Матвей Александрович вопросительно взглянул на Бориса Вениаминовича.
Вы, пятеро, пошли вон, приказал старший наставник, а ты, Михаил, останься.
Отроки, хромая и кряхтя, покинули помещение.
Всего две недели, произнёс Борис Вениаминович, прожигая меня насквозь взглядом своих серых глаз. Две недели! А уже вляпался. Пятеро сынов наших дружинников избиты. И почему? Да просто так!
Я защищал честь девушки, настойчиво повторил я.
Честь? Ты чего мелешь? Речь идёт о простолюдинке. Какая, к чёртовой матери, честь? Это первое. Второе. Факта насилия нет, свидетелей нет, а пятеро покалеченных отроковесть. Это скандал. Их отцыуважаемые воины, служащие роду. Что ты себе позволяешь?
Тогда их отцам должно быть стыдно за поступок сыновей. На территории поместья творилось бесчинство. Честная девушка, что приехала служить роду, не может тут находиться в безопасности. Или я должен был просто смотреть, как эти подонки творят, что хотят?
Я говорил без какого-либо почтения, глядя прямо в глаза старшего наставника. Понимал, что за такое поведение меня самого могут наказать, но негодование кипело.
Ты с кем разговариваешь, сопляк? тихо произнёс Борис Вениаминович. Да я тебя велю прутьями пороть. Как рот смеешь открывать без дозволения?
Прошу прощения, сказал я, но это снова прозвучало не слишком уважительно.
Борис Вениаминович, осторожно произнёс Матвей Александрович. Простите за мою дерзость, но Михаил в некотором роде прав. Если всё случилось так, как он утверждает, ситуация скверная. Даже если речь идёт о простолюдинке, нельзя попустительствовать насилию в поместье. Надо допросить девушку и других слуг в ближайшем флигеле, кто мог что-то видеть или слышать.
Я не вчера родился, сам знаю, осадил его Борис Вениаминович, а потом тяжело вздохнул. Но это скандалом попахивает. Задета честь дружины. И кем? Из-за чего? Обычная драка между отроками, какие случаются регулярно. Просто прими дисциплинарные меры. Никакого изнасилования не было, и упоминать об этом ни к чему, особенно сейчас.