После Косыгина отчитывался Бухарин, за нимЖданов, назначенный председателем Госплана, и нарком путей сообщения Ежов. Страна была готова к войне
2
Мы, национал-социалисты, начинаем там, где остановились шесть столетий назад. Мы останавливаем вечное германское распространение на юг и запад Европы и обращаем взгляд на страны на востоке. Наконец, мы порываем с колониальной и торговой политикой довоенного времени и переходим к земельной политике будущего.
Если мы думаем о землях, то сегодня в Европе вновь мы должны иметь в виду в первую очередь только Россию и подвластные ей окраинные государства.
Патрулировавший границу ТБ-702, оснащенный мощным радиолокатором, первым засек взлет авиационных армад с приграничных аэродромов, и в четыре утра двадцать второго мая над Киевом в первый раз зазвучала сирена воздушной тревоги.
Новиков, получивший после переаттестации звание генерал-лейтенанта, был сразу же разбужен адъютантом и поспешил в штаб корпуса.
Война, которую так долго ждали, началась.
Но первыми в бой вступили не пограничники, а саперные подразделения, что превратили всю пограничную полосу в ревущий и взрывающийся ад. Мосты, дороги и переправы превращались в обломки и дымящиеся воронки, а по передовому краю немецких войск уже работала ствольная и реактивная артиллерия, превращая попавшие под удар войска в смесь грунта, металла и разорванных кусков плоти.
Огонь! И четыре новенькие гаубицы М-30, подпрыгнув на месте, изрыгнули из жерл почти сто килограммов воющей пламенной смерти.
Товарищ капитан! связист оторвался от радиостанции и, сдвинув наушники, поднял глаза на командира батареи. Сверху передают: есть накрытие!
Капитан Уваров невольно поднял глаза к небу, где стрекотал корректировщикавтожир АК. «Муха» была еле видна в предрассветной мгле, но дело свое вела уверенно: вначале навела батарею на французскую полковую колонну, выдвигавшуюся к границе, а теперь направляла огонь на батарею 85-мм пушек. Те отчаянно пытались нащупать советскую батарею, но пока им это не удавалось: хотя утро еще не наступило, обе стороны границы были озарены тысячами вспышек выстрелов, так что целиться по отсвету орудийных выстрелов было задачей практически невыполнимой. А уж использовать звукоуловители и вовсе не имело смысла: вычленить во всеобъемлющем тяжелом грохоте звук гаубичной батареизадача не то что не тривиальная, а и вовсе невыполнимая.
Вот и сейчас разрывы девятикилограммовых французских «гостинцев» встали на почтенном расстоянии от позиции батареи.
Уваров поднял руку:
Батарея, прицел прежний, заряд полный, четыре снаряда беглымогонь!
Осатаневшие от грохота номера опрометью кинулись к зарядным ящикам
* * *
С борта камовской «Мухи» было хорошо видно, как на батарее еврофашистов встали огненные столбы разрывов. Летчик-наблюдатель младший лейтенант Трофимов толкнул в бок командира, старшего лейтенанта Сергиенко, и показал пальцем вниз. Командир кивнул и повел свой легкий аппарат на снижение. С минимальной скоростью они обошли по широкому кругу позицию бывшей батареи, Трофимов несколько раз отщелкал фотоаппаратом, чтобы иметь подтверждение успешного выполнения задачи, и АК неторопливо двинулся дальшедля батареи капитана Уварова найдутся и другие цели.
В это же время в воздухе столкнулись две воздушные армады. Бомбардировщики и истребители сопровождения Третьего Евросоюзаа именно так с легкой руки президента США Рузвельта начали называть объединившуюся Европу, летевшие на советские города, напоролись на поднятые по тревоге истребители ПВО и авиационные части РККА, шедшие на запад с ответным визитом.
Тот первый день запомнился выжившим пилотам на всю оставшуюся жизнь. Несмотря на категорический запрет таранных ударов, некоторые советские пилоты в ярости бросали свои машины в лоб атакующим немецким самолетам и прихватывали с собой в могилу еще нескольких врагов.
* * *
Майор Александр Покрышкин вел в бой эскадрилью двадцать шестого истребительного полка ПВО. За последние два месяца в полку редкий день проходил без тревожного вылета, хотя результат бывал не всегда. То ли это были учебные тревоги, то ли нарушителя успевали перехватить еще до зоны ответственности Варшавского района ПВОАлександр не знал, как не знал и того, почему их подняли по тревоге в четыре часа утра и бросили в небо. «Точно мальчишка поднял стаю голубей», подумал он, вспомнив автомашину с ярко-желтым флагом на шесте, установленном в кузове, которая вывела его эскадрилью на взлетную полосу. Собственно говоря, майор Покрышкин Александр Иванович был не командиром эскадрильи, а командиром полка, но вот уже два дня, как комэск капитан Иванов был в госпитале. Банальный аппендицитничего страшного, но летать он, пожалуй, месяца три не будет. И хотя Александр, в принципе, вполне доверял заму Ивановастаршему лейтенанту Гилаеву, но все-таки Вот почему-то сегодня, как говорится, сердце было не на месте, и майор решил вести эскадрилью сам. Тем более что кроме Иванова в эскадрилье не было летчиков с боевым опытомтолько молодежь, закончившая училища уже после окончания Пограничной войны.
Сам же Покрышкин сбил в Пограничной войне двенадцать самолетов противника лично и два в группе, получил орден Красного Знамени и звание капитана досрочно. Так что он знал воздушный бой, умел его вести и старался обучить своих подчиненных всем хитростям и премудростям истребительной службы.
В кабине «Мига» а именно так среди знающих летчиков именовался И-220, ожила рация:
Сокол, Сокол, я Гнездо.
Есть Сокол.
В квадрате пятнадцать вам навстречу движется групповая цель. Высота три с полтиной. Скоростьчетыреста. Как поняли?
Понял вас, Гнездо. Количество?
Неопределяемо. Сокол, Сокол, как поняли? Неопределяемо.
Покрышкин присвистнул. «Неопределяемо» значит «очень много». Очень-очень! Это значитвойна
Понял вас, Гнездо. Идем на перехват. Эска.
Быстро проинструктировав полк и задав построение эскадрилье, Покрышкин вывел полк на высоту шесть тысяч метров и пошел вперед. На всякий случай оглянулся: ведомый, младший лейтенант Голубев, держался как приклеенный. «Молодец, тезка, тепло подумал майор. Не зря я его гонял» А потом время для размышлений закончилось: навстречу, построившись «свиньей», шли самолеты противника.
Покрышкин, сделав «горку», вырвался слегка вперед и определил по силуэтамнавстречу идут бомбардировщики Хейнкеля Не-111. Двухмоторные, без выделяющихся над фюзеляжами кабин, они несли по три тонны бомб каждый. Чуть выше держалось прикрытиеистребители Bf-109F и скоростные перехватчики Fw-190. «Около полка», определил на глаз двадцатидевятилетний ветеран. И скомандовал по радио:
Соколы один, два! Берете на себя конвой. Остальнымработать по брюхатым! Как поняли?
Командиры эскадрилийСоколы один-два-три-четыре-пятьподтвердили прием, и уже через несколько минут все шесть с лишним десятков истребителей полка мчались вниз, атакуя незваных гостей.
Экипажи «сто одиннадцатых» «хейнкелей» не успели даже понять, что случилось, как четыре бомбардировщика, уже дымя и пылая, валились к земле. Пятый бомбардировщик, попавшийся в прицел советских перехватчиков, просто взорвался в воздухе, разбрасывая вокруг себя тучу раскаленных осколков. Видимо, снаряд калибра двадцать три миллиметра угодил аккурат в бомбоотсек. Пытаясь увернуться от осколков, два бомбардировщика столкнулись. У одного оторвало левую плоскость, второй лишился носового остекления, и оба рухнули вниз.
А над бомбардировщиками уже завязалась яростная схватка«собачья свалка». Более тяжелые, но лучше вооруженные краснозвездные самолеты тянули «худых» и «фок» в бой на вертикалях, те же, в свою очередь, пытались навязать советским летчикам бой на виражах. Впрочем, на вертикалях детища Курта Танка уступали творениям Микояна и Гуревича лишь самую малость, а «Миги» не так уж проигрывали на виражах «Фридрихам», так что буквально через минуту в воздухе крутилась бешеная карусель скоростного воздушного боя с непредсказуемым исходом.
Стремительные «двести двадцатые» старались ударить сверху и тут же уходили с набором высоты. «Сто девятые» метались над своими бомбардировщиками, точно оводы над стадом, или вернееточно овчарки, пытающиеся отбить отару от напавших волков.
Если бы в полку ПВО Варшавского района было больше ветеранов, наверное, немцам пришел бы конец. Но тут численное превосходство уравнивало шансы. Вот на одном из «Мигов» скрестились все шесть трасс яростно атакующего «сто девятого», и русский ястребок, густо задымив, вошел в глубокое пике, да так из него и не вышел. Вот у другого «двухсот двадцатого» от многочисленных попаданий оборонительных пулеметов «хейнкелей» зачихал мотор. Он отвернул и тяжело, словно раненный, качаясь с крыла на крыло, заковылял к своему аэродрому.
Но и немцам продолжало доставаться по полной программе. Один из «худых» поймал полную очередьдобрых шесть, а то и восемь двадцатитрехмиллиметровых снарядов, и исчез в пухлом облаке взрыва. Яростно рычащий двигателем на форсаже «фока» со всего маху налетел на тонкую огненную нить трассеров крупнокалиберного пулемета, перекувыркнулся в воздухе и камнем ухнул вниз. Один из «сто одиннадцатых», лишившийся обоих двигателей, заклиненных попаданиями, пытался планировать с грациозностью бетонной балки и, все ускоряясь, несся к серой предрассветной земле
Наконец немцы, потерявшие добрых полтора десятка самолетов, отвернули назад. «Миги» рванулись за ними, успели сбить еще одного «хейнкеля», а потом на последних каплях бензина уползли на свою базу.
Благодаря хорошей выучке и мощному вооружению, истребители Красной армии в первый день сбили около двух сотен самолетов противника, а к концу недели общее число сбитых приблизилось к тысяче. Правда «сталинские соколы» тоже не обошлись без потерь, но невзирая на ожесточенное сопротивление противника, советские штурмовики перепахивали приграничные аэродромы, соединения фронтовых бомбардировщиков били по оперативным тылам, а подразделения спецназа уничтожали авиатехнику прямо на стоянках с помощью крупнокалиберных снайперских винтовок. Как итог, к восьмому июня битва за воздух была если и не выиграна советскими пилотами, то как минимум сведена к ничьей. Причем за ВВС РККА осталось явное преимущество.
Наземные части тоже несли потери. Управляемые минные поля, обстрелы дальнобойной артиллерией и перепаханные дороги настолько затрудняли перемещение войск, что ко второй неделе вермахт продвинулся лишь на пятьдесятсто километров. Но огромная численность войск все же сказывалась, и многомиллионная волна захлестывала приграничную зону.
Части прикрытия отступали, постоянно контратакуя и не вступая в крупные сражения, а основной урон наносили авиация и артиллерия, целеуказание для которых обеспечивал спецназ.
Самым неприятным сюрпризом для фашистов стали ночные обстрелы и бомбардировки. Специально модернизированные СБ подкрадывались на низкой высоте, вываливали полтонны мелких бомб на головы агрессоров и спокойно уходили назад. Приборы ночного видения позволяли самолетам работать ночью не менее эффективно, чем днем, а учитывая, что шанс нарваться в кромешной темноте на немецкий истребитель стремился к нолю, то еще и гораздо спокойнее. Кроме того, использование объемно-детонирующих и кассетных боеприпасов позволило увеличить площадь поражаемой поверхности в два раза, и бомбардировщик мог накрыть одним ударом более двух тысяч квадратных метров.
Немцы пытались бороться с ночными бомбардировками с помощью прожекторов, но выкрашенный в черный цвет самолет был плохой мишенью в ночном небе. Кроме того, иногда из бомбардировщика вываливалась ФОТАБ, вспышка которой надолго лишала наблюдателей зрения, а наиболее удачливыхнавсегда.
К первой линии обороны, основывавшейся на старых, еще царского времени крепостях ДубноИвангородПольскийВаршаваНовогеоргиевскаЗегржеОсовецКовно, европейско-фашистские войска доползли, потеряв в приграничных боях более пятидесяти тысяч человек и значительное количество техники. Стройный график блицкрига рассыпался в труху, но части вермахта упорно лезли вперед, словно их черти подгоняли.
Первое массовое танковое сражение произошло в районе ЛомжиОстроленки, куда с боями отходили части второй и десятой армий, а вместе с ними и формирования еврейских и белорусских ополченцев. Туда и наметила основной удар третья танковая группа генерала Гота. Более трех сотен танков Pzkpfw-IV и новейших, секретных Pzkpfw-V «Пантера», поддержанные самоходками, в ночь на второе ноября начали штурм позиций Западного фронта, намереваясь с ходу пробить оборону между крепостями Зегрже и Осовец, обойти старые крепости, которые за последние два года превратились во вполне современные укрепленные районы, и вырваться на оперативный простор. Принятые меры маскировки и секретности были беспрецедентными, что в ситуации низкой облачности и невозможности работы авиаразведки привело к тому, что танки смогли скрытно выйти на рубеж сосредоточения.
Первыми в атаку, словно стадо вспугнутых хищником антилоп, помчались устаревшие легкие танки немецкого и чешского производства. Именно они должны были выявить очаги обороны и позиции противотанковой артиллерии. Горели эти жестяные коробочки десятками, но все же упрямо лезли вперед. Многие остались на минном поле в виде развороченной взрывом конструкции, в которой уже невозможно было угадать ни марку, ни даже тип военной машины, а кое-кто ухитрился даже войти в зону поражения противотанковых пушек.
Семидесятишестимиллиметровые снаряды с сердечником из металлокерамики пронизывали тонкую броню, словно яичную скорлупу, разрывая легкие машины буквально на части. Но под яростным огнем вперед отчаянно ползли немецкие пионеры, снимавшие мины, резавшие проволоку и разрушавшие дзоты зарядами взрывчатки и огнеметами. Вслед за ними через проделанные проходы с упорством хищных муравьев лезли панцер-гренадеры. Они забрасывали траншеи гранатами, выбивая пулеметные гнезда и позиции автоматических гранатометов, и с яростью обреченных бросались на головы красноармейцев.
Первая линия окопов вскипела кровавой волной рукопашной схватки, а над головами насмерть сцепившихся бойцов медленно проползали, ощупью отыскивая безопасный путь, немецкие панцеры с тевтонскими крестами на крупповской броне.
В воздухе уже крутилась огненная карусель воздушного боя, когда, не обращая внимания на истребители, над полем боя прошлись штурмовики Павла Сухого и истребители-бомбардировщики Курта Танка. Совместными усилиями они превратили передний край обеих армий в один огромный костер, практически полностью уничтожив как первую волну атакующих, так и передовые части обороняющихся.
Гораздо лучше защищенные тяжелые и средние танки второй волны, расшвыривая останки своих и чужих, бронированным тараном пошли вперед, добили чудом уцелевшие противотанковые орудия и уже было окончательно прорвались сквозь оборону русских, когда им навстречу выдвинулись танки первой механизированной армии Москаленко. Через несколько тянущихся, точно сырой каучук, минут противники вышли на дистанцию действительного огня.
Стасемимиллиметровые болванки ИСов-первых грянули в крупповскую броню, а семидесятипятимиллиметровые подкалиберные снаряды «четверок» и «Пантер» в уральскую. Разом замерли и задымили десятки броневых машин, наполняя воздух запахами горящих топлива, кордита и человеческой плоти. Советские ИС-1, лучше забронированные и вооруженные, но менее многочисленные, столкнулись лоб в лоб с танковой армадой рейха. Встречный танковый бойбеспощадный и кровавый, закипел
Вновь брошенные в атаку штурмовики и истребители-бомбардировщики вернулись ни с чем. Может быть, рискнув потерять до пятидесяти процентов состава, они и прорвались бы к полю боя, но вот дальше В безумной толчее стальных мастодонтов было невозможно определить, где свои, а где чужие. Все, что могла сделать авиация, это накрыть бомбовым ковром поле боя, уничтожая и правых и виноватых. Но воспользоваться древним принципом: «Убивайте всех! Бог на небе узнает своих!» ни пилоты люфтваффе, ни красные авиаторы были не готовы.
На исходе второго часа боя две танковые дивизии шестого моторизованного корпуса вермахта постепенно начали теснить советскую вторую гвардейскую танковую дивизию. Гвардейцы отчаянно защищались, стараясь подставить под удар непробиваемые лбы своих машин, раз за разом отбрасывая немцев, но численное превосходство немецких машин начинало сказываться все явственнее: выстоять один против четырех было все труднее и труднее. И командир дивизии генерал-майор бронетанковых войск Василий Михайлович Алексеев принял решение ввести в бой свой последний резервтяжелые танки прорыва.