А шоб знала! погрозил кулаком дух и, завалившись на спину, исчез в своих владениях, напоследок попытавшись утянуть меня в трясину, дернув за ноги.
Угу, так у него и вышло! Да и нужна я ему в трясине. Это пока шутки шутками, а если нужно будет, не уйдет болотник. Да только характер у свободных низших духов такой, не исправишь ничем.
Тяжело вздохнув, я с трудом сохранила сапоги, освобождая ноги из плена, и, чтобы не потерять их в неравной борьбе с трясиной, разулась. Свесила с плеча мешок, извлекла коротенький ножичек и приступила к прополке.
Что бы ни говорил болотник, огород я его не обдирала, а пропалывала. Мог бы и поблагодарить, но чего от злого духа не дождешьсятак это доброго слова. И не важно, что после моих визитов травы на болоте растут охотнее и цветут, несмотря на сезон.
Набрав всего впрок, я ушла, держа сапоги в руках. Болотник, старый поганец, пока я занята была, обмазал их глиной и подсушил. Будто мне отяжелевшего подола не хватало. Погрозив на прощание духу, я направилась в город. Вернуться следовало до первых петухов, чтоб не пугать лишний раз горожан. Что до стражиэти привычные, и не такое видывали.
Ничего приятного в хождении по лесу босиком я не находила, а потому сошла на тракт. Луна еще не ушла, освещая мне дорогу и уберегая от гвоздей. Последних на тракте хватало: то от телеги отвалится, то лошадь вместе с подковой потеряет, но, сколько бы ни роптали купцы, дешевле было самим пройти и пособирать, мэру дела не было до лома.
Где-то на периферии раздался конский топот. Поморщившись, я отошла к краю, чтоб не смели. Но всадники, быстро приближавшиеся со стороны имперского тракта, решили поболтать. Тот, что руководил отрядом, остановился в двух шагах от меня, обдав грязью и запахом конского пота.
Пожалуй, будь мое платье чуть чище, я бы вознегодовала, но чего уж тут
Далеко до Триера? хрипло поинтересовались у меня, успокаивающе похлопывая коня по холке. Тот недовольно переминался с ноги на ногу, но взбрыкивать опасался. Зато косился на меня так недружелюбно, что сомнений не оставалось: чует.
Четверть часа, если галопом, нахмурившись, прикинула я. Но пришлых только с полудня пускают. Как мэр глаза протрет, так и пустят. Так что можете не торопиться, вряд ли ради вас его раньше кто будить станет. Да и вообще, я покосилась на лошадей, вам лучше бы на имперский тракт вернуться и лошадей в конюшне оставить.
И чем же вызваны ваши предположения? раздраженно осведомился подъехавший к парламентеру всадник. Лица я из своего положения не видела, но сапоги оценила. Высокие, из гладкой кожи, с набойками серебряными. Золотое дно для господина мэра.
Экономнее будет, пожала плечами. В конюшнях на трактепосуточная оплата постоя. А в городепочасовая. К тому же, если проехать захотите, придется масло оплатить. Это ж вам ворота открывать придется. Может, еще и сломаются в процессеуслуги кузнеца оплачивать заставят. Вам оно надо? Я устало вздохнула: объяснять очевидное было утомительно. Еще и сапоги заметно оттягивали руку вниз. Езжайте в Брикс, оставьте лошадей, наймите телегу. Они каждый день к нам ездят. Вас многоможете сэкономить, главное, на одну телегу поместиться.
А если не поместимся? полюбопытствовал третий голос.
Его конь заржал прямо над моим ухом, отчего я резко обернулась, едва не угодив сапогом по лошадиной морде. Виновато вжала голову в плечи, ожидая мести со стороны лошадки, но наездник коня удержал.
Так что там с телегой? напомнил о своем интересе мужчина.
Телеги предоставляет господин Крейст, начала объяснять я. Он двоюродный брат господина Берта, а потому для проезда телег есть другие ворота. Всадников туда не пускают, дескать, низкие, а для пеших проход запрещен. Только телеги и ездят. Плата считается от количества телег, а потому хотите сэкономитьгрузитесь на одну. Ясно?
Интересные дела творятся в Триере, проговорил себе под нос обладатель хороших сапог. Эрвин, разберешься.
С удовольствием, фыркнул мой собеседник и спешился.
На вид ему было не больше двадцати. Молодое, гладковыбритое лицо. Прямой нос, не видавший кабацких да и любых других драк. Тонкие черты потомственного аристократа в обрамлении черных локонов, как у дамы какой. И вот такому доверять разобраться с господином Бертом? Да мэр его вместо завтрака слопает и даже посолить забудет!
Я догоню.
Не задерживайся, бросил ему один из всадников, и отряд продолжил путь. В город. Напрочь проигнорировав мои советы.
Вот зря они так, буркнула себе под нос и хотела было продолжить путь, но меня ухватили за локоть.
Постой, попросил Эрвин, удерживая коня за поводья. Ты из города, верно?
А что, непохоже? хмыкнула я, все еще обижаясь на глупых всадников. Я им все так хорошо объяснила, а они не послушались.
Нет, улыбнулся мужчина, внимательно оглядывая мой наряд, подмечая и мешок с травами, и сапоги, и замызганное платье. Разве что на лесную нечисть, решившую перебраться за городские стены и тянущую свой скарб от самого болота. Помочь?
Тоже хотите в нечисть записаться? И не боитесь, что сожгут?
Не боюсь, качнул головой собеседник и извлек из-под рубашки знак-оберег, какими в храмах Кардалиса приторговывали. Только в отличие от триерских безделушек, по этому искры бегали, будто не просто железяка погнутая, а благословленная, силой бога отмеченная.
А я боюсь, вырвав локоть, буркнула я. Настроение и без того плохое, испортилось окончательно: не хватало в городе пришлых жрецов! Будто без них проблем мало. Еще примут за вашу пособницу Нет уж, сама дойду. А вы вперед езжайте, как раз своих у ворот догоните и вместе от ворот полетите, закончила, перехватывая поудобнее сапоги, и зашагала в сторону города. На небе предательски забрезжил рассвет. И, кажется, теперь я знала причину появления своей тревоги.
Я прибавила шагу. Конь за спиной протяжно заржал, недовольный поведением своего хозяина. И я с ним, конем, была полностью солидарна. Вместо того чтобы догонять остальную группу, Эрвин заставлял коня плестись за мной след в след, останавливая бедолагу, когда я решала сделать перерыв. Я негодовала, осознавая всю подлость ситуации. Мне претило ступать в город как проводником, так и подконвойной, но выбора мне не оставляли.
В очередной раз остановившись, я резко обернулась и, зло прищурившись, поинтересовалась:
Вот вам совсем нечем заняться?
Не-а, развел руками паяц и напомнил, ухмыляясь: Ты сама сказала, раньше полудня в город не попасть, а сидеть у ворот в ожидании аудиенции гордость не позволяет.
А тащиться со скоростью раненой черепахипозволяет? хмыкнула я, чуть добрея. Аргументы собеседника бальзамом пролились на пострадавшую самооценку. Хоть кто-то прислушался к доброму совету.
Так в приятной компании, пожал плечами нежданный спутник. И не просто так. Может, еще чего занятного о мэре расскажешь. Не он ли виноват в столь плачевном состоянии горожан?
Отчасти, вздохнула я, но лгать совесть не позволила. Но платьеэто болотник, а не мэр. Не любит скряга, когда я прихожу. Так и норовит в топь утянуть.
Безуспешно? сочувственно, отчего я заподозрила, что надо мной издеваются, полюбопытствовал Эрвин.
Почти. Я перевела взгляд на испачканный подол. Сколько же воды придется натаскать, чтобы его как следует отстирать! Местные духи крайне мстительны. Только им покажется, что чем-то их задели, считай, пропал. Никакие извинения не примут, пока вдоволь не насладятся расплатой.
И жрецы не помогут? быстро, словно и не из праздного любопытства, уточнил Эрвин. На его лице мелькнуло странное выражение, которое совсем не подходило смешливому юнцу, которого он изображал?
Заметив мой внимательный взгляд, Эрвин поморщился, изгоняя последние остатки благодушия, и холодно осведомился:
Много в Триере храмов?
Я молча кивнула, признавая очевидное. В другой ситуации я бы не преминула вновь нажаловаться на мэра, но стоило перехватить колючий взгляд собеседника, как всякие жалобы испарялись, а на их место приходило видение страшного суда, где господин Берт в окружении свиты ласково так интересуется, не я ли язык распустила. А заезжие гости, вкушая подати от ставленника, ухмыляются во весь рот, наблюдая за представлением.
Сколько? напомнил о себе Эрвин.
Около сотни, сглотнув, ответила я, понимая, что едва ступлю на порог дома, соберу котомкуи деру.
Мужчина поморщился, как от зубной боли.
И откуда их столько?..
Мой рот было открылся, но зубы поспешно сомкнулись, прикусив язык. Еще и чуть ниже спины заныло, предчувствуя неприятности.
Говори уже, чего хотела. Зачтется, пообещал Эрвин, и вот ни на секунду не усомнилась, что есть у него это право: решать, кому медаль, а кому плаха. Да что ж такое творится?
Зачтется как хорошее или как плохое? осторожно уточнила я, чуть выпрямляясь. И только сейчас поняла, что всю беседу голову в плечи вжимала и сутулилась.
Как помощь следствию, пояснил Эрвин. А промолчишьвместе с мэром в застенки поедешь. За препятствие правосудию.
А вы точно правосудие?
Самое что ни на есть, хмыкнул собеседник, на мгновение превращаясь в того, прежнего себя.
Но я промолчала. Господин Берт, пусть скопидом и взяточник, но житель Триера и свой. А чего пришлые учудят, тут ни один пророк не возьмется предсказывать. Да и не первая эта комиссия по душу господина Берта. Договорятся, а мне еще чем-то на жизнь зарабатывать.
Приняв непростое решение, я отрицательно покачала головой, давая понять, что ничего к показаниям прибавить не хочу, да и вообще буду всячески отнекиваться, если попросят подтвердить уже сказанное.
Эрвин досадливо выругался, но переубеждать глупую горожанку не стал. Вместо этого его рука скользнула в карман плаща, а после в меня полетели золотистые искры сотворенного заклинания. Я хмыкнула, чувствуя, как на ауре проступает метка. По ней, если верить господам магам, можно любого человека найти, коли будет желание. Судя же по довольному блеску глаз прибывшего «правосудия», желание таковое имелось. И немаленькое.
Понадобишьсянайду, попробуешь сбежатьузнаю и в камеру брошу, пригрозил мне Эрвин, хлопая по холке коня. Вперед, приказал животине и умчался наконец догонять товарищей.
Сходила на болото за травками, буркнула я, понимая, что на сей раз влипла основательно. С магами связатьсяэто не мэра завтраками кормить. Одна надежда, что метка, как и любые направленные на меня чары, исчезнет, едва вернется луна.
* * *
В городе, несмотря на ранний час, царил хаос. Обычного запустения улиц не было и в помине. По дороге к собственному дому меня (!) трижды осенили знамением Кардалиса, дважды пригласили на мессу за здравие его величества и единожды наградили лестным прозвищем «ведьма». Последнее кричали вслед и очень уважительно, не забыв подкрепить вербальное уважение увесистым спелым помидором, коим я и поспешила закусить.
И лишь из-за занятости зубов ничего не вымолвила, когда на меня налетел Говард. И словно одного столкновения было мало, сверху, с груженной доверху телеги, на голову приземлилось яблоко.
Эм-м замялась я, дожевывая помидор и поднимая с брусчатки яблоко. Зачем тебе столько? Решил яблочного духа умасливать? Так нет у нас такого.
Заслышав человеческую речь, Говард совсем уж непочтительно отозвался о всех богах и Кардалисе в частности и, пригнувшись, утянул меня за телегу. Воровато огляделся, не видит ли кто, для спокойствия огрел храпящего прихожанина Бухуса по голове и торопливо пояснил:
В город имперцы прибыли. Подняли весь, Говард нахмурился, вспоминая слово, ап-па-рат, как на пожар. Мэр бегает как подстреленный, Трести список уже второй час пишет, очередь на выезд уже по тройной цене продают принялся перечислять сосед.
А список-то какой? ухватилась я за единственный стоящий факт.
Как какой? Перепись храмов, вестимо. Мне кум еще на той неделе сказал, что император приказал доставить в столицу представителей каждого зарегистрированного культа. Зачем? Да никто не знает, но кипиш стоял Столичные храмовники во все щели позабивались. Да только без толку. Тайная канцелярия все входы-выходы перекрыла и отловила по одному. А теперь и до нас добрались, ироды, погрозил в воздух Говард. Будто одного мэра не хватало. Только дела на лад пошли Он тяжело вздохнул. Помяни мое слово: ничем хорошим это не кончится. Что ж им дома не сиделось, сюда явиться не поленились!
Верю, согласно кивнула я и навострила уши. По дороге кто-то бежал и, судя по лязгу, не по велению души и желудка.
Говард было высунулся из-за телеги, но тут же присел, для верности прикрывая голову руками. Не ахти какая попытка скрыться, но нужно же как-то успокаиваться?
Добрались, прошептал он. К тебе пошли.
Уточнение было излишне. Я и так знала, чей дом стоял напротив, а уж не узнать звук собственного колокольчика, купленного на барахолке и прилаженного к двери одним добросердечным клиентом, никак не могла.
И где она? недовольно рыкнул стражник.
Выглядывая из-за колеса телеги, я видела только его казенные сапоги. Добротные, начищенные, редко такие в наших пыльных краях увидишь. Никак личная охрана господина Берта.
Может, спит? предположил писклявый голос напарника начищенных сапог.
В окно полезешь, хмуро сообщил мужчина. Мэр четко сказал: Шериан, Каспара и Дарвенстоуна из города вывести. Нечего ревизорам их видетьсамим пригодятся.
Мы с Говардом переглянулись. Я пожала плечами, давая понять, что и сама не знаю причин такого расположения. Хотя предположения у меня имелись, и крылись они в дивных прыщах дочери мэра и появляющихся морщинах его жены.
А остальные? Раздавшийся звон стекла уведомил, что без ремонта обойтись не удастся. Еще бы с мэра компенсацию стребовать, иначе домовладелец меня по миру пустит.
Сходят к ревизорам, отметятся. Может, кого в столицу заберутневелика потеря, буркнул хозяин сапог. Давай быстрее. Буди эту курицу и тащи в загородный дом.
А вы?
Судя по скрипу и тающему звуку, интересовались уже из дома. Отвечать ответственному подчиненному начальник не стал. Сбежал с крыльца, плюнул у телеги с яблоками и, насвистывая, дескать, по личным делам гулял, ушел.
Говард едва удержался, чтобы не запустить ему вслед яблоком.
Может, не все так плохо?
Конечно, буркнул недовольно бывший держатель кабака. Будь все иначе, Берт не суетился бы так. Эти сапоги я узнал. Господин Краен Рош, начальник личной мэровской охраны. Да и Каспар с Дарвенстоуном не так просты. Первыйбывший отравитель, второйартефактор. Такие с насиженных мест не срываются и в глуши не прозябают без причины. Что тебе делать в такой компании?..
Крем от прыщей, повинилась я, не выдержав обвиняющего взгляда приятеля. Трести каждую неделю захаживал. А откуда ты знаешь, что?..
Договорить не успела, Говард поспешил перебить:
Что ж, принял объяснение сосед и дернул меня на себя, стоило мне чуть высунуться из-за телеги. Куда?
Прости. Я пригнулась, выбираясь из объятий служителя Бухуса. Ты что собираешься делать?
Ответить собеседник не успел. Поднявшийся ветер заглушил все звуки, взметнул опавшие листья, поднял целое облако пыли, вынуждая прикрыть глаза. В вихре исчезла и доверху набитая травами сумка, но мне было не до ее поисков: в открытый от негодования рот набивался песок. Подсохшая глина частично покинула мой подол и радостно присоединилась к смерчу. Мне не оставалось ничего иного, кроме как прикрыть лицо руками, пережидая неожиданный катаклизм.
Кто здесь у нас? Первым, что распознал мой слух, был довольный юношеский голос. Поднимаемся, представляемся, товарищи жрецы. Кто, где, когда, приводы в стражу имеются?
С трудом протерев глаза и чувствуя на коже все оттенки осенней грязи, я еще успела заметить, как рыжий юноша в немаркой темной мантии движением пальцев укладывает рванувшего было Говарда лицом в брусчатку. Послышался характерный хруст, отчего я поморщилась и с осуждением посмотрела на мага. Каменное выражение тот смог удержать, но вот цвет лица изменился.
Извините, пробормотал парень, складывая пальцы в незнакомом мне знаке. Говард, успевший сесть, вновь завалился на бок, больше не подавая признаков жизни.
Да ты убил его! обвинительно рявкнула я, подбегая ближе к незадачливому коллеге и проверяя пульс на шее. Последний присутствовал, но был настолько нетороплив, что моего терпения едва хватило для замера.