А от негоеще дальше, вздохнула я. Если хотя бы половина того, что я слышала о вортигенских чародеяхправда, то он не пощадит нас обоих. Не лезь, Гейли сможешь дописать свою балладу до конца.
Снег тихо поскрипывал под ногами при каждом шаге, пока я шла через площадь с непокрытой головой, ощущая легкие морозные укусы на щеках и кончиках ушей. С еле слышным звоном сплеталась вокруг меня колдовская защитная сеть, ячейки которой цепляли на свои невидимые узелки крохотные снежинки, сила стягивалась к кончикам пальцев, готовясь дать отпор новому заклинанию, но когда я подошла ближе, чародей поднял руки и вместо того, чтобы ударитьоткинул капюшон плаща.
От неожиданности я споткнулась, нарушив концентрацию, защитная сеть, обернувшая меня тугим коконом, неожиданно ослабла и провисла.
Потому что я знала этого чародея, знала узкое худое лицо с пронзительными зелеными глазами и глубоким, так и не исчезнувшим шрамом на лбу, практически скрытым под темными волосами. Но думала, что он уйдет из моей жизни после того, как его голову чуть не раздавил охотник Валь перед воротами монастыря, в котором я пряталась
Грач, еле слышно выдавила я, опуская руки и растерянно глядя в лицо чародея-полукровки, с которым прожила под одной крышей несколько лет.
Лучший волшебник в нашем поколении, самый талантливый и способный, Грач отличался молчаливым и нелюдимым нравом, но при этом никому и никогда не отказал в помощи. Ни ребенку из новеньких, только-только постигавшему свои Условия, ни сверстнику, безуспешно бьющемуся с очередной формулой зелья. Никому.
В том числе и мне.
Я помнила, каким он был всего три года назадстоящий у подножия горящей Одинокой Башни, когда одна лишь его сила душила неистовое пламя, рвущееся из окон и распахнутого дверного проема, когда он вывел детей наружу из зарождающегося пожара, созданного обезумевшей Наперстянкой. Как он выкладывал всего себя, отдавал все, что было, по капле выдавливая, выжигая в себе человеческую душу-птицутолько чтобы сохранить наш общий дом, нашу Одинокую Башню
Здравствуй, Арайя, негромко ответил он и шагнул мне навстречу, держа перед собой раскрытые ладони. Я не думал, что это будешь ты.
Грач, я подошла ближе, глядя в его еще больше осунувшееся лицо. Кровь фэйри стала видна в нем гораздо сильнее, чем раньше, и если во время обучения в Одинокой Башне я и не подозревала, что онполукровка, и потому не обременен Условиями, как остальные, то сейчас его наследие было заметно невооруженным глазом. Ты сильно изменился.
Ты тоже, он чуточку печально улыбнулся, и я поняла, что зубы у него тоже изменились, стали мельче и острее. Я знал, что в Эйре скрывается неотмеченный чародей, но понятия не имел, что это ты.
Тихий, болезненный вздох, коротко стриженая голова Грача опустилась, плечи напряглись. Он протянул рукуи я почувствовала призрачное, едва ощутимое касание теплой магии на своей щеке.
Мне так жаль, что это именно ты, Арайя. Не представляешь, насколько жаль. Полоса тепла растаяла, а Грач вскинул голову, глядя на меня застывшими, будто зеленое стекло, глазами. Но у меня есть приказ, которого я не могу ослушаться. Поэтому я спрашиваю тебя, Арайя из Одинокой Башни. Пойдешь ли ты по доброй воле на верную службу в Орден города Вортигерна?
Я отшатнулась, едва не поскользнувшись на тонкой ледяной корочке, оказавшейся под ногой, замотала головой, отказываясь верить услышанному.
Мне еще четыре года осталось, ты ведь знаешь это. Я не могу пока
Холодная усмешка, растянувшая узкие губы, сделала моего друга детства совершенно неузнаваемым.
У меня есть приказ. И поверь моему опытулучше соглашайся сразу. Гораздо удобнее носить метку Ордена на воротнике рубашки, чем на теле. Грач повернул голову и слегка оттянул тугой ворот куртки, чтобы продемонстрировать краешек алой воспаленной кожи и малиновый рубец, похожий на верхушку рукояти меча. Они ставят клеймо несогласным каленым железом и у таких полукровок, как я, оно так и не заживает полностью. Ты человек, поэтому у тебя, возможно, заживет, но хочешь ли ты до конца дней своих носить на своей нежной шейке рабскую метку? Ведь придется выполнять приказы не только во благо Вортигерна, но и прихоти свободных волшебников, которые не всегда бывают приятными и целомудренными.
Краем глаза я заметила, что Гейл неторопливо обходит площадь по кругу, оказываясь по правую руку от меня, держа руки слегка заведенными за спину, и тогда Грач еле слышно вздохнул и покачал головой.
Твоему другу не стоило вмешиваться.
Я не успела ничего предпринятьлишь увидела, как глаза полукровки полыхнули кошачьей зеленью, и менестреля рывком подбросило в воздух на два человеческих роста, крутануло и с силой ударило о снег, оставив Гейла лежать неподвижно в неестественной, распластанной и какой-то изломанной позе.
У меня не было времени, чтобы что-то ощутить внутри, кроме разом образовавшейся холодной пустоты, из которой мгновенно выплеснулось заклинание «паутины», накрывшее нас с Грачом незримым куполом, опутавшее фэйри-полукровку тонкими прозрачными нитями. Нет больше прошлого, нет моего друга, который из последних сил гасил ревущее пламя, бушующее в Одинокой Башне. О том, остался ли еще скрипач на этом свете, я старалась даже не думать. Это всепотом, если только это «потом» для меня состоится.
Потому что здесь и сейчас, в стылой сумрачной мгле, пронизанной тончайшими серебристыми нитями моего колдовства, осталась только я и фэйри-полукровка, глядящий на меня зелеными кошачьими глазами с узкого исхудавшего лица.
Динь!
Как капля воды, упавшая с сосульки, тонкий хрустальный звук, вызывавший мгновенную дрожь во всем теле. Я выставила перед собой «зеркало» за мгновение до того, как Грач сложил пальцы щепотью и сбросил в мою сторону первое, пробное заклинание. В Башне мы его называли «перышко» потому как оно могло лишь «пощекотать», легонько зацепить противника. А ещепозволить измерить его силу и высоту пика Условий.
Прячешься, усмехнулся Грач, делая неуловимо быстрое движение рукой и оборачивая себя мерцающим коконом. Но ты определенно многому научилась с той ночи, когда бросила меня умирать за монастырским забором.
Дзинь!
В сторону! Назад!
Я едва успела отскочить от взорвавшейся у меня под ногами мостовой. Комья слежавшегося снега вперемешку с мелкими камушками от раздробленных булыжников окатили меня щедрой волной, а «паутина» снова предупреждающе звенела, и не отдельными аккордамиа гулким, слитным, пугающим до дрожи ансамблем. Уже не увернутьсятолько защищаться и при первой же возможности напасть и ударить наверняка, поскольку второй попытки мне уже может не представиться.
Взмах рукой, наспех выписанные в воздухе символыя едва успеваю скрыться за защитным пологом, как его прорезает новое, бритвенной остроты заклинание, промахнувшееся всего на волосок, и сразу следом за ним Грач отправил еще одно. Оно толкнулось в матово светящийся «полог», прогнуло его под напором чудовищной силыи разодрало в клочья, развеиваясь и выпуская из себя скрытое заклинание, которое оказалось вложенным в колдовской таран, как клинок в ножны.
Меня ударило в правое плечо, крутануло и подбросило в воздух. Мгновение полетаи я больно шлепнулась на спину, пропахав собой неглубокую борозду в утоптанном снегу, который мгновенно набился мне за шиворот.
Странное дело, но полукровка дал мне небольшую передышку. Я слышала, как тихонько перезванивают тонкими голосами бубенчикиэто Грач неторопливо подходил ко мне, и с каждым шагом от него расходилась колдовская сила, будто круги на воде. Правая рука у меня онемела и отнялась от самого плеча и до кончиков пальцевкогда я, преодолевая непривычную, тошнотворную слабость, все-таки села, рука висела тяжеленной, неподъемной плетью, над которой я была не властна.
Грач остановился в нескольких шагах от меня, вздернувшиеся уголки губ наметили жутковатую улыбку, больше похожую на оскал Сумерек.
Я же говориллучше бы тебе пойти служить в Орден по доброй воле.
Под пальцами левой руки я ощутила обтянутую кожей короткую рукоять моего ножа, полностью скрывшегося от глаз в разворошенном снегуи как он только там очутился, неужели выскользнул из ножен, пока меня крутило в воздухе? Навряд ли. Но на то «Не Знающий Преграды» и волшебное оружие, чтобы в нужный момент оказываться под рукой.
Я никому служить по принуждению не буду, тихо ответила я, чувствуя, как от холода начинают болеть пальцы, сомкнувшиеся на рукояти ножа.
Будешь, негромко и как-то сочувственно отозвался Грач, поднимая руку и легонько касаясь метки на шее, виднеющейся в расстегнувшемся вороте черной рубашки. Еще как будешь. Я тоже поначалу думал, что никому против воли служить не стану, но, как видишь, служу. Чародеи из Вортигерна весьма искусны в навыке убеждения. Но я думаю, ты с ними общий язык так или иначе найдешьведь ты сама не слишком от них отличаешься.
Я удивленно моргнула, а Грач неожиданно рассмеялсярезким, неприятным, шипящим смехом.
Ох, Арайя, да ты такая же наивная, как много лет назад. Вспомни, почему ты убежала из Башни незадолго до того, как она загорелась. Вспомни, от чего ты бежишь сейчас. Не от ярости ли фэйри, которого попыталась насильно заставить служить себе? Он по-птичьи склонил голову набок, явно довольный моим замешательством. Я вижу в этом некую справедливость. Тебя тоже посадят на невидимую цепь, и ты узнаешь, каково этослужить тем, кого презираешь.
Из туманной пустоты, которая накрыла собой окружающий мир на время действия заклинания «паутины», неожиданно вылетел тонкий серебристый блик, с еле слышным шелестом взрезавший воздух и оставивший яркий кровавый росчерк на вытянутой в мою сторону ладони Грача. Чародей отдернулся, стремительно развернулся, сбрасывая с левой руки хвостатую искруи мгновенно получил второй нож чуть пониже ключицы.
«Паутина» зазвенела причудливым, льдистым аккордом, когда в нее вторгся кто-то третий, умудрившись задеть прозрачные колдовские нитино не запутаться в них, как Грач. Замелькали серебристые сполохи, чертящие причудливые восьмерки и дуги, за которыми я не была способна уследить даже взглядом, и я поняла, что впервые на своей памяти вижу, как сражается Гейл. Вижу, как вообще кто-то сражается за меня, не отступая перед превосходящим по силе противником
Глухо, басовито загудела колдовская струна, я едва не задохнулась от осознания, от предчувствия того, что вот-вот неизбежно случитсяно Гейл словно чуял то же самое, что чуяла я, безо всякой «паутины». Он успел повернуть лезвие короткого меча плашмя, как щит, и смертоносное заклинание, способное раздавить у человека сердце прямо в груди, разбилось о хладное железо и рассыпалось блескучими осколками, стремительно тающими в воздухе.
Грач, не смей!
Рывок впередне телом, а всей волей.
Невидимая рука с силой ударила чародея под локоть и заклинание, направленное в лицо скрипачу, ушло высоко вверх, пройдя мимо цели. Менестрель успел отшатнуться назад, запоздало скрещивая перед собой клинки, а Грач повернул ко мне узкое, холодное лицо, будто бы раскроенное надвое жуткой ухмылкой фэйри.
Неужели ты не просто угадываешь, что я хочу сделать? Если ты и в самом деле читаешь чужую магию, то ты прямо-таки находка для Ордена.
Следующий удар Гейла налетел на невидимую преграду, один из мечей задрожал и неожиданно вывернулся из ослабевших пальцев скрипача, а Грач даже не моргнул, сверля меня чистым, прозрачно-зеленым и совершенно чужим взглядом.
Не магию, выдохнула я, с трудом садясь в снегу и стискивая замершие пальцы левой руки на рукояти дареного ножа с чаячьими крыльями вместо гарды. Я читаю твою суть фэйри. Она выдает тебя, выдает с потрохами каждую твою мысль и движение. И чем меньше в тебе от человека, тем легче мне тебя читать.
Разве? Проверим, Арайя?
Я едва успела. Из последних сил дотянулась, перехватывая и удерживая тонкую нить магии, которая неожиданно выдернула из груди Грача глубоко застрявший там метательный нож и ткнула было им в лицо менестреля.
Острие замерло на расстоянии пальца от глаза музыканта, нож повисел мгновение в воздухе и бессильно упал в снег.
А в следующее мгновение я подбросила свое оружие в воздух, перехватила егоне рукой, а взглядом, чувствуя, как последние остатки силы вытекают из меня, тянутся прочь в сторону заката тоненькой струйкойи метнула в Грача.
Оружие, не знающее преграды, подаренное мне в ночь Самайнаоно послушно устремилось к цели, когда на пути смертоносного острия неожиданно оказалась грудь менестреля, которого чародей успел ухватить за плечо и с нечеловеческой скоростью подтянуть в себе, выставив перед собой живым щитом.
Мне не хватало временино я не успела этого осознать, потому что одна-единственная секунда, что разделяла волшебный нож и человека, которого я не могла и не хотела терять, это мгновение неожиданно растянулось, раздвинулось из крохотной щелочки до широченного коридора. И оказавшись в этом коридоре, душа моя взметнулась в несгибаемом, нерушимом протесте, который не успел оформиться ни мыслью, ни словом. Только безотчетный порыв, дотянувшийся до искрящегося лезвия
Время вновь сузилось до сверкающей точки в пространстве
Дареный нож мигнул, став прозрачными беспрепятственно прошел сквозь грудь музыканта, скрывшись в ней полностью. Я застыла в ужасе, в предчувствии неизбежного, непоправимогои тогда Грач пошатнулся и с тихим хрипом осел на снег, из последних сил пытаясь удержаться ослабевшей рукой за плечо менестреля. Невредимый Гейл вздрогнул, сделал неуверенный шаг в сторону, глядя на меня широко распахнутыми глазами, а я наконец-то смогла увидеть лежащего навзничь на заснеженной мостовой чародея, из груди которого торчала рукоять моего ножа.
Грач, горько прошептала я, с трудом поднимаясь на ноги и подходя к поверженному фэйри-полукровке, который из последних сил цеплялся за жизнь, скреб длинными тонкими пальцами по груди, то и дело натыкаясь ими на нож с чаячьими крыльями, погрузившийся в тело на всю длину лезвия.
Помутневший от боли взгляд зеленых глаз остановился на мнеи впервые с момента нашей сегодняшней встречи он показался мне таким же, каким был много лет назад в Одинокой Башне.
Ты молодец, натужно прохрипел он, и я не удержалась, с трудом опустилась, почти упала на колени рядом с распростертым на снегу чародеем.
На губах у него пузырилась кровавая пена, темно-красная, как ягоды остролиста, капельки уже измарали щеку, но у меня не было сил, чтобы их стереть. Грач с трудом поднял руку, тонкие пальцы схватили меня за правый локотьи до самого плеча онемелую, нечувствительную руку пронзило острой пылающей болью от снятия парализующего заклятия. Я с шумом втянула морозный воздух, сцепила зубы, ожидая, пока не утихнет жгучая волна тепла, плещущаяся от плеча и до кончиков пальцева Грач все не сводил с меня цепкого, пронзительного взгляда, поразительно ясного, просветлевшего. И совсем не похожего на тот остекленевший, чужой и отрешенный взгляд, каким на меня смотрел полукровка всего несколько минут назад.
Так будет лучше, тихо выдохнул чародей, тяжело роняя руку обратно на грудь, совсем рядом с рукоятью ножа, которую я никак не решалась даже тронуть. Не попадайся им. Они будут искать, когда я не вернусь. Но если вдруг попадешься лучше согласись. Слуга может рано или поздно сбежать в Башню А рабу бежать некуда.
Его тело вдруг выгнулось дугой, изо рта полилась кровьтонкой бордовой струйкой, стекающей на утоптанный снег. Я охнула, ухватила его за плечи, стремясь не то удержать на краю неизбежного, не то помочь, пусть даже наперед зная, что помочь уже ничем нельзяа он неожиданно вцепился в меня, зеленые глаза с узкими зрачками-точечками вдруг оказались напротив моих.
От Грача невыносимо остро пахло кровью и близкой смертью. Так остро, что меня замутило, а на корне языка появился хорошо ощутимый металлический привкус.
Он тебя не простит! Никогда, слышишь! Фэйри не прощают рабских оков!
Я вздрогнула, а Грач уже смотрел куда-то поверх моего плеча, и увиденное заставило его лица исказиться гримасой ужаса. Поневоле я обернуласьно за моей спиной стоял лишь растрепанный, тяжело дышащий менестрель, все еще держащий короткий тонкий меч в опущенной правой руке. К высокому бледному лбу, покрытому испариной, прилипла черная прядка волос, с губ срывались клубы пара, воротник куртки надорван, а на подбородке наливалась багрянцем широкая ссадина.
Не тот вид, чтобы напугать волшебника, уже стоящего на пороге смерти.