Что-то внутри меня разломилось с глухим болезненным стоном, будто раскололся вдребезги невидимый хрустальный панцирь, укрывавший мое сердце тонкой, почти незаметной броней равнодушия, отчуждения, отстраненной нелюбви к окружающему миру. И сквозь образовавшиеся трещины пролилось чувство цвета солнечных лучей, оно проросло из крошечного семечка, развернулось внутри меня пышным цветом, озарило меня изнутрии я увидела, что по ошибке посчитала за Бездну всего лишь небольшую яму, скрытую в глубокой тени
Гейл едва ощутимо вздрогнул, подался назади тогда я, повинуясь неведомому ранее чувству, потянулась за ним, ловя его губы в очередной поцелуй и неожиданно оказываясь в его жестких, до боли сильных объятиях
Кажется, он шептал в коротких, едва ощутимых промежутках между поцелуями, что нам надо остановиться, что мы должны И я с ним соглашаласьда, безусловно, надо
Вот только как это сделать, если каждое касание распускалось во мне солнечной искрой, каждый поцелуй делал меня еще на шаг ближе к осознанию того, что я все еще не готова расстаться с жизнью. Что теперья хочу за нее бороться. Я хочу завершить начатоеи тогда разыскать Гейла даже на краю света, и просто рассказать ему, как все было и чем все закончилось. Как остановиться, остановить этот бурный солнечный поток, который согрел меня изнутри, оживил мои пальцы настолько, что я стала чувствовать и грубую шерсть теплой куртки на плечах Гейла, и тонкие пряди волос, задевавшие щеки?
Как?
Острый пряный аромат палой листвы, на миг перебивший холодный запах снега.
Окатившее меня волной благословенное тепло, окончательно отогнавшее мороз и проникшее всюду. Я будто бы очутилась в натопленной, пронизанной солнечным светом горнице рядом с очагом, в котором весело потрескивало укрощенное пламя, с кружкой горячего яблочного вина с медом, в теплых родных объятиях, бесценных и нерушимо-надежных
Скрипач оторвался от меня с тихим стономи крепко, судорожно обнял, уткнув меня лицом в жесткое плечо и прижавшись щекой к моим волосам. Я чувствовала легкое головокружение, ощущала его теплую ладонь на своем затылке, то, как бурно вздымается и опадает его грудь. Он еле слышно, сбивчиво просил прощения, искренне, неустанно
За что?
Я была опустошенано это опустошение было сродни отступившей болезни, когда человек, пережив наконец-то самый острые мгновения лихорадки, оказался на пути к неминуемому выздоровлению.
И внутри намертво засела, с каждой секундой врастая все глубже, тонкая золотая игла нового щемящего чувства. Что вот сейчас пока он держит меня в своих объятиях
Я непременно выживу. Вопреки всему. И потом, когда все закончитсянайду его. Просто посмотрю в его серые, как речной лед, глазаи непременно скажу об этой тонкой золотой игле. И неважно будет, что он скажет в ответ. Да и даже если просто промолчит, отвернется с мягкой снисходительной улыбкой и пойдет прочь по дороге. Все это будет уже неважно
Нам надо идти, хрипло выдохнул он, по-прежнему прижимая меня к себе и чуть покачивая, будто ребенка. Ты замерзнешь
Мне было невыносимо трудно ответить, настолько я была ошарашена, поглощена мешаниной новых для меня чувств, которые я никак не могла привычно рассортировать и «разложить по полочкам» и тогда Гейл просто поднялся, с усилием ставя меня на ноги, крепко взял за руку и повел за собой. Я не сопротивлялась, послушно следуя за ним к выходу из скверика. В двух шагах от тускло горящего фонаря менестрель неожиданно остановился, выпустил мою ладонь и наклонился, поднимая что-то с земли и хорошенько отряхивая.
Я забрал твои вещи с площади, тихо проговорил он, стараясь не встречаться со мной взглядом. Почему? Ему действительно стыдно за эти поцелуи на ветру? Только за это?
Тяжелый, облепленный снежинками плащ Раферти лег мне на плечи, и сразу же я перестала ощущать жалящие укусы зимнего ветра. Гейл отряхнул от снега шапку, которую надвинул мне на голову, как ребенку, сунул мои ладони в настывшие на холоде рукавицы и в последнюю очередь протянул мне палку, о которой я успела позабыть.
Я отведу тебя домой к Изе, рука менестреля крепко ухватила меня под локоть и потянула за собой, к длинному спуску по улице-лестнице. А как быть с произошедшимподумаем уже завтра.
Уже у подножия каменной лестницы я поняла, что Гейл имел в виду смерть чародея, но никак не те шальные поцелуи на открытой ветрам смотровой площадкеи лишь тогда осмелилась поднять взгляд на идущего рядом скрипача, так и не выпустившего мой локоть. Редкие фонари, подвешенные над изящными крылечками домов, выхватывали из темноты его бледное, почти белое лицо со строго поджатыми бескровными губами и хищно сощуренными из-за дующего в лицо ветра глазами. Волосы растрепались, то и дело скрывая от взгляда изящный профиль бастарда высокого происхождения, и я впервые задумаласьа что я, по сути, знаю об этом странствующем музыканте? Откуда он? Где родился и как провел детство? Как он вообще жил до того, как наши с ним дороги неожиданно пересеклись, и отчего «обычный менестрель» так хорошо владеет двумя короткими клинками? Это не тот стиль боя, которому можно научиться в дороге или между делом. Ведь чтобы метать ножи достаточно лишь верной руки, точного глаза и регулярных тренировок при каждом удобном случае. Но если захочешь вот так вертеться смертоносной мельницей, соперничая по скорости с фэйри-полукровкой, успевая еще и разворачивать лезвие из хладного железа так, чтобы оно служило щитом, о который разбивается магия, надо было долго учиться у весьма толкового учителя-мечника.
Кто же ты на самом деле, Гейл?
Раньше этот вопрос меня не слишком волновал, поскольку я и не думала задерживаться рядом с менестрелем надолго. Я считала его лишь случайным попутчиком, скрашивающим дорожные версты, с кем можно было поболтать о ничего не значащей ерунде, послушать байки или скрипичную музыку, но сейчас
Сейчас, когда он оттащил меня от ощерившейся зубчатым краем бездонной пропасти, когда, невольно быть может, он дал мне новую соломинку, за которую я смогла удержаться на самом краю и не рухнуть вниз, когда я осознала, что не хочу выпускать его ладонь, что хочу еще долго-долго вот так идти рядом с ним по одной дороге, смотреть на него, слушать его голос, я захотела знать о нем больше. Потому что тогда у меня будет шанс отыскать его в этом большом мире спустя четыре года, когда охота на меня будет завершена. Я приложу все усилия, чтобы у меня была возможность найти Гейла потом
Я споткнулась и едва не упала, повисла на руке менестреляи он довольно бесцеремонно вздернул меня на ноги, даже не повернув голову в мою сторону.
Что-то изменилось. Не только во мнено и в нем тоже. Слишком резкие движения, слишком чужими и крепкими кажутся пальцы, стиснувшие мой локоть. И лицососредоточенное, застывшее, белое. Будто бы маска, которая вот-вот спадет.
Гейл, негромко произнесла я, и он едва заметно вздрогнул, чуть склоняя голову. Не тяни так сильно, мне больно.
Он мгновенно сбавил шаг, и пальцы его слегка разжались, не вдавливаясь больше в мою руку. И на том спасибо.
Поворот за угол, подъем по короткой каменной лестнице с широкими ступенямии мы оказались у дома цветочницы Изы, призывно и уютно светящегося небольшими окнами, забранными мутными пластинами. Еще немногои на ночь их будут закрывать тяжелыми ставнями, и тогда в темноте на дом станет указывать только фонарь, подвешенный над крыльцом.
Ладонь скрипача тяжело соскользнула с моего локтя, Гейл отвернулся, резким рывком набрасывая на непокрытую голову капюшон неизменного фиолетового плаща и отвернулся, собираясь уйти прочь, как я, повинуясь непонятному порыву, стряхнула рукавицу с освободившейся руки и ухватила менестреля за рукав куртки.
Гейл!
Он остановился и повернул голову в мою сторону. На мгновение мучительно-пугающее, когда фонарь качнуло ветром, и золотистый круг света скользнул в сторону, погрузив лицо скрипача в полумрак, мне почудилось, что глаза его вспыхнут разноцветными огнями правый сиреневый, левыйзеленый
Наваждение схлынуло, фонарь качнулся обратно, и я увидела усталые и раздраженные светло-серые глаза, такие, какими они были всегда.
Что еще, Пряха?
Тон такой холодный, почти злой, что я невольно смутилась, выпустила его рукав и бессильно уронила руку вдоль тела.
Я просто хотела сказать спасибо.
Не за что, торопливо отозвался менестрель, по-прежнему глядя на меня сверху вниз, и взгляд этот был тяжелым и непривычно холодным, как давящая на плечи ледяная глыба. Мне хотелось заорать на всю улицузачем ты тогда целовал меня, если сейчас смотришь на меня такими равнодушными глазами?! но я лишь отвела взгляд, стараясь как-то совладать со своими чувствами, которые жгли изнутри и заставляли чувствовать себя несправедливо обиженной на ровном, в общем-то, месте. Это все?
А еще, пришлось сделать над собой усилие, чтобы посмотреть ему в глаза, и в очередной раз удивиться тому, каким я его вижу. Будто бы отдернулся в сторону пыльный паутинный занавес, и я увидела мир более ярким, пронизанным новыми, неведомыми оттенками цвета, запаха и звука. Еще я хотела сказать, что когда для меня все закончится, то я тебя найду. Просто чтобы рассказать, как оно все было.
И больше ничего? Только за этим? он неожиданно улыбнулся. Едва-едва, самыми краешками бледных губ, и мне отчего-то стало не по себетакой неуловимо знакомой мне показалась эта слабая улыбка. Пряха, мне в самом деле жаль, что получилось так, как получилось, и в этом я перед тобой виноват. Если бы ты была, скажем так, более опытной женщиной, я отвел бы тебя не к Изе, а в свою каморку на постоялом дворе и с чистой совестью завершил бы начатое в более комфортных условиях. И ты, и я знали бы, что утром мы ничем не будем обязаны друг перед другом и со спокойной душой разошлись бы в разные стороны света, когда закончится зима. Но ты девица, и мне совершенно не хотелось бы стать для тебя тем первым, забывать которого ты будешь мучительно долго через слезы в подушкуно так по-настоящему и не сможешь забыть никогда.
Он протянул руку и легонько погладил меня по щеке. Такой снисходительный жест умудренного жизнью и опытом мужчины, к которому невесть зачем прибилась восторженная глупая девка, ничего не замечающая за красивым лицом и хорошими манерами. Я вздрогнула, но не отстранилась, только отвела взгляд.
В общем-то, я и раньше знала, что с Гейлом у меня ничего не получится. Не могло получитьсяслишком мы разные, слишком непохожие, пусть даже оба бродяги и успели на своем коротком веку пройти немало дорог. Ведь самая большая разница у нас в том, что Гейл сам выбрал такой путь, а меня гонит из места в место ожившая тень с разноцветными глазами, осенняя буря, позволяющая лишь редкие передышки. Не говоря уже о том, что охотнику Валю очень и очень не понравится мужчина, рискнувший встать у него на пути, чтобы защитить меня. Грач в свое время поплатился за эту благородную, но глупую попытку. Если бы Гейл захотел ее повторить, то одним шрамом мог бы и не отделаться.
Потому что ради этого менестреля я бы переступила через черту из хладного железа, оберегающую меня ночью от клинка охотника, и этого Валь музыканту не простил бы никогда.
Но если та золотая игла неведомого чувства, которое я только начала осознавать, если она удержит меня над пропастью, не позволит сорваться и пронести груз, что обрушился на мои плечи, до самого концапусть так. Все равно в сердце мне охотник заглянуть никогда не сможет
Я подняла на него взгляди осторожно дотронулась до его ладони кончиками пальцев.
По правде говоря, я ни на что и не надеялась. Но за то, что оттащил от края пропастиспасибо. Доброй ночи, Гейл.
Отвернувшись, я поднялась по истертым каменным ступеням, которые сама утром тщательно очищала ото льда и снега и посыпала крупным речным песком. Стукнула колотушкой по дверному косяку, а когда Иза, обеспокоенная и укутанная в теплый пуховой платок, приоткрыла дверь, то шагнула в тепло крохотной прихожей, даже не обернувшись.
Девка, тихо пробормотала Иза, торопливо захлопывая дверь и задвигая тяжелую кованую задвижку. Что с тобой приключилось?
Я не знала, что мне ответить, потому что смотрела пожилая цветочница на светло-серый рукав моей свиты, на которой умирающий чародей оставил уже высохшую, намертво въевшуюся в тугие шерстяные петли бурую кровавую метку
Глава 3
Нетронутое снежное полотно искрилось и блестело в лучах по-зимнему холодного солнцаеще немного, и глаза могут начать болеть и слезиться. Яркое сегодня солнце, очень яркое. И небо такое высокое, голубое, хрустально-чистое, ни единого облачка до самого горизонта. Не то что вчера, когда метель, разразившаяся в середине дня, едва не заставила меня повернуть обратно в Эйр, наплевав на собственную безопасность. Просто вернутьсяа там будь что будет. К счастью, я успела скрыться от непогоды в густом пролеске на пологом склоне, где и ветер был послабее, и удалось быстро найти укрытие. Мне уже приходилось ночевать зимой в лесу, и эта ночевка была не самой худшей в моей жизни, по крайней мере, я не испытывала недостатка ни в топливе, ни в еде, ни в теплых вещах.
В этот раз обо мне было кому позаботиться и кому собрать в дорогу.
Я глубоко вздохнула, поправила ременную петлю и подтянула поближе нагруженные санки, накрытые плотной плетеной рогожей и перехваченной поверх нее веревкой. Прощальный подарок от семьи эйрского кузнецаудобные лыжи, санки, необходимые для недолгого зимнего перехода вещи. Он принес кое-что еще, и в этом «чем-то» я не увидела доброго предзнаменования.
Среди вещей, что передал мне кузнец Найл, помогая бежать из Эйра после убийства чародея, был недлинный «подростковый» меч, который был выкован им сразу после рождения сына. Первый меч для наследника рода, изящная рукоять под небольшую руку, оплетенная коричневой кожей, и хорошо сбалансированное обоюдоострое лезвие из холодного железа. Этот меч попросил передать Стефан, спасенный в Самайн мальчишка, чтобы он защищал меня в далеких землях. Красивый, очень взрослый жестно внутри все равно что-то дрогнуло, когда я взяла этот меч в руки и обнажила отполированное до зеркального блеска лезвие.
С некоторых пор я верю, что все случайные вещи, попадающие мне в руки, на самом деле очень неслучайны, и обладание мечом означает, что охота переходит на новый уровень. Раньше я только убегала и пряталась, защищалась всем, что попадется под рукупалкой, железной цепью, мешочком с солью или зачарованным амулетом из деревянных бусин. Теперь, возможно, мне придется проливать кровь, свою и чужую, чтобы дойти до конца намеченного пути, не только защищаться, но и нападать самой
Не самая вдохновляющая перспектива.
Я выпрямилась и неторопливо пошла дальше по наметенному снегу. По правую руку темной грядой вздымались высокие ели, царапающие хрустальные небеса острыми вечнозелеными верхушками, а по левую шел спуск в низину. Туда-то мне и надо, на берег озера, которое уже должно было схватиться крепким для перехода льдом. За ним уже будет небольшая деревушка под названием Звериный Угол, где селятся семьи охотников, промышляющих дичью и пушниной. Сомневаюсь, что меня бы приняли там на зимовку, если бы я просто проходила мимо и понадеялась бы на доброту поселенцев. Но кузнец уверил, что один из живущих там охотников ходит не только в его должниках, но и побратимах, и потому примет, как родную сестру или дочь. А если вдруг моего слова недостаточно окажется, то нужно будет показать истертую от времени половинку серебряной монеты, которую передал кузнец в простом кожаном кошельке. Этого будет достаточно, чтобы мне поверили и разрешили остаться в теплом доме до наступления весны. О пище, скорее всего, придется позаботиться самостоятельно, но всегда есть надежда, что удастся договориться со звероловами и платить за свое пропитание посильной колдовской помощью.
Интересно, сочтет ли Валь это мое неожиданное решение сменить место зимовки уже после того, как выпал снег, за нарушение нашего с ним договора? С одной стороны, меня вынудили обстоятельства, а с другойкогда это подобные тонкости волновали моего преследователя? Всё верно, не припомню я таких случаев
А ведь то раннее утро никак не предвещало столь резких перемен в моей жизни. Я только-только проснулась и еще не успела осмыслить и осознать произошедшее наканунеи смерть Грача от моей руки, и страшный миг на краю обрыва, и поцелуи менестреля, разбудившие во мне странные горько-сладкие пронзительные чувства Все это казалось неведомым запутанным сном, никак не желающим отпускать меня поутру, но осторожный стук в дверь быстро расставил все по местам. Поначалу пришла Эрика, жена кузнеца, закутанная в пуховой платок по самые глаза. Именно она, тихонько проскользнув в мою комнатку, рассказала, что муж просил меня начать собираться в дорогу. Сегодня, сейчас, не теряя ни минуты. Потому что по городу уже ползут слухи, что приезжего чародея видели мертвым на одной из площадей, а потом тело таинственным образом исчезло, не оставив никаких следов. Конечно, это пока всего лишь слухи, да и речной путь уже схватился льдом, ни один корабль до весны не придет, но как только злые языки донесут про мертвого чародея до градоправителя, безнаказанным это не останется. Будут искать виноватого, если не найдут, то назначат, чтобы было, кого отдать по весне орденским прислужникам, когда те приедут искать пропавшего. И в первую очередь под подозрение попадут приезжие