Ты не отличаешься от тех, чьи скелеты навеки заморожены в моем гнезде, вздохнул дракон, поднимаясь на массивные когтистые лапы. В отличие от легенд, этот дракон выглядел утонченно. Длинный хвост, разметавший тонкий слой снега в его гнезде. Вытянутая шея с перепончатым гребешком на ней. Старый, мудрый и усталый взгляд. Сразимся же!
Странник кивнул и достал из-за спины деревянную идеально отшлифованную палку, чем породил сотрясающий гнездовье смех огромного ящера. Но страннику было все равно. Все равно на то, что его рост сопоставим лишь с размером коготка этого дракона. Ему было все равно, что он никогда не сражался с ему подобным. Все равно на неисчислимое количество трупов внизу.
Он шептал. Шептал, потому что привык, а не потому, что это на самом деле требовалось. Убеждать мысленно гораздо труднее, особенно, если надо убедить палку.
"Меч, разящий любого дракона", шептал он. Деревянная палка зашлась янтарным светом и изменилась. Ее древко превращалось в блестящий клинок, эфес в виде двух, мучающихся в агонии драконов и рукоять, которая так хорошо легла в руку странника.
"Ябывалый убийца драконов", снова прошептал он, пока огромный ящер отходил от очередного приступа смеха. Теперь янтарным сиянием зашелся сам странник, чувствуя, как его мышцы сами встают в нужные позиции.
И последнее, прокричал он, глядя в синие глаза дракона. Ты очень слаб!
Огромный ящер сам не понял, почему сила покинула его. Его туша с грохотом упала в гнездовье, ломая несколько ледяных выступов.
Странник медленно шел. В полумраке бликовал его меч. Дракон не знал. Он не понимал, что с ним произошло. Он не знал того, кто стоит перед ним. Не знал, но очень хотел. Но гордость брала свое. Даже на смертном одре он не опустился до того, чтобы узнать имя своего убийцы. Неважно, насколько его кончина будет унизительна, он примет ее с честью.
Размашистым и легким ударом незнакомец поддел несколько чешуек беззащитного дракона и резко лишил его их. Ослабленный противник протяжно прохрипел. Капли крови начали проступать на оголенной и нежной коже, более не защищенной хитином.
Прости, мягко проговорил незнакомец и снова взглянул в узкие щелки зрачков ящера. Ты не чувствуешь боли.
Он говорил уверенно, а дракону очень хотелось ему верить. И он верил. И он не чувствовал боли. Не чувствовал, как нарушитель его спокойствия нещадно сдирал с него хитиновые щитки, не боясь запачкать себя прозрачной плазмой крови, да и самой алой жидкостью. Он не чувствовал, как холодный металл вонзался в его нежную розовую тушу, разрезая ее словно масло. Не чувствовал и не хотел смотреть, прекрасно осознавая с каждым мгновением то, как жизнь медленно покидает его.
А тем временем незнакомец уже выбросил на ледяное гнездовище еще теплое и склизкое от крови мясо. Он продирался своим мечом вглубь, разрезая слои эпидермиса и мышцы, совершенно не заботясь ни о чем. Горячая драконья кровь летела на него. Его благородный светло-сиреневый цвет кожи во мгновение окрасился с блестяще-бурый. Но его не волновали подобные мелочи. Он голыми руками впивался и отрывал кусок мяса за куском, тихо прося прощения у того, чье сознание давно кануло в туман от потери крови. А безумец все рубил и резал, пока не добрался до него. Огромного, все еще слабо бьющегося, сердца. Оно билось очень медленно. Медленно даже для настолько больших существ, как драконы. Он умирал. Умирал среди льдов, в которых стало жарко от горячих луж крови.
Меч резал. Артерия, артерия, вена, еще вена, аорта. Набухшее, буквально харкающее кровью сердце, наконец было извлечено на свет. Бурая артериальная жидкость густо стекала вниз, пополняя и без того бескрайнюю лужу. Она сочилась и лилась, пропитанная магическим голубоватым светом. Но она вытекала долго. Слишком долго. Не имея возможности полностью опорожнить камеры и ткань от некогда живительной влаги. Убийце драконов некогда было ждать. Он сжал свою немного липкую от остывшей крови руку. Сердце засияло янтарем и вмиг сократилось с неимоверной силой, выталкивая из себя все остатки алой жидкости. Взрыв, который последовал после этого окатил лицо путника еще раз. Белая жилистая мышца лежала теперь в его руке, ослепительно сияющая голубым. Снежная буря снова поднялась, льды притягивались к удивительно сильному источнику магии. Странник впервые наблюдал это явление. Он знал его название: Драконий Саркофаг. Сияние в руке вибрировало и сильно жгло холодом. Завиваясь, на белой мышце выступал голубой градиентный узор. Именно он разделяет Жизнь и Смерть дракона. До тех пор, пока магическая линия не завершена, ящер может восстать. Но в данном случае подобное не представлялось возможным. А ведь путник знал, что это не конец, а лишь начало.
***
Как хотелось бы, чтобы сейчас Хранителя поднял голос друга, спутника или соратника, а не чудовищная тряска его машины времени ОСМУР, что, насколько он помнил из неоконченного курса изучения проблем преобразования пространства и основ временного анализа, расшифровывалось как Одушевленная Система Манипуляции и Управления Реальностью. К слову сказать, ее «одушевленность» проявлялась настолько часто и явно, что Хранитель уже начинал подумывать о заведении с ней дружбы.
Хранитель, хоть и значительно подтянул свои знания, все равно достаточно смутно представлял себе работу этого странного механизма.
Но сейчас, совершенно сонный Хранитель не хотел думать ни о механике, ни о структуре работы ОСМУР. Он лишь лениво поднялся с кровати и взошел по нескольким ступеням прямо к консоли. Да. И все же он хотел бы проснуться от голоса близкого человека, а не от этой ужасной тряски.
Стоя прямо перед панелью оправления, расположившуюся разорванным кольцом вокруг него, он подергал несколько рычажков, принцип действия которых никогда не знал и убедился в том, что это не сработало. Кротко вздохнув, а ведь он не переставал терять надежду, что однажды этот метод будет работать, он придвинул к себе полупрозрачный сенсорный экран.
Ну и что это за пляска с раннего утра? прошептал он, настраивая видимость перемещения внешней оболочки по клубку времени. М? Я тебя спрашиваю, ОСМУР.
Ответом служили лишь некоторые помехи на табло, хотя изменение пространственной и временной координаты он все еще показывал четко. М-да. Вряд ли получится стать с ним друзьями. А ведь так одиноко путешествовать одному.
Слушай, ну почему нельзя спокойно дрейфовать в космосе, аки мусор? у Хранителя прорвался старый диалект. И вообще, почему это пространство вообще может трястись?
Ответ был получен незамедлительно. Табло мелькнуло и показало необходимую информацию: оболочка и внутреннее пространство обязаны быть соединены все время. Малейшее упущениеи две части единого целого рискуют никогда больше не встретиться. Отсюда и вышел самый печальный вывод: все, что происходит с оболочкой отражается и изнутри.
Снова сильно тряхнуло. Хранитель, находясь уже в довольно нестабильном психическом состоянии с яростью потянул рычаг экстренной остановки. По правде сказать, он всегда пользовался только им: иначе он не умел останавливать и без того прихотливую машину.
Откуда-то снизу консолив двигательном отсеке манипуляционной системы что-то засвистело и зашипело. Хранителю жутко не нравился этот звук, похожий на слияние кипящего чайника и остановки древнего паровоза, но он ничего не мог с ним поделать. Свет мигнул и из двигательного отсека донесся звук выпрямившейся металлической канистры. Посадка завершена.
Смотреть, где он оказался, не имело смысла, потому что данные сведения были более чем бесполезны в сложившейся ситуации. В отличие от этого Хранитель запросил оценку атмосферы и, хотя бы частичную, картинку того, что происходит снаружи. Ничего из этого он не получил. Упрямство ли ОСМУРа тому виной или что-то иное, путешественника волновало меньше всего. Вместо этого он взял с консоли свои неизменные наручные часы и провернул их, выбирая себе одежду на сегодня. Щегольский фиолетовый кафтан нараспашку, темно-сиреневый жилет и в тон ей галстук-бабочка с булавкой в виде медной окружности, завязанный под воротничком бежевой рубашкито, что через мгновение возникло и тяжестью ткани упало на плечи странника. Немного подумав, он снова взглянул на табло. Состав атмосферы не определен. Он вздохнул. Было бы с ним сейчас друзей этак шесть, он бы точно окрестил этот день Днем Вздыханий, но выступать было не перед кем, так что он оставил эту затею, закинув куда подальше. Хранитель щелкнул еще раз по часам, и его голову увенчал тяжелый металлический шлем-батискаф. Хранитель не удержался от вздоха и в третий раз, но ничего менять не стал. Слишком уж все равно ему было в это утро.
Бесстрашное открытие дверей. Незаметный переход между двумя реальностями и вот он: новый, неизведанный мир. Где-то на этом моменте непутевый путешественник начал задыхаться в шлеме и в панике его снял, жадно глотая солоноватый, немного тухлый на вкус воздух. Присутствие сероводорода в атмосфере удручало, но легкие Хранителя спокойно должны были справиться. И только сейчас он понял свою оплошность и резко обернулся на свою машину. Металлический алюминиевый каркас со вставленными в него фиолетовыми стеклами. Ничем не приметная будка, на которую бы не обратил внимания только слепой. Но Хранитель обернулся не ради праздного удовольствия, не ради проверки внешнего вида оболочки, а ради того, чтобы окончательно осознать, что нужно было включить воздушное поле, перед тем как выйти сюда.
Благодаря Зайта за сохраненную жизнь, пришелец побрел дальше, углубляясь в ледяную пустыню, конца которой видно не было. Он ступал осторожно, но твердо, что не давало ему поскользнуться. Тотальный контроль над своим равновесием все же не помешал ему засмотреться на низкое небо, усеянное звездами. Над горизонтом пылала сиреневым от ближайшей звезды светом планета. Фиолетовая, огромная и совершенно дикая. Движение ее облаков можно было наблюдать даже отсюда. Хранитель задумался. Он вспомнил, как когда-то он мчал на мопеде по такому же сиреневому полю. Полю, которое отливало нежной розой в свете двух заходящих Солнц. Он вспомнил ее. Девушку, которую любил. Девушку, ради которой назвал себя Хранителем. Девушку, которая, казалось, еще совсем недавно разговаривала с ним внутри невероятно романтичного грота. Девушку, которая даже не смогла обернуться и попрощаться с ним своим невидящим взглядом перед тем, как слиться с вечностью. Со временем.
Увлеченный думами, не отводящий глаз от спокойного неба, он вдруг во что-то уперся. Это оказался неровный ледяной крест, просто возникший прямо у него на пути. Хранитель обернулся: он совсем недалеко ушел от ОСМУР. Что же происходит? Переливы креста были явно красивы. Они манили, притягивали. Так и просили прикоснуться. Хранитель подошел ближе. Реальность исказилась. Исказилась всего на мгновение, будто мелкие волны на зеркальной грани пруда, возникшие от броска камешка. Но это факт.
«Меня приглашают?» усмехнулся пришелец, поддаваясь желанию прикоснуться к странному объекту. И снова прошлась рябь по пространству. Оно разрывалось и расплывалось, будто бы что-то иное возникало перед Хранителем, словно ил, поднятый со дна. Когда головокружение прошло, странник обнаружил себя лежащим на холодной брусчатке, стыки между камнями которой заиндевели и покрылись ледяной коркой. Небо все еще оставалось без изменений, хотя подобное можно было назвать по крайней мере странным. Тень сомнения промелькнула в голове Хранителя. В тот же миг звезды и огромная фиолетовая планета скрылись за слоем густого тумана, медленно опускающегося все ниже и ниже.
«Управление восприятием», уверенно констатировал путешественник, поднимаясь на локтях и осматривая место, куда он попал. А оно было интересно. Чертовки интересно. Он появился посреди выложенной старым каменным кирпичом площади среди высоких готических построек. Резные башенки домов так и стремились вверх, увлекая за собой барельефы, являющиеся частью креативного украшения фасадов. Туман скрывал витиеватые чугунные решетки на крышах, постепенно добираясь до земли. В центре площади на огромной каменной плите стоял уже знакомый ледяной крест, медленно превращающийся, словно коррозируя, в черно-металлический при соприкосновении со странной дымкой.
Внезапный мужской крик прервал восхищение Хранителя. Из одной из маленьких, почти незаметных улочек, теряющихся в стыках рельефных зданий, выбежал мужчина в разорванной одежде. Его черные одеяния были пропитаны кровью. Непонятно чьей: его или того, от кого он убегал. Правое плечо пальто было разорвано, оголяя серую от пота мокрую рубашку. Хватаясь левой рукой за грудь, а именно оттуда, как только что заметил Хранитель, стекали бурые капли, мужчина направил пистолет в подворотню и выстрелил. Вспышка, оглушительный звук и звон гильзы. И снова. И снова. Мужчина в панике продолжал нажимать на спусковой крючок, но патронов больше не было. Грязно, но тихо выругавшись, он побежал дальше, явно разрывая расстояние между собой и противником. На бегу он скользкими от крови пальцами пытался заменить магазин. Металлический звук, исходящий от скрывшегося из вида Хранителя за каменным постаментом мужчины, свидетельствовал о первой удаче. Последовавший почти сразу за ним щелчок, указывал на полную победу страха над агрегатом убийства. Но радость была недолгой. Медливший преследователь наконец вылез из переулка. Он буквально выполз, цепляясь за стену алыми кристаллическими ногами, которые в момент оттолкнулись от поверхности, приземлив хозяина точно в то место, где совсем недавно стоял мужчина.
Преследователь выглядел не лучше своей цели, правда, его неопрятность была скорее естественной, нежели вынужденной. Резкие, почти механические движения измененного тела, алые ноги, растущие из раны, образованной предательски нанесенным кем-то рубящим ударом в спинувсе говорило о мутации, ненормальности. Некогда аккуратный пиджачок сейчас висел на нем, словно мешок: один рукав сполз до локтя, но существу было все равноон проделал в нем дыру, в которую и сунул свою когтистую лапу.
Преследователь наклонился к небольшой лужице крови своей жертвы и жадно вдохнул запах крови, нелепо шевеля крылышками носа. Видимо от частого движения, закрепленное на переносице треснувшее пенсне сорвалось вниз. Но существо не могло оставить бурую лужицу без присмотра. Со свистом втянув через рот морозный воздух, оно поглотило и всю кровь, при этом алые ноги взорвались фонтаном и окрасили брусчатку вокруг. Но преследователя это волновало мало. Он стоял на собственных ногах и шатаясь приближался к жертве. Мужчина в страхе палил по чудовищу, но ни одна из его пуль не достигала цели. Хранитель не понимал почему. Возможно, все дело в восприятии. А может быть и в панике.
Алый след на брусчатке снова собрался к ране существа, но теперь принял форму двух огромных кос. «Именно ими он его ранил!» догадался путешественник. Но они не стремились больше ранить несчастного мужчину. Они лишь притянули его к себе и, став эластичными, мягко проникли в открытую рану. Монстр раскрыл пасть, оголив алые острые клыки, и впился ими в шею жертвы.
Хранитель встал и замер, прислонившись к каменной плите и наблюдая за действом. Вдруг жертва бесцеремонно откинула обидчика, несомненно, став очень похожей на него. Те же резкие, почти механические движения. Из раны на груди полезло множество алых щупалец, полностью обвивающих тело новоиспеченного монстра, создавая ему очень крепкую на вид, и, Хранитель мог поклясться, на поверку броню. Оба монстра, обращенный и изначальный, уже стоящий на своих паучьих ногах одновременно посмотрели в сторону пришельца. Медленными шагами, легкой угловатой поступью, они направились к нему, прячущемуся за постамент. Но вместо скорой гибели путешественника ждал сюрприз. Почти во мгновение грянула два выстрела. Выпущенные с огромной скоростью и точностью пули прошли насквозь двух монстров, раня их прямо в сердце. Качнувшись, монстры упали на брусчатку, а их кровавая броня и ноги ярким фонтаном окатили землю и своих хозяев.
«Снайпер», думал Хранитель, оглядываясь по сторонам и стараясь разглядеть сквозь дымку крыши домов.
***
Где-то между мирами, в месте, так и называющемсяМеждумирье, две фигуры играли в странную игру. Она чем-то походила на шахматы: то же клетчатое поле, выложенное из пластинок черного и белого мрамора на небольшом столике. Те же фигуры. Почти те же правила. Обе личности задумчиво смотрели на доску. Одна из них вдруг подняла свои черные огоньки глаз на соперницу, чей развевающийся балахон огненно-рыжего цвета буквально парил, то и дело приоткрывая высокий лоб девушки. Она знала, что ее соперницадевушка, хотя внешне по ней этого сказать было невозможно. Колеблющийся капюшон снова оголил ее лицо. Чистый, красивый, мраморно-белый череп с рыжими полыхающими шариками в глазницах. Да. Она была скелетом. Впрочем, первая была ее точной копией, только в угольно черном, блестящем, как зимнее ночное небо, балахоне. Их звали Судьба и Воля. Темная, тоталитарная сущность Судьбы отражалась и на игре. Она сейчас поигрывала черным ферзем, ожидая хода соперницы, играющую за белые.