Предлагаю поехать из клуба ко мне в гости. У меня найдётся кое-что получше здешней текилы. В этом клубе становится слишком шумно для полноценного общения. Действительно, громкость музыки росла по экспоненте. Как раз в этот момент на сцене выступала альтернативная московская группа «Пентаграмма». Резкий звук гитар, мрачный отголосок синтезатора и истеричный вокал солиста оказался страшно далёк от музыкальных пристрастий девушек.
Виктор, ты хороший, но одна к тебе в гости я не поеду, сказала, замотав пьяненькой стриженной головой, Марина.
Да что вы, лапоньки, я вас обоих приглашаю. Ехать до моего дома каких-нибудь несерьёзных десять минут. Когда скажите, развезу по домам, можете не беспокоиться. Ок?
Девушки переглянулись. Поддавшись обаянию обходительного молодого человека, они согласились. Втроём, провожаемые звуками бухающих бомбами барабанов, покинули клуб, оставив полыхать веселье без их участия. Вышли на улицу и невольное сожаление по поводу раннего ухода из клуба сменило радостное удивление от увиденной ими машины Виктора. Марина села на заднее сиденье, Ольга вперёд. Вставив ключ в скважину зажигания, Виктор его поворотом оживил автомобиль. Зажегшаяся подсветка приборов осветила синим погребальным свечением лица шофёра и пассажирок. Резко стартовав, спортивный кар принялся со всем усердием своих двухсот пятидесяти лошадиных сил рассекать темноту светом ярко сияющих галогеновых фар. Девочки, разомлев от алкоголя, откровенно ловили удовольствие от быстрой езды.
Красавицы, пока мы едем есть возможность взбодриться. Вы как, не против?
Давай, мы не против, окончательно раскрепостившись, расхрабрившись от выпитого и расслабленная харизмой Виктора ответила за себя и подругу Оля.
Виктор достал из бардачка прозрачный пакетик с красно-белыми пилюлями.
Дамы, принимаем по одной штучке. Мариночка посмотри там в сумке холодильнике есть чем запить.
Покопавшись у себя в ногах, Марина открыла крышку холодильника и достала оттуда покрытую инеем бутылку виски «Блэк Лейбл». Студентки уже настолько опьянели, что употребление таблеток с алкоголем их ничуть не смутило. Да и само содержание таблеток девушек уже не интересовало. Сейчас с таким же успехом их при желании Виктор мог накормить цианистым калием. А между тем в этих ярких капсулах содержался популярный модифицированный амфетаминэкстази.
Запрещённое вещество подействовало быстро, придав девушкам бодрости, а их глазам блеска. Продолжая поездку, они стали распивать холодное виски. В кабине Камарро царила непринуждённая атмосфера пьяного веселья и доверительного общения. В воздухе постепенно сгущалось сексуальное вожделение. Так, веселясь, незаметно выехали за город. Свернули с главной трассы на дорогу в посёлок. Ещё две минуты и подъехали к воротам. Здесь Ольге, после очередного знатного глотка виски, стало плохо, её замутило. Машина затормозила. Ольга, не твёрдо ступая на своих каблуках, отошла немного в сторону, так чтобы выйти из света её фар. Наклонилась. Её стошнило.
Я пойду, посмотрю, как она, забеспокоившись, сказала Марина, обращаясь к Виктору.
Через минуту подруги, держась за руки, вернулись в машину. Ольга чувствовала себя вполне сносно. Оставаясь пьяной, она широко улыбнулась и снова потянула руки к бутылке.
Просто немного укачало от быстрой езды, проговорила она и сделала очередной глоток крепкого напитка.
Бывает. Прости, я всегда так езжу. Сейчас зайдём в дом, сделаю тебе крепкий кофе.
Припарковавшись около крыльца, все вместе зашли в особняк Виктора. Студентки впервые в своей жизни оказались в таком шикарном месте. Весь первый этаж занимала одна единственная комната, которую освещала хрустальная люстра неимоверных размеров. На дубовом паркете лежали в художественном беспорядке шкуры разных хищных зверей. Ещё они увидели встроенный в стену настоящий камин. Над камином с потолка свисал зеркальный дискотечный шар. Рядом с камином, находясь чуть впереди него, начиналась лестница шириной два с половиной метра, ведущая на второй этаж.
Вся роскошная мебель, исключительно из красного дерева, была сделана под старину и обита настоящей кожей. В середине стоял великолепный кожаный диван огромного размера, перед которым возвышался экран новейшей модели телевизора с двухметровой, вогнутой в сторону зрителя диагональю. В тумбе под телевизором обнаруживала себя миганием разноцветных индикаторов мегаватная, мощнейшая аудио система. Динамики системы, разбросанные по всей комнате, создавали ощущение отличного объёмного звучания любой композиции. Слева, в промежутке между оконными проёмами, пристроилась стойка домашнего бара.
Предложив девушкам присаживаться на диван, Виктор, пройдя к бару, сделал им пару лёгких коктейлей. Включил музыку. Раздалась медленная, чуть мрачная, обволакивающая романтичными сумерками сознание, мелодия. Она звучала успокаивающе и вызывала томление души снимая запреты и открывая тайны. Манила и звала за собой гибельной сладостью завораживающих звуков.
Девушки пришли в полный восторг. Алкоголь, наркотики и музыка сделали своё дело. Виктор подошёл к Ольге и галантно пригласил её на медленный танец. Легко кружа её по комнате, интимно придерживая за талию и нежно сжимая левую ладонь в своей руке, хозяин дома пристально смотрел девушке в её огромные глаза и что-то непрерывно говорил завораживающим медовым баритоном. После завершения композиции, Виктор, приобняв свою спутницу за плечи, увёл её на второй этаж. Оставшись одна, Марина с ногами забралась на диван. Обвила руками колени и с неожиданно набежавшей грустью стала внимательно слушать следующую, более печальную, чем первая, мелодию.
По прошествии пятнадцати минут, Виктор спустился обратно. Он по-прежнему так и не снял свой элегантный костюм. Настоящий джентльмен, который знает, что нужно настоящей леди. Подойдя к Марине, он проговорил:
Мариночка, твоя подруга успела соскучиться по тебе. И просит присоединиться к ней наверху. Ты надеюсь рада этому? выдержав паузу он дождался, когда кивок её головы выразил согласие гостьи. Ну, тогда пошли к Оле, промолвил он, подавая ей руку и помогая оторваться от подушек спинки мягкого дивана.
Поднявшись на второй этаж, они оказались в тёмно-зелёном коридоре, пол которого устилал ворсистый ковёр цвета осенних листьев. Не слышно ступая по нему, прошли по коридору до поворота, затем повернули налево. С обеих сторон коридора в стенах шли двери. Цвет дверей приятного вишнёвого оттенка радовал глаз.
Виктор подвёл Марину ко второй, по счёту от поворота, правой двери. Сильной рукой провёл по её гибкой шее и одновременно, нажав на золотую дверную ручку другой рукой, открыл дверь. Свет в комнате оказался выключен. Виктор ласково подтолкнул девушку вперёд. Щелкнул выключатель.
Сначала Марина ничего не поняла, в мозгу разрозненные куски представшего перед ней зрелища никак не могли сложиться в полноценную картину восприятия происшедшего в этой комнате. Когда же до неё дошлоона громко всхлипнула, поднеся руки к бешено забившемуся сердцу. Всю комнату заливала кровь её подруги. Оля лежала абсолютно голая на разобранной кровати в неестественно вывернутой позе сломанной игрушки. На её шее зиял чёрно-красной смертельной улыбкой запекшийся от крови, поперечный порез. Все белые простыни и наволочки намокли бордовым, почти чёрным человеческим соком. Бежевые обои в изголовье кровати пестрели яркими брызгами с густыми подтёками. Большие Глаза Ольги в смерти сделались просто огромными. В них отражалось удивление. Ещё не успев покрыться смертельной мутью, они по-прежнему блестели жизнью.
Девушка попыталась сделать шаг назад и натолкнулась на холодные ладони, легшие ей на горло лапами чугунной тяжести памятника. Её крепко сжали и к спине вплотную прижался своею жесткой угловатой грудной клеткой убийца. В воздухе появился удушливый запах мясной мухи, выросшей до размеров взрослого человека. Ледяные пальцы нащупали девичий подбородок и задрали его в потолок. Её взгляд заметался испуганной птицей по комнате и споткнулся о синюю замыленную поверхность старого зеркала. То, что вначале она приняла за окно, теперь отражало жуткое по своей невозможности отражение. Она видела себя вытянувшейся в струнку, стоявшей на цыпочках, а её руки парили на расстоянии десяти сантиметров от собственного горла. Больше за её спиной, сбоку или спереди никого видно не было. Не успела Марина осознать несуразность происходившего в зеркале, как болезненной стрелой пронзило её левую сторону шеи.
Виктор, пользуясь своими, как по волшебству заострившимися зубами, словно пилой сделал несколько надпилов кожи, добираясь до сочного молодого мяса. Широко раскрыв рот, он прильнул губами к раскуроченной ране и стал, захлёбываясь, с голодной жадностью, причмокивая и брызгаясь, сглатывать тёплую кровь. Боль, мучавшая девушку в начале укуса, как-то сразу отступила, утихла. Ей стало хорошо и даже по сексуальному приятно, глаза закрывались сами собой. На этих накатывающих волнах ложной безопасности, испытывая усыпляющее смертельное удовольствие, она опустилась в темноту. Отпущенное ей время на земле истекло.
Вампир бросил высосанное до капли тело на другое такое же безвольно лежащее на кровати женское туловище, уже успевшее окоченеть в когтях смертельной судороги. Весь его дорогой костюм был запачкан уже тогда, когда он спускался за Мариной. Только применяя гипноз, он скрывал до времени пятна от своей второй на сегодняшнюю ночь жертвы.
Из шкафа Виктор достал рулон целлофановой плёнки, отрезал портняжными ножницами от него два больших куска (свои прочные как сталь ногти, острые как бритва, он приберегал для более благородных дел). Завернул в плёнку трупы. Снял с себя всю грязную одежду, с презрением отбросив окровавленные вещи в угол. Взвалив сразу оба тела себе на плечи, как был в чём мать родила, так и понёс их на первый этаж. Там, подойдя к камину, нажал на панель невидимой пружины. Камин плавно отъехал в сторону. За ним открылся, ведущий в подвал прямоугольный провал, по форме совпадающий с дверным. Открытая массивная сейфовая дверь, нависающая над провалом, показывала ровные зубы серых бетонных ступеней, образовывающих спуск в тёмную неизвестность подвала.
Включив освещение лестницы, Виктор начал спускаться. Сам он в свете, как таковом, не нуждался (видел в темноте он лучше кошки), просто вампиру нравилось электрическое освещение его подземной спальни, он находил в нём по-своему что-то романтичное и для него недоступное, потерянное навсегда, имитирующее смертельный для него солнечный свет. Оказавшись под домом в обширном помещении, вампир направился к его середине. В центре подвала стоял стол. Подойдя к светившемуся хромовым покрытием хирургическому столу, он положил на него мёртвых девушек. Швейцарские часы на запястье Виктора показывали пять утра. Вампиру пора укладываться спать. Свет в подвале погас.
Утром, покинув свою спальню, с третьего на второй этаж дома спустился второй его обитательмолодой человек тридцати лет от роду. Он отличался от большинства современных городских жителей плотно сбитой, накаченной фигурой бодибилдера профессионала. Из-под облегающей мускулистое тело футболки, из её коротких рукавов на всеобщее обозрение были выставлены зверски накаченные руки культуриста мирового уровня. Ростметр девяносто. Вессто сорок кило чистого филе, агрессивного мяса.
Вырастающую из мощной груди бычью шею мужчины венчала голова с квадратным лицом военного наёмника, безжалостного к крикам о пощаде и мольбам о помощи. Плотно сжатые губы рта, короткий прямой нос с широкой медвежьей переносицей. Серые глаза защищали массивные надбровные дуги неандертальца. Прическаармейский американский ёжик.
Ночью этот воин, свирепый сторожевой пёс, наперсник Виктора обычно спал, если, конечно, не имел особого приказа хозяина. Прошлая ночь не стала исключением. Толстые стены и звуконепроницаемая дверь его спальни обеспечивали ему спокойный беспробудный сон. Так что криков, музыки и прочего шума вечеринок хозяина он никогда не слышал. А сейчас, как, впрочем, почти каждое утро ему предстояло заняться самым неприятным для него деломуборкой. Но сначала следовало позавтракать. Затем убрать комнату для гостей. Почистить и постирать вчерашнюю, пришедшую в негодность одежду Виктора. Заменить постельное белье. Подготовить новые вещи для будущей вечерней прогулки хозяина. И самое главное, и паршивое, спуститься в подвал и избавиться от главных улик прошедшего пира.
Он, как и подобает настоящему мужчине, ни о чём и никогда не жалел в своей жизни. К числу подобных вещей относилось и то решение, которое он принял два года назад. Но для того, чтобы понять, что его подвигло к этому решению надо вернуться во времени на три года в прошлое. Звали его Владимир Пахомов. С самого детства Вова активно занимался различными видами спортивных единоборств. В этом списке значился и бокс, и самбо, и вольная борьба. В школе его обходили стороной и самые буйные хулиганы, которых всегда в учебных учреждениях великой страны хватало с избытком.
Перед самой армией Пахомов влюбился в качалку. Занимался железом самозабвенно, с упоением, как и всем тем, за что брался в своей жизни. И так всегда отличаясь крупными габаритами, Владимир, неистово качаясь, быстро вырос до размера профи. Он стал походить на машину для пробивания стен. Как иногда называли его коллеги по спортзалуСтенолом.
Отслужив в армии в пограничных войсках, полагавшиеся тогда два года, вернулся домой. Через месяц записался в милицию, в подразделение подмосковного ОМОНа. С девушками у него и в школе, и после всегда был полный порядок. В наследство от бабушки Володя получил квартиру на Проспекте Мира. Зарплата с премиальными устраивала. Ненормированная работа крушить бандитские челюсти и вышибать двери притонов ему откровенно нравилась. Боевая подготовка тоже. Жизнь представлялась сплошным нескончаемым удовольствием.
Беда, как всегда, пришла нежданнонегаданно. На работе Владимир стал смертельно, до звёздочек перед глазами, уставать, терять вес. За два месяца похудел на двадцать пять килограммов. Обследование показалорак щитовидной железы. Последняя четвёртая стадия. Ощущение безнадёжности прочно прошило насквозь могильной стёжкой его жизнь. Ведя всегда здоровый образ жизни, не куря и не бухая, он спрашивал себя, " За что мне всё это? ", и не получал ответа. С работы пришлось, конечно, уволиться. Последний месяц на ней он и так бюллетенил. Да и вообще, в таком плохом состоянии он вряд ли бы смог выезжать на задания или же просто держать твёрдо в руках автомат.
Лекарства не помогали. Метастазы, будто боясь куда-то опоздать, стремительно поразили один за другим все главные органы организма Пахомова. Владимир всего через месяц после получения результатов анализов стал двуногой ходячей опухолью. Потом, в одну летнюю удушающую ночь, пришла боль. Это стало началом конца. Как он выяснил у своего лечащего врача, если ранее болезнь протекала без ярко выраженных симптомов, то страдать он начнёт только перед самой смертью, за две-три недели до неёкостлявой и беспощадной старухи.
Пахомова стали преследовать навязчивые мысли, водворившиеся в его голове вместе с невыносимой мукой. Каждую секунду своего бытия он терпел физическую боль и мытарства духа. Что стало для него более выматывающимстрадания тела или болезнь души, он сказать не мог. Да и никто бы на его месте не смог.
Вес тела стремительно продолжал падать. Родственников у Пахомова не осталось. Поэтому возражений против пребывания в хосписе у него не нашлось. Там хотя бы за тобой присмотрят и за обезболивающими бегать не придётся. Ближайший хоспис находился неподалёку от метро Алексеевская. Все свои накопленные за несколько лет службы в органах сбережения он отдал за то, чтобы ему предоставили отдельную палату. Надежды у него не оставалось и в глубине души. Ужас перед скорой могилой и страх перед вечной тьмой на вторую неделю пребывания в палате отступили на второй план перед нарастающей, дёргающей, грызущей, ломающей весь организм болью. Обезболивающие уколы практически перестали помогать. Кому он только не молился, кого он только не призывал. И на фоне страданий Владимир звал настолько отчаянно и громко, что его услышали.
В одну из тягостных, потных ночей начала августа, когда мучение, казалось, добралось до самого костного мозга, к Пахомову пришёл гость. Огромные крылья закрыли свет луны и через открытое окно к нему в палату влетела тень. Сначала он подумал, что, на фоне всё увеличивающихся доз наркотических обезболивающих и сильного желания жить, видит галлюцинацию. Но из тени вышел человек и заговорил с ним. Всё выглядело настолько реальнои жёлтый свет, струящийся из коридора через окно над дверью палаты, и шаркающие шаги ночной медсестры, и кашель других больных за стеной, что он уверился в действительности происходящего. Даже боль отступила. Он приподнялся, всматриваясь в человека, а когда тот заговорил, стал со всем возможным вниманием, затаив дыхание, слушать произносимые вкрадчивым голосом такие нужные ему слова.