Дими спустился в библиотеку, рассчитывая найти Лукиана, но там был дядя Филиппперелистывал две книги, кроме которых вообще ничего не читал: «Хронографию» Михаила Пселла с цветистыми словесными портретами императоров-Дук, Константина X и Михаила VI, и пятивековой давности эпическую поэму «Дигенис Акрит». В ней сын женщины из рода Дука и сирийского царя разбил варварские полчища и основал волшебное княжество на реке Евфрат.
Димитрий вышел наружу. У ворот дворца спешивались несколько человекзнатные французы из города. Среди них были и отцы его друзей. Дими огляделся.
Да, так и есть. Шарль, Жан-Люк, братья Реми и остальные подъезжали к воротам. Дими помахал и пошел к ним. Почему-то бежать сегодня казалось неправильным. Возможно, из-за солнца.
Добрый день, бонжур, рад вас видеть.
Наши отцы получили послание наместника, сказал Ален Реми. Ему намного лучше, Дими?
Жан-Люк добавил:
Мы принесли за него жертву Секване. Мы все вместе.
Димитрий не знал, что ответить.
Вы хотите сказать, послание от Лукиана.
Не от заместителя, сказал Шарль. Я видел письмо, там написано: Дука, стратиг. Почерк очень неровный, но мы ведь знаем, что наместник тяжело болел.
Не не понимаю. Димитрий повернулся к дому, пытаясь сообразить. Косьма Дука не мог взять перо и написать свое имя, сколь угодно неровно. Лукиан не стал бы писать за него. Так кто этот, посягнувший на власть, плеонектис
Филипп.
Подождите меня здесь, сказал Дими и двинулся к дому.
Он успел дойти до лестницы, когда из двери в портик, шатаясь, выступила его мать. Она была простоволоса, а головной убор сжимала в руках. Димитрий в ужасе бросился к ней.
Матушка, идемте в дом, сказал он. Где дядя Филипп, матушка?
Занят, ответила она заплетающимся языком, занят мужскими делами с одетыми в штаны вождями галльской преисподней А это твои друзья-варвары?
Лицо у нее опухло от слез, и сейчас она вновь заплакала. Вином от нее не пахло.
Спроси их Она вскинула руку и закричала: Вы! Галлы!
Затем протиснулась мимо Дими к мальчикам. Дими ринулся за матерью, но удержать ее не решился.
Ифигения сказала громко:
Мне нужен вампир.
Никто не шевельнулся. В недвижном воздухе висела пахнущая навозом пыль.
Вы оглохли? Не понимаете языка? Дими, переведи. Скажи им, что мне нужен вампир, я заплачу золотой имперской монетой.
Матушка, что ты говоришь?
Она повернулась к нему, держа в руках смятый головной убор, из глаз текли слезы.
У тебя башка деревянная? Твой отец умирает. Ты дашь ему умереть или поможешь мне его спасти?..
Аримановым змием?! еле выговорил Дими.
Ифигения дала ему пощечину. Боли не было, но Дими уставился на мать. Щека горела, глаза щипало, и он знал, что если сморгнет, то расплачется.
Димитрий прошел мимо нее к своим воинам и тихо спросил по-французски:
Знаете ли вы, где есть зараженный?
Мгновение все молчали. Потом Шарль сказал:
Есть в Сеньи, дальше по имперской дороге.
Дими кивнул:
Хорошо. Он оглядел своих преторианцев. Никто из вас не обязан меня сопровождать.
Мы едем с тобой, ответил Жан-Люк.
Никто не возразил, Шарль только вытащил из-под рубахи багряный кушак и повязал через плечо и грудь.
Они молча ехали по долине на северо-запад, копыта высекали искры из римских плит. «Скачем, как демоны», подумал Дими, пробуя иронию на вкус.
Через несколько миль, на расстоянии, с которого их нельзя различить из дома невооруженным глазом, Дими дал знак остановиться.
До Сеньи нам скакать долго, сказал Ален.
Дальше мы не поедем. Дими спрыгнул с седла и повел Луну в сторону от дороги, ласково разговаривая с белой кобылой. Он нашел для нее траву, а сам сел на камень. Отсюда ему была видна вершина Монт-Ализ, золотистая на фоне восточного неба. Остальные наблюдали за ним, потом тоже спешились и подошли.
Предводитель начал обычно молчавший Леон.
Когда Митра убил быка, медленно проговорил Дими, он перерезал ему горло, чтобы кровь быка дала жизнь всему на земле. Но Ариман Враг отправил своего раба змия выпить кровь.
Дими огляделся. Уж конечно, мистерии не пострадают от того, что он это расскажет. В конце концов, он говорит ради Митры. И ради отцовской души.
Ворон увидел змия и клюнул его. И пес, друг человека, укусил змия. И Митра раздавил его пятой. И все же змий глотнул бычьей крови и уполз живой однако раны ему нанесли бог и друзья бога, посему он должен пить кровь, чтобы оставаться в живых.
Дими помолчал и добавил:
Отец проклял бы нас всех Он умолк, потому что голос его дрожал.
Шарль сказал:
Тогда, я думаю, хорошо, что в Сеньи никакого вампира нет.
Все вытаращились на него. Потом Дими улыбнулся, а следом заулыбались остальные. «Они поняли, и это главное», подумал Дими.
Долго нам ждать? спросил Жан-Люк.
Дими глянул на восток.
До заката, наверное И тут же резко добавил: Нет. По коням!
Над твердыней Верцингеторига вспыхивал гелиостат: вращающееся зеркало сообщало всей Империи, что один из ее стратигов отошел в мир иной.
В рукотворной пещере, залитой светом пламени, гулко отдавался голос солнечного вестникапосвященного, стоящего лишь на одну ступень ниже отца.
О владыка! Я заново родился и умираю, ликуя. Рождение, дарующее жизнь, дало мне бытие и освободило меня от смерти. Я ухожу, как ты повелел
Гроб висел на железной сетке над помостом в конце митреума. Дими, в черном одеянии и черном вороновом капюшоне, чувствовал запах нафты и собственного пота.
Солнечный вестник читал молитву Юлиана Мудрого, императора Византии:
огненная колесница понесет тебя к Олимпу в кружении вихря; ты освободишься от проклятья и усталости твоих смертных членов. Ты достигнешь отчих дворов вечного света, откуда ушел, дабы войти в человечье тело
Пламя взметнулось от пола, мешаясь с ветром; языки огня взвивались и ревели, словно львы пожирали гроб с телом мертвого льва.
Дими мысленно возблагодарил Митру, что капюшон скрывает его глаза.
* * *
Смерть одного человека не могла поколебать Империю. Карактак, предводитель конницы, стал временным военным командующим, административные обязанности наместника взял на себя Лукиан. Казначеи и писари после трех дней траура вернулись к работе. Из Города ждали нового стратигаего должны были прислать в самом скором времени. Вот и все, что произошло на имперском уровне.
На домашнем уровне Димитрий меньше общался с семьей и больше с друзьями. Мать каждый день ходила в храм Кибелы; она теперь сама готовила себе еду и посыпала каждое блюдо аликорном, более драгоценным, чем золотой песок. Дядя Филипп при виде Дими мрачно улыбался. Он сделался уклончив и молчалив, что было легче переносить, чем его прежние вспышки, но отнюдь не успокаивало.
А в декабре Шарлю и Роберу предстояло стать воронами. Ничто больше этому не препятствовало.
В октябре завершили строительство нового дворца. Лукиан договорился, что Дуки с их личными слугами могут жить в старом доме, сколько захотят; какие-то административные проволочки мешали им вернуться в греческое имение.
Разумеется, часть старой мебели должны были забрать в новый дворец, но семья вполне могла обойтись несколькими комнатами. Шпалеры, включая «Разделение Галлии», свернули и унесли; в жилых комнатах для защиты от холода и сквозняка повесили обычную ткань. Чтобы не беспокоить Дук всякий раз, как ему нужна очередная книга, Лукиан распорядился перенести библиотеку во дворец на холме. Из-за архитектурных особенностей дома единственное отхожее место, которое они решили оставить, оказалось и самым неудобным.
В последнюю ночь ноября Димитрий пошел из своей спальни на кухнювзять ломоть хлеба и немного подогретого вина. На обратном пути он остановился перед Алезийской фреской. Единственный тусклый светильник подрагивал, и тени как будто оживляли нарисованные фигуры. Галлы сражались в беспорядке грубыми крестьянскими орудиями. Легионеры надвигались строем, молот Империи.
Верцингеториг стоял на горе, ветер трепал его волосы; он вел своих людей на смерть, чтобы они умерли свободными; тот же ветер развевал плащ Юлия, с бесконечным терпением уничтожающего оборонительные сооружения противника.
Черная тень упала на божественного полководца. Дими повернулся и увидел Филиппа. Тот держал в руке раскрытую книгу«Дигениса Акрита» и в неверном свете казался своим мертвым братом.
Твои волосы черны, как у сирийца или галла, и все же я знаю, что тыДука. Филипп говорил твердо, не заговариваясь, как обычно, однако слова были те же самые. Идем со мной.
Дими пошел за дядей, сам не зная почему. Возможно, из-за его сходства с отцом.
Они вошли в бывший наместничий кабинет. Комната пустовала много месяцев, дверь в нее не открывали. По крайней мере, так Дими полагал до сего дня.
Он ошибался. Внутри были сундуки, и доспехи, и груды оружия; на стене висели военные карты окрестностей Алезии и план нового дворца.
Что это?! проговорил Дими, не веря своим глазам и чувствуя, что вошел в очень, очень дурной сон.
Это великий труд. Труд, который мой брат не успел завершить. Филипп положил книгу и указал на одну из карт. Восстановление Дук на престоле мира начиная отсюда, с земли, откуда выступил божественный Юлий.
Димитрий помотал головой. Это и впрямь был сон, старый безумный сон, и теперь, когда Косьма Дука тоже уснул, некому было их разбудить.
Косьма завоевал их словами, язолотом и словами.
Филипп открыл сундук, взял пригоршню монет и дал им просыпаться сквозь пальцы. Сейчас он казался неким демоном из легендыдемоном, который показывает герою свое злое колдовское богатство.
Дими гадал, откуда взялось золото и осталась ли еще белая вилла на синем Эгейском море.
Филипп сказал:
Знаешь, что он говорил о тебе? Он говорил: «Вот мой сын, которого любят галлы. Он будет царем, мой сын, пусть для начала в Галлии». И ты им станешь. Но в Галлии это не закончится. И в Греции тоже. Это закончится в Константиновом граде а может быть, не закончится и в нем. Мы с твоим отцом читали галлам из книги Дигениса, и они нам поверили.
Дими не верил, не мог поверить, что отец и впрямь говорил что-то подобное. Он пытался сообразить, какие слова Косьмы Филипп так извратил.
И Косьма Дука не называл здешний народ галлами.
Филипп говорил:
они поднимутся по твоему слову, Димитрий Дука, дигенис.
Дими отвернулся и вышел из комнаты. Хлеб в руке разломился, вино стекало по пальцам на пол.
Знаю, почему отвергают венец на мече, сказал Филипп из дверного проема. Конечно, Митра твой венец. Голос, которым он кощунственно высмеивал мистерию, был спокойно рассудителен и так походил на голос Косьмы, что у Дими мороз побежал по коже. Однако в мире есть императоры и короли, и наш Владыкаих второй венец. Божественный Юлиан Мудрый
Три фигуры стояли в темноте перед Дими: мать и сестры, полностью одетые среди ночи.
Ты перечил ему при жизни и покинул его в час смерти, сказала Ифигения, но почти отцовскую волю сейчас, или, клянусь Иштар, я перережу тебе глотку и омоюсь в твоей крови, как в бычьей, ибо ты не мужчина, а скот, посланный мне для жертвоприношения.
Димитрий смотрел в пол. Ливия и Зоя цеплялись за материно платье, и он чувствовал исходящий от них страх. Дими стоял босой, замерзший и нелепый, чувствуя свою слабость; из руки сыпались крошки и капало вино. Он закрыл глаза и в мысленном мраке увидел фреску: Верцингеториг в окружении одних лишь галлов.
Но я буду помнить тебя, о Цезарь.
Воины cohors equitata собрались пешими на вершине Монт-Ализ холодной и ясной декабрьской ночью. Они были в кожаной обуви для тишины и скоростиим предстояло пройти мимо василисков и разыскать враждебного колдуна в его крепости.
Но это будет не как в игре, сказал Димитрий, выдыхая морозный пар. Стражи не могут убить нас взглядом, так что нам лучше держаться вместе. И они лишь недавно в новом дворце, а мы знаем там каждый угол и закоулок. И мы знаем место, о котором они не ведают.
Шарль улыбнулся. Они с Дими рассказали другим про потайную лестницу, но те там еще не бывали.
Мы войдем через верхние покои, через пожарный ход. Лукиан в дальней комнате. Если его там нет, он либо в библиотеке, либо в кабинете. Так что мы по узкой лестнице спустимся в библиотеку и оттуда пойдем в западную галерею, из которой есть выход на потайную лестницу. Дими умолк, его руки застыли в воздухе. Панель сейчас завешана тканью, так что никто не поймет, куда мы ушли.
Димитрий видел, что друзьям страшно; он сравнил их чувства со своими и не стал больше об этом думать. Однако теперь ощущалось что-то еще, нечто большее, чем тревога.
Жан-Люк сказал:
Когда мы возьмем в плен заместителя он велит воинам сложить оружие?
Конечно, иначе мы Дими осекся. Мысль о том, чтобы убить Лукиана, не приходила ему в голову, и теперь ее трудно было принять. Однако к тому времени горожане уже будут у ворот требовать нового наместника
Глядя в их лица, мрачные и заострившиеся в свете маленького фонаря, Дими понял, что это за странное чувство. Сам он только что сполна его ощутил. То было чувство вины.
Мой отец не вооружался, когда я выходил из дома. Шарль говорил как Митра, когда тот согласился убить своего друга быка.
Наш тоже, тонким голосом добавил Мишель Реми.
Робер сказал:
Мне велели сегодня остаться дома.
Дими чуть не спросил, зачем же они пришли, но знал ответ и не хотел их оскорблять.
«Людей направляют не металлом», сказал как-то Косьма Дука, а золото, подобно стали, всего лишь металл.
Если я прикажу вам идти по домам, вы подчинитесь? спросил Дими.
Все они, один за другим, поклялись, что подчинятся. Потом Шарль сказал:
Если мы тебя оставим, ты все равно нападешь на дворец, один?
Да.
Иногда надо идти в наступление несмотря ни на что.
Тогда не приказывай нам уходить.
Дими вновь увидел фреску, куда четче, чем может быть нарисованное краской. Верцингеториг со своими галлами. Один.
Но я буду помнить тебя.
Тогда они принесли клятву на обнаженных кинжалах и двинулись вверх, братья по оружию пятнадцати лет от роду. Оскальзываясь на мерзлой земле, Дими гадал, придет смерть сразу или медленно и холодная она или горячая.
На деревянной двери пожарного хода не было ручки, однако лезвие ножа легко подняло задвижку, и удачный ветер немного ее приоткрыл.
Теперь быстро, шепнул Дими, и они побежали к спальне Лукиана.
Рослый Ален Реми распахнул дверь, и Дими с Робером ворвались в комнату.
Там было множество египетских безделушек, книг, свитков на деревянных полках; в воздухе висел густой аромат курений. Лукиана там не было.
Снаружи раздался голос:
Наверху! Все наверх!
Кричал не кто-то из его друзей, и Дими понял: их предали. Никто сегодня не будет выкликать: «Дуку в наместники!»
Если только, очень ясно думал он на бегу, он не заставит Лукиана произнести эти слова.
На верхних ступенях лестницы стражник с выставленным вперед копьем загораживал путь Леону и Шарлю. Однако при появлении Дими стражник обернулся, и маленький Мишель Реми нырнул под копье, ударил стражника по стопе рукоятью кинжала и пырнул острием в ляжку. Стражник заорал, рухнул спиной и покатился вниз по винтовой лестнице.
Мишель уставился на свою руку в чужой крови, затем показал ее остальным, и всем пришлось глядеть. Тут в голове у Дими немного прояснилось.
Вперед! Вперед! крикнул он.
Стражник лежал у основания лестницы, вывернув шею назад. Рот и глаза у него были широко открыты. Мальчики глядели на него. На него же глядели воины с другой стороны коридора.
Это все меняет, сказал воинам десятский. Не церемониться с ними!
Слева были две двери, обе вели в библиотеку, обе были открыты. Дими сделал знак, и мальчики разом побежали к ближайшей. Долгоногий Робер и Жан-Люк успели проскочить; других остановили выставленные копья стражников.
Второй ряд, кругом! крикнул десятский. Они заходят сзади.
Робер и Жан выскочили из дальней двери. «Бегите прочь!» крикнул Дими, но они подбежали с другой стороны и, пока три стражника пытались развернуться с копьями, успели зайти им за спину и перерезать двоим горло. На золотом и алом кровь казалась невероятно красной.
Остальные товарищи Дими, пользуясь временным преимуществом, рванули вперед. Мишель Реми поскользнулся в крови. Стражник ткнул его копьем, наконечник прошел по кожаному дублету. Стражник отвел копье и ударил с размаху. Наконечник вонзился Мишелю под ребра и вышел сзади, перекрестье с орлом осталось прижатым к груди. Мишель упал, даже не вскрикнув.