Жестяные банки гремели по асфальту. Когда машина свернули на улицу, где жила Ретта, она в первый раз прислонилась спиной к горячей коже сиденья.
Думаешь, нас когда-нибудь примут? спросил Тревор.
Кого? Вампиров?
Он кивнул.
Конечно, ответила Ретта. Есть множество подобных прецедентов. Люди с другим цветом кожи. Женщины. Геи. Ведьмы. Я имею в виду, что уже тебя приняла. Так что можешь идти.
Могу идти? спросил Тревор, заезжая на обочину и улыбаясь.
Как ты узнал, что это мой дом? поинтересовалась Ретта. Как ты узнал, что я живу на этой улице?
Она не говорила ему, куда ехать.
А вот как, ответил Тревор, подняв палец к виску и постучав по нему. Разве ты не заметила, как я искал информацию?
Ретта долго смотрела на него, прежде чем открыть дверь и выйти из машины.
Эй, прости, сказал Тревор. Я не хотел тебя напугать.
Ретта закрыла дверь и наклонилась, чтобы посмотреть на него в окно машины. Сверху, благодаря ирокезу, он выглядел немного по-птичьи как коричневый цыпленок, который умел водить машину.
Ты меня не пугаешь, ответила она и пошла к крыльцу.
Эй, Лоретта, позвал ее Тревор. Эй, могу я войти?
Нет, ответила Лоретта, повернувшись, чтобы посмотреть на него. Это не самая лучшая идея. Если ты пригласишь вампира в свой дом, то после этого он сможет приходить в любое время, когда только захочет.
Я не такой вампир, ухмыльнулся Тревор, потянувшись с водительского сиденья к открытому пассажирскому окну, чтобы удобнее было разговаривать.
Верно, ответила Ретта. А я совсем не такая девушка.
Развернувшись, чтобы продолжить путь, она слегка улыбнулась.
Вампиры появлялись на всех новостных каналах и во всех газетах в течение нескольких месяцев. Обычно они были грустными или злыми, в основном потому, что жили в уединении, которого не понимали люди. Некоторые были взволнованы, потому что, наконец, имели возможность говорить о своей жизни публично, не боясь, что их будут преследовать, загонять осиновый кол в сердце или сжигать в пепел так, что они никогда не восстановятся.
Ах, если бы, сказала старая вампирша в гостиной во время интервью Си-Эн-Эн. Если бы я только могла регенерировать! Я бы никогда не пересадила бедро!
Их было так много, и так много видов, больше чем Ретта вообще могла себе когда-либо представить. Существовали вампиры, которые питались кровью, и вампиры, питавшиеся чувствами, как Тревор. Другие питались солнечным светом (в основном они жили во Флориде, Калифорнии и на Гавайях, а в определенное время года на Аляске), а были те, кто питался темнотой с полуночи и до утра. Были вампиры, евшие кору деревьев, и вампиры, которые употребляли в пищу ракообразных, существовали вампиры, которые не питались ничем, кроме звука человеческих голосов. И были вампиры, которые питались любым вниманием, которое они могли получить (они часто ходили в караоке, делали видео на Ютьюбе или прослушивались для реалити-шоу). Они были повсюду, стоило только поискать, хотя до появления Тревора и его друзей Ретта не встречала ни одного из них. Она точно знала, что Тревор слегка подшучивает. Честно говоря, она ожидала чего-то другого. Старомодный вампир с длинными острыми клыками, или, по крайней мере, один из менее ожидаемых вампиров, за которым она могла наблюдать с очарованием, когда они питались во тьме, или хотя бы такой, кто выглядел бы, словно вырезанным из слоновой кости, или с ярко-зелеными глазами, ну или каким-то другим сексуальным и немного потусторонним физическим строением.
Однако, несмотря на то, что они казались безобидными, в минувшие выходные телефонные звонки раздавались из дома в дом, а к воскресенью родители либо ходили нахмуренными, либо с широко раскрытыми от ужаса глазами. Мать Ретты зашла в ее комнату после звонка от лучшей подруги, дочь которой была младше Ретты и также присутствовала на собрании:
Почему ты не рассказала мне о вампирах, Ретта?
Она стояла в дверном проеме, упершись руками в бока.
Ах, да, они. Я и забыла совсем.
Как ты можешь забыть о вампирах, Ретта? Они поссорились с парнем, который сидел позади тебя. Серьезно, я в ярости. О чем мистер Мастерс думал, когда приглашал их на собрание?
Помочь нам узнать о вампирах?
Ретта, сказала мама. Ты ничего о них не знаешь. Послушай, юная леди, я не буду повторять: никаких вампиров. Ни в этом доме, ни за его пределами. Понятно?
Я понятия не имею, о чем ты говоришь, ответила Ретта, закрыв книгу и вздохнув.
Я тебя знаю, Ретта. Ты из тех девушек, которых мы называем «впечатлительными».
Когда она ушла, Ретта сказала:
Кто мы?
Но ее мать не ответила. Она была уже в собственной спальне и кричала на отца Ретты так, как будто существование вампиров его вина.
Ретта хотела бросить их. Она хотела бросить все: свою комнату, дом, улицу, город. Девушка даже хотела, несмотря на двенадцать лет дружбы, бросить Лотти, которая в понедельник во время обеда села напротив нее за столик и сказала без какого-либо приветствия:
Ну, ты и дрянь.
Ретта отвлеклась от клубничного йогурта и подняла на нее глаза:
О чем ты говоришь?
Я видела тебя, прошептала Лотти грубым голосом. Она наклонилась к столу и сказала: Я видела, как ты ехала домой с тем вампиром в прошлую пятницу. Ты не вернулась в класс. Ты точно ушла с ним.
Ты что, маньячка? спросила Ретта. Размешивая в пластиковом стаканчике ложкой йогурт, она старалась не смотреть на Лотти.
Маньячка? Серьезно? Вот, значит, как? Я маньячка, а не парень, который говорит, что он вампир. Лотти заправила волосы за уши и покачала головой.
Ты так драматизируешь, Лотти.
Как его зовут?
Тревор, ответила Ретта, которая не смогла сдержать легкую улыбку, когда говорила это, как будто она рассказала только половину секрета, а остальное оставляла себе.
Мерзость, сказала Лотти. У него даже имя как у неудачника. И что же ты собираешься делать? Выйти за него замуж и нарожать маленьких вампиров-неудачников?
Повзрослей, Лотти, ответила Ретта. Ты ничего о нем не знаешь.
Держу пари, ты тоже! воскликнула Лотти. Она сложила руки на груди и откинулась назад, сидя прямо. Бьюсь об заклад, ты даже не знаешь, где он живет.
Да, согласилась Ретта. Ты права. Я не знаю.
Но он знает, где ты живешь, ухмыльнулась Лотти, наклонив голову в сторону, как будто она только что выиграла партию в шахматы.
Все в порядке, ответила Ретта и встала, чтобы выбросить стаканчик от йогурта.
Эй! воскликнула Лотти. Куда ты? Что с тобой происходит? Ретта?
Я опаздываю на хоровое пение, ответила Ретта и продолжила идти.
Лотти крикнула ей в след:
Ретта! Я серьезно! Ты должна быть осторожнее!
Да, ответила Ретта. Я осторожна. Я сама осторожность.
На самом деле Ретте не о чем было беспокоиться: когда закончился последний урок, она пошла на парковку, но Тревора там не было. И на следующий день тоже. Так же как и через день. Сначала прошла среда, а затем и четверг, и хотя все еще говорили о вампирах, казалось, что они их больше никогда не увидят. Появилось несколько человек, которые говорили, что они вампиры: Джейсон Снеллинг, постоянно ковырявшийся в носу, так что никто не был особо удивлен; Тэмми Гэйлор, в прошлом черлидерша, ушедшая из группы поддержки, потому что упала во время номера с верхушки пирамиды и была вынуждена носить гипс до самого паха пришлось провести несколько операций, чтобы зафиксировать ногу. Именно по этой причине она боялась возвращаться в группу поддержки. По-видимому, она тоже была вампиром, но никогда не рассказывала, к какому типу относится. Большинство людей считало, что она лжет, чтобы привлечь к себе внимание.
Были и другие: тихая библиотекарша, носившая очки «кошачий глаз», белую блузку с перламутровыми пуговицами, обтягивающую темно-синюю юбку; сантехник, живший всего в трех улицах от Ретты, был в ее доме, чтобы починить туалет, но так как ему за это заплатили, то, скорее всего, он не сможет входить, когда ему будет угодно, хоть его и пригласили однажды по крайней мере, так считал отец Ретты; старик, который ночью играл на саксофоне в центре города по пятницам и субботам и носил солнцезащитные очки, как будто на улице было еще светло. Ретта всегда думала, что он слепой. Поди, разберись.
Это была неделя оживленных дискуссий, вызванных появлением Тревора и его друзей-вампиров. В тот вечер четверга даже родительский комитет провел собрание, чтобы решить, следует ли наказать мистера Мастерса за то, что он вообще позволил вампирам выступать.
Конечно, нужно, возмутилась мать Ретты после того как вернулась домой с собрания. Его нужно уволить. Мы должны подать на него в суд за угрозу для жизни наших детей.
У нас только один ребенок, сказал отец Ретты в прихожей, повесив ветровку в шкаф.
Это фигура речи, Клайд, ответила ему мать. Это фигура речи.
Они продолжили спорить на кухне, а Ретта поднялась наверх, чтобы сидеть на кровати и рассматривать свою комнату, как будто в ней вот-вот произойдет что-то особенное. Но все, что она видела, это расческа, щипцы для завивки волос, помада на комоде, смятое покрывало и одежда, которую она не носила долгое время, лежавшая на полу так, что ее можно было принять за жертву убийц, обведенную мелом. Затем зазвонил телефон, и она с особым рвением потянулась за ним, радуясь, что высшие силы, наконец, откликнулись на ее просьбу и прекратили бездействие. Она посмотрела на экран мобильника. Это была Лотти.
Привет? сказала Ретта.
Хэй, ты слышала о родительском собрании?
Да, мама с папой только что вернулись с него, ответила Ретта. Накажут или нет? Бедный мистер Мастерс.
Похоже, на этот раз они его простят, сказала Лотти. Но если он облажается еще раз
Лотти, спросила Ретта, почему нас вообще это интересует? Мы выпускники. Мы уйдем отсюда. Если я хочу поговорить с вампиром, я могу это сделать. Ведь мы уже взрослые?
На другом конце телефона на секунду повисла тишина. Затем Лотти сказала:
Ты так горячишься из-за этого мальчишки вампира! Не могу поверить!
Заткнись! закричала Ретта. Ты даже не слушаешь меня.
Ты даже к себе прислушаться не можешь! сказала Лотти.
Неважно, ответила Ретта. Что ты собираешься делать этим летом? Или следующей осенью, если что-то пойдет не так?
Я думаю найти себе занятие, как те люди, которые проводят эксперименты со сном, ответила Лотти. Их постоянно рекламируют. Похоже на постоянную работу.
Хмм, сказала Ретта. Звучит так же хорошо, как и мой вариант.
Колледж? спросила Лотти.
О, да. На днях мама принесла заявление в местный колледж и сказала, что я могу остаться здесь, если не захочу учиться в другом месте. Я даже не знаю. Разве у детей в Британии нет академического отпуска после выпуска из школы? Когда они едут на год в какую-нибудь бедную страну в Восточной Европе или остров в Средиземном море, чтобы помочь людям. Это то, что я бы хотела. Возможно.
Ретта, ты живешь не в Великобритании.
Я знаю, ответила Ретта. Это всего лишь фигура речи.
Нет, это не так, возразила Лотти.
Ретта собиралась спросить, не хочет ли Лотти забрать ее завтра по дороге в школу, тогда они бы могли сходить в торговый центр и попялиться на одежду и людей. Но когда она открыла рот, чтобы сказать это, кто-то начал кидать камешки в окно ее спальни.
Повиси секунду, попросила Ретта, забыв о торговом центре, и встала с кровати, чтобы выглянуть наружу.
На улице была ночь, но в свете ртутных ламп под большим дубом она могла видеть его его лицо, покрытое тенью листьев. Руки, бросившие камни прямо в ее окно, как будто он явился из фильма 1950-х годов, теперь лезли в передний карман джинсов. Он вытащил еще один камень, когда Ретта появилась в окне, и замахнулся.
Она сказала Лотти, что ее позвала мама, и выключила телефон прежде, чем подруга начала с ней спорить. Затем подняла окно, высунула голову и прошептала:
Мне нельзя выйти наружу. Мои родители могут тебя увидеть.
Могу ли я войти? прошептал он в ответ.
Как? спросила Ретта. У тебя есть лестница?
В следующее мгновение он уже взбирался по шпалере для роз матери Ретты, подтягиваясь на руках и нащупывая точку опоры носками. Через минуту он был в трех футах от ее окна.
Можешь меня втащить? спросил он, потянувшись одной рукой, а другой держась за шпалеру.
Ты серьезно? ответила Ретта. Я не смогу.
Я легче, чем выгляжу.
Она вздохнула, высунулась из окна и потянула его. Он говорил правду.
Он был легким, настолько легким, что ей показалось, что она втащила на подоконник тряпичную куклу.
Что с тобой? спросила она. Голодовка или что-то вроде того?
Нет, ответил он. Я просто хочу есть.
Они сели на пол, и Тревор сложил ноги, как индийский гуру.
Так что ты здесь делаешь? спросила Ретта, стараясь придать своему голосу официальность.
Я скучал по тебе, ответил он.
Ты даже не знаешь меня.
Я тебя точно знаю, сказал он. Я знаю тебя лучше, чем ты думаешь, помнишь? Вампир постучал по виску так же, как и в тот день, когда подвез ее.
Итак, ты читаешь мысли?
Немного, ответил он. Достаточно, чтобы узнать, что тебя интересовал вопрос, где я был всю неделю.
Всех интересовал вопрос, куда ты со своими друзьями исчез на прошлой неделе, сказала Ретта. Не льсти себе.
Но ты думала об этом больше, чем все остальные, уточнил он.
Ретта скорчила такую гримасу, как будто хотела сказать «ты такой глупый».
Ты должна признать это.
Хорошо, согласилась она. Может быть.
Лоретта, Лоретта, Лоретта, Лоретта, повторял он, будто ее имя было музыкой.
Что?
Я думал о твоем имени. У тебя есть прозвище?
Нет, ответила она.
И совсем никто не называет тебя Ло?
Она отрицательно покачала головой.
Тогда я буду тебя так называть. Ло.
Лоретта звучит вполне нормально.
Но Ло намного лучше. Ты разве это не чувствуешь?
Чувствую что?
Ло это печаль. Страдание.
Не чувствую, ответила Ретта. Нет.
Тебе просто не нравится чувствовать, сказал он. Потом встал и подошел к зеркалу, прихорашивая свой ирокез, который на самом деле был не так уж неуместен.
Тебе не нравится испытывать эмоции, потому что они причиняют тебе боль, сказал он. Ты притупляешь свои чувства. Но ты чувствуешь больше, чем когда-либо могла позволить себе это узнать.
Ладно, Тревор, сказала Ретта. Что я чувствую прямо сейчас?
Ты хочешь вырваться из этого города. Ты чувствуешь, что ждешь, когда что-то произойдет, когда кто-то скажет тебе, чего ты хочешь. Ты чувствуешь все это и даже больше. Ты много испытываешь, Ло, ответил он. Ты так много чувствуешь.
Ретта посмотрела на ковер и ничего не сказала. Он отошел от зеркала и приблизился к ней, его красные «конверсы» попали в поле ее зрения. Она подняла глаза и моргнула, не зная, сердиться ли ей или наоборот чувствовать облегчение, что он все это сказал. Он все это знал.
Я могу помочь, предложил он. Мы можем помочь друг другу.
Как?
Я могу кое-что у тебя забрать, если ты позволишь.
Забрать что?
Некоторые чувства.
Знаешь, сказала Ретта, я была очень терпимой и учитывала ваше положение, но в данный момент нужно сказать, что я никогда не верила тебе и твоим друзьям. Ни старухе с Си-Эн-Эн, ни библиотекарше, ни слепому музыканту в центре города.
Он сел напротив нее и сказал:
Позволь я покажу тебе.
На самом-то деле, Тревор, запротестовала Ретта, но следующие ее слова удивили даже ее: Хорошо, конечно. Покажи.
Он потянулся и схватил ее руки, лежавшие на коленях; его пальцы, щекоча, скользнули по ее ладоням. Потом вампир закрыл глаза, и Ретта почувствовала, как что-то движется внутри нее, перемещая органы, и вращаясь. Она дрожала. Затем это было у нее в груди. Девушка пыталась сказать: «В конце концов, может, это не то, чем я хочу заниматься», но не смогла. К тому моменту это было уже у нее в горле. Она сглотнула, пытаясь проглотить, что бы это ни было. Затем она открыла рот и начала пыхтеть и сопеть. Слезы выступили на ее лице, а затем скатились по щекам. Она не могла их остановить. Ретта также не могла забрать у него свои руки, хотя Тревор едва держал их. Ее словно заклинило, она отрывисто дышала и хныкала. Затем вампир открыл глаза, облизал губы и сказал:
Спасибо.
Девушка убрала от него руки, вытерла слезы и встала, едва не свалившись. Равновесие будто покинуло ее. Сначала комната закружилась, а затем постепенно остановилась. Она чувствовала, что может подняться с пола, подойти к окну и взлететь в небо, если захочет.