Какой же ты огромный, впечатление с холма развеялось: из-за размеров показалосьдом совсем рядом.
Мокрый и продрогший постучал в дверь. От холода выбивали чечетку зубы. Никто не открывал. Чечётка развлекала мошек около часа. Поднимался ветер, поглаживая мокрый сюртук, обещал к утру горячку. До рассвета надо было чем-то заняться, а утро, хоть и хмурое, всегда мудрее. Мысли не лезли в больную голову: не придумал ничего лучше, как познакомиться с домом ближе.
Ничего интересного не нашлось, к зданию приблизиться не получилосьвдоль поросших кустарником стен могли гулять только привидения. Возле уха вспорхнул совёнок, проверил смекалку старого воина: упал на землю, ладони на голову.
Фухх Хорошо, что не ел. Драться и бояться надо голодным, так учила мама.
Из открытых окон слышался то ли скрип, то ли стук, то ли шарканье, но это могло разыграться воображение. Странным был домик, нестандартным, неправильным. Поездил по странам, видел разные здания, но такой стиль впервые. У заказчика семь пятниц на неделе. Тот, кто строил, здорово намучился. Здание состояло из двух частей. Несущие стены возводились для замка, но в одно нетрезвое утро на серьёзной архитектуре поставили крест. Что имелось накрыли бюргерской крышей, приказали не падать. Покалеченный дымоход намекал, печники в округе вымерли до моего рождения. Окна возвышались над землей футов на пятьдесят, заглянуть внутрь не смог бы циклоп. Завершив обход, с признаками рассвета вернулся к двери. Отбивал веселей прежнего, закончив «танцем хлопковых королей», который сбегалась посмотреть вся команда. В индийской деревне от такого грохота разбегались самые наглые обезьяны, но флегматичный дом, игнорируя самодеятельность, по-прежнему спал. Зато я согрелся, что было очень неплохо, так как встреча с камином и глинтвейном откладывалась на неопределенный срок, а думать, когда зуб на зуб не попадает, не получалось. Думатьэто всё, что я мог.
Дом был пуст, как мои карманы, и никаким Гленом Уркхартом на милю вокруг не пахло. Развернул затёртую до дыр карту, вспомнил, как последние пенни пересыпались в ладонь крестьянину, подогнавшему повозку к заросшей тропе; забытый, он так и остался ждать. Всё верно, но не всё сходилось. Внешний вид дома настораживал не столько угрюмостью, сколько несоответствием с описью. Глен утверждал, что заново переложил камин, дымоход говорил обратноевчера общался с пушками, они тоже умеют убеждать. В помещениях были отремонтированы старинные люстры, на стенах установлены бра, однако уставшего гостя свет не баловал, дом поглотила тьма. В письме сказано о витражах, а ветер стучал разбитыми окнами, простыми, почти как в моей парижской квартире. Территория вокруг дома, если верить письму, очищена от растительности. Возможно, но с такими дождями и крепким сномэто мартышкин труд. И мост: в письме о нём ни слова, но Но это был тот дом. Оттиск вензеля, смотревший с каждого листа, словно из прошлого, один в один совпадал с тем, что на двери. Протёр глаза, вижуотсутствует замочная скважина.
Как любил шутить боцман: покажите, куда вставлять. Н-да.
Пока мышление билось над загадкой, с холмов накатился туман. Долину затянуло пеленой до половины рва. Туман, проваливаясь, обратно не поднимался. На мосту охватила тревога. Пара гнилых досок, сорвавшись, улетела без обратной связи. Ровсовсем не ров, под ногами разверзлась бездна, за молочными клубами пряталась бесконечность. Местами дырявое полотно большой опасности не представляло. Дойдя до края видимости, замер.
В растерянности проходило время. Под гнилыми досками клубились вопросы, мокрый сюртук вытягивал тепло. Поглядывая то в пропасть, то на часы, внезапно сообразил: стрелка на секундном циферблате лихорадочно прыгает у барьера между пятнадцатой и шестнадцатой секундой. Как на холме, часы показывали четверть третьего. Поломка столь нужной и, главное, дорогой вещи, на фоне грядущих трудностей, казалась пустяком. В конце концов, существуют другие способы узнать время. Беспокоило то, что я не понималгде нахожусь и что вокруг происходит.
Дальше идти было опасно, предпочел вернуться и только шагнул
Бурррх! огромный ворон, преградив путь, глядел исподлобья, словно оценивая.
От испуга я поскользнулся, переломив под собой опору. Обломки, нырнувшие в туман, пробудили дремлющие таланты. В ход шли даже зубы, вцепившись в какие-то верёвки, которых ещё секунду назад рядом не было. Ногти бороздили размякшие доски, ноги барахтались, путаясь между собой. В конце концов, выкрутившись по-кошачьи, катастрофы удалось избежать. Под мостом проходил трос, на котором я в панике повис. В пропасть старался не смотреть. Запрокинув голову, сквозь дыру глядел в небо, переводил дух, чтобы с новыми силами взобраться на мост. Чёрная копна перьев приблизилась к краю, заглянула узнатькак там я.
Прочь! Обеда не будет, захрипело пересохшее горло.
Вам повезло, я уже пообедал, птица встряхнула упитанный животик, как завсегдатай трактиров. Надеюсь, к ужину избавитесь от верёвок, а то дёргаетесь, как висельник на ветру.
Помню, на лысеющей голове зашевелились волосы. Сдавив ужас челюстями, забросил ноги на трос, попробовал выкарабкаться. Ворон следил за каждым движением с видом игрока, знающегося на ставках. Вдруг, трос, до этой секунды жестко натянутый, дал слабину. По вискам застучал инсульт, пальцы бульдожьей хваткой сжали верёвку. Вновь повис, только в ещё худшем положении. Птица встрепенулась, вперевалку прошлась по тросу, уселась рядом.
Не советую долго развлекаться на этой рухляди, здесь всё прогнило. Эо Мугна говоритвас не было двести лет, он здесь единственный, кто ведёт учёт вашим прогулам. За такой срок не то что верёвка сгниёт, память превратится в кишечный газ, а ценнее памяти ничего нет. Вспоминайте! скомандовал ворон, оттолкнувшись, взмахнул и скрылся в тумане.
Я поскорее стал на ноги, пока не появился говорящий олень или премудрый сверчок. Птицы нигде не было. За спиной по-прежнему клубился туман, а впередия обомлелждала приоткрытая дверь.
Внутри дом ещё загадочней, напоминал антикварную лавку, стоявшую через два квартала от типографии. Такой же хламовник, облагороженный таинственным средним временем: стулья, кресла, комод, огромная кровать, заваленная столиками и шкафчиками эпохи Возрождениявсё переплеталось с топорными лавками и сундуками, сколоченными, наверное, ещё при Плантагенетах. За свалкой, затянутая паутиной, выглядывала ещё одна дверь: высокая, на вид тяжелая, с массивной ручкой и с той же монограммой. Дернул за ручку, она как-то неестественно выгнулась, провернулась, приняв первоначальное положение. Дверь не открылась. Постучал, слышуотпирается. Посреди просторного холла, на мраморном столе, приветствовал чёрный болтун, в реверансе раскинув крылья на всю столешницу.
Бурррх! провозгласил он довольно, склонив голову. С возвращением, мастер Грэм!
Жаленые медузы! В жизни не видел такого представления, поискал дрессировщиканикого.
Впечатляло буквально всё: темно-синие отливы перьев в проникающем свете витражей, театральная постановка встречи и умение говорить; речь превращала отталкивающее существо в роскошного дворецкого. Птица гордо выпрямилась, взлетела к перекрытиям, покружила, в конце важно взгромоздясь на ступень разрушенной лестницы, обрубком свисавшей со второго этажа. Способность некоторых птиц копировать человеческий голос давно развлекала мир, но кто мог предположить, что подражание приобретёт осмысленную форму? Не отвечая на приветствие, я непоколебимо верил: любимец публики до сумасшествия не доведёт. В тот момент больше интересовала лестница, на которой восседал дворецкий, вернее, то, что от неё осталосьнесколько широких ступеней с балюстрадами. Когда-то она спускалась к полу, придавая холлу величественный, почти королевский, вид. Похоже, её снесли намеренно, а холл старательно убрали. Без лестницы ко второму этажу никак не добраться. Любуясь, как под сводами в радужных переливах важничает великий подражатель, накатывалась жалость, что нет возможности поднятьсятам пряталась библиотека. И всё же, что-то в обстановке не складывалось
Эй, очнитесь! каркнула птица, имитируя гипнотизёра на сеансе путешествия в прошлое.
Я, и правда, очнулся: снаружи дом выглядел иначе!
Что вас так озадачило, мастер Грэм? Давно у вас такой пришибленный вид? Не верите в то, что видите? Узнаёте свою берлогу?
Осмысленная речь ворона ужасала. Или он меня с кем-то путал, илидобро пожаловать, дом на отшибесамое место Я отмахнулся от наважденияэто усталость, вызванная долгим отсутствием сна, голодом с холодом, пробирающим до костей, а может и болезнь, донимавшая кашлем прошлой ночью. Всё вместе стало причиной путаницы и видений. Успокоившись, припомнилпоследний раз ел два дня назад в гостинице, недалеко от Абердина.
Съестным в доме не пахло. Ни кладовки, ни погребатакой диеты даже у студентов после пьянки не было, лишь настенные подфакельники на высоте в два человеческих роста, да три вылизанных камина, огня сроду не видавшиеони вовсе не совпадали с наружностью, дымоход был один.
Списав недостачу труб на плохую видимость, я заинтересовался новой дверью, слившейся со стенами и не замеченной ранее: заперта, без скважины. Прогулявшисьруки за спину, безнадежно присел на единственный стол, размышляя о весёленьком положении.
Вот это влип, взглянул на часыбез изменений.
Мрачные стены из серого камня; ровный, отполированный пол; стол с саркофагом короля Артура в роли подставки для столешницы; подфакельники в виде готических башен; кованая люстра на цепи без единой свечи; закрытые двери без ключей и говорящий ворон. А ещё окна, которые внутри превращались в витражи, странная лестница, полуразрушенный мост и много вопросов
Куда я попал?
Бурррх! чихнули в спину. Хороший вопрос. Раньше вы таких не задавали. Жаль, что не приправлен воспоминаниями, я бы закричалаллилуйя! Он вернулся! Увы, этот визит от прошлых не отличается. С удовольствием бы рассказал, что это за место, но боюсь, напрасно потрачу силы. Ваша гениальность где-то ошиблась. Фамильную усыпальницу ждёт очередное пополнение, ворон зашагал по столу, всякий раз по-птичьи выворачивая шею, чтобы взглянуть, не доходят ли до меня слова. Вы же никогда не слушали. Вечно рисковали, вмешивались в тонкие связи между мирами. Постоянно игнорировали правила и законы, нарушали границы, проталкивали фантастические, самые несносные идеи. И посмотрите, чего добились Нет, я не оспариваю ваш гений, но всему есть предел. Подумали, одной гениальности мало, решили подкрепиться удачей? Я всё понимал, даже до поры был согласен, пока не увидел дикаря, пришедшего вам на смену. Это с какой больной головы, можно сделать такую замену?
Ворон не просто говорилон отчитывал, как доктор отчитывает непослушного пациента. По правде сказать, доктор тогда не помешал бы. Я выдохся и нуждался в хоть какой-нибудь помощи. В голове заварилась такая каша. К тому же, постоянно усиливающееся чувство голода измотало до степени безразличия ко всему. И я сдался.
Что происходит? Схожу с ума? вывернув шею подобно птице, я заглянул в чёрный глаз дворецкого.
Ворон внезапно подскочил, испугался, перелетел дальше. Долго присматривался, и вдруг расцвёл в улыбке. Через минуту, прищурив глаза, он вздрагивал от смеха.
Нет-нет, мастер Грэм, вы не сходите с ума, он учтиво поклонился, как бы извиняясь, но и нормальным никогда не были Н-да, впредь надо быть осторожней
Если суждено лишиться рассудка, то можно хотя бы получить удовольствие. Не каждый день выпадает случай поговорить со сказочным персонажем без посредничества врачей.
Значит, по-твоему, я ненормальный.
Не совсем. Выособенный, вороний глаз посерьёзнел. Извольте потерпеть с объяснениями. Суть появления в доме нужно постигать постепенно. Иначе, беспокойства могут оправдаться, а я бы этого не хотел.
Суть в том, что я ехал к другу и заблудился. До сих пор не пойму, как это произошло. Впрочем, это уже не важно
Важно! громко каркнул ворон, многозначительно подняв крыло. Прошу описать, как всё было.
Торопиться некуда. Слово за словом, я завладел вниманием ворона, думая, что ещё вчера не поверил бы в собеседование с птицей, предпочтя отдаться на милость революционного трибунала. Как бы ни было, закончив историю побега, под мелодию голодного желудка я ждал вердикта.
Бурррх! Прошлый раз вы тоже, кажется, сбегали от революции. Не думал, что революция так долго живёт.
Прости, как тебя называть?
Вы назвалиДоктором, хотя, по-моему, повесили на мою шею обязанность.
Прекрасно! Хоть Профессор! Только яне мастер Грэм! Меня зовут
Стоп, стоп, стоп! И знать не хочу! Никакое имя не достойно быть вашим, потому что выБурхард Грэм, великий мастер, дворецкий недовольно отвернулся.
Оказывается, это имя, а я думалон так чихает.
Меня зовутФранцтролль Глюк.
Да вы что? Доктор глянул с сочувствием, подвинулся ближе, по-дружески ущипнул за плечо. Родители вас любили?
Я кивнул, возможно, слишком резков голове что-то стрельнуло, заболело. Он по-отцовски прочёл обезболивающее, боль ушла.
Забудем о пустякахскоро одним Франц Франц Францем станет меньше. Не волнуйтесь, скоро избавитесь от глупого прозвища.
От усталости слипались глаза, спорить не было сил. Каменные стены превратили мокрый сюртук в орудие пыток. Окоченевшие руки в поисках тепла лезли в карманыи там сырость. Пальцы нащупали что-то твердое
Как же я про тебя забыл, в ладони весело постукивало огниво, нужно высушить.
Умолкший ворон внимательно следил.
Зная любовь птиц к мелким безделушкам, вернул огниво в карман. Не хватало трута, и я спасён. Ринулся из пустого холла в прихожую, наткнулся на закрытую дверь. В груди будто ниточка оборвалась, на которой висела злость, не помню, чтобы так злился. Руки, ноги, даже голова изливала ярость на неприступный тис, никакие шторма истории поколебать упрямство дерева не могли. Огонь отменялся.
Бурррх! у ворона отлегло, продолжил умничать. Должен сказать, мастер Грэм, вы не такой, как всегда. Не вижу прежней любви к суициду. Прошлый раз подобрались ближе обычного, почти выпили зелье Если бы не аллергия на ореховое масло Кто бы мог подумать Хотя, неудачнику лучше сразу сойти с дистанции, нельзя мучить драгоценную память
Доктор тарахтел, как трещотка. Никакой пользы, только отвлекал от наклюнувшейся идеи. Огниво придало оптимизма, не хотелось потратить запал впустую. Воспитанное веком прогресса, несогласие с чудесами верило, есть реальное объяснение. Например, по волшебству открывающимся и закрывающимся дверям. Метафизика с эзотерикой здесь не нужны, достаточно разбираться в механике. Будь условия комфортнее, сообразил бы, как устроен механизм, но еле держась на ногах, борясь с подступающей болезнью, не мог заставить себя думать. Да ещё Доктор промывал мозги, что-то доказывая, то и дело перепрыгивая с латыни на гэльский, с гэльского на галльский, пока я не оборвал скачку.
Эти языки давно вымерли. Что ты за птица такая? Сколько тебе лет?
С вами вижусь тринадцатый раз, запыхавшись, констатировал ворон. Считайте сами.
Откуда ты знаешь? Птицы не умеют считать, вспомнились слова одного типа из Сорбонны.
Там, откуда вы явились, они и говорить не умеют, но мне это не мешает.
Вынужден был признать, Доктор не просто говорилему позавидовали бы некоторые люди, а мои годы в университете летели к чертям.
Нужно растопить камин. Поможешь?
Чем же я могу помочь? Эти камины огня не видели от начала времён.
Как так? удивился я. Ты сказал, я тринадцатый. Неужели до меня всем было тепло?
Точнеевсем вам! Бурррх! Хотя, вам это не интересно. А должно бы. Сколько можно мучить меня? Не пора ли прекратить эксперименты. Самое время: тринадцатыйлучшего числа не придумать. Баста! Хочу говорить только с вами! Слышите! Хватит с меня проходимцев: Стрёмссонов, Укакисов, Эрогонов, Чиниханов, Хамирланов, Шпицель-Торов, Ступорменов, Зольденшвайнов, Швыдкохлиблов, Нирастрелли, Шнеллердраплей, Бубенгуннов. Теперь Глюк. Да чёрт с Глюком, но Францт Францтр Доктор прослезился, перья на шее слиплись, исхудали. Выдохся, поник.
Я сделал вид, что не слышал.
Открой дверь.
Не могу, не просите, он утёрся, как ни в чём не бывало принял вид самой мудрости.