А если она в самом деле его любит и откажется оставить его?
Если правильно повести дело, она ещё гордиться будет, что оставила его.
Я вот думаюРискнула королева, а если вдруг мы рушим счастье Карла? Не можем ли мы рискнуть? Я люблю сына, и мне не безразлична его судьба!
Подобные сетования имели бы место, если бы мы подсовывали принцу вместо юной и красивой девушки отвратительную стерву. Но никто не станет отрицать, что Моргаузасамая прекрасная девушка, какой только может пожелать мужчина. И потомство от неё будет отличное, можешь мне поверить. А Карлты же его знаешь. Его увлечениекаприз, желание доказать нам свою самостоятельность.
Похоже на то, кивнула Зура, Карл именно такой. Так что же делать?
С утра поговори с ним. Я возьму на себя Анну, а ты поговори с ним. Узнай, как зовут эту девушку, остальное уже моя забота. И ты права: не говори королю. Постараемся уберечь его от переживаний. Нельзя нам и ссориться с королём Колем, когда наше положение такое шаткое. Перед нами Одноглазый, а за спинойорды дикарей Нам только ирландцев не хватало! Да и не гоже обижать Моргаузу. Отослав девочку обратно в Ирландию, мы опозорим её и разобьём её жизнь.
Сохрани Господь! Испугалась королева. Бедное дитя не заслужило того!
Ей, как и королю, вовсе не нужно говорить ничего об этом пустяке.
Рано утром, когда Карл вновь помчался под благовидным предлогом повидать Мэг, Скульд послал за Анной. После недолгой прелюдии по поводу планов основания монастыря, Скульд, убедившись, что Анна именно такая, как он и думал, приступил к делу.
Анна отлично держала удар. Она не подала виду, какой ад творится в её душе, вежливо выслушивая Скульда. А в самом деле там было черно, как в могиле. До этого момента Анна искренне верила, что принц увлечён ею, и невозможно высказать, какие приятные и сладостные грёзы бередили её душу! Она успела заметить, что принц уже не раз появился, как бы невзначай, вблизи от церкви, и была убеждена, что это ради неё А оказалосьнет. Мгновенно Анна поняла всё. Ничего не ради неё здесь был принц! Он волочился за этой девчонкой, а её, Анну, использовал для отвода глаз. Усугубляя боль от разочарования, Анна решила, что принц и Мэг выставили её идиоткой, и наверняка здорово посмеялись над старой дурой. Не думала же она, что они вообще о ней не думали! Да и что бы это изменило?!
Но держалась Анна, как и было сказано, великолепно. Она слегка нахмурилась, услышав, что юному принцу приглянулась одна из её девушек, сказала, что ничего ещё об этом не знает, но, конечно же, сделает всё, от неё зависящее, чтобы вернуть девушку на путь истинный.
Это искушение; принцем сейчас руководит не сердце, а Лукавый, смутивший его ум. Я знаю свой долг, вы можете на меня положиться.
Пообещав землю на острове и всяческое содействие, Скульд отпустил Анну со щедрым пожертвованием. Он не стал даже больше об этом думатьдело не казалось ему важным.
А королева, вызвав до завтрака к себе сына, заговорила с ним ласково и доверительно:
Ты не передумал насчёт Моргаузы, сынок?
Нет. Настороженно глядя на мать, от чего ей на миг стало больно, ответил Карл.
Что же это за девушка, расскажи мне о ней? Она нежно перебирала его густые коричневые волосы.
Зачем, мать? По-прежнему настороженно спросил Карл. Чтобы вы что-нибудь ей сделали?
Что ты говоришь! Воскликнула королева. Я хочу тебе счастья! Я не заставлю тебя жениться насильно, хоть Моргауза мне и нравится. Твоё счастье мне важнее! Что бы ни сделал и не думал твой дядя, я на твоей стороне. Она вновь привлекла сына к себе, и Карл поцеловал её руку с нескрываемым облегчением, одновременно старательно прикрывая от любящего взгляда матери рану на ключице.
Расскажи мне о ней! Вновь попросила королева. Какая она?
У неё волосы коричневые и гладкие, как шёлк, увлечённо заговорил Карлон никогда не заикался, разговаривая с матерью. А волосы синие-синие, как небо осенью. Взгляд её такую радость рождает в сердце, что я сказать не могу, это такие глаза, мама Они меня и ранят, и лечат, и всё в один миг. Я не могу рассказать, что со мной происходит, знаю только, что она и яэто одно, только онаэто моя лучшая часть. Она чистая, откровенная, честная. Только такую женщину я могу любить, и только с такой женщиной я могу быть счастлив!
А она? Сдерживая слёзы, спросила королева.
Она?.. Она обещала дать мне ответ, завтра, поздно вечером. Но я уверен, что она согласна! Я видел её глаза, я знаю, что она счастлива, и уверен, что это из-за меня. Боже, самое трудноеэто сдерживаться и не подходить к ней до этого! Но я обещал ей, и хочу быть достойным её.
Королева, в душе которой шла мучительная борьба, едва не воскликнула: «Поговори с ней прямо сейчас, пока не поздно, и будь что будет!» но, потянувшись к сыну, наконец заметила, как он ни скрывал, рану, вокруг которой уже успела покраснеть и опухнуть кожа, и испуганно ахнула:
Что это?! Это же не в бою!
Дрался на мечах с Олле. Досадливо отмахнулся Карл.
С Олле?.. Он посмел пролить королевскую кровь?!
Это случайность, мама. На самом-то деле это я его ранил
А это что?!
А это Я, сам.
Ты выгораживаешь его! Опять, как и в детстве! Но теперь это ему с рук не сойдёт
Мама, это сделал я сам! Вскочил Карл. И Олле за это ничего не будет! Я не позволю, потому, что вина моя! Я сам ранил его, и испугался, что он обидится на меня
Он?! Зура тоже встала. Он посмел бы затаить зло на своего принца?!
Мама, мне не это нужно! Он мой друг, а не слуга! В конце-то концов, он ведь мой двоюродный брат, и я сам его ранил! Ты же знаешь, я его люблю
Да, знаю. Слегка успокоилась королева. Пусть лекарь посмотрит твою рану!
Он уже смотрел. Это пустяк, царапина. Карл поцеловал мать в щёку. К завтраку звонят, мама.
Подожду, Зура уже овладела собой. Обещай мне одну вещь!
Что угодно, мама!
Не говори ничего королю и Моргаузе, пока не получишь ответ твоей девушки.
Но, мама! Смутился и вновь насторожился Карл. К чему это? Ведь я всё равно всё решил!
Мне так будет спокойнее. Я понимаю, ты всё для себя решил, но я волнуюсь за твоего отца. Мне не по себе. Пообещай мне, сынок, успокой меня! Для тебя это ничто не значит, а мне будет легче
Хорошо. Карл хмурился, но пообещал, полагая, что никакого вреда, в самом деле, от этого не будет. Как хочешь Хоть смысла и не вижу.
5.
Мэг вставала рано, по привычке почти всех людей того времени, и сразу начинала обычные свои дела: выпускала птицу, наливала воду животным в выдолбленную колоду, доила коз. Все эти дни она пребывала где-то в раю: двигалась и действовала на автопилоте, а сама грезила о том, что было, и ещё сладостнеео том, что будет. Да, она нарушит обет Но Карл ведь прав: она слишком молода для пострига, и не могла знать своё сердце, принимая его! И сколько она сможет сделать хорошего и правильного, став королевой, подумать только! Она будет помогать Карлу, как делают это все христианские государыни, примером своим, благотворительностью, пожертвованиями, конечно же, и помилованиями Мэг, уносясь в мечтах уже бог весть, как далеко, убеждала диких людей, о которых говорили отец Марк и матушка Анна, добровольно принять христианство и покинуть лес и идолов И всё это ради Карла, потому, что он затмил в её сердце всё и всех. Он не только сорвал первый поцелуй с её губ, он разбудил её сердце, душу и тело, до этого пребывавшие в девственном покое и неведении. Она просыпалась девочкой, а ложилась спать девушкой, и столько всего произошло за эти часы, что Мэг казалось, будто прошли годы, и она уже никогда не будет прежней Она отдала себя Карлу сразу и вся, целиком, и пути назад для неё не было. Она не поверила бы и не захотела такого пути, не приняла бы его, её любовь была абсолютной и в чём-то роковой. Она была из тех цельных, чистых и простых натур, которые всё воспринимают буквально и для которых разочарование так страшно, и так трудно, порой невозможно принять и пережить.
Но и Карл был такой же. Он не признавал ни полутонов, ни компромиссов в дружбе и любви, и самое страшное, что могло бы с ним случитьсяэто предательство тех, кого он любил. Он полюбил Мэг точно так же, без оглядки, и готов был в самом деле на любые жертвы ради неё и своей любви. И Мэг это чувствовала всем сердцем. Она была так счастлива, что даже немножко жутко было, но радостно до дрожи. Вот она избавляет его от бешенства, и они правят мудро и правильно, и скоро уже другие короли признают Карла и Элодис великим королевством А потом у них появляется сын. Дальше появления ребёнка Мэг не заходила: фантазии не хватало, и всё начиналось по новой, ещё увлекательнее и прекраснее. О Моргаузе она и не думала, словно её вовсе не было, и в каком-то смысле так оно и было: Вселенная вращалась вокруг них с Карлом, и все остальные были просто мелкой звёздной пылью, фоном их счастливой любви.
Что матушка Анна запретит ей нарушить обет, Мэг побаивалась, но была готова к буре. Ей даже хотелось, чтобы Карл увидел, как Мэг тверда и на что готова ради него! Но девушка не подозревала, что её тайна уже раскрыта, когда Анна звала её к себе. Был скоромный день, и настоятельница поймала курицу для вечерней трапезы. Когда Мэг подошла к ней, Анна как раз ловким и точным ударом топора отсекла курице голову и подняла за лапы содрогающуюся тушку, давая стечь крови. Мэг опустила голову: кровь густым алым ручьём извивалась в изумрудной траве, которой был покрыт двор, и бродившие вокруг куры и цыплята исподтишка склёвывали алые капли.
Возьми. Анна отдала курицу девушке, стёрла мелкие капельки куриной крови с розовой щеки. Ощиплешь и выпотрошишь. А после службы мне надо с тобой серьёзно поговорить.
Говорила она сухо, как-то неприязненно, и Мэг ощутила смутную тревогу. Никакой вины, кроме одной, она на себе не чувствовала; перемена в настоятельнице её испугала. Это была единственная семья Мэг, единственные близкие люди, каких она знала, и если пока что всё, что связано с Карлом, было мечтой, то монастырь и Анна с Пегги были реальностью и надёжным тылом. Девушка побаивалась, конечно, реакции настоятельницы, но никак не ждала, что встретит такую враждебность, почти ненависть. Она же не понимала, что это была просто женская ревность, разочарование и боль от собственной глупости! Да и кто мог такое заподозрить?! Возможно, это был тонкий расчёт Анны: заставить Мэг бояться, сомневаться и мучиться А может, просто месть. Анна не думала о мести сознательно, она была христианка, но вся её душа была одержима этой местью, тем более страшной, что неосознанной. Анна убеждала себя, что возмущена не любовью Карла, не тем, что Карл воспользовался ею, чтобы посмеяться над ней, нет! Она его простила, и верила в это. А возмущена она тем, что в такой миг, в такой ситуации, Мэг предала её, зарождающийся монастырь, самое христианство в этой дикой стране, ради похоти. Да, именно похоти! Анна именно так говорила мысленно, и именно так собиралась говорить с Мэг. Не было грязи, которую не готова была вылить она на голову ничего не подозревающей девушке! Мэг ещё не понимала, что происходит, но уже боялась и переживала. На вечернюю службу девушка шла уже сильно взвинченная и расстроенная; но не идти было нельзя, её уже ждали. Слух о пении Мэг уже распространился по Гранствиллу и даже по округе, и к службе собрался народ и с Белой Горки, и со Старого Места, и из Омок, даже из Брыля и Овражков. Некоторые шли с утра, чтобы попасть в церковь. Такого аншлага отец Марк и не чаял дождаться! В ожидании люди глазели на цветной витраж с голубем, икону Божьей Матери и вышивки, которыми королева и её сестра Эве, мать Олле, украсили храм. Отец Марк, сильно волнуясь, сказал проповедь, надеясь, что хоть кто-то здесь, придя из любопытства, что-то услышит и останется. В полном составе пришла и королевская семья, вместе с принцессой. Вообще, прихожан храма прибавилось довольно значительно благодаря и ирландцам, и даже маврамони оба тоже были христианами И в церкви было почти тесно.
Наконец, настал момент, кого все ждали: запела Мэг. При этом девушка совершенно преображалась, и то, что видел по большей части только Карл, начинали вдруг видеть все: одухотворённость Мэг, её нежность и хрупкую красоту. Глаза её сияли в полумраке, словно две синие звёздочки; так бывает, когда они сияют во влажном густеющем вечернем сумраке поздней весной. В этот день Мэг пела, как никогда. Присутствие Карла её радовало и мучило, волновало и вдохновляло; её пугало, что здесь семья Карла, которая, наверное, скоро узнает об их тайне, и как-то они её примут?.. Но она уже решилась, и в голосе её звучало ликование. Карл даже не замечал, как следят за ним мать и Скульдон вообще ничего не замечал; летая где-то вслед за переливами волшебного голоса, где-то в иных мирах, принц чувствовал дрожь и счастье, переполнявшие его до краёв. Он видел, что Мэг любит его, верил, что она говорит «да», и не мог дождаться, когда услышит это от неё воочию. Боже, как он был счастлив! Всей душой, со всем безумием восемнадцати лет, со всей страстью горячего и безрассудного сердца, он полюбил Мэг; и что бы ни произошло после, как бы ни страдала она, в том числе и по его вине, как бы не поворачивалась его судьба, принц продолжал любить её с прежней силой. Чуткая душа Карла в мгновения экстаза угадала грядущую боль, но это не вызвало в нём ни страха, ни сомнений. Стальной стержень его натуры, гордость и высокомерие никогда не позволили бы ему поддаться суеверным страхам.
Скульд мрачно кусал губы, глядя на Мэг. Вот не было печали! Лучше, чем кто либо, лучше даже, чем королева, Скульд понимал Карла, и вполне осознавал, до чего опасна для Карла Мэг. Он даже думал, что проще всего, наверное, просто уничтожить эту девочку, при чём как можно скорее, пока не произошло что-то непоправимое И обещал себе, что если не удастся вариант с Анной, он так и сделает. И в любом случае, её нужно убирать из Гранствилла, и как можно дальше и скорее!
Примерно с такой же, а может, и большей жестокостью смотрела на Мэг Анна. Чары Карла действовали на неё со страшной и роковой силой. До чего он был красив, молод и соблазнителен, с ума сойти! С каким тоскливым и бессильным любованием она заглядывалась на него, понимая тщетность своих мечтаний и глупость своих надежд! И как же ненавидела Мэг, юную, свежую, желанную!!! Даже смерть Мэг, наверное, не утолила бы эту ненависть! Встретив взгляд Скульда, Анна чуть заметно кивнула ему, и Скульд вновь перевёл взгляд на Мэг. Удачно используя слабости и чувства окружающих, сам Скульд презирал их абсолютно. Голый прагматизм и политикавот, чем много лет жил Скульд Хлоринг; однажды сложив к подножию трона своего любимого брата свой меч и свою душу, поклявшись вернуть Хлорингам свои права и королевство, Скульд жил этой клятвой. Никто, в том и числе и он сам, не помнил, когда интриги и манипуляция людьми превратились в самоцель, то, без чего уже не мыслил свою жизнь дядя короля. И в любом случае, в планы Скульда не вписывалась Мэг. Зато золото, родство и природное коварство Моргаузы вписывались в его планы идеально, и на всё остальное Скульду было плевать. Он давно забыл, что такое страсть, что такое любовь и прочая чушь, и искренне считал, что это безответственность, потакание своим капризам и праздные фантазии. И более всего подвержен был всеми этими недостатками внучатый племянник! Карла трудно было понять и ещё труднее контролировать; он был из тех, кто в один миг опрокидывает расчёты и рушит планы; на которого ставить в крупной игре было рискованно. Эмоции и неосознанные порывы бродили в нём, как дрожжи в молодом вине, грозя взрывом от любого неосторожного движения. Скульд мало видел в жизни людей, способных так, как Карл, забывать обо всём и бросаться в бой или страсть с истинно берсеркским бешенством, забывая о риске. В нём не срабатывал инстинкт осторожности, благодаря которому с людьми легко было иметь дело. Карл был опасен и непредсказуем, как стихии, но другого не было. Принц был единственным прямым потомком Хлориди на этом Острове, и его следовало беречь Хотя бы до тех пор, как не подрастёт сын Моргаузы и не станет гарантом сохранения рода и трона!
Анна казалась не просто недовольнойразгневанной. Когда Мэг созналась во всём, она была ошеломлена и перепугана реакцией настоятельницы настолько, что совершенно утратила всякую волю к сопротивлению. Особенно шокировало её, какими словами называла матушка Анна то, что происходило с нею и Карлом. То, что для Мэг было, как откровение, преисполненное нежности и интимности, то, что для неё было ещё таким чистым и важным, безжалостно вываляли в грязи, и от этого было не просто больноэто было жутко, это был такой шок, что Мэг не могла произнести ни слова, не могла даже плакать, только съёжилась вся, беззвучно шевеля губами: «Нет, это неправда не нужно так» но кто её слушал! Дав волю своей ненависти, Анна через слово повторяла: «Валялась, шлюха, развратница, лезла на него, слюнявилась с ним, тискалась с ним» и тому подобное. С ожесточением повторяя эти мерзости, Анна прекрасно понимала, что девочка чиста и не заслужила всего этого; понимала она и то, как больно делает Мэг. Но она хотела сделать ей больно, так сильно, что ей было мало даже этого, и Анна никак не могла утолить эту ненависть, как бы не старалась.