Внутренний протест подсказал, что это не так. Хотя Это я могу расценивать некий поступок, не как убийство, а к примерувоздаяние. Я кому-то мстила, или мстили мне?
Прекрати, послышался голос Ашит.
Бросив на нее сердитый взгляд, я протяжно вздохнула и снова посмотрела в огонь. Он, как и прежде, не принес новых ответов на вопросы, которые множились так быстро, что я не успевала даже обдумать некоторые из них. Единственное, что я сейчас могла сказать о себе, что моя семья не из бедных, и что черноволосый мужчиназначимая фигура в том месте, где я жила еще не так давно. Я явно образована. А еще я не девица, в этом я была уверена. Но пока на этом мои выводы заканчивались.
За стенами дома пробудился ветер. Его вой стал мне так же привычен, как треск поленьев в очаге, как плеск воды и звук чужого дыхания. И даже как мое имя, хоть его я получила позже, чем впервые услышала завывание метели.
Ашити
Я повернула голову и увидела, что раненый лежит, глядя в потолок широко распахнутыми глазами. Но позвал ли он меня, или просто мое имя сорвалось с его языка в момент возвращение в белоснежную реальностья не могла бы сказать точно. Наверное, не сказал бы и сам Танияр. Он еще какое-то время не двигался, осознавая, где оказался, а после сел и повернул голову в мою сторону.
И вдруг я снова оказалась на ухоженной дорожке, только у того, кто глядел на меня, сейчас были совершенно белые волосы, и глаза его тоже были синими, того насыщенного глубоко цвета, какой бывает у вечернего неба, когда небосвод темнеет в преддверии заката. И взгляд был пронзительным настолько, что казалосьон проникает под кожу, в самую душу. Завораживающие глаза
Судорожно вздохнув, я все-таки чуть склонила голову и учтиво произнесла:
С возвращением, Танияр. Создатель рад, что его сын не отправился в Ледяную долину.
Он не ответил. В молчании продолжал сидеть и рассматривать меня. Я повела плечами, пытаясь сбросить оковы изучающего взгляда.
Ашити, позвала меня шаманка. Подойди.
И мужчина, наконец, повернул голову к ней, отпустив меня из капкана. Он приложил ладонь к груди и склонил голову.
Благодарю, вещая Ашит.
Благодари Отца, ответила шаманка. На всё его милость и воля. Ашити.
Я здесь, мама, произнесла я, уже стоя напротив нее.
Помоги.
Она наклонилась, взяла Танияра за руку, я хотела сделать то же самое с другой стороны, но он отодвинулся и отрицательно покачал головой.
Я могу подняться сам.
Ты еще слаб, Танияр, возразила Ашит.
Я встану сам, твердо произнес мужчина и поднялся на ноги.
Теперь я могла оценить его рост в полной мере, и он был не маленьким. Черноволосый из моего воспоминания был едва выше плеча нашего раненого. Я бы не назвала Танияра мощным, но тело его было мускулистым. Глядя на него, можно было смело сказать, что мужчина обладает немалой физической силой, и у него нет времени проводить дни свои в лености и насыщении утробы.
Мой взгляд ощупал широкую мужскую грудь, опустился на плоский живот, затем на узкие бедра, и я отвернулась, потому что Танияр был полностью обнажен. Той ночью, когда снимала с него одежду, я не обратила внимания на то, что представало моему взору, а сейчас ощутила, как к щекам прилила краска смущения. Но почувствовала стеснение, похоже, только я. Ашит была к мужской наготе равнодушна, ей на такое приходилось смотреть после многих исцеляющих ритуалов, а Танияру на то, что он стоит перед нами без одежды, кажется, было попросту плевать. А может, ему вообще было не до этого, потому что раненый оказался слишком самоуверен. Он был пока еще слишком слаб и поплатился за отказ от помощи, почти сразу пошатнувшись.
Упрямый килим, буркнула Ашит.
Шаманка подставила Танияру плечо и повела в сторону лихура. Меня она не звала, наверное, пожалев. Однако я нагнала их и подставила второе плечо раненому, но он на мое желание помочь внимания не обратил, однако и гнать меня никто не стал. Я шла рядом с Танияром и не слышала ни хриплого натужного дыхания моей матери, ни кряхтения, ни ворчания на тяжесть мужского тела. Кажется, она вовсе не замечала его веса, словно не была древней старухой. И от этого я еще больше ощущала свою уязвимость и зависимость. Это раздражало.
Ашит сдвинула кожаную занавесь и ввела Танияра в умывальню. А я остановилась, не понимая, зачем иду за шаманкой и ее пациентом, они справлялись без моей помощи. Внутренний протест от осознания собственной никчемности в эту минуту был столь яростным, что ударила кулаком по деревянной стене
Ашити, иди сюда!
Я вздрогнула от окрика матери. Тряхнув волосами, я задавила раздражение и поспешила к шаманке. Танияр уже опустился в воду. Ашит стояла рядом с ним, но как только я появилась, она направилась к выходу.
Помоги Танияру, сказала мать. После взглянула мне в глаза и добавила:Помни, что я говорила об играх.
Я кивнула и приблизилась к мужчине. Он сидел, закрыв глаза, и казалось, не обращал внимания на то, что происходило вокруг него. Прихватив всё, что мне должно было понадобиться, я присела у края углубления, заполненного водой. Зачерпнув ковшом воду из ведра, я аккуратно полила ею на Танияра. Он глаз не открыл. И лишь когда я провела пучком мыльной травы по его плечу, перехватил руку и посмотрел на меня.
Я тебя помню, сказал он, не сводя взгляда с моего лица. Я помню тьму, в которой блуждал. А потом был огонь. Я протянул к нему руки, и тогда огонь обернулся женщиной, только волосы ее продолжали пылать. Это была ты. Я чувствовал твой жар, он согрел меня. А потом ты произнесла мое имя и взяла за руку.
Это всего лишь сон, ответила я с улыбкой, опустив взгляд на свою руку, всё еще сжатую сильными пальцами.
Кто ты?
Онамоя дочь, шаманка вернулась в лихур.
Танияр отпустил меня и перевел на нее взгляд.
У тебя не было дочери, сказал он, а я поднялась на ноги, уступив свое место матери.
Теперь есть, сказала Ашит, и разговор прекратился.
Я еще какое-то время постояла в лихуре, но вскоре вышла, не услышав возражений. Шаманке я была не нужна, а смотреть на то, как она помогает Танияру смыть с себя остатки крови, пота и мази, я посчитала бессмысленным занятием. Вернувшись в жилую комнату, я рассеянно потрепала по голове Уруша и села к очагу. Мои мысли вернулись на прежний путь и побежали по кругу:
Что же я сделала? Что я сделала такого, что привело меня в пещеру?
Пустота ответила молчанием. Интересно, сколько всего она могла бы поведать, если бы обладала даром слова? Усмехнувшись этой мысли, я прерывисто вздохнула и заставила себя не думать о прошлом. Это всё равно, что разговаривать с пустотойсовершенно бессмысленное занятие.
А вскоре вернулись Ашит и Танияр. Я обернулась на звук шагов и в удивлении приподняла брови. Воин шел самостоятельно, моя мать больше его не поддерживала. Походка еще не была твердой, но ему уже не требовалась опора. Мужчина бросил на меня взгляд, однако в этот раз его не задержал. Он кивнул тому, что сказала ему шаманка, и направился к лавке, на которой стоял узел с одеждой. Его принесли еще вчера, пока мы спали, и оставили под дверью в кожаном чехле, который привязали к ступеням крыльца, чтобы метель не унесла его.
Танияр скинул полотно, в которое был завернут. И вновь смутилась только я. Ашит подошла к воину, смазала раны и, перевязав их, велела:
Одевайся.
Мне нужна помощь, ответил воин. Пусть твоя дочь поможет мне одеться. Тебя, вещая, просить и дальше быть мне служанкой, я не смею.
Я не прислуживаю тебе, Танияр, сухо ответила шаманка. Я забочусь о тебе, как велит Белый Дух. Ашити, вдруг обратилась она ко мне, приберись в лихуре.
Признаться, я выдохнула с облегчением, потому что потому что просьба раненого всколыхнуло волнение. И это был вовсе не страх перед мужской наготой, это было предвкушением. Да, я и вправду не была девицей.
Хорошо, мама, ответила я и поспешила исполнить ее повеление.
И уже выходя, я услышала слава, сказанные мужчиной:
Ты оберегаешь ее, будто Ашити еще малое дитя.
Она и есть дитя, ответила шаманка. Придет время, и она сделает выбор. Садись, я помогу тебе одеться.
Сам, сказал воин, и я, скрывшись за кожаной шторой умывальни, тихо рассмеялась.
Глава 5
Сон, еще мгновение назад лелеявший меня в своих объятьях, отступил. Я открыла глаза и некоторое время смотрела в потолок, раздумывая над очередным лоскутом на дырявом полотне моей памяти. Мне снился большой дом, богатый. Мой. Дом, в котором я провела свое детство и юностьэто я поняла, как только оказалась в нем. Там не было людей, но я и не искала их. Бродила по коридорам, по лестницам, заглядывала в комнаты, узнавая их. Потом вышла на улицу и прошлась по саду, нашла беседку и некоторое время сидела там, рассматривая пруд.
После, осмотрев хозяйственные пристройки и домик привратника, я вышла за высокую литую ограду. Здесь меня окутал туман, за которым я лишь угадывала очертания других домов и деревьев. Только ветер летал вокруг меня, вороша волосы. Он не разгонял мутную пелену вокруг, лишь колыхал ее клубы и ни на миг не оставлял меня в одиночестве, став моим бесплотным сопровождением.
Наконец я добралась до реки, на берегу которой остановилась и некоторое время озиралась, но вновь не увидела ни единой живой души. Только лодка покачивалась в воде, привязанная к колышку, который не позволял ей уплыть. Отвязав лодку, я забралась в нее, и река понесла мое маленькое суденышко по своим неспешным волнам. Я стояла и смотрела на силуэты, скрытые от меня стеной тумана, но так и не смогла опознать по смутным очертаниям хоть что-то. Лишь ветер оставался рядом со мной. Он толкал лодку, и она неспешно скользила по водной глади. Я подняла руку, ощутила легкое касание моего незримого спутника. После закрыла глаза, пытаясь понять, отчего на душе моей вдруг стало так спокойно, будто мою ладонь сжал добрый друг, а когда вновь их открыла, то вновь оказалась в доме шаманки. Я проснулась.
Благодарю, Отец, прошептала я, как делала после каждого воспоминания, и поднялась со своей лежанки.
Я обулась, накинула на плечи одеяло и направилась к очагу, чтобы вновь затеплить почти угасший огонь. Мой взгляд остановился на раненом. Он спал на том же месте, где провел прошлую ночь. Только теперь под ним лежала толстая мягкая шкура, голова покоилась на мешке, набитом травами, чей запах продолжал исцелять воина, и он больше ничем не напоминал умирающего. Лицо его дышало умиротворением и здоровьем, и через два дня Танияр должен был покинуть нас.
Мне вдруг захотелось присесть рядом с ним, провести по щеке ладонью, поправить разметавшиеся волосы, но, тряхнув головой, я прошла мимо. Кажется, меня влекло к воину. А может, дело было в том, что он был вторым человеком в этом белом мире, с кем мне довелось разговаривать, и я была ему интересна. Наверное, я соскучилась по мужскому вниманию, по касаниям. А может просто видела в нем защиту. В любом случае, Ашит была правая еще малое дитя, мое знакомство с новым домом не закончилось.
Подбросив на краснеющие угли несколько щепок, я раздула огонь и дала ему новую пищу, более основательную, чем щепки. После уселась рядом с очагом прямо на пол, подтянула к груди колени, обняла их и воззрилась в жаркую сердцевину, снова переживая свое путешествие в мир прошлого
Ты так часто ищешь у огня ответы, услышала я голос шаманки и обернулась к ней, но не он даст их тебе.
Белый Дух послал мне сон, мама, ответила я. Я была дома.
Я знаю, Ашити, улыбнулась женщина и села в кресло рядом со мной. Отец связал нас, пока ты познаешь себя, и я могу видеть твоими глазами. Потом нить ослабнет.
Она замолчала, и я отвернулась к огню. За окном еще царила ночь, и метель выла и в своей необузданной ярости налетала на стены нашего маленького одинокого дома. Но тепло пламени отгоняло ее злобу, согревало и дарило уют.
Мама, позвала я, расскажи мне про богов. Кто еще правит этим миром?
Белый Дух, строго ответила Ашит, однако быстро смягчилась и добавила:Есть еще Духи, но не про всех стоит говорить в темноте. О них я расскажу тебе днем. Не о каждом можно говорить ночью, но нельзя помянуть об одном, не вспомнив другого. Духи мстят. Только Отец превыше всех мудростью и силой.
Я поняла, кивнула я, чувствуя разочарование. Мне не хотелось, чтобы шаманка снова ложилась, и я осталась одна. Мама, расскажи мне что-нибудь.
Ашит склонилась и провела по моей щеке сухой ладонью.
Ложись, дочка, Белый Дух милостив, он исцелит душу добрым сном, сказала она с улыбкой. Теперь ты будешь спать спокойно.
Я кивнула. Сидеть в одиночестве не хотелось. Мысли об исчезнувшем прошлом утомляли и тревожили. Уж лучше и вправду лечь и послушать колыбельную, которую поет метель. Может, действительно засну и дам разуму отдых. Придя к этому решению, я поднялась на ноги и нечаянно задела бедром кресло, стоявшее рядом. Его скрип по полу показался оглушительным в тишине ночи. Я порывисто посмотрела на Танияра, но раненый даже не пошевелился.
Сон-трава уносит так далеко, что даже Духи не докричаться сейчас до Танияра, произнесла Ашит, и в глазах ее сверкнуло знакомое лукавство. Пусть лучше бродит в долине сладких видений, чем по моему дому. Я усмехнулась, поняв, о чем говорит шаманка. Она улыбнулась в ответ и посмотрела на воина. Таниярбольшой человек в тагане брата. Его дом богат, его уважают и боятся. Танияр силен и здесь, она указала на свое плечо, и здесь, палец женщины переместился ко лбу. Ты любишь силу, и ты смотришь на него с желанием.
Я тоже посмотрела на мужчину. Он, безусловно, привлекал меня. В нем было то, что заставляло сердце биться чаще. Танияр может дать мне защиту, но
Я не готова покинуть тебя, мама, ответила я. Этот мир хорошо мне знаком, но только внутри твоего дома, а за стенами он чужой. Я хочу узнать его лучше до того, как уйду отсюда. Танияр мне нравится, но не настолько, чтобы сменить крыло матери на плечо мужчины.
Шаманка потрепала меня щеке, она одобрила мои словая это видела.
Я поняла тебя, Ашити. Да будет так.
На этом разговоры о раненом прекратились. Ашит вернулась на свою лежанку, и я, больше не медля, последовала ее примеру. Вновь улегшись, я закинула руки за голову и прислушалась к пению метели. И опять я мысленно вернулась к своему недавнему сну о родном доме. Он был большой и красивый, и парк тоже, и пруд. Но что за люди жили в нем? Какими были мои родители? Кто мне та черноволосая девушка? Наверное, сестра. А мужчина из парка?
Хватит, проворчала я себе под нос. Надоело.
Из сумрака донесся тихий шорох, а после вздох. Неясное бормотание указало не того, кто дал о себе знать. Танияр. И мысли изменили свое направление. Теперь мне вспомнились его слова об огне, который оказался моими волосами. Любопытно Выходит, Отец показал ему мой истинный облик? Или же в том мире забытья, где блуждал умирающий воин, невозможно скрыть правду? Очень любопытно. Надо бы спросить у Ашит, она, наверное, знает. Если расскажет, конечно. Упрямая, как килим И кто такой это таинственный килим? Надо и это спросить
Это было последней связной мыслью, а потом мой разум угас, и я погрузилась в сон.
Танияр. Ты словно голодный рырх вынюхиваешь добычу.
Я просто хотел рассмотреть поближе, ответил мужской голос.
Вчера не насмотрелся?
Нет. А затем добавил совсем тихо, вряд ли обращаясь к шаманке:У нее глаза, как молодое лето.
Я посмотрела из-под ресниц и успела увидеть удаляющуюся спину раненого. После снова смежила их, но тут же вновь распахнула глаза, поняв, что ночь уже закончилась. За окном было светло.
Уруш, сурово произнесла мать, и от лежанки теперь с тихим ворчанием отошел турым, ждавший моего пробуждения. Я решила пока «не просыпаться». Послушать, о чем еще будут говорить шаманка и ее гость, было невероятно любопытно.
Откуда она? в который раз задал этот вопрос Танияр. Из какого тагана? Я хочу знать, вещая. Ответь.
Ты смеешь приказывать мне, Танияр? высокомерно вопросила Ашит. Кто ты, сын Вазама, чтобы приказывать той, чьими устами говорит Отец?
Не выдержав, я повернула голову и увидела, как Танияр опустился на одно колено и склонил голову:
Прости, вещая, я не желал тебя обидеть, произнес он уважительно, но, как мне показалось, без особого раскаяния. Почтение, но не почитание И я снова прикрыла глаза. Я просто хочу узнать, откуда пришла Ашити.
Онадар Белого Духа, ответила моя мать. Ашити!