Я прождала возвращения ректора до полуночи, но он не появился. Пришлось лечь спать, и больше всего это напоминало те дни, когда ректор прятал меня от итальянской ведьмы джанары. А от кого он прятал меня теперь?..
Задремав, я видела во сне ночной клуб, истошно орущую девицу, танцующую канкан, и «охранника», который настоятельно предлагал шампанского. Он протягивал мне бокал за бокалом, а я отшвыривала их, и когда проснулась, всё ещё слышала хрустальный звон разбивающегося стекла.
Нет, это не звон стекла Это звенит дверной колокольчик. Кто-то пришел. Сердце забилось глупо и радостно, а я замерла, ожидая, что сейчас раздадутся шаги по лестнице, а потоммимо моей комнаты, когда Кош Невмертич пойдет в спальню. Вдруг он решит заглянуть ко мне?
Но в доме было тихо, и никто не поднимался по лестнице. И в кухню никто не заходил.
А может, это не ректор? Кто-то пробрался в дом, чтобы похитить меня или проникнуть в Особую тюрьму?
Я откинула одеяло, вскочила и, крадучись, подошла к двери, высунув нос в коридор.
Пусто.
Стараясь ступать бесшумно, я прошла к лестнице, спустилась и остановилась в темноте, на предпоследней ступеньке. Свет был включен только в прихожеймаленький настенный светильник. На полке для обуви сидел Кош Невмертич, поставив локти на колени и задумчиво глядя в стену.
Затаив дыханье, я наблюдала за ним. Ректор вздохнул, а потом наклонил голову, взъерошив волосы, и опять уставился в стену. В этот момент он показался мне таким одиноким, что в груди защемило, и я сделала шаг вперед, потом ещё один, и оказалась в полосе света.
Кош Невмертич посмотрел на меня и откинулся спиной на стену, прислонившись затылком и не сводя с меня глаз. Синяк, оставленный мною, уже позеленел и побледнел, как будто прошло несколько дней, а не несколько часов.
Что-то случилось?спросила я робко.
Ничего,ответил ректор.Иди спать.
Говорил он со мной на удивление мягко, и перестал «выкать»только я не знала, к худу это или к добру.
А вы что здесь сидите?я сделала ещё шаг вперед, и теперь стояла совсем рядом с ним.Почему сами спать не идёте? Уже поздно
Какая заботливая,усмехнулся Кош Невмертич.
Я почувствовала запах вина и дорогих женских духов. Ваниль и жасмин с примесью чего-то холодного, тяжелого. Как будто змея притаилась в цветочной клумбе
И как змея в моей душе зашевелилась обидажгучая, яростная.
Пришел пьяный, пропах духами А обещал ждать!..
Напились?спросила я презрительно.
Совсем чуть-чуть выпил,ответил ректор, глядя на меня как-то страннои насмешливо, и грустно, и с нежностью.
С нежностью? После того, как нежничал с какой-то дамочкой?..
Не похоже, что чуть-чуть,бросила я и пошла обратно к лестнице.Градус ощутим!
Я не успела подняться и на две ступеньки, когда меня схватили за плечи и развернули, и я оказалась прижатой лицом к груди господина ректора. Он обнял меня так крепко, что я чуть не задохнулась. В любое другое время я была бы на седьмом небе от счастья, но сейчас ванильно-жасминовый аромат заткнул мне нос и горло, не оставив счастливых переживаний. Наоборот, это бесило, и я принялась вырываться, замолотив ректора кулаками в бока:
А ну, пустите!
Он тут же отпустил меня, и я, отшатнувшись, налетела на перила.
Ругал меня, а сам!.. Пьяный!..крикнула я, а злость захлёстывала всё сильнее.
Спокойно, Краснова!предостерег Кош Невмертич, но я уже вспыхнула.
Первым загорелся пиджак ректора, а потомобои в прихожей. Я испуганно шарахнулась, отступив в кухню, и тут же затлели кухонные полотенцабелоснежные, отглаженные, они чернели на глазах.
Кош Невмертич сорвал пиджак и бросил его на пол, а потом что-то противно запищало, и с потолка брызнула ледяная вода. Я взвизгнула, пытаясь прикрыться, но это совсем не помогло.
Начавшийся пожар был погашен в минуту, а мы с ректором стояли в коридоре, промокшие до нитки. Кош Невмертич подставил лицо водяным струям и закрыл глаза, будто наслаждаясь ледяным водопадом. Я прикрывала голову растопыренными пальцами и таращилась на ректора, дрожа и стуча зубами.
Прикольно,сказал вдруг он и хохотнул.
Я открыла рот от удивления. Слышать такие словечки от ректораэто было как-то странно. Очень странно. Он прищелкнул пальцами, и поток воды сразу прекратился.
Иди в ванную,велел ректор.Сначала под горячий душ, а потом переоденься, а то простынешь.
А вы?..пробормотала я, выстукивая зубами ритм в стиле трэбл-рила.
А я потоп устраню,он повел руками, указывая на лужу, затопившую весь коридор.Пожарником поработал, теперь водолазом поработаю.
Тоже простынете
Ничего, мне на холодке полезно,усмехнулся Кош Невмертич.Иди уже, Василиса Огнеопасная.
Я пулей промчалась в ванную и залезла под горячий душ, ругая себя самыми распоследними словами. Опять отличилась! Опять устроила поджог! Но ректор тоже хорош!.. Пришел от одной, полез обниматься к другой!..
Согревшись, я поздно сообразила, что не взяла ничего из одежды. Футболка, в которой я рассекала по квартире Коша Невмертича, промокла, и мне пришлось завернуться в полотенце.
Когда я выглянула из ванной, все следы моего преступления были уничтоженыостались только подпалины на обоях, а пол был сухой, и даже ковёр весело топорщил ворсинки.
Как похмелье?донесся до меня из кухни голос ректора.Ела что-нибудь?
Я заглянула в кухню, высунувшись из-за косяка.
Кош Невмертичбосиком и в халате стоял перед холодильником, изучая его содержимое.
Не хочу,ответила я мрачно.
Иди сюда,позвал он, доставая бутылку с водой и разливая по двум бокалам.
Почему вы все время пьете воду?спросила я, выйдя из-за косяка и осторожно усевшись на высокий стул, чтобы не потерять полотенце.
Ректор мазнул по мне взглядом и сразу отвернулся, сделав из бокала несколько больших глотков, а потом поставил его на столкак припечатал.
Водаэто источник жизни,сказал он не совсем понятно.Вода придает сил и помогает душе удержаться на земле. Пей.
Я послушно сделала глоток, хотя пить совсем не хотелось.
Значит, в «Седьмых небесах» был только апельсиновый сок?спросил Кош Невмертич, усаживаясь по ту сторону стола, напротив меня.
Честное слово,сказала я глухо.Вы же знаете, я не пью. Алкоголь вредно влияет
Тонус мышц понижается, и дыхания не хватит,закончил за меня ректор.А если в апельсиновый сок подлить водки?
Но я не подливала
Да, это сделали за тебя. Тот самый мужчина, с которым ты так мило флиртовала возле барной стойки, и с которым потом сбежала, когда подожгла клуб.
Не флиртовала!я дернулась, и полотенце опасно поползло вниз, но я успела его подхватить.И не сбегала! Он меня увел, когда Царёв бегал там с огнетушителем! Я и не видела, кто это! А вы бы увидели, если бы вам всю физиономию пеной залепило?!
Спокойно, только спокойно,он перегнулся через стол и погладил меня по руке.
Это прикосновение совсем меня не успокоило. Наоборот, теперь я сидела, как на иголках, распаляясь всё сильнее.
А если бы и флиртовала?!спросила я с вызовом.И сбежала? Вам бы не понравилось?
Ректор бросил на меня взгляд и чуть заметно усмехнулся, погладив ножку бокала. Я ждала, что мне ответят, но Кош Невмертич молчал, погрузившись в раздумья.
Сами-то себя ни в чем не ограничиваете,сквозь зубы процедила я.А духи, между прочим, отвратительные.
Какие духи?спросил он, очнувшись.Ты о чем, Краснова?
О том!почти зарычала я.Вы пропахли этими дурацкими духами насквозь! Меня тошнит!и я демонстративно зажала нос.
Кош Невмертич засмеялся, а я смотрела на него почти с ненавистью. Смеётся! Ему смешно, видите ли!
Ректор вдруг прекратил смеяться и сказал небрежно:
Мадагаскарская ваниль, жасмин, мёд, цитрусовые и сандал. Брендовые и дорогие духи. Согласен с тобойслишком сладкие, как на мой вкус. Но матери нравится. Только их и признаёт.
Матери?переспросила я, помедлив.
Да, ей,Кош Невмертич облокотился о стол, снисходительно поглядывая на меня.Представь, у меня есть мать. А ты думала, я из яйца вылупился?
Мне стало неуютно и жарко. Но жарко не от злости, а от стыда. Повела себя, как ревнивая жена. Хотя я и не жена, и никто, собственно.
Василиса,позвал ректор очень серьезно, и я посмотрела на него исподлобья.Проясним ситуацию.
Он потер подбородок, а я молчала, ожидая, что же услышу.
Пока ситуация такова,начал Кош Невмертич,что тыстудентка «Ивы», и тебе необходимо доучиться, получить диплом. Это сейчассамое главное. Не надо пылать всякий раз, когда от меня пахнет духами. Не надо думать, что тебе запрещено флиртовать или общаться со сверстниками. Никто не запрещает тебе посещать ночные клубы. Никто не ограничивает твоей свободы, но тыслишком ценный экземпляр, чтобы оставлять тебя без охраны. Поэтому я прошу отставить сумасбродства и не делать ничего мне назло.
Я покраснела, как рак, потому что он будто прочитал мои мысли. Но зачем говорить со мной так, словно ему безразлично, что я делаю и с кем провожу свободное время?.. Мне разрешается флиртовать?.. Это после всего, что было? После того, как он спас меня от магического огня, после того, как сказал, что яединственная, как поцеловал
Но вы сказали, что будете ждать меня!я вскочила и едва не потеряла полотенце.
То, что я сказалэто мое дело,ответил Кош Невмертич сухо и отвел глаза.Твоя главная задачазакончить институт. Остальное Поживёмувидим, Краснова.
Четыре года!крикнула я, и слезы так и брызнулиот злости и беспомощности.Вы предлагаете мне четыре года относиться к вам, только как к преподавателю?!
Только так,он скрестил на груди руки с самым непримиримым видом. В уголке рта залегла глубокая морщинка, и Кош Невмертич мгновенно стал незнакомым, чужим и далеким.Тымоя студентка. Пока ты студенткадумаешь только об учебе.
Тогда я переведусь в другой институт
Василиса! Не глупи!вот и ректор вышел из себя, и мы обменялись гневными взглядами.Только в «Иве» мы сможем раскрыть твой талант,заговорил он спокойнее.Нигде тебе не будет уделяться столько внимания, а тебе нужно внимание. Именновнимание. Нет ни одного пособия, ни одной методички на тему «Как воспитывать Жар-птицу». Мы всея, Барбара Збыславовна, Соловей, остальные преподавателиизучаем тебя, изобретаем преподавательские методики на ходу, боимся тебе навредить. Никто не станет так заботиться о тебе, можешь мне поверить. Тебя будут пытаться использовать. Тебя, твой талант, твою силу Это важно. Пойми. И доверься нам.
А вам?дерзко спросила я.Вам лично я могу довериться?
Лицо его смягчилось, и жесткая морщинка в углу рта разгладилась.
Можешь,ответил он коротко.
Мы помолчали, и ректор добавил:
Я очень надеюсь на твое доверие.
Нужны мне были его надежды на моё доверие!
Почему теперь вы ведете себя со мной, как папочка?!я сделала шаг по направлению к нему.Я не ребенок, и вы уже не раз
Яне папочка,отчеканил он, и серые глаза стали холодными. Как лёд.Яваш преподаватель, барышня Краснова. Что было раньшето было и быльём поросло. У вас впереди четыре учебных года и ни минуты размышления о глупостях. А теперьмарш в постель.
От этих слов я встрепенулась, потому что прозвучали они двусмысленно, но Кош Невмертич тут же развеял мои надежды.
Уже почти три часа, а вы до сих пор не спите,он указал на настенные часы.Птенчикам пора в гнёздышко. Особенно после таких волнений.
Но я не хочу спать!
Вижу, что по-хорошему вы никак не понимаете,произнес ректор и прищелкнул пальцами.
Меня словно подхватил невидимый вихрь и вмиг вытолкал из кухни, подпнув воздушным потоком на второй этаж, к спальне. Когда я обернулась и открыла рот, чтобы запротестовать, то задохнулась от ледяного порыва ветра прямо в лицо и проглотила все слова, закашлявшись.
Спокойной ночи,донеслось до меня из кухни.Надеюсь, вы проявите благоразумие!
3
Мне пришлось просидеть полторы недели в доме на Гагаринской. Это больше походило на заточение, потому что Кош Невмертич настоятельно просил не встречаться с родителями и бабушкой, не созваниваться с однокурсниками и друзьями, и не выходить на улицу.
Разумеется, я подчинилась. После того, как он распекал меня за глупый поход в «Седьмые небеса», мне, вообще, хотелось запереться на месяц и никого не видеть. Особенно ректора.
Но я и так видела его очень редкочаще всего, когда он уже выходил на улицу, где его ждали Трофим и «Лексус».
Я получала сухие и однообразные инструкции: «молчать-сидеть-смирно-не-совершать-глупостей»,и оставалась одна.
Наконец, на вторую неделю моего заточения мне было объявлено, что теперь я могу отправиться на занятия в «Иву». Вернее, сегодня же отправляюсь и попадаю опять на интернатное проживание.
Всё ясно?уточнил Кош Невмертич, прочитав мне маленькое, но очень выразительное наставление по поводу того, как мне следует и как не следует себя вести.
Поняла, поняла,проворчала я.Пошла собирать сумки.
Трофим вас отвезет, Краснова,сказал ректор, даже не глядя на меня.
И не сомневалась, что Трофим,произнесла я почти шепотом.
«Лексус» подъехал к зданию Института Волшебства и Архимагии уже в сумерках. До десятого этажа в окнах горел свет, вышегде были учебные классы и лабораториибыло темно. Трофим помог занести мои сумки и коробки. На входев крохотной проходной, меня привычно проверили металлоискателем и деревянными рогулькамина предмет проноса запрещенных снадобий, волшебных предметов или прочих колдовских штучек.
Чисто,сказал Семен Кузьмичохранник в синей униформе.Проходите, Краснова,и посмотрел на меня с неодобрением.
Я постаралась не заметить этого взгляда и дернула кольцо на двери в противоположной от входа стене.
За дверью меня уже ждалиБориска Анчуткин стоял сгорбившись и сунув руки в карманы мешковатых штанов, но стоило мне появитьсябросился навстречу, забирая мои сумки у Трофима.
Привет!радостно сказал Анчуткин.Я тут тебя уже час жду!
Он был рад меня видетьулыбался до ушей, и даже глаза за бифокальными стеклами круглых очков улыбались.
Зачем ждал?спросила я, направляясь уже знакомыми хитросплетениями коридоров и лестниц к комнатам общежития.
Ну как встретитьАнчуткин смешался.
Или ректор велел?
По его лицу я поняла, что так оно и было. Это разозлило меня еще больше. Похоже, Кош Невмертич и правда считал меня безмозглой малолеткой, раз поручил недотепе Бориске за мной приглядывать.
Василиса, яначал Анчуткин извиняющимся тоном, и тут из-за поворота на нас вывернула толпа девиц.
Всемодно и изящно одетые, с распущенными волосами, они смеялись и чуточку жеманились, а впереди, во главе этого яркого отряда, танцующей походкой шла незнакомая мне красивая девушкачерноволосая, с чуть раскосыми синими глазами.
Она шла в центре, а остальные тянулись за ней, как верные слуги за своей королевой. Ей что-то рассказывали взахлеб, а она лишь слушала, кивала и смотрела на меня.
Одета она была почти так же, как яв узкую джинсовую юбку-карандаш, черные сапожки на тонких каблучках, в нежно-голубую кофту, открывающую плечи.
Казалось бы, что такогокакая-то там красотка, которая умудрилась купить те же тряпки, что и я. Но я позабыла про Анчуткина, про то, что его приставили присматривать за мной, и уставилась в лицо синеглазой девице.
Что-то странное, непонятное произошло, едва наши взгляды встретились. Мне вдруг почудилось, что в этом мире стало пусто и серо, и осталась единственная яркостьсиние глаза на белом личике в обрамлении черных волос. Девица улыбнулась мне, как старой знакомой, и изящным движением перебросила волосы с плеча на спину. Пряди словно заструились по ветругладкие, блестящие, как шелк. И все остальные по сравнению с ней показались серыми тенямибледным, неясным отражением ее яркой, экзотической красоты.
Мы шли навстречу, не сбавляя шага, и разминулись, едва не задев друг друга. Девушка чуть повернула голову и лукаво прищурилась, подмигнув мне, а я почувствовала сильный приторный запах розсловно нырнула носом в букет.
Через два шага я не вытерпела и обернулась.
Девушки удалялись по коридору, оживленно беседуя и не обратив на нас внимания, только синеглазая оглянулась. Взгляды наши на секунду встретились опять, а потом пестрая стайка модниц исчезла за поворотом.