Он не злорадствовал, у Темных Высшего ранга нет столь примитивной реакции. Он информировал.
И все же мы готовы, сказал Борис Игнатьевич. Ты знаешь.
Знаю. Но мы в более выигрышном положении. Если ты не держишь в рукаве пару тузов, Борис.
Ты знаешь, у меня всегда каре.
Шеф повернулся ко мне, будто утратив к Темному магу малейший интерес:
Антон, воронку питает не Дневной Дозор. С ней работает одиночный автор. Неизвестный Темный маг чудовищной силы. Он почувствовал Игната и стал форсировать события. Теперь вся надежда на тебя.
Почему?
Я же говорю: вы связаны. Антон, в вероятностном поле три вилки.
Шеф повел рукой, и в воздухе развернулась белая плоскость экрана. Завулон сморщился, наверное, его слегка задело выбросом энергии.
Первая линия развития событий, сказал шеф. По белому полотнищу, висящему посреди комнаты без всякой опоры, прошла черная полоса. Расплылась безобразной кляксой, выходящей за пределы экрана.
Наиболее вероятный путь. Воронка достигает максимума, и прорывается инферно. Миллионы жертв. Глобальный катаклизмядерный, биологический, падение астероида, землетрясение в двенадцать баллов. Все что угодно.
А прямой выход инферно? осторожно спросил я. Покосился на Темного мага: его лицо осталось безучастным.
Нет. Вряд ли. Порог еще далеко. Шеф покачал головой. Иначе, я полагаю, Дневной и Ночной Дозоры уже истребили бы друг друга. Второй путь
Тонкая линия, отходящая от черной полосы. Оборванная.
Уничтожение цели. Вихрь рассосется, если цель погибнет самостоятельно.
Завулон шевельнулся. И любезно произнес:
Я готов помочь в этой маленькой акции. Ночной Дозор не может осуществить ее самостоятельно, не так ли? Мы к вашим услугам.
Повисла тишина. Потом шеф засмеялся.
Как угодно. Завулон пожал плечами. Повторяю, пока мы предлагаем свои услуги. Нам не нужна глобальная катастрофа, которая единомоментно уничтожит миллионы людей. Пока не нужна.
Третий путь, сказал шеф, глядя на меня. Смотри внимательно.
Еще одна линия, ветвящаяся от общего корня. Истончающаяся, сходящая на нет.
Этоесли в игру вступаешь ты, Антон.
Что мне надо сделать? спросил я.
Не знаю. Вероятностный прогноз никогда не давал точных указаний. Известно одно: ты можешь снять воронку.
В голове пронеслась нелепая мысль, что проверка продолжается. Испытание в поле вампира я убил, а теперь Да нет. Не может быть. Не с такими ставками!
Я никогда не снимал черных воронок. Голос почему-то стал чужим, не то чтобы испуганным, скорее удивленным. Темный маг Завулон захихикалпротивно, по-бабьи.
Шеф кивнул:
Знаю, Антон.
Он поднялся, запахнул халат, подошел ко мне. Выглядел он нелепо, во всяком случае, в обстановке нормальной московской квартиры его восточное облачение казалось неудачной карикатурой.
Таких воронок еще никто и никогда не снимал. Ты будешь первым, кто попытается.
Я молчал.
И учти, Антон, если ты напортишь хоть самую малость, хоть в чем-то ты сгоришь первым. Ты даже не успеешь уйти в сумрак. Знаешь, что бывает со Светлыми, когда они попадают под прорыв инферно?
В горле пересохло. Я кивнул.
Простите, любезный враг мой, насмешливо сказал Завулон. А вы не даете своим сотрудникам права выбора? Даже на войне в подобных случаях вызывали желающих.
Вызывали добровольцев, не оборачиваясь бросил шеф. Мы все добровольцы, давным-давно. И никакого выбора у нас нет.
А у насесть. Всегда. Темный маг опять хихикнул.
Когда мы признаем право выбора за людьми, мы отнимаем его у себя. Завулон, Борис Игнатьевич покосился на Темного мага, ты стараешься перед чужой аудиторией. Не мешай.
Молчу. Завулон опустил голову, съежился.
Попытайся, сказал шеф. Антон, не могу дать совета. Попробуй. Прошу тебя, попробуй. И забудь все, чему тебя учили. Не верь тому, что говорил я, не верь тому, что ты писал в конспектах, не верь своим глазам, не верь чужим словам.
Чему тогда верить, Борис Игнатьевич?
Если бы я знал, Антон, то вышел бы из штаба и сам вошел в тот подъезд.
Мы синхронно посмотрели в окно. Черный вихрь кружился, покачиваясь из стороны в сторону. Какой-то человек, шедший по тротуару, вдруг свернул на снег и стал огибать черенок вихря по широкой дуге. Я заметил, что по обочине уже протоптана тропинка: люди не могли видеть рвущееся на землю Зло, но они чувствовали его приближение.
Я буду прикрывать Антона, вдруг сказала Ольга. Прикрывать и обеспечивать связь.
Снаружи, согласился шеф. Только снаружи Антон иди. Мы постараемся максимально закрыть тебя от любого наблюдения.
Белая сова взлетела с кровати, села мне на плечо.
Бросив взгляд на друзей, на Темного магатот словно в спячку впал, я вышел из комнаты. И сразу почувствовал, как стихает шум в квартире.
Меня провожали в полной тишине, без ненужных слов, без похлопываний по плечам и советов. Ведь на самом деле я не делал ничего особенного. Просто шел умирать.
* * *
Тихо было.
Как-то неправильно тихо, даже для спального московского района и в этот поздний час. Будто все забились по домам, погасили свет, укрылись с головой одеялами и молчат. Именно молчат, а не спят. Лишь синевато-красные пятна дрожали на окнахвсюду работали телевизоры. Это уже стало привычкой, когда страшно, когда тягостновключать телевизор и смотреть все что угодно, от телешопа до новостей. Люди не видят сумеречного мира. Но они способны чувствовать его приближение.
Ольга, что скажешь об этой воронке? спросил я.
Непреодолимо.
Сказала как отрезала.
Я стоял перед подъездом, глядя на гибкий, будто слоновый хобот, черенок вихря. Заходить пока не хотелось.
Когда при каком размере воронки ты сможешь ее погасить?
Ольга подумала:
Метров пять в высоту. Еще есть шанс. При трех метрахнаверняка.
А девчонка при этом спасется?
Возможно.
Что-то не давало мне покоя. В этой ненормальной тишине, когда даже машины старались огибать обреченный район стороной, какие-то звуки все же оставались
Потом я понял. Скулили собаки. По всем квартирам, во всех домах вокругтихо, жалобно, беспомощно жаловались своим хозяевам несчастные псы. Они видели близящееся инферно.
Ольга, информацию о девушке. Всю.
Светлана Назарова. Двадцать пять лет. Врач-терапевт, работает в поликлинике номер семнадцать. В поле наблюдения Ночного Дозора не попадала. В поле наблюдения Дневного Дозора не попадала. Магические способности не выявлены. Родители и младший брат живут в Братеево, контакты с ними эпизодические, в основном телефонные. Четыре подруги, проверяются, пока все чисто. Отношения с окружающими ровные, резкой неприязни не замечено.
Врач, задумчиво сказал я. Ольга, а ведь это ниточка. Какой-нибудь старик или старуха недовольные лечением. В последние годы жизни обычно происходит всплеск латентных магических способностей
Проверяется, ответила Ольга. Пока таких данных нет.
Да уж. Глупо бросаться в догадки, полдня с девушкой работали люди поумнее меня.
Что еще?
Группа кровипервая. Серьезных заболеваний нет, временами легкие кардиалгии. Первый сексуальный контакт в семнадцать лет, со сверстником, из любопытства. Четыре месяца была замужем, два года как разведена, с бывшим мужем отношения остались ровными. Детей нет.
Способности мужа?
Нулевые. У его новой женытоже. Проверено в первую очередь.
Враги?
Две недоброжелательницы на работе. Два отвергнутых поклонника по месту работы. Школьный товарищ полгода назад пытался получить фальшивый больничный лист.
И?..
Отказала.
Надо же. Как у них с магией?
Практически никак. Уровень недоброжелательностибытовой. Магические способности у всех слабые. На такой вихрь они не способны.
Смерть пациентов? За последнее время?
Не было.
Так откуда же взялось проклятие? задал я риторический вопрос. Да, теперь понятно, почему Дозор попал в тупик. Светлана оказалась просто-напросто паинькой. Пять врагов в двадцать пять летможно лишь гордиться.
Ольга промолчала.
Надо идти, сказал я. Обернулся на окно, где виднелись силуэты ребят. Кто-то из охраны помахал мне рукой. Оля, а как работал Игнат?
Стандартно. Знакомство на улице, по варианту «неуверенный интеллигент». Кофе в баре. Разговоры. Уровень симпатии объекта быстро повышался, Игнат перешел к форсированному знакомству. Купил шампанское и ликер, они пришли сюда.
Дальше.
Вихрь стал расти.
Повод?
Никакого. Игнат ей понравился, более того, она стала испытывать сильное влечение. Но в этот момент пошел рост воронки, катастрофически быстрый. Игнат сменил три стиля поведения, добился однозначного предложения остаться на ночь, после чего воронка перешла в стадию взрывного роста. Был отозван. Воронка стабилизировалась.
Как его отозвали?
Я уже замерз, и в ботинках чувствовалась противная сырость. И я еще не готов был действовать.
«Больная мама». Звонок по сотовому, разговор, извинения, обещание позвонить завтра. Все было чисто, подозрений у объекта не возникло.
И воронка стабилизировалась?
Ольга помолчала, видимо, связывалась с аналитиками.
Даже несколько присела. На три сантиметра. Но это может быть обычным откатом после прекращения подпитки.
Что-то во всем этом было. Вот только я никак не мог сформулировать невнятные подозрения.
Где ее участок, Ольга?
Здесь, вокруг. Включая этот самый дом. К ней частенько заходят больные.
Прекрасно. Тогда я пойду как пациент.
Тебе требуется помощь с наложением ложной памяти?
Справлюсь.
Шеф одобряет, через паузу ответила Ольга. Работай. Твоя маскаАнтон Городецкий, программист, холост, наблюдается три года, диагнозязвенная болезнь желудка, проживает в этом же доме, квартира шестьдесят четыре. Она сейчас пустая, в случае необходимости обеспечим тыл.
Три года я не потяну, признался я. Год. Максимум год.
Хорошо.
Я посмотрел на Ольгу, она на менясвоим немигающим птичьим взглядом, в котором все же было что-то от той грязной аристократичной женщины, пившей коньяк у меня на кухне.
Удачи, пожелала Ольга. Попытайся снизить воронку. Хотя бы десяток метров тогда я рискну.
Птица взлетела и мгновенно ушла в сумрак, куда-то в самые глубокие слои.
Вздохнув, я пошел к подъезду. Хобот вихря заколебался, пытаясь коснуться меня. Я протянул навстречу ладони, сложив их в Ксамади, знаке отрицания.
Вихрь дрогнул и откатился. Без страха, скорее принимая правила игры. При таких размерах рвущееся инферно уже должно обрести разум, стать не тупой самонаводящейся ракетой, а скорее свирепым и опытным камикадзе. Смешно звучит: опытный камикадзе, но в отношении Тьмы этот термин оправдан. Вломившись в человеческий мир, вихрь инферно обречен погибнуть, но это не более чем гибель одной осы из огромного роя.
Твой час еще не настал, сказал я. Инферно все равно не ответит, но мне хотелось это сказать.
Я прошел мимо черенка. Вихрь казался сделанным из иссиня-черного стекла, обретшего резиновую гибкость. Внешняя поверхность его была почти неподвижна, а вот в глубине, где темная синева переходила в непроглядную тьму, угадывалось бешеное вращение.
Может быть, я и не прав. Может быть, час как раз таки настал
Подъезд оказался даже без кодового замка, точнее, замок был, но разломанный и выпотрошенный. Нормально. Маленький привет от Тьмы. Я уже разучился обращать внимание на ее мелкие пятнышки, замечать надписи и следы грязных подошв на стенах, битые лампочки и загаженные лифты. Но сейчас я был на взводе.
Узнавать адрес нужды не было. Я чувствовал девушкувряд ли стоит отказывать ей в праве называться девушкой на основании замужества, это скорее категория возраста, я знал, куда идти, я уже видел ее квартиру, точнее, не видел, а воспринимал всю целиком.
Единственное, чего я не понимал, как мне убирать эту проклятую воронку
Я остановился перед дверью, обычной, не стальной, что очень странно на первом этаже, да еще с выломанным в подъезде замком. Глубоко вздохнул и позвонил. Одиннадцать. Поздновато, конечно.
Послышались шаги. Никакой звукоизоляции
Глава 7
Она открыла дверь сразу. Никакого вопроса, и в глазок не посмотрела, и цепочку не накинула. Это в Москве! Ночью! Одна в квартире! Вихрь пожирал последние остатки ее осторожности, той самой, что позволила девушке продержаться несколько дней. Вот так обычно они и погибаютлюди, на которых наложено проклятие
А внешне Светлана пока оставалась нормальной. Разве что тени под глазами, но мало ли как она ночь провела. И одета юбка, нарядная кофточка, туфельки, словно ждала кого-то или почти собралась уходить.
Добрый вечер, Светлана, сказал я, уже замечая в глазах намек на узнавание. Конечно, она смутно запомнила меня со вчерашнего дня. И этот миг, когда она уже поняла, что мы знакомы, но еще не вспомнила как, надо было использовать.
Я потянулся сквозь сумрак. Бережно, потому что вихрь как приклеенный висел над головой девушки, и реакция могла последовать в любую секунду. Бережно, потому что мне не хотелось обманывать.
Даже желая ей только добра.
Это интересно и смешно только в первый раз. Потому что, если интересно будет и дальше, тебе не место в Ночном Дозоре. Одно деломенять моральные императивы, причем всегда в сторону Добра. Другоевмешиваться в память. Это неизбежно, это приходится делать, это часть Договора, и сам процесс нашего входа-выхода в сумрак вызывает у окружающих секундную амнезию.
Но если однажды ты получишь удовольствие от игры с чужой памятьютебе пора уходить.
Добрый вечер, Антон. Ее голос слегка поплыл, когда я заставил ее вспомнить то, чего никогда не было. У тебя что-то стряслось?
Я, кисло улыбнувшись, похлопал себя по животу. В памяти Светланы сейчас бушевал ураган. Не такой я мастер, чтобы наложить ей сконструированную ложную память. К счастью, тут можно было дать лишь два-три намека, а дальше она обманывала себя сама. Она собирала мой образ из какого-то давнего знакомого, с которым мы были похожи внешне, другого, еще более давнего и недолгого, но симпатичного ей характером, из двух десятков пациентов моего возраста, из каких-то соседей по дому. Я лишь легонько подталкивал процесс, подводя Светлану к целостному образу. Хороший человек неврастеник и впрямь часто болеет слегка флиртует, но только слегкаочень неуверен в себе живет в соседнем подъезде.
Боли? Она чуть собралась. Действительно, хороший врач. Врач по призванию.
Немного. Выпил вчера. Всем своим видом я выражал раскаяние.
Антон, я же вас предупреждала проходите
Я вошел, закрыл дверьдевушка этим даже не озаботилась. Раздеваясь, быстренько огляделсяи в обычном мире, и в сумраке.
Дешевые обои, истрепанный коврик под ногами, старые сапожки, лампа под потолком в простом стеклянном абажуре, радиотелефон на стенепаршивая китайская трубка. Небогато. Чисто. Обычно. И дело тут даже не в том, что профессия участкового врача много денег не приносит. Скореев ней самой нет потребности в уюте. Плохо очень плохо.
В сумеречном мире квартира производила чуть лучшее впечатление. Никакой гнусной флоры, никаких следов Тьмы. Кроме черной воронки, конечно. Она царила я видел ее всю, от черенка, крутящегося над головой девушки, до раскинувшегося на тридцатиметровой высоте соцветия.
Вслед за Светланой я прошел в единственную комнату. Тут все-таки было уютнее. Теплым оранжевым пятном светился диван, причем не весь, а уголок у старомодного торшера. Две стены были закрыты книжными полками, поставленными одна на другую, семь полок в высоту Понятно.
Я начинал ее понимать. Уже не как объект работы, не как возможную жертву неведомого Темного мага, не как невольную причину катастрофы, а как человека. Книжный ребенок, замкнутая и закомплексованная, с кучей смешных идеалов и детской верой в прекрасного принца, который ее ищет и непременно найдет. Работа врачом, несколько подруг, несколько друзей и очень-очень много одиночества. Добросовестный труд, напоминающий кодекс строителя коммунизма, редкие походы в кафе и редкие влюбленности. И вечера, похожие один на другой, на диване, с книжкой, с валяющимся рядом телефоном, с бормочущим что-нибудь мыльно-успокоительное телевизором.